АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Античная модель: отголоски и параллели

Итак, мы попытались систематизировать античные представления о здоровье и болезни, выявляя наиболееобщие положения и объединяя их в единую концепцию. Теперь мы предпримем попытку доказать, что лежащий в основе этой концепции социокультурный эталон здоровья следует рассматривать как устойчивый и универсальный, поскольку он не только представляет собой достояние античной культуры и ее ответвлений, но также может быть обнаружен в других, чуждых античности, культурных традициях. В философских и медицинских произведениях разных культурных эпох мы можем встретить явные параллели изложенной выше концепции здоровья. Причем это не только “отголоски”, заимствования, но и идеи, происхождение которых исключает какое-либо античное влияние. Если западная культура унаследовала основные представления о здоровье и болезни у античности, то в восточных учениях сходные представления могли сформироваться лишь на основе аналогичного и, следовательно, универсального паттерна (образца). Сходство различных по своему происхождению представлений доказывает универсальность обозначенного ими “эталона здоровья”. Покажем это на конкретных примерах.

Основополагающая для античного понимания здоровья идея соразмерности и умеренности периодически встречается в прославленном трактате Лао-Цзы “Дао дэ цзин”. “Кто, зная границы своей деятельности, не приблизится к опасностям, тот будет жить долго, — учил Лао-Цзы. — Нет греха тяжелей страстей. Нет беды тяжелей незнания удовлетворения. Нет преступления тяжелей жадного хотения приобрести много. Вот почему знающий меру бывает доволен своим положением” [101, с. 273]. Лао-Цзы не говорит напрямую о здоровье; в его трактате речь идет скорее о мудром благоустройстве жизни. Однако он проповедует те же добродетели здорового и гармоничного существования, которым посвящены и классические тексты античной философии, а именно: невозмутимость и воздержанность. “Воздержание это первая ступень добродетели, которая и есть начало нравственного совершенства” [там же, с. 278]. Соответственно, чрезмерность — главный враг. “Кто увлекается, тот потерпит большой убыток. Кто имеет много, тот может потерять больше, нежели имеющий мало” [там же, с. 273], “множество — начало потери”, “самый громкий голос не слышен; (слишком) большое изображение не имеет никакой формы” [там же, с. 272]. Изречения Лао-Цзы во многом созвучны базовым принципам античной этики самоограничения: согласно китайскому мудрецу, сдерживать себя необходимо как в обладании, так и в знании. Трудно удержаться от аналогии с Сократом, читая в “Дао дэ цзин”: “Нет знания. Вот почему я не знаю ничего” [там же, с. 282]. Не обширное знание, но знание меры определяет благополучие. А болезнь — результат несдержанности: “Кто болеет телесною болезнью, тот еще не есть действительно больной. Кто, зная много, держит себя, как знающий много, тот болен” [там же, с. 283]. Иными словами, человек перешагивает порог болезни тогда, когда возлагает на себя слишком многое, сверх всякой меры. Здоровый и святой человек, по Лао-Цзы, идентичны, поскольку “святой не знает болезни”, хотя и может заболеть телесно. Он умерен, смиренен и скромен во всем, а в душе его всегда царит невозмутимость. Жить так значит следовать Дао или, как завещали философы-стоики, поступать согласно Природе.

Другой великий мудрец Древнего Китая Конфуций создал прославленное учение о золотой середине, основные положения которого также во многом созвучны античным представлениям о здоровом и благополучном существовании. Согласно Конфуцию, состояние золотой середины является высшим и наиболее совершенным духовным состоянием, из которого проистекает любая человеческая добродетель. Это состояние, находясь в котором душа сохраняет полное равновесие, избегая крайних проявлений чувств, страстей и влечений. Все привходящие в душу переживания и впечатления занимают свое, строго определенное место и выстраиваются вокруг некоего центра или точки равновесия; каждое душевное движение “знает” свой предел. Мы могли бы назвать это здоровым состоянием души. Конфуций писал: “Когда чувства проявляются в душе и достигают своего нормального предела, состояние, в котором находится душа, может быть названо гармонией. Равновесие это великий корень, основа, из которой вытекают все человеческие поступки, а гармония — тот общий путь, по которому все должны идти. Пусть равновесие и гармония достигнут степени совершенства, и счастье воцарится везде — и на небе, и на земле, и все будет развиваться и процветать” [96, с. 130].

Под золотой серединой Конфуций подразумевал “истинный путь жизни, по которому должны стремиться идти все живущие под небом”. Тот, кто идет этим путем, всецело подчиняется законам неба, которые руководят духовной жизнью человека. Эти законы, согласно Конфуцию, заложены в нашей разумной природе, и только жизнь, согласная с этой разумной природой, может быть признана истинной жизнью; в этом истинный путь или путь долга. Данное положение созвучно основному тезису стоической философии, которая постулировала, что только жизнь, согласная с природой, может быть признана здоровым и полноценным существованием. С античным мировоззрением учение Конфуция роднит также положение “о долге совершенствовать себя, устанавливая в сердце своем прямоту и правду”. “Очищение себя от всяких порочных страстей состоит в установлении прямоты в сердце своем. Если сердцем овладела страсть гнева, или оно движимо страстями радости и удовольствия, или поддается страху, то в нем не может установиться эта прямота. Когда душа не властвует над собой, то происходит так, что смотрят и не видят; слушают и не слышат; едят и не различают вкуса блюд” [там же, с. 116]. Прямота сердца в учении Конфуция аналогична блаженному состоянию самообладания и самоопределения, к которому человек приходит путем неустанного самосовершенствования и в котором античность усматривала высший идеал человеческого бытия в мире. Равновесие, жизнь, согласная с разумной природой вещей, и самосовершенствование — таковы универсальные критерии истинного, правильного и здорового, что является основополагающим как для конфуцианского учения, так и античной концепции здоровья.

Параллели античной концепции здоровья обнаруживаются и в других восточных учениях, в частности в буддизме, где бесстрастность и безмятежность выступают как основные цели глубинной “работы над собой” — медитативной практики. “Умиротворенное Сердце” — таков восточный образ внутренней согласованности, уравновешенности и самообладания: “Сердце, не колеблемое печалью, сердце, лишенное страстей, спокойное — это величайшее блаженство” [175, с. 90]. В Бхагавад Гите желаемое и совершенное состояние души определяется как “постоянная неуклонная устойчивость сердца при любых событиях, благоприятных и неблагоприятных” [там же, с. 91]. А Тартанг Тулку Ринпоче (Главный Лама Тибетского медитационного центра Нингмы) полагает, что оздоровление человека состоит в том, чтобы, преодолевая фрустрацию и противостоя непостоянству жизни, достигать внутренней уравновешенности. Главные преобразования происходят во внутриличностном плане: “окончательное решение приходит изнутри” [175, с. 176]. “В то время как мы искренне пробуждаемся от нашего болезненного состояния, мы можем начать изменять наши установившиеся отношения, и даже может иметь место некоторый реальный прогресс, — пишет Тартанг Тулку в работе “Жест равновесия”. — Хотя часто трудно даже признать, что является здоровым и благотворным, до такой степени наше окружение и ежедневный опыт искусственны; все же, когда мы, наконец, решаемся действовать естественно и уравновешенно, наши жизни оказываются в новом паттерне, чтобы произвести перемены. Нам уже не нужно покидать наши дома и семьи, так как перемены происходят внутри нас (выделено нами. — Т. Т.)”. Вместо растрачивания энергии в бесполезных мыслях и действиях, мы начинаем действовать конструктивно, так как основой духовного пути является развитие в нас самих того, что подлинно уравновешенно, естественно и исполнено смысла” [там же, с. 176 —177].

Сходная с античной интерпретация здоровья как внутреннего равновесия противоположных по своей природе движущих сил человеческого организма составляет философскую основу традиционной китайской медицины. Понимание феноменов здоровья и болезни неразрывно связано с основными принципами фундаментальной теории ИНЬ —ЯН. ИНЬ и ЯН, согласно даосскому толкованию явлений природы, — это те исконные противоположности, борьбой и взаимопроникновением которых определяются все глобальные и локальные мировые процессы. Этими двумя противоположными началами регулируется и жизнедеятельность организма, каждая функция и каждое проявление которого может быть отнесено либо к ИНЬ, либо к ЯН. Именно “постоянным противоборством ИНЬ и ЯН поддерживается относительный физиологический баланс, и когда он нарушается, — возникает заболевание. В 5-й главе “Су Вэнь” сказано: “Когда превалирует ИНЬ, болеет ЯН, когда преобладает ЯН, начинает страдать ИНЬ” [137, с. 21]. Очевидно, что в данном случае, как и в античных философских текстах, речь идет о соразмерности. Патологические явления в организме китайская медицина объясняет потерей относительного равновесия ИНЬ —ЯН, их избытком или недостаточностью. “Есть два типа патогенных факторов — ИНЬ и ЯН, а защитная энергия ВЭЙ ЧИ включает в себя жидкость ИНЬ ЧИ и энергию ЯН ЧИ. При внедрении патогенного фактора типа ИНЬ происходит преобладание ИНЬ и повреждение ЯН, что проявляется синдромами “холода типа избытка” (абсолютный избыток ИНЬ и недостаток ЯН). При действии патогенного фактора типа ЯН происходит превалирование ЯН и повреждение ИНЬ, что проявляется синдромами “жара типа избытка” (абсолютный избыток ЯН и недостаток ИНЬ). При каком-либо истощении ЯН наблюдается относительное преобладание ИНЬ, что проявляется синдромами “холода типа недостатка”, а при истощении или повреждении ИНЬ устанавливается относительное преобладание ЯН, что ведет к синдромам “жара типа недостатка”. Кроме того, встречается одновременно дефицит и ИНЬ и ЯН, что называется “взаимным опустошением ИНЬ и ЯН” [там же, с. 23]. Присутствие и влияние элемента той или иной природы определяется строением целого, а нарушение положенной ему меры чревато потерей равновесия и оборачивается болезнью. Мы можем заключить, что “баланс ИНЬ — ЯН” в организме является для китайской традиционной медицины основным критерием здоровья, аналогично тому, как в античной философии здоровье характеризуется внутренней уравновешенностью и согласованностью.

Интересную параллель античной концепции здоровья как равновесия движущих сил человеческого естества можно обнаружить и в архаических системах представлений, связанных с духовными и целительскими практиками шаманизма. Болезнь рассматривается в них как чрезмерное проявление отдельной части души или парциальной души, подавляющей активность других частей. Парциальная душа учиняет саботаж, выводя человека из здорового состояния внутреннего равновесия, и главная цель шамана состоит в ее усмирении. Так, в южноамериканских поверьях существует представление, согласно которому тяжелые роды и связанные с ними недомогания обусловлены тем, что парциальная душа или духовное начало матки (Муу) превышает свои полномочия и захватывает власть над душой будущей матери, взяв ее в плен и обрекая на бездействие парциальные души других органов. Шаман, облегчающий роды, должен при помощи определенных ритуальных действий блокировать Муу, заставив ее вернуться на свое место, не злоупотреблять своей властью и не покидать отведенных ей границ. Эта шаманская практика анализируется К. Леви-Стросом в главе “Эффективность символов” его “Структурной антропологии” [102].

В свете другого подхода, человек заболевает тогда, когда ему не достает “внутренней силы” для того, чтобы сохранять душевное и телесное равновесие, целостность, стабильность и самостоятельно противостоять вторжениям вредоносных сил. Целительная практика шамана состоит при этом в освобождении заболевшего от таких негативных внешних влияний, в выведении из его тела и души всего чужеродного и вредоносного. Это своего рода “архаическая катактика”. Так, Майкл Харнер в работе “Путь шамана” описывает специальную технику “высасывания”, применение которой требует от целителя предельной концентрации физических, душевных и духовных сил [197, с. 186—206]. Шаман всегда действует в союзе с силами Природы — это духи растений и животных, которые нередко руководят его действиями. Здоровое состояние, к которому приводит шаман своего “пациента”, заключается в восстановлении внутренней силы, позволяющей человеку самостоятельно упорядочивать телесные и душевные проявления, поддерживая внутреннее равновесие.

В целом шаманские техники целительства имеют преимущественно интрапсихическую направленность и затрагивают внутренний план человеческого существования, поскольку главный их принцип заключается в использовании и восстановлении внутренней силы, которая обретается посредством достижения особых состояний сознания. Искусство шамана выражается в умелом уравновешивании противодействующих сил, столкновение которых приводит к нарушению стабильности. Майкл Харнер писал, что “шаманы исполняют роль хранителей психического и экологического равновесия среди членов их этнической группы” [там же, с. 82], а Мирча Элиаде полагал, что шаманская практика требует полного владения собой и сохранения внутреннего равновесия при любой глубине экстатического транса, что и отличает духовный опыт шамана от обыденной психопатологии [211, с. 31]. Стремление сохранять внутреннюю уравновешенность и волевой самоконтроль в сочетании с полным доверием силам природы роднит шаманизм с античной (прежде всего, стоической) философской традицией. Жить в согласии с Природой, оставаясь автономным и независимым от внешних влияний, всегда “владея собой” — этот античный тезис просматривается и в представлениях, характерных для шаманизма. Можно допустить, что в шаманизме утвердились те же основные принципы оздоровления, что и в античной философии, но форма их выражения не философская, а скорее мифопоэтическая или символическая.

Античные принципы здорового существования нашли отражение и в средневековой медицине. Средневековье заимствовало у античности не только “гуморальную теорию” школы Гиппократа, объясняющую здоровье и недуги оптимальным или нарушенным соотношением жидкостей человеческого организма, но и более общую универсальную концепцию внутренней уравновешенности, основанной на гармонии души и тела. Это четко прослеживается в арабской школе врачевания, прежде всего, в трактатах Ибн Сины (Авиценны). “Здоровье зависит от уравновешенности человеческой натуры и от пропорциональности ее сложения”, — писал Авиценна в “Трактате по гигиене” [3, с. 660]. Под “пропорциональностью сложения” в данном случае подразумевалось оптимальное соотношение привходящих элементов. “Сохранение здоровья, — продолжал Авиценна, — обеспечивается уравновешением одних вещей и избежанием других” [там же, с. 660—661]. Согласно его системе, “к уравновешению вещей относятся: уравновешение воздуха, уравновешение пищи, уравновешение питья, уравновешение бодрствования, уравновешение сна, уравновешение телесных движений, уравновешение душевных движений, уравновешение покоя и отдыха, а также уравновешение того, что должно вывести из организма и что следует задержать в нем” [там же]. Иными словами, здоровье достигается благодаря соразмерному и гармоничному сочетанию основных элементов и процессов, обеспечивающих жизнедеятельность и активность субъекта. Только дополняя и ограничивая друг друга, составляющие человеческой натуры пребывают в равновесии и гармонии, образуя согласованное единство. Постоянное поддержание такого состояния и приводит человека к здоровью.

Известно, что созданный Авиценной “канон медицинской науки” оказал огромное влияние на развитие медицинской мысли в Средневековой Европе. Возможно, поэтому уравновешенность стала основным критерием здоровья и в европейской средневековой медицине, которая унаследовала как арабские, так и античные традиции врачевания. Следуя заветам античных и арабских врачей, средневековые врачеватели Европы стремились привести своих пациентов к безмятежному, спокойному, уравновешенному состоянию, в котором они усматривали эталон здоровья. Средневековье также ценило воздержание и самообладание, избегание крайностей и примирение страстей. Эти античные принципы совпадали с основными христианскими добродетелями. “Лучшие врачи — умеренность и покой” — таков лейтмотив медицинских трактатов этой эпохи. Автор “Салернского кодекса здоровья” Арнольд из Виллановы (Арнольдо де Вилланова) наставлял:

Если врачей не хватает, пусть будут врачами твоими

Трое: веселый характер, покой и умеренность в пище.

Слово diaeta, часто встречающееся в медицинских трудах ученых Средневековья, относится отнюдь не только к еде, но обозначает также “умеренность в жизни вообще” [123, с. 216], что полностью соответствует основному античному принципу оздоровления. Соблюдение меры, согласно воззрениям врачей и ученых медицинской школы в Салерно, является первоосновой здорового существования.

Впрочем, следование античной традиции обнаруживается не только в западной медицине, но и в философских учениях, рассматривающих необходимые условия и основания полноценной человеческой жизни. Так, подчинение “страстей души” или “аффектов” разуму было основополагающим принципом разумной упорядоченности жизни для столпов западной философии Нового времени Рене Декарта и Бенедикта Спинозы. Следование этому принципу, согласно картезианскому учению, не только спасает от заблуждения и ошибки в познании мира, но также позволяет, сохранить самоидентичность и самотождественность в любых жизненных обстоятельствах. Так, в трактате “Страсти души” Декарт,следуя духу античной философии, утверждал, что душевная сила или слабость человека определяется его способностью управлять своими страстями [66, с. 503—504]. Только когда воля руководит страстями души, основываясь на верных и трезвых суждениях, человек способен жить в согласии с самим собой, избегая бесконечной внутренней борьбы противоположностей. Причем, согласно Декарту, нет души настолько слабой, чтобы при хорошем руководстве она не смогла бы приобрести полной власти над своими страстями [там же, с. 505]. Разумное самообладание, в основе которого лежит союз воли и разума, признается Декартом высшим и идеальным душевным состоянием, поскольку в его системе разум выступает по отношению к страстям как высшая часть души. В такой интрапсихической иерархии можно увидеть не только господство Разума и расцвет западного рационализма, но и надежное основание внутренней упорядоченности, согласованности и цельности, без которых немыслимо душевное здоровье индивида.

Античное влияние ощутимо и в более поздних творениях западной мысли. Так, Гёте, стремясь выделить принципиальное различие “нормального” и “ненормального” в природе, обращается к античной идее упорядоченного соотношения элементов, подчиненных строению целого. “Природа образует нормально, когда бесчисленным отдельным элементам она дает правило, определяет и обусловливает их; ненормальными же явления бывают тогда, когда берут верх отдельные элементы и проявляются произвольно, с виду даже как будто случайно, — писал Гёте в “Максимах и размышлениях”. — Каждый лист, каждый глазок имеет сам по себе право быть деревом; чтобы они не достигли этого, их связывает господствующее над ними здоровье стебля, ствола” [52, с. 318]. Иными словами, нормальное развитие любого организма, согласно Гёте, требует ограничения проявлений отдельных элементов и их соподчинения в пределах гармоничного целого.

Античные идеи и принципы исповедовал также соотечественник Гёте, немецкий мистик и ученый Карл Эккартсгаузен. Умеренность, забота о себе, следование природе признаются необходимыми условиями здоровья в его трактате “Ключ к таинствам Натуры”. В учении этого автора взгляды Гиппократа сочетаются с тезисами стоической философии. О здоровье и происхождении болезней Эккартсгаузен писал: “Здравие тела состоит в равновесии соков, излишек или недостаток есть источник всех болезней... Несчетное множество зол произошло оттого, что мы, не радея о самих себе, уклонились от путей Натуры (Природы)” [210, с. 71]. “Все, разрушающее равновесие, производит неприятное и болезненное ощущение. Высшая степень беспорядочного удовольствия всегда превращается в скорбь” [там же, с. 112]. И в данном случае у болезни признается тот же источник — нарушение меры и неупорядоченность страстей. Страсти и болезни сопровождают друг друга, тогда как здоровое состояние соприродно внутреннему равновесию и покою. Для оздоровления души и очищения ее от болезненных страстей необходимо приведение всех чувств к гармонии, что возможно, в частности, благодаря целительному воздействию музыки на человеческие чувства.

Отголоски античной мудрости слышатся не только в немецкой мистике и натурфилософии XIX в., но и в психологической наукеXX столетия. Несмотря на сложность и своеобразие современного научного языка, мы можем различить вечные античные истины в общем массиве новейших психологических знаний. И основатель психоанализа Зигмунд Фрейд, который сделал античного героя Эдипа символом человеческого удела, а также ввел в психотерапию греческое понятие “катарсис”, во многом следовал основным тезисам античной концепции здоровья, когда стремился выявить причины внутриличностного рассогласования и постулировал знаменитое: “Там, где было Ид (т. е. страсти, влечения, аффекты), должно укрепиться Эго (разумное Я)”. Роберто Ассаджиоли, глава школы психосинтеза, видевший главную цель психотерапии в примирении враждующих субличностей, воссоединении отколовшихся компонентов Я и достижении внутренней гармонии, исповедовал те же великие принципы, сформулированные греческими мудрецами и римскими стоиками; поэтому нетрудно усмотреть античную идею самообладания и самодовления в его высказывании: “Вы не должны следовать за своими чувствами — но пусть ваши чувства следуют за вами” [ 11 ]. Иными словами, как бы не изощрялось западное мышление, блуждая в лабиринтах самопознания, оно постоянно тяготеет и склонно вновь и вновь возвращаться к простым, основополагающим идеям бессмертной античной философии.

Античное понятие равновесия, гармонии или оптимального соотношения гетерогенных составляющих человеческой природы представляется просто необходимым связующим звеном и объяснительным принципом в междисциплинарных, комплексных исследованиях здоровья. Это тот философский конструкт, который позволяет объединить различные аспекты проблемы в ее целостное видение. Поэтому и в современных научных концепциях здоровья (в частности, отечественных авторов) нередко используется универсальная идея внутреннего баланса. Например: “психическое здоровье это, прежде всего, баланс различных психических свойств и процессов” [200, с. 73], или “баланс интеллекта и аффекта, т. е. свободы и права на выражение своих чувств со способностью осознавать их и управлять ими” (там же); последняя дефиниция заимствована у Л. С. Выготского, писавшего о “гармонии или единстве аффекта и интеллекта” [44].

Все вышеприведенные аналогии и параллели доказывают универсальность античного эталона здоровья и позволяют сделать заключение, что данная система знания не является порождением локальной средиземноморской цивилизации, но включает наиболее общие принципы и представления, которые и в наше время не утратили своего значения.

Дата добавления: 2014-12-12 | Просмотры: 1031 | Нарушение авторских прав