АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Ярость и трансформация Принца Линдворма

Итак, мы приближаемся в анализе нашей истории к брачному ложу, где Принц Линдворм облизывает свои челюсти, готовясь к третьему блюду. Однако несмотря на его дьявольское "намерение", мы видим в этой сцене нечто напоминающее нам тот момент сказки о Птице Фица, когда дьявольский волшебник содействует отчасти своей собственной трансформации. Дочь пастуха — под защитой десяти своих сорочек и наученная старухой, как выудить богоподобную силу своего партнера,— все время требует, чтобы он раз за разом сбрасывал кожу, когда она снимает свою сорочку. Хотя Линдворм каждый раз протестует, тем не менее, он повинуется ее приказам вместо того, чтобы сразу сожрать ее. В итоге он оказывается полностью уязвим — извивающаяся скользкая масса сырого мяса — и наша героиня затем должна предложить ему отведать немного своей собственной жестокости, т. е. она должна высечь его розгами, смоченными в щелоке.

По сюжету нашей сказки, для счастливого конца недостаточно того, чтобы героиня, как в сказке о Красавице и Чудовище, полюбила своего демонического любовника. После того, как он стал открыт и уязвим, она должна избить его. Эта очевидная безжалостность может быть истолкована как конфронтация с его агрессией на ее собственных условиях, но сознательно — не оказаться охваченной состраданием и жалостью до завершения трансформации. Большинство из нас, практикующих терапевтов, настолько озабочены потребностью обеспечить эмпатическое отзеркаливание и целительное принятие, что нам с трудом дается исследование открытой раны. И все же, как нам известно из медицинской практики, настоящее исцеление невозможно, если открытая рана не будет тщательно очищена. Наша героиня справляется с этой задачей при помощи контролируемой агрессии, согласованной с помощью ритуала с трансперсональным центром управления (старухой).

Затем следует поистине сцена распятия — переживание расчленения, это часть жертвования самим собой идентифицированного с Самостью эго в интересах воплощения — несмотря на всю его болезненность. При нормальном течении развития это жертвование "всеобъемлющей полнотой" инфляцированного Эго происходит постепенно, по мере того, как инфляционные ожидания ребенка "разочаровываются" нормальной фрустрацией со стороны родителей и их неудачами в эмпатии.

Однако в случае травмы ситуация совсем другая. Архаичная Самость, как в своей ужасной, так и в благоволящей форме, не прошла трансформацию и, следовательно, когда это все-таки происходит, имеет место кризис. Мы видим это во множестве слоев "кожи" Линдворма. Змея, сбрасывающая свою кожу,— классический образ развития и трансформации. Однако в нашей истории Линдворм, отщепленный от сознания в течение двадцати лет, не способен к развитию или трансформации и должен пройти сразу через девять воплощений, в итоге превратившись в ком склизкой массы. Во время этого процесса наша героиня должна быть очень хорошо защищена — она не должна являть себя обнаженной, т. е. открывать свою истинную беззащитность слишком быстро. Она имеет здесь дело с архетипической агрессией и до тех пор, пока агрессия не трансформируется, она должна таиться. Кроме того, она остается эмпатичной, т. е. отзеркаливает своего партнера каждый раз, когда он сбрасывает кожу, но она не уступает ни его угрозам, ни его протестам.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 1021 | Нарушение авторских прав