АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Радость и отношения между человеческим и божественным

Беременность Психеи является еще одним признаком того, что травматическая защита, с которой начинается наша история, находится в процессе излечения. Ребенок, которого назовут Радость, образует отсутствующее третье или, в терминологии Огдена, способность порождать символы, которую невозможно обнаружить в неразделимо взаимопереплетенной "двойственности в единстве", которой наслаждалась наша пара в хрустальном дворце демонического любовника Психеи. Итак, несмотря на то, что поставленные перед Психеей невыполнимые задания вызывают у нее сомнение в себе и страдания, она в то же время ощущает поддержку изнутри. Можно сказать, что ее действия руководствуются более глубинной целью, которая заключается в восстановлении отношений с ее утраченной способностью любить, а это означает восстановление отношений между человеческим и божественным, которые была "разрушены" при травматических обстоятельствах начала нашей истории.

Тем не менее мы можем заметить напряжение между покорностью Психеи своей божественной госпоже и ее человеческим — слишком человеческим — любопытством (своенравием эго) при исполнении ею последнего задания, когда, неся с собой из Тартара баночку с красотой Персе-фоны, она опять не смогла ему противиться. Однако на этот раз настигающее ее возмездие богов довольно умеренно — сон, от которого Эрос — теперь прошедший трансформацию и "очеловеченный" своей раной — может с легкостью пробудить ее.

В заключительном акте нашей драмы закрепляется взаимосвязь между личным и трансперсональным мирами — достигается окончательная символическая цель, к которой шла наша история,— брачный союз между божественным и человеческим. Эрос ищет благословения и помощи Зевса для этого брака, и, к нашей величайшей радости, Зевс отвечает:

Хоть ты, сынок, господин мой, никогда не оказывал мне должного почтения, присужденного мне собранием богов, а, наоборот, грудь мою... часто поражал ударами и нередко позорил грехами земных вожделений, так что пятнал мою честь и доброе имя, заставляя нарушать законы, в особенности Юлиев закон, и общественную нравственность позорными прелюбодеяниями; унизительным образом ты заставлял меня светлый лик мой изменять на вид змеи, огня, зверей, птиц и домашнего скота,— но все же, памятуя... о том, что ты вырос на моих руках, я исполню все твои желания, сумей только уберечься от своих недоброжелателей. А еще, в ответ на это благодеяние, должен ты, если на земле в настоящее время находится какая-нибудь девушка несравненной красоты, отдать мне ее в вознаграждение.

(Neumann, 1956: 52) Цит. рус. перевоЗ стр. 201].

В этом забавном признании беспомощности перед властью, которой обладает над богами Эрос, властью впутывать других богов в человеческие дела, включая воплощение их в животных и тому подобное (беспомощный Зевс настаивает на том, чтобы испытать все это вновь, если только подвернется привлекательная девушка!), мы видим, какую важную роль играет Эрос в процессе нисхождения бога в человеческую душу и то, насколько сильно, по видимости, божественное нуждается в человеческом для того, чтобы стать реальным.

В заключительном эпизоде нашей историй Зевс призывает всех Олимпийских богов на пир, где он представляет им молодого Эроса и объявляет об ограничениях, которые он намеревается наложить на него:

Решил я какой-нибудь уздой сдержать буйные порывы его цветущей молодости; хватит с него, что ежедневно его порочат рассказами о прелюбодеяниях и всякого рода сквернах. Уничтожить надлежит всякий повод к этому и связать мальчишескую распущенность брачными путами. Он выбрал некую девушку и невинности лишил ее; пусть же она останется при нем, пусть он ею владеет и в объятиях Психеи да наслаждается вечно любовью.

(там же) [стр. 202]

Затем Зевс посылает Гермеса для того, чтобы перенести Психею на небеса, где он дает ей чашу с амброзией, делающую ее бессмертной, обеспечив таким образом вечность их брачных уз. Вскоре после брачного пира у них родилась дочь, миф говорит нам, что "на языке смертных ее зовут Радостью" (там же: 53). Имея в виду, что Психея стала бессмертной, мы могли бы задать вопрос, является ли Радость божественной или человеческой?

Здесь мы должны вспомнить предупреждение Эроса,— если когда-нибудь его облик предстанет перед Психеей "при свете", если она когда-нибудь действительно взглянет на него как на "другого" в хрустальном дворце, то ее ребенок будет смертным. Другими словами, божественность ее ребенка (а также и любовника) может быть обеспечена только тем, что она останется бессознательной. Однако Психея идет на риск разрушения своего божественного возлюбленного, раскрывая его демонический аспект, и это не препятствует ее вознесению в стан Олимпийцев. Таким образом, эта история представляет собой ясное предупреждение о том, что мы не всегда должны прислушиваться к богам, особенно если их присутствие как фигур архети-пической системы самосохранения отрезает нас от жизни в реальном мире. Наша история оставляет неразрешенной эту проблему— по существу, парадокс. Он состоит в том, что Радость одновременно является и человеческим, и божественным, а не или/или, и что путь к ней лежит через самозабвенный порыв (Психеи) и унижение (Эроса), когда в муках человеческих отношений как человеческое, так и божественное преобразуется в любовь.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 595 | Нарушение авторских прав