АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Трансперсональное измерение здоровья

Как следует из теории Маслоу, гуманистическая психология, постигая закономерности самореализации человека, подходит к пределам индивидуального существования, за которыми открывается безграничное поле общечеловеческого “трансперсонального” опыта. Эта территория принадлежит уже трансперсональной психологии, в которой совершается переход от изучения конкретной личности к постижению глубинной сущности человека.

Основатель трансперсональной психологии Энтони Сутич определил ее как исследование предельных способностей и возможностей человеческой природы [270]. Трансперсональная психология выходит за пределы человеческого самоопределения и самоактуализации. Можно сказать, что трансперсональное измерение личности охватывает те аспекты индивидуального бытия, которые по своей природе являются надличностными и составляют особый духовный потенциал, реализующийся в предельных или пограничных состояниях и ситуациях. То есть для его реализации Субъекту необходимо выйти за пределы обыденного сознания и подойти к границам своего индивидуального существования, открывшись опыту более высокого порядка.

Говоря о трансперсональных психологических учениях, мы не можем обойти стороной такого выдающегося мыслителя и психолога XX столетия, ставшего предтечей трансперсонального движения, как Карл Густав Юнг, которому удалось одновременно расширить и углубить современные представления о человеке, его душе и предназначении. Юнг сумел значительно раздвинуть границы научного знания о человеке благодаря открытию коллективных измерений психики, к которым относятся конструкты и содержания, имеющие универсальное, общечеловеческое значение (теория коллективного бессознательного и архетипов). Мы также обязаны Юнгу выявлением тех глубинных оснований и скрытых движущих сил, которые, действуя незримо и неподконтрольно, определяют становление человека, его психологическую судьбу, постоянно направляя разнообразные психические импульсы и устремления к достижению интеграции на более высоком уровне. Юнг рассматривал основдые проблемы здоровья и патологии в аспекте высшей целостности, к обретению которой (часто неосознанно) стремится человек и которая бесконечно превосходит ограниченность индивидуального сознания.

В работе “Аналитическая психология. Ее теория и практика” Юнг отмечал, что слова “целостность”, “целый” и “исцеление”, “исцелять” — в силу неслучайного совпадения — в немецком, английском и русском языках выступают как однокоренные, а значит, несут в себе сходное значение. Эти лингвистические данные доказывают, что в языке отразилась изначальная связь душевного здоровья с интегрированностью, целостностью личности и, соответственно, основное назначение психотерапии, как и любой другой целительной практики, состоит в том, чтобы помочь страдающему человеку (пациенту) преодолеть дезинтеграцию и восстановить эту утраченную целостность.

Следует правильно понимать юнгианское представление о целостности и о стремлении к ней как об основном пути к душевному оздоровлению. Предполагается отнюдь не статичная, застывшая в своем развитии и непроницаемая цельность, психическая монолитность, характерная для многих патологических личностей. Юнг подчеркивал динамические отношения между целостностью как наиболее глубинным бессознательным эталоном, формирующим Я-сознание и определяющим перипетии личностного развития, с одной стороны, и ограниченным Эго (сознательным Я) индивидуума, — с другой. Ему удалось обнаружить в глубинах коллективного бессознательного универсальную, общую для всех людей, независимо от расовой и национальной принадлежности интегрирующую структуру психики, которую обозначил как Самость, центральный архетип целостности и порядка. Предназначение человека состоит в обретении высшей психической и духовной целостности, которая потенциально заключена в архетипе Самости. Обретенная Самость — это примирение исконных внутриличностных противоположностей, интеграция сознательного и бессознательного, индивидуального и коллективного.

Индивидуальный путь человека к Самости Юнг определил как Индивидуацию — непрекращающийся на протяжении жизни процесс психологического и духовного синтеза. Согласно Юнгу, этот путь может быть пройден осознанно, и главное назначение терапии состоит в подведении пациента к осознанию глубинных закономерностей и требований этого процесса. Когда Юнг описывает процесс Индивидуации, он рассматривает уже не ограниченную личность с ее внутренними конфликтами и противоречиями, но индивидуальность в ее отношении к Самости. Переход от страдающей невротичной личности к индивидуальности, находящейся в процессе Индивидуации, и составляет основу юнгианской психотерапии. Психическое здоровье, согласно юнгианскому подходу, можно определить как одно из условий осмысленной Индивидуации: психически здоровый человек способен воспринять исходящий от Самости императив и направить все душевные устремления к достижению главной жизненной цели — обретению высшего смысла и полноты Бытия [222, 223, 226, 227, 228, 229].

Другим выдающимся ученым, затрагивающим проблемы интеграции личности и исследующим трансперсональный уровень здоровья, следует признать С. Грофа.

В своей книге “За пределами мозга” в главе “Архитектура эмоциональных расстройств” С. Гроф, оспаривая традиционно принятое в психиатрии понятие здоровья и обсуждая его социокультурную обусловленность, писал: “То, что должно считаться здоровым, нормальным или рациональным, зависит решающим образом от обстоятельств, от культурного и исторического контекста... Некоторые явления, рассматриваемые западными психиатрами как симптомы ментальных заболеваний, считались в древних и не западных культурах исцеляющими и трансформирующими, если они происходили спонтанно. Глубокое уважение этих культур к таким формам переживания и поведения ясно отражено в том факте, что они затратили много времени и усилий на развитие искусной техники их достижений” [58, с. 323 — 324].

Согласно С. Грофу, положение в западной психиатрии с определением душевного здоровья и болезни, клинического диагноза, общей стратегии лечения и оценки терапевтических результатов оставляет желать лучшего. “Психическое здоровье и нормальная умственная деятельность определяется в ней как отсутствие патологии, а позитивного описания нормального человека до сих пор нет... Применяемые в настоящее время психотерапевтические методы вряд ли способны достичь даже той цели, которую сформулировал еще Фрейд: “Заменить чрезмерные мучения невротика нормальными страданиями повседневной жизни”. Более смелые результаты немыслимы без внедрения духовности и трансперсональной перспективы в практику психиатрии, психологии и психотерапии” [там же, с. 357].

Гроф утверждает, что эффективность современной психиатрии значительно возрастет, если удастся интегрировать клинические методы и опыт целительных, духовных практик древности, таких как мистерии посвящения. Он ссылается на основателя западной логики Аристотеля, которому предельная рациональность не помешала оценить исцеляющее действие ритуальных практик. “Аристотель видел в мистериях мощные ритуальные события, способные исцелять эмоциональные расстройства. Он верил, что при помощи вина, возбуждающих средств (афродизиаков) и музыки участник посвящения испытывает необычайно страстный подъем с последующим катарсисом. Это было первым явным утверждением, что полное переживание с последующим освобождением подавленных эмоций, — эффективный механизм лечения душевных заболеваний. В соответствии с главным тезисом орфиков, Аристотель постулирует, что хаос и безумие мистерий, в конечном счете, ведут к порядку” [там же, с. 325].

Терапевтический эффект ритуалов посвящения Гроф объясняет тем, что эти практики обеспечивали освобождение и интеграцию на высших, трансперсональных уровнях бытия, которые чаще всего недоступны для ортодоксальной психиатрии. Переворот в психотерапевтической практике Гроф связывает со сменой главенствующей научной парадигмы: в наши дни механистическое ньютоно-картезианское воззрение на природу и человека уступает место целостному “голографическому” представлению, в котором интегрируются материальные и духовные, механистические и витальные, структурные и динамические составляющие жизни. Человек признается не только ограниченным в пространстве и времени, детерминированным существом, но и носителем безграничного духовного опыта, охватывающего Вселенную. Соответственно этому изменяется и взгляд на душевное здоровье человека. “Новое определение здорового функционирования должно включать в качестве критического фактора признание и культивирование двух взаимодополняющих сторон природы человека — его существование в качестве отдельной материальной сущности и в качестве потенциально безграничного поля сознания”. Эти эмпирические модусы сознания Гроф назвал соответственно хилотропический (на него ориентируется механистическая западная наука) и холотропический (модус целостности). Им соответствуют ограниченность, фрагментарность и целостность, интегрированность человеческого существования. Каждый из них специфическим образом определяет динамику психических состояний индивидуума.

“Рассмотрев состояние здоровья пациента, мы встаем перед проблемой оценки двух описанных модусов и их комбинаций. Согласно нашей концептуальной структуре, индивиду, живущему исключительно в хилотропическом модусе, лучше подойдет определение “низшего душевного здоровья”, даже если он не проявляет психопатологических симптомов в традиционном смысле этого слова... Этот модус крайне несовершенен, деструктивен и саморазрушителен.

Опыт холоропического сознания следует рассматривать как проявление свойственного человеческой природе потенциала, и сам по себе он не составляет психопатологии. Когда такое переживание встречается в чистом виде и в соответствующих обстоятельствах, оно может стать исцеляющим, развивающим, преобразующим. Оно может быть чрезвычайно ценным как промежуточное состояние, за которым следует процесс хорошей интеграции, но его нельзя совместить с потребностями повседневной реальности. Его ценность решающим образом зависит от того, как индивид способен его принять и конструктивно интегрировать.

Два модуса могут взаимодействовать так, что будут мешать повседневной жизни или же будут гармонично сливать и усиливать жизненный опыт. Невротические и психотические явления можно рассматривать как результат неразрешенного конфликта между двумя модусами, как компромиссные образования и “шум на границе взаимодействия”.