АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

МЕСТО ПРОВЕДЕНИЯ 14 страница

– А я думала, у тебя сегодня репетиторство, – сказала я. В этот момент из своей спальни вышла Шанти; на ней был черный брючный костюм. Проходя мимо нас, она кивнула, пробормотала что-то насчет «много работы» и тут же ушла. Мы с ней мало разговаривали; интересно, понимает ли она, что сегодня я от них уезжаю.

– Ну да, должно было быть репетиторство, но я позвонил родителям этих девочек, и они сказали, что вполне можно перенести на завтра. Так что я в твоем полном распоряжении.

– Энди! Алекс! – На пороге стоял отец; он так лучезарно нам улыбался, словно не мог представить себе лучшей картины.

Я быстренько прикинула, что по пакету свежекупленной еды и по ботинкам Алекса отец поймет, что тот пришел всего пару минут назад. Да и дверь мы не закрывали. Ну и жизнь у меня!

– Энди сказала, ты сегодня не придешь. – Отец поставил на стол в гостиной пакет, в котором были, по всей видимости, бейгели (конечно, соленые) и кофе. Он явно избегал встречаться с нами взглядом. – Ты только пришел или уже уходишь?

Я улыбнулась и взглянула на Алекса; я боялась, что он уже начал жалеть, что сегодня поднялся из-за меня так рано.

– Я только пришел, доктор Сакс, – бодро ответил Алекс, – я перенес репетиторство, думал, вдруг вам понадобится помощник.

– Это хорошо. Это очень кстати. Вот, угощайся, тут бейгели. Жаль, я не купил еще один кофе, я не знал, что ты тут окажешься. – Меня тронуло, что отец был неподдельно расстроен. Ему не слишком-то нравилось, что его маленькая дочка спит с парнем, который ей не муж, но он изо всех сил старался этого не показывать.

– Ничего, доктор Сакс. Я тут тоже кое-что принес. На всех хватит, еще и останется. – И вот мой папа и мой парень без тени смущения сели рядышком на полу в гостиной и разделили утреннюю трапезу.

Я взяла по бейгелю из обоих пакетов и подумала о том, как здорово мы снова заживем с Лили. Весь год без малого после того, как мы окончили университет, мы пытались встречаться хотя бы по разу в неделю, но словно и не виделись. А теперь мы будем приходить домой и сварливо рассказывать друг дружке о том, какой скверный был сегодня день, – все как в старые добрые времена. Алекс и папа болтали о чем-то невразумительном вроде баскетбола, а я подписывала коробки. Вещей у меня оказалось немного: несколько коробок с постельным бельем и подушками, коробки с фотографиями и разнообразными письменными принадлежностями (хотя письменного стола у меня не было), косметика, предметы личной гигиены и сумки с одеждой «не из „Подиума“». Вряд ли на этот скудный скарб вообще стоило наклеивать ярлыки, но тут уж во мне заговорила секретарша.

– Ну что, начнем помаленьку, – сказал папа.

– Ш-ш-ш! Разбудишь Кендру! – громким шепотом ответила я. – Сегодня ведь суббота, всего девять утра.

Алекс помотал головой:

– Разве ты не видела, что она ушла с Шанти? По крайней мере мне так показалось. То есть их точно было две, обе в костюмах и обе какие-то грустные. Ты загляни к ним в спальню.

Дверь в их комнату, где они умудрились поместиться, сдвинув вместе кровати, была приоткрыта, и я тихонько толкнула ее. Кровати были аккуратно застланы, подушки взбиты; на каждой сидела мягкая игрушечная собачка. Только тут мне пришло в голову, что ни разу за несколько месяцев, что я жила здесь, с этими девушками, я не переступала порог их комнаты и не разговаривала ни с одной из них дольше тридцати секунд. Я не знала ни чем они занимаются, ни где работают, не знала и того, есть ли у них еще какие-нибудь подруги. Хорошо, что я уезжаю.

Между тем папа с Алексом убрали остатки завтрака и принялись согласовывать план кампании.

– Ты прав, они обе ушли. Не уверена даже, что они знают, что я сегодня уезжаю.

– Давай оставим им записку, – предложил папа, – на доске для игры в скраббл.

Я унаследовала папину страсть к этой игре. У него была целая теория о том, что новый дом должен начинаться с новой доски для игры в скраббл. И вот последние шесть минут в этой квартире я провела, выкладывая на своей старой доске: «Спасибо за все, удачи вам. Целую. Энди». Тут, должно быть, куча очков. Молодец я все-таки.

Почти час мы загружали обе их машины; причем я ничего не делала – только сторожила автомобили, пока мужчины бегали туда-сюда. Грузчики, возившиеся с кроватью – услуги их стоили дороже самой этой чертовой громадины, – опоздали, поскольку оба жили в пригороде. Нашу новую квартиру Лили нашла по объявлению в газете «Виллидж войс», и я ее еще ни разу не видела. В самый разгар рабочего дня она вдруг позвонила мне по сотовому и закричала в трубку:

– Я нашла ее, нашла! Классная квартира! И ванная, и вода, и полы деревянные, немножко только покоробились. Я тут уже четыре минуты и пока не то что мышей – ни одного таракана не видела. Можешь приехать прямо сейчас?

– Да ты что? – зашептала я. – Она здесь, ну куда я сейчас пойду?

– Но надо, чтобы ты приехала прямо сейчас. Ты же знаешь, как это делается. У меня и документы с собой.

– Лили, ну сама подумай. Даже если бы мне потребовалась срочная операция на сердце, я бы и тогда не смогла уйти, иначе меня тут же уволили бы. Ну как я могу уйти ради квартиры?

– Между прочим, через полминуты уже может не быть никакой квартиры. Тут и без нас хватает желающих, они вовсю заполняют бумаги. Мы должны все решить сейчас же.

Сколько-нибудь пристойное жилье на Манхэттене найти было труднее, чем сколько-нибудь приличного парня-натурала. А если вам к тому же хотелось, чтобы оно было и более-менее доступным по цене, то вы должны были быть готовы к тому, что проще арендовать необитаемый остров у побережья ЮАР, чем квартиру на Манхэттене. Невозможно представить себе, насколько это сложно. Чуть ли не все предлагаемые съемщикам квартиры не достигают и сорока квадратов, в них гнилые деревянные полы и осыпающиеся стены, а «удобства» безнадежно обветшали вместе с домом. Нет тараканов. Мышей нет. Так что вам еще надо?!

– Лили, я тебе полностью доверяю, сделай все сама. Можешь скинуть по электронной почте, как она выглядит? – Надо было кончать этот разговор: в любую секунду могла появиться Миранда. Если она застукает меня болтающей по телефону с приятельницей, мне конец.

– Вообще-то у меня твои платежные чеки – между прочим, у тебя на счету не слишком-то густо, – распечатки банковского баланса, досье заемщика и официальное письмо твоих нанимателей. Вот только с поручительством заминка. Поручитель должен быть жителем одного из трех штатов и в состоянии выплатить номинал ренты в сорокакратном размере. Моя бабка тут не годится, это ежу понятно. Может, за нас поручатся твои родители?

– Да Господи, Лил, я не знаю. Я их не спрашивала и позвонить сейчас им не могу. Позвони сама.

– Ладненько. Они ведь у тебя в год зарабатывают больше ста тысяч баксов?

Я не была в этом уверена, но кого еще мы могли попросить?

– Просто позвони им, – ответила я, – объясни насчет Миранды. Скажи, что мне очень жаль, но сама я позвонить никак не могу.

– Будет сделано. Я должна оставить за нами эту квартиру. Я перезвоню. – Она прервала связь, но уже через двадцать секунд телефон зазвонил снова, и определитель высветил номер Лили. Эмили выразительно подняла брови. Я схватила телефон, но обратилась к Эмили.

– Это важно, – выдавила я, – это моя лучшая подруга, ей приходится одной улаживать дела по аренде, потому что я сижу тут как…

Я услышала три голоса одновременно: холодный, спокойный голос Эмили («Андреа, подумай…» – начала она); пронзительный голос Лили («Они согласились, Энди, согласились! Ты слышишь меня?») – и перекрывающий их громкий, отчетливый голос Миранды:

– Какие-то проблемы, Ан-дре-а?

Подумать только, она даже вспомнила ради такого случая мое имя. Она надвигалась на меня; выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.

Я тут же оборвала разговор, надеясь, что Лили поймет, и отбила атаку:

– Нет, Миранда, никаких проблем.

– Что ж, в таком случае я хочу сливочное мороженое. Учтите, мороженое, а не отвратительную теплую массу. Ванильное мороженое – не йогурт, не холодное молоко, и чтобы никаких этих штучек с сахарозаменителями. Настоящее мороженое с шоколадным сиропом и взбитыми сливками. И чтобы сливки были не из баллона, поняли? Настоящие взбитые сливки. Это все.

Она приняла чрезвычайно занятой вид и вновь вышла из кабинета. У меня осталось стойкое ощущение, что приходила она только затем, чтобы проконтролировать меня. Эмили явно была этим довольна. Зазвонил телефон. Снова Лили. Вот черт, ну почему бы ей просто не послать мне е-мэйл? Я включила телефон, поднесла его к уху, но не сказала ни слова.

– Ну ладно, я знаю, что ты не можешь говорить, но я-то могу. Твои родители согласились быть поручителями, это здорово. В квартире только одна спальня, но мы перегородим гостиную, и как раз будет место для двуспальной кровати и стула. Ванны нет, но душ вроде в порядке. Посудомоечной машины нет, кондиционера тоже, но можно купить вентиляторы. Прачечная в подвале, приходящий консьерж, до метро всего один квартал. И – зацени! Балкон!

Я, должно быть, не сдержалась и громко выдохнула, потому что она пришла в восторг оттого, что сумела-таки меня расшевелить.

– Вот-вот! Очуметь, да? Вообще-то вид у него ненадежный – того и гляди обрушится, но он есть! Мы там как раз поместимся, будет где покурить. Здорово, просто супер!

– Сколько? – выдавила я, решив, что больше уж точно не произнесу ни слова.

– Все наше за две двести восемьдесят в месяц. Ты только подумай, у нас будет балкон всего за тысячу сто сорок долларов с носа. Эта квартира – находка века. Ну так что, я соглашаюсь?

Я молчала. Я и хотела бы ответить, но Миранда приближалась к двери секретарской, на ходу громко распекая какую-то девушку из отдела рекламы. Она сегодня явно была не в духе, с меня хватило и одной стычки. Девушка, которой она сейчас делала выговор, поникла головой от стыда, щеки ее пылали. Я надеялась, что она не расплачется.

– Энди, это смешно, наконец. Просто ответь: да или нет! Я и так сегодня не пошла на занятия, а ты не то что с работы отлучиться – даже ответить не можешь! Да что я тебе…

Лили дошла до белого каления; я поняла, что единственное, что мне остается, – это оборвать разговор. Она кричала так громко, что слышно было в секретарской, а Миранда находилась уже в трех шагах от двери. Нервы у меня были на пределе; мне хотелось схватить за руку эту девушку, ассистента по рекламе, побежать с ней в дамскую комнату и там вместе выплакаться как следует. А может, действуя сообща, мы сумеем придушить Миранду шарфом от «Гермес», болтающимся сейчас на ее тощей шее? Что бы я выбрала: держать ее или затягивать шарф? Или проще было бы затолкать эту тряпку ей в глотку и смотреть, как она задыхается и…

– Ан-дре-а! – В ее голосе звенела сталь. – Что я вам велела сделать вот уже пять минут назад? – О, черт, я забыла про мороженое. – Хотелось бы знать, есть ли какая-то особая причина, по которой вы сидите здесь, вместо того чтобы исполнять свои обязанности? Или такова ваша манера шутить? Неужели я сделала или сказала нечто, что дает вам повод думать, что я шучу с вами? Отвечайте, сказала я что-нибудь подобное? Ну же. – Ее глаза чуть не вылезли из орбит, она все еще не повышала голос, но подошла почти вплотную.

Я открыла рот для ответа – и тут раздался голос Эмили:

– Миранда, простите, пожалуйста. Это я виновата. Это я попросила Андреа ответить на телефонный звонок, думала, что это могут быть Кэссиди или Каролина, а я как раз заказывала ту блузку от Прады, которую вы хотели. Андреа уже собиралась уходить. Прошу прощения, такое больше не повторится.

Чудо из чудес! Наша Отличница подала голос – и, как ни странно, в мою защиту.

Миранда смягчилась:

– Ну что ж, ладно. В таком случае идите за мороженым, Ан-дре-а. – И с этими словами она прошла в свой кабинет, набрала номер и принялась ворковать с Глухонемым Папочкой.

Я взглянула на Эмили, но та притворилась, что ужасно занята. Тогда я послала ей по электронной почте всего одно слово; «Почему?»

«Потому, что я не была абсолютно уверена, что она не уволит тебя, а на то, чтобы подготовить кого-нибудь другого, меня уже не хватит», – ответила она.

Я отправилась на поиски супер-пупер-мороженого и позвонила Лили, едва только лифт коснулся вестибюля.

– Прости, пожалуйста, я не хотела, просто…

– Слушай, у меня на все это нет времени, – отрезала Лили, – мне кажется, ты чуточку переигрываешь – так, совсем немножко, а? Ведь не может быть, чтобы ты не могла сказать по телефону «да» или «нет»?

– Это трудно объяснить, Лил, просто…

– Забудь. Мне пора бежать. Я позвоню, если она нам достанется. Хотя тебя это все, конечно, мало интересует.

Я запротестовала, но Лили уже отключилась. Вот черт! Нельзя было ждать от Лили понимания – ведь и я сама всего полгода назад сочла бы свое поведение смешным. Нельзя было и посылать ее одну рыскать по всему Манхэттену в поисках квартиры для нас обеих и при этом даже не отвечать на ее звонки – но разве у меня был выбор?

Я звонила ей несколько раз в течение дня; после полуночи она наконец ответила и сказала, что квартира досталась нам.

– Здорово, Лил. Не знаю, как тебя и благодарить. Я наверстаю, обещаю тебе!

И тут меня осенило. Зачем тянуть. Нужно вызвать из «Элиас» машину, поехать в Гарлем и лично отблагодарить свою лучшую подругу. Да, именно так!

– Лил, ты сейчас дома? Я приеду, отпразднуем вместе, а?

Я думала, что она обрадуется, но она осталась спокойной.

– Не трудись, – ответила она, – у меня тут бутылка «огненной с юга» и Парень с Колечком в Языке – это все, что мне нужно.

Это было сказано, чтобы уколоть меня, но я ее поняла. Лили редко злилась, но если уж она это делала, уговорить ее было невозможно, оставалось только ждать, пока она сама отойдет. Я услышала, как льется в бокал что-то жидкое и звякает лед, а потом она сделала большой глоток.

– Ну ладно. Но ты позвони мне, если что-нибудь понадобится, идет?

– Зачем? Надеюсь, тебе сейчас достаточно хорошо и спокойно? В общем, не стоит благодарности.

– Лил…

– Не переживай за меня. У меня все в порядке, – еще глоток, – потом поговорим. Ах да. С новой квартирой нас.

– Да-да. С новой квартирой, – повторила я, но она уже отключилась.

Я тут же позвонила Алексу – узнать, нельзя ли приехать к нему, но в голосе у него не было того восторга, на который я надеялась.

– Энди, ты знаешь, я всегда рад тебя видеть, но я, в общем… я сегодня встречаюсь с Максом и ребятами. Ты ведь всю неделю занята, вот я и договорился с ними на сегодняшний вечер.

– А вы встречаетесь в Бруклине или где-нибудь поблизости? Я присоединюсь к вам? – Я знала, что они наверняка встречаются где-то недалеко от моего дома, потому что в этом районе жили все его друзья.

– Послушай, в любой другой день – пожалуйста, с удовольствием, но сегодня вечеринка только для парней.

– Да? Ну ладно. Я хотела повидаться с Лили, обмыть нашу новую квартиру, но мы… в общем, она на меня дуется. Не понимает, почему я не могу нормально говорить по телефону с работы.

– Знаешь, Энди, вынужден сказать, что и я иногда этого не понимаю. То есть я знаю, у твоей начальницы тяжелый характер, – поверь, это я понимаю, но мне порой кажется, что ты воспринимаешь все слишком серьезно. – Ясно было, что он изо всех сил пытается смягчить свои слова, не дать прорваться раздражению.

– Может, я и вправду воспринимаю все серьезно! Что в этом такого? – огрызнулась я, униженная донельзя тем, что он не хочет меня видеть и не упрашивает пойти на вечеринку, где соберутся все его друзья, и принимает сторону Лили, хотя она не права и он тоже не прав, – Ведь это моя жизнь. Моя карьера. Мое будущее. А как ты предлагаешь, чтобы я к этому относилась? Как к пустячку, забаве?

– Энди, ты искажаешь мои слова. Ты же знаешь, что я не это имел в виду.

Но меня уже прорвало, я ничего не могла с собой поделать. Сначала Лили, а теперь и Алекс? Мало мне одной Миранды, так еще и от них нет сочувствия? Это было уже слишком; мне хотелось разрыдаться, но вместо этого я кричала:

– Идиотские шуточки – вот что для вас моя работа! О, Энди, ты работаешь в модной индустрии – разве это может быть трудно? – передразнила я, ненавидя себя за каждое срывающееся с языка слово. – Что ж, простите меня, не всем же дано быть ангелами без крылышек, не всем же дано быть аспирантками. Простите меня, если…

– Перезвони, когда успокоишься, – оборвал меня он, – я не намерен больше это слушать.

И он отключился. Отключился! Я ждала, что он перезвонит, но он так этого и не сделал, и к трем часам, когда я наконец сумела уснуть, у меня не было вестей ни от Алекса, ни от Лили.

С тех пор прошла уже неделя – все вроде бы успокоилось, но что-то было не так. В редакции вовсю кипела работа над новым выпуском, и я не могла выкроить ни минутки, чтобы самой наладить отношения с Лили, но я рассудила, что, как только мы переедем, все войдет в свою колею и вспомнятся студенческие времена, когда жизнь была куда более приятной.

Грузчики приехали только к одиннадцати. Минут за десять они разобрали мою драгоценную кровать и забросили все в фургон. В новый дом я поехала с грузчиками; папа и Алекс уже были там – препирались с консьержем, на вид – вылитым Джоном Гальяно; мои коробки были свалены у стены вестибюля.

– Энди, хорошо, что ты приехала. Мистер Фишер не дает ключей от квартиры, пока нет самого нанимателя, – сказал папа, улыбаясь до ушей, – и это весьма разумно с его стороны, – подмигнул он консьержу.

– А что, Лили еще нет? Она обещала подъехать к десяти, максимум к половине одиннадцатого.

– Да нет, мы ее не видели. Позвонить ей? – предложил Алекс.

– Да, лучше позвонить. А мы с мистером Фишером пойдем наверх, а потом начнем поднимать вещи. Спроси, не нужна ли ей помощь.

Мистер Фишер расплылся в сладострастной улыбке.

– Ну конечно, мы теперь с вами как одна семья, – сказал он, пялясь на мою грудь, – зовите меня Джон.

Я чуть не поперхнулась остывшим кофе и подумала, может ли быть так, что боготворимый всеми человек, вдохнувший новую жизнь в марку «Диор», умер (а я об этом и не подозревала) и возродился в образе нашего консьержа.

Алекс кивнул и протер очки краем свитера. Мне почему-то импонировала эта его привычка.

– Иди с папой. Я позвоню.

После обмена любезностями я задалась вопросом: хорошо или плохо, что мой папа и консьерж так сдружились? Ведь этот последний будет знать все подробности моей личной жизни. Вестибюль мне понравился, хоть и был несколько старомодным. Стены облицованы каким-то светлым камнем, перед лифтом и у почтовых ящиков – неудобные с виду скамьи. Наша квартира – 8С – выходила окнами на юго-запад: хорошая сторона. Джон открыл дверь своим ключом и встал сбоку, словно гордый родитель.

– Пожалуйте, – провозгласил он.

Я вошла первой; я была готова к тому, что в нос ударит запах сероводорода, и не удивилась бы, если бы с потолка сорвалась парочка летучих мышей, – но была приятно поражена светом и чистотой. Справа находилась кухня: узенький пенальчик – двоим не развернуться – с белым кафельным полом и белым же кухонным гарнитуром. Посудомоечная машина отсутствовала, но крапчатая серая столешница представляла собой миленькую имитацию под гранит, а над плитой была встроенная микроволновка.

– Ничего себе, – сказал папа, открывая холодильник, – тут уже и поддоны для льда есть.

Рядом с кухней была гостиная, там уже поставили перегородку, и получилась вторая спальня. Собственно гостиная при этом осталась без окна, но это меня не волновало. Спальня была вполне приемлемых размеров – уж точно больше, чем моя прежняя; окно и балконная дверь заняли всю стену. Между гостиной и настоящей спальней помещалась ванная, выложенная ядовито-розовым кафелем, – что ж, могло быть и хуже. Я прошла в спальню, которая оказалась значительно больше гостиной, и огляделась. Крошечный встроенный шкафчик, под потолком вентилятор, маленькое грязноватое окошко смотрит в окно соседнего дома. Лили выбрала себе эту спальню, и я с радостью согласилась. Ей приходилось много заниматься, и она предпочитала иметь больше свободного пространства – зато мне достались свет и выход на балкон.

– Спасибо, Лил, – прошептала я, хоть и знала, что она меня не слышит.

– Что, солнышко? – спросил папа, входя, в комнату.

– Да нет, ничего, просто подумала, какая Лили умница. Я даже не ожидала ничего подобного, чудесная квартира, правда?

Он опустил глаза, пытаясь подобрать подходящие слова.

– Да, это чудесная квартира для Нью-Йорка. Но получить так мало за такие деньги… Знаешь, твоя сестра и Кайл платят тысячу четыреста в месяц за квартиру с двумя местами для парковки, центральным кондиционером, у них три спальни, две ванные комнаты, выложенные мрамором, а на кухне – посудомоечная и стиральная машины последней модели. – Он перечислял так, словно делал открытие. За две двести восемьдесят можно снять домик на побережье в Лос-Анджелесе, трехкомнатную квартиру на тенистой аллее в Чикаго, апартаменты с четырьмя спальнями в Майами или замок с подъемным мостом в Кливленде. Это всем известно.

– Места для парковки, площадка для гольфа, гимнастический зал и бассейн, – дополнила я, – да, я знаю. Но все равно это чудесная квартира. Уверена, нам здесь будет очень хорошо.

Папа обнял меня.

– Я тоже так думаю. Если только ты не будешь слишком занята, чтобы оценить это, – сказал он шутливо и снял с плеча сумку, которую носил целый день. Я думала, что у него там спортивная форма для тенниса, но он достал оттуда коричневую шкатулку, крышку которой украшала броская надпись «Выпуск ограничен». Скраббл. Коллекционный набор с вращающейся подставкой. У доски были маленькие бортики, чтобы буквы не соскальзывали. Мы вместе любовались таким набором в специализированном магазине вот уже лет десять, но купить не решались: не было подходящего случая.

– Ох, папа, ну зачем ты! – Я знала, что доска стоит больше двухсот долларов. – Я так рада!

– Ну и на здоровье. – Он снова обнял меня. – Твоему старику за тобой не угнаться. Помню, было время, когда я тебе специально поддавался, иначе ты бродила по дому и дулась на меня целый вечер. А сейчас! Сейчас, если б я даже и захотел тебя одолеть, мои старые мозги для этого уже не годятся. Хотеть-то я, может, и хочу, – добавил он.

Я собиралась ответить, что это все благодаря моему учителю, но тут вошел Алекс. Вид у него был невеселый.

– Что случилось? – спросила я, как только он зашаркал у порога кроссовками.

– Да ничего, – солгал он, указывая глазами на отца. Его взгляд говорил: «Подожди секунду». – Вот, принес коробку.

– Я тоже пойду за коробками, – сказал отец, направляясь к двери, – может, у мистера Фишера есть тележка. Тогда мы поднимем все сразу. Сейчас вернусь.

Я посмотрела на Алекса; мы подождали, пока за папой не закрылись двери лифта.

– В общем, я только что говорил с Лили, – медленно произнес он.

– Она на меня больше не сердится? Она всю неделю была сама не своя.

– Да нет, с этим все в порядке.

– Тогда что же?

– В общем, она была не дома.

– А где она была? У какого-нибудь парня? И из-за этого она не явилась на собственное новоселье? – Я рывком открыла окно, чтобы немного проветрить квартиру: в ней чувствовался сильный запах свежей краски.

– Да нет, дело в том, что, когда я позвонил ей на сотовый, она была в полицейском участке. – Он смотрел на свои ботинки.

– Где?! С ней все в порядке? Боже ты мой! Ее что, ограбили? Или изнасиловали? Я еду за ней.

– Энди, с ней все нормально. Просто ее арестовали, – Он произнес это мягко – так, словно разговаривал с родителями одного из своих учеников и ему было неприятно расстраивать их известием, что ребенок оставлен на второй год.

– Арестовали? Ее арестовали? – Я пыталась сохранять спокойствие и даже не заметила, что перешла на крик. В дверях появился папа, он тянул за собой огромную тележку, которая грозила опрокинуться под весом беспорядочно наваленных коробок.

– Кого это арестовали? – спросил он небрежно.

Я судорожно напрягла мозги, но Алекс нашелся раньше, чем я успела что-нибудь придумать.

– А, это я рассказывал Энди, как одну девчонку из группы «Ти-эл-си» арестовали за распространение наркотиков. А с виду вполне приличная девушка…

Отец кивнул, почти не слушая и, возможно, в глубине души удивляясь, с чего это мы с Алексом так заинтересовались рэп-звездульками.

– Думаю, твоя кровать здесь поместится, только если поставить ее изголовьем к дальней стене, – крикнул он из моей новой спальни. – Пойду-ка я взгляну, как они там с ней управляются. Не понимаю, чего они так копаются.

Как только дверь квартиры захлопнулась, я бросилась к Алексу.

– Ну! Рассказывай! Что случилось?

– Энди, да не кричи ты так громко. Ничего ужасного. Скорее даже забавно. – Он прищурился, ухмыльнулся и на какое-то мгновение стал похож на Эдуардо. Брр!…

– Алекс Файнеман, будет лучше, если вы перестанете кривляться и сию минуту скажете мне, что случилось с моей лучшей подругой.

– Ладно, ладно, не сердись. – Все это явно доставляло ему удовольствие. – Прошлым вечером она гуляла с молодым человеком, Парнем с Колечком в Языке. Ты его знаешь?

Я уставилась на него.

– Короче говоря, они поужинали, и Парень с Колечком пошел проводить ее до дому, а ей пришла в голову забавная идея покрасоваться перед ним – прямо на улице, напротив ресторана. «Маленький стриптиз», – сказала она. Просто чтобы он оценил.

Я представила себе, как Лили берет в рот свою обычную послеобеденную мятную пастилку и выходит на улицу, а потом задирает блузку перед парнем, который заплатил за то, чтобы ему в язык продели кольцо. Боже.

– Нет, она не могла…

Алекс мрачно кивнул, хотя сам едва удерживался от смеха.

– И ты говоришь, что Лили арестовали за то, что она показала голую грудь? Да это курам на смех. Это Нью-Йорк, я тут каждый день вижу женщин, которые ходят практически без верха – и это на работе! – Я снова не выдержала и перешла на крик.

– Зад. – Он не решался поднять глаза; щеки у него были пунцовые – не то от смущения, не то от душившего его смеха.

– Что?

– Не грудь. Зад. Нижнюю часть тела. Всю целиком. Спереди и сзади. – И, не в силах больше сдерживаться, Алекс расплылся в широченной ухмылке. Он так развеселился, что я подумала, он вот-вот описается.

– Скажи, что это неправда, – простонала я. Как же Лили чувствует себя после всего этого? – И что, это увидели копы и ее за это арестовали?

– Нет, это случайно увидели двое маленьких детишек и сказали об этом своей маме.

– О Господи…

– Та попросила Лили надеть брюки, но Лили объявила во всеуслышание, что именно она сделает с ней и с просьбой. Ну и после этого женщина побежала за полицейским и нашла его на соседней улице.

– Ох, ну все, хватит, замолчи.

– Это еще не все. Когда та дама и коп вернулись, Лили и Парень с Колечком в Языке как раз занимались тем, о чем упомянула Лили, и уже порядком раскочегарились.

– Да о ком это ты? Неужели Лили Гудвин? Неужели это моя милая, очаровательная Лили, моя лучшая подруга с восьмого класса, раздевается догола и трахается с парнем, у которого в языке колечко?

– Энди, да успокойся же. С ней все в порядке. Ее и арестовали-то только за то, что она показала полицейскому средний палец, когда он спросил ее, правда ли, что она спускала штаны…

– Господи, я больше не могу. Вот так, наверное, переживают за нас родители.

– …но они просто сделали ей предупреждение и хотели отпустить, а она, похоже, была пьяна в стельку – иначе зачем бы ей отказываться от этого предложения? В общем, не волнуйся. Сейчас мы тебя поселим, а потом, если захочешь, съездим ее навестить. – Он кивком указал на тележку, которую папа оставил посреди комнаты, и принялся ее разгружать. Но я не могла ждать, мне необходимо было выяснить, что случилось. Она ответила после четвертого гудка, как раз перед тем, как обычно включался автоответчик, – будто решала, ответить ей на мой звонок или нет.

– Как ты? – спросила я, лишь только услышала ее голос.

– Привет, Энди. Надеюсь, я не сорвала вам переезд. Вы ведь обошлись без меня? Прости, что так вышло.

– Да это все чепуха, я хочу узнать, как ты. С тобой все в порядке? – До меня только сейчас дошло, что Лили, должно быть, провела всю ночь в полицейском участке. – Ты всю ночь просидела там? В «обезьяннике»?

– Ну, в общем, да. Это было не так уж плохо, никаких телеужасов и прочей мерзости – только совершенно безобидные девчонки, тоже загремели из-за чепухи. Охранники оказались просто душки, с ними проблем не было. Никаких тяжелых железных решеток или чего-то в этом роде. – Она засмеялась, но как-то вымученно.

Я поняла это сразу же, и мне представилась моя милая маленькая бесшабашная Лили, загнанная в закуток между стеной и воняющей мочой раковиной какой-нибудь агрессивной и настойчивой лесбиянкой.

– И где шлялся этот твой Парень с Колечком? Что, он просто оставил тебя гнить в «обезьяннике»?

Но еще до того, как она успела ответить, в голове у меня вспыхнула мысль: а где же шлялась я сама? Почему Лили мне не позвонила?

– Да нет, он вел себя замечательно, он…

– Лили, почему…

– …хотел остаться со мной и даже позвонить адвокату своего отца…

– Лили! Лили! Подожди. Почему ты не позвонила мне? Ты же знаешь, я бы тут же приехала и не уехала бы без тебя. Так почему? Почему ты не позвонила мне?

– Ох, Энди, ну какая разница? Мне было не так уж плохо, клянусь тебе. Просто я вела себя как идиотка, и знаешь, решила больше так не напиваться. Оно того не стоит.

Дата добавления: 2014-12-11 | Просмотры: 482 | Нарушение авторских прав