АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

III. Борьба по поводу Конвенции 20 марта 1883 г.

_ 67. Несколько месяцев спустя началась во Франции против конвенции ожесточенная кампания *(455). Главную причину возникновения и успеха этой кампании нужно видеть в происшедшей около этого времени перемене французской экономической политики, окончательно ставшей на сторону протекционизма *(456). Немаловажную роль играли также и личные отношения главного инициатора этой кампании, адвоката D о n z е l' я - отношения, на которых не стоит здесь останавливаться.

Сущность аргументов, на которых противники Конвенции 1883 г. основывали свои возражения против нее, сводится к следующему:

1) Всякая международная конвенция, говорили они, должна основываться на идее взаимности; между тем в число членов Союза были приняты такие государства, которые совершенно не могут обеспечить французам взаимности уже по той причине, что у них нет патентных законов (Швейцария, Голландия, Сербия). Поэтому голландцы вольны будут подделывать у себя французские изобретения, а Франция станет им облегчать получение патентов и, следовательно, возможность преследовать уголовным путем контрафакторов *(457). Ввиду крайней разнообразности законов о промышленной собственности, существующих в различных государствах, начало взаимности могло бы быть-де сохранено лишь в том случае, если бы для каждой из трех областей (патенты, марки, промышленные рисунки) была составлена особая конвенция, к подписанию коей допускались бы лишь государства, действительно защищающие данный род произведений. А иначе получается, что постановления Конвенции 1883 г., касающиеся товарных знаков и составленные в выгодном для Франции духе *(458), соединены с крайне дурно составленными нормами патентными, и притом не представляется возможным принять одни и отказаться от других *(459).

2) Каждая из статей, касающихся патентного права, содержит грубое нарушение французских интересов. Так, постановление ст. 5, разрешающее ввозить патентованные продукты, целиком отменяет соответствующую статью закона 1844 г., благодетельно будто бы влиявшую на развитие французской промышленности. "Отныне американцы перестанут изготовлять швейные и земледельческие машины на французской территории, а станут покрывать спрос почти исключительно ввозом; французские же фабриканты будут по-прежнему останавливаемы на границе С. Штатов колоссальными пошлинами" *(460). Швейцарское производство часов, в свою очередь, убьет промышленность Безансонского округа, и т. д. Надеяться-де на второй абзац той же 5-й статьи, обязывающий иностранцев фабриковать на французской территории, раз им будет разрешен ввоз, невозможно: фабрикация всегда может быть симулируема; бороться с злоупотреблениями этого рода почти невозможно *(461).

3) Статья 4 также нарушает серьезным образом интересы французской промышленности. По закону 1844 г. изобретения не могли быть привилегируемы, если они были известны хотя бы из заграничных заявок. Такое положение дел было очень выгодно для французской промышленности: большинство иностранных изобретений оказывалось во Франции непатентуемыми, французские же изобретатели пользовались за границей гораздо большей свободой получения патентов, так как иностранные законы относились к изобретениям более либерально. Следовательно, в Конвенции 1883 г. Франция добровольно отказалась от очень выгодной конъюнктуры *(462).

Но, кроме того, право приоритета и по самому существу своему является весьма опасным юридическим новшеством. До 1883 г. взявший патент был уверен, что право его будет охраняемо государством. Введение же иностранного приоритета внесло в дело защиты большую дозу неопределенности: заявитель патента в течение целых 6 месяцев находится под угрозой, что иностранец, на один день ранее его заявивший то же изобретение где-нибудь в Бразилии, явится во Францию и захватит в свою пользу данное изобретение. Есть и еще большие неудобства: начиная какую-нибудь новую фабрикацию, никто не может быть уверен, что через 6 месяцев не объявится бразильянец, имеющий право приоритета с такого числа, когда фабрикация еще не была начата, и, следовательно, могущий потребовать закрытия фабрики, прекращения производства и т. д. *(463).

Одна из филиппик против Конвенции 1883 г., сводя воедино приведенные выше аргументы, заканчивалась тяжким обвинением против французских делегатов на конференции 1880 г.: "Если они были одурачены иностранцами, то должны быть лишены занимаемых ими ныне должностей; если же они сознательно предали "pour des motifs inavouables" интересы своей родины - они должны быть примерно наказаны" *(464). От конвенции же следует немедленно отказаться: во всем ее тексте только и есть одна порядочная статья, а именно та, которая дозволяет контрагентам свободно выходить из числа членов Союза *(465).

Встревоженное этой кампанией министерство торговли обратилось к торговым палатам с циркулярным запросом. Результаты оказались весьма невыгодными для Конвенции 1883 г. 22 палаты высказались за полный и безусловный отказ от конвенции, 17-за радикальное ее изменение и лишь 5-за ее сохранение *(466).

Таково было положение дела, когда была созвана Конференция 1886 г. в Риме для пересмотра постановлений Конвенции 20 марта 1883 г. *(467).

_ 68. Роль, которую играли французские делегаты на Римской конференции 1886 г., нельзя не назвать двусмысленной. Председатель французского общества патентных агентов, Т h i r i о n, в своей оценке этой роли высказался впоследствии следующим образом *(468): "Поручение, данное нашим делегатам, заключалось в том, чтобы, не доводя дела до полного разрыва, ввести в текст конвенции такие изменения, которые - смею утверждать - не только представляли отрицание основного принципа Конвенции 1883 г., но, кроме того, находились в полном противоречии со взглядами, высказанными нашими же делегатами в 1880 году".

Сущность дела заключалась в том, что делегатам было предписано ввести в текст ст. 5 конвенции такие поправки, которые могли бы дать удовлетворение требованиям торговых палат. Намечено было поэтому крайне ограничительное толкование слова "introduire" (ввозить) - для того, чтобы патентодержатели обязаны были возможно более расширять фабрикацию и сужать ввоз. При всем том, однако, делегатам предписано было поддерживать конвенцию в тех выгодных для Франции постановлениях ее, которые касались товарных знаков. В результате должна была получиться недостойная торговля: французы утверждали, что за нормы о знаках они дали слишком много уступок в статье о патентах, и просили "скидки".

Самые заседания римской конференции носили бурный характер: они сплошь наполнены борьбою между французской делегацией, с одной стороны, и белго-испано-итальянской коалицией - с другой *(469). Временами борьба эта обострялась до того, что в протоколах есть намеки на "недипломатические" разговоры между испанским и французским делегатами *(470).

На первом же заседании (1 мая 1886 г.) вопрос был поставлен ребром. Французская делегация предложила сделать следующего рода дополнение к ст. 5 конвенции *(471):

"В государствах, в которых под эксплуатацией изобретения разумеется фабрикация оного в пределах территории, ввоз патентованных продуктов может быть ограничен некоторым количеством экземпляров, по усмотрению компетентного министра".

Предложение это клонилось, следовательно, к тому, чтобы свести первый абзац ст. 5 до minimum'a практического значения: министр торговли ведь волен был бы разрешить "ввоз" всего 2-3 экземпляров.

В виде оружия против французов итальянская делегация выставила не менее радикальное предложение: *(472).

"Второй абзац ст. 5 не лишает патентодержателя защиты в других государствах Союза, если он эксплуатирует свое изобретение на родине".

То есть предполагалось ввести в конвенцию постановление еще более либеральное, чем то, против которого боролись французы. Последние соглашались дозволить ввоз нескольких экземпляров, а итальянцы предлагали не только разрешить полную свободу ввоза, но еще и снять с патентодержателей обязательство производить фабрикацию на территории каждого отдельного государства.

Понятно, что подобное противоречие двух предложенных формул должно было внушить серьезные опасения за исход конференции. Поэтому на заседании 1 мая делегат Голландии, г. S n y d e r, прежде всего поставил "предварительный вопрос", указывая, что конвенция слишком молода, и поэтому может быть опасным подвергать ее коренному пересмотру через три года после подписания. Это заявление было поддержано бельгийцами и итальянцами, заявившими, что они согласны лучше отказаться от своего предложения, чем допустить такой "пересмотр" конвенции, который мог бы привести к принятию французской формулы.

После довольно длинных препирательств предложение г. Snyder'a было принято пятью голосами против четырех,- но было постановлено, в виде добавления, что можно будет предлагать введение в конвенцию статей "purement additionnels".

В заседании 4 мая в виде такого "дополнительного" предложения была поставлена на обсуждение новая формулировка французского тезиса, гласившая *(473):

"Каждое государство имеет право определить тот смысл, в котором его судьи будут интерпретировать слово exploiter".

То есть побитые на основном своем предложении французы решили спасти хотя бы вторую свою позицию. Дело в том, что термин "exploiter", употребленный в ст. 5 Конвенции 1883 г., имеет, до некоторой степени, двоякое значение: эксплуатировать изобретение значит, с одной стороны, фабриковать его, а с другой - продавать, предлагать на продажу и т. д. Следовательно, французские делегаты опасались, чтобы на территории Союза не установилось окончательно то толкование, которое несколько раз было высказано в печати в промежуток 1880-1886 гг. и которое клонилось к признанию достаточным эксплуатированием простой продажи (а не фабрикации) изобретения на территории данного государства.

Последовавшее длинное обсуждение *(474) выяснило практическую ненужность французского предложения. Указано было, с одной стороны, что на практике в большинстве государств термин этот толковался именно в смысле фабрикации, а с другой - что какую бы узкость интерпретации ни ввело новое "добавление", оно все-таки не могло нарушить ясного смысла первого абзаца и заставить патентодержателей покрывать весь местный спрос лишь местной фабрикацией. Когда эта последняя оговорка была точно установлена председателем конференции, то к вотированию предложения не встретилось препятствий и оно было принято 6 голосами против трех.

Остальные работы членов конференции, съехавшихся со столь противоположными тенденциями, не могли оказаться плодотворными. Хотя конференция и собиралась в общем на 10 заседаний, однако все последующие ее дебаты носят характер какой-то безучастной апатии. Кое-как были вотированы 11 мая две дополнительные статьи к тексту конвенции 1883 г. (вторая не касалась патентов) и инструкция о применении различных постановлений конвенции. Во всех прениях заранее чувствовалась уверенность, что новые акты останутся нератификованными. Закрывая заседания конференции, министр G r i m a 1 d i мог сказать *(475): "Наши труды не составят эпохи в деле развития международной защиты промышленной собственности. Но трудно было бы и ожидать новых успехов для идеи бескорыстной защиты прав иностранцев в такой момент, когда государственные хозяйства наши переживают тяжелый кризис, вызвавший возрождение идеи национальной исключительности. Однако нам удалось спасти конвенцию 1883 г. от производившихся на нее нападок. Она вышла победительницей из серьезного испытания".

Акт 1886 г., имевший целью "засвидетельствовать, что конвенция вышла победительницей из серьезного испытания", конечно, не заслуживал практического применения. Он оставлен был нератификованным *(476).

_ 69. Неудача, постигшая работы римской конференции, вызвала необходимость устроить новое собрание для вторичного пересмотра предположенных изменений конвенции. По предложению испанского правительства делегаты собрались 2 апреля 1890 г. в Мадриде *(477).

Работы мадридской конференции отличались гораздо более мирным характером, чем работы конференции римской. Центр тяжести всех дебатов был перенесен на вопрос о товарных знаках, причем по этому вопросу достигнуты были весьма ценные результаты *(478). Что же касается патентного права, единственно интересующего нас в этом месте, то обсуждение сконцентрировано было на двух вопросах *(479).

Во-первых. Определение понятия "эксплуатация" было опять выдвинуто французами, причем они предложили вотировать без изменений то "добавление" к ст. 5 конвенции, которое уже было ранее принято римской конференцией (см. стр. 201).

Противниками такого предложения выступили С. Штаты, незадолго перед тем вступившие в число членов Союза. Воспроизводя итальянскую формулу римской конференции (см. стр. 201), они предложили вотировать, что "патентодержатель, эксплуатирующий свое изобретение в одном из государств Союза, не может быть лишен патента за неэксплуатацию на территории других членов Союза" *(480). Мотивируя это предложение, американцы указывали, что они предпочли бы полное уничтожение всех обязательных эксплуатации, считая, что подобные вопросы лучше всего регулируются общеэкономическими законами спроса и предложения, но что, во всяком случае, они не считают возможным требовать от патентодержателя эксплуатации в каждом из государств Союза.

При обсуждении этих двух предложений произошел следующий знаменательный инцидент. Г. Stuart Wortley, делегат Великобритании, со свойственной его единоплеменникам деловитой точностью обратился к французской делегации с просьбой дать ему официальную справку *(481), как будут толковать во Франции слово "exploiter", если предлагаемая поправка будет вотирована. Г. N i с о 1 a s (Франция) отказался ответить на такой вопрос, заметив, что "предлагаемая поправка предложена от имени не Франции, а Италии (?)". Делегаты Великобритании ответом этим не удовлетворились и уже вдвоем (Wortley и Bergne) прецизировали свой вопрос в том смысле, что объявили желательным знать, "позволит ли предложенная поправка отдельным правительствам запретить ввоз патентованных продуктов, кроме одного экземпляра". В ответ на это г. Р е 11 е t i e r (Франция) заявил, что "хотя делегаты и не уполномочены давать подобного рода объяснения, однако они думают, что предлагаемая поправка повлечет разрешение ввозить некоторое количество моделей". Выслушав затем заявление датского делегата ("в тексте конвенции говорится-де не о моделях, а о патентованных предметах") и шведского уполномоченного ("поправка не разрешает правительствам установлять определенный maximum ввоза"), конференция вотировала поправку восемью голосами против пяти.

_ 70. Во-вторых. Присоединение С. Штатов к Союзу (март 1887 г.) выдвинуло на очередь совершенно новый вопрос *(482), не подвергавшийся ранее обсуждению. Как я указывал выше, Конвенция 1883 г. была сделана под исключительным влиянием французских идей о патентном праве. Поэтому, между прочим, ее постановления о праве приоритета (ст. 4) оказались совершенно бесполезными в С. Штатах. Американское законодательство исходит прежде всего из положения, что опубликование изобретения, совершенное не более как за два года до заявки, не уничтожает права изобретателя на получение патента. Поэтому статья 4 конвенции не могла быть - кроме редких исключений - полезна иностранцам в их сношениях с американским патентным бюро ввиду того, что внутреннее законодательство С. Штатов без всякой конвенции гарантировало им в четыре раза более длинный охранительный срок. Кроме того, и самое понятие права приоритета совершенно не укладывалось в систему американского патентного права. Не нужно забывать, что ст. 4 устанавливает лишь приоритет для подачи прошения: тот, кто подал прошение в Италии, имеет право заявить как бы тем же числом и во Франции и, таким образом, восторжествовать над тем, кто подал во Франции раньше его французской, но позже итальянской заявки *(483). Практическая важность такого приоритета подачи прошения объясняется тем, что во всех континентальных законодательствах право получить патент присваивается первому заявителю изобретения. В выбранном мной примере (см. последнее примеч.), следовательно, французский патент был бы выдан изобретателю А. потому, что он имел приоритет подачи прошения. Но все эти соображения совершенно неприменимы в С. Штатах, где момент подачи не играет никакой роли; американцы выдают патент не первому заявителю, а первому изобретателю (см. кн. II, гл. 2). Следовательно, приоритет подачи (ст. 4) не имел в С. Штатах никакого практического значения, не устраняя споров о первенстве изобретения.

Ввиду всего этого можно согласиться с теми американскими писателями, которые утверждали, что Конвенция 1883 г. "having been framed exclusively upon european ideas, оказывалась бесполезной для иностранных изобретателей", ищущих защиты в С. Штатах.

Но - что гораздо важнее - оказывается, что постановления ст. 4 конвенции были практически бесполезными и для американских изобретателей, ищущих защиты на континенте. Происходило это вследствие существования в С. Штатах предварительного рассмотрения, требующего значительных промежутков времени. Американцу, заявившему патент на родине, крайне невыгодно делать заявки за границей до окончания предварительного рассмотрения: 1) потому, что защита за границей имеет коммерческую ценность только в тех случаях, когда указанное рассмотрение на родине привело к выдаче патента, а не к отказу; и 2) потому, что, заявляя патент за границей до окончания рассмотрения на родине, американец рискует получить иностранный патент раньше американского *(484). Выжидая же конца предварительного рассмотрения, американец в большинстве случаев лишается возможности воспользоваться сроками ст. 4 ввиду того, что от заявки до окончания рассмотрения почти всегда проходит гораздо более 6 месяцев.

Ввиду всех этих соображений американцы предложили изменить начальный момент для исчисления сроков приоритета, а именно признавать таковым не день подачи прошения (заявки), а день опубликования изобретения. Они мотивировали это предложение двояким образом *(485): 1) в странах, где нет предварительного рассмотрения, заявка и опубликование почти совпадают; поэтому естественно, что составители Конвенции 1883 г. сочли эти два момента как бы за один; но, вникая глубже в их мысль, нельзя не увидеть, что они хотели обезопасить изобретателя от потери новизны, происходящей при заявке за границей (ст. 4, абзац второй); потеря же новизны, анализируя точно, происходит не в тот момент, когда изобретатель заявил изобретение (патентное учреждение может хранить таковое в тайне), а когда описание будет опубликовано; таким образом, логическое развитие основной идеи конвенции приводит именно к исчислению сроков приоритета со дня опубликования изобретения. 2) Вотирование подобной поправки могло бы "procurer quelques avantages а un people qui produit le plus d'inventeurs"; сделать же Конвенцию 1883 г. не совсем бесполезной для американцев следует хотя бы в виде отплаты за ту необычайную либеральность, с которой законодательство С. Штатов относится к изобретателям иностранным.

Предложение американской делегации оспаривали англичане и французы с двух разных исходных пунктов. Первые стали *(486) на строго формальную точку зрения и, указав, что английское законодательство незадолго перед тем было приведено в согласование с текстом конвенции и что "поправка" заставила бы английское правительство сызнова ломать установившиеся нормы, объявили невозможным для себя вотировать американское предложение. Вторые *(487) ссылались главным образом на ту неопределенность прав, которая создана была бы введением поправки: американское предварительное рассмотрение тянется иногда годами, и, следовательно, иностранные изобретатели оставались бы в неизвестности в течение гораздо более длинных сроков, чем шесть месяцев.

Нейтральную позицию занял представитель международного бюро и швейцарского правительства г. Henri Morel, который сделал согласительное предложение, клонившееся к тому, чтобы дозволить каждому государству самостоятельно определять исходный момент приоритета. Следовательно, в случае принятия этой поправки приоритет мог бы исчисляться для изобретателей различных стран - различно: для американцев - со дня опубликования, для французов - со дня заявки на родине *(488), и т. д.

Наконец, бельгийская делегация предложила разрешить спор еще проще, удлинив вообще сроки приоритета и доведя его для патентов до одного года *(489).

После длинных дебатов решено было поставить на голосование одну лишь поправку Моrеl'я. Большинством восьми голосов против пяти она была отвергнута *(490).

Так как Конференция 1890 г. не имела дипломатического характера, а представляла из себя лишь предварительное совещание специалистов по патентным вопросам, то на следующий год, 14 апреля 1891 г., созвана была в Мадриде официальная конференция делегатов, снабженных полномочиями для подписания выработанных протоколов.

По занимающему нас вопросу на Конференции 1891 г. нужно отметить заявление итальянского делегата M a f f e i, отказавшегося *(491) подписать протокол, пока из него не будет вычеркнута статья об интерпретации слова "exploiter". Английский делегат отказался подписать тот же протокол, но без объяснения причин *(492). Таким образом, французская поправка привела опять к невозможности ратификовать дополнительный протокол *(493), два главных постановления коего были мной анализированы в настоящем параграфе.

_ 71. Дальнейшая история Конвенции 1883 г. может быть излагаема только с точки зрения того влияния на ее эволюцию, которое оказал новый фактор, появляющийся на сцене немного позже Мадридской конференции.

Этим новым фактором явилась Германия.

В момент основания Союза немецкое правительство отнеслось к новой идее весьма отрицательно. Если читатель вспомнит, при каких условиях собиралась Конференция 1880 г., то он поймет, почему Германия должна была принять такую позицию. Только за три года перед тем удалось издать - после чрезвычайно долгих и упорных усилий - общеимперский закон о патентах. Конференция же 1880 г. собиралась под знаменем, завещанным ей Конгрессом 1878 г. и имевшим в качестве девиза идею унификации законов. Невозможно было и требовать поэтому, чтобы Германия согласилась, не испробовав своего закона на практике, опять пуститься в треволнения новой переработки его. Все эти соображения и были изложены в категорическом письме князя H о h e n 1 о h е, датированном 12 июля 1880 г. *(494).

Но, как известно, Конференция 1880 г. и конвенция 1883 г. достигли более чем незначительных результатов в деле унификации (см. _ 66). Таким образом, указанное выше препятствие устранялось само собой. Между тем самоисключение Германии из числа членов Союза быстро стало создавать ей массу неудобств. С одной стороны, невозможность пользоваться правом приоритета и ввозить во Францию патентованные продукты, не подвергаясь лишению защиты *(495), а с другой стороны, неудовлетворительность охраны немецких товарных знаков за границей стали скоро вызывать ропот у заинтересованных лиц *(496).

Для того чтобы создать возможность более энергичного воздействия на правительство, 12 октября 1896 г. созвана была в Берлине конференция заинтересованных лиц и обществ, главной темой для дебатов которой и послужил вопрос о присоединении Германии (и Австрии) к Союзу 1883 г. *(497). Два чрезвычайно подробных доклада были представлены по данному вопросу F e h 1 е r t'oм и Dr. D e u t s с h'ом *(498) (первая работа много короче, но гораздо основательнее). После непродолжительных дебатов конференция вотировала значительным большинством голосов, что присоединение Германии и Австрии к Союзу желательно, но п о д условием введения в текст Конвенции 1883 г. некоторых изменений *(499). Особенно важное значение имеет, кроме того, вотированное 13 октября пожелание, чтобы приведение первой резолюции в действие было поручено особому, имеющему быть созданным, международному обществу, наподобие Association internationale pour la protection de la propriйtй littйraire. Почин принадлежал Dr. О s t e r r i e t h ' y *(500).

Дальнейшая судьба разбираемого вопроса тесно связана с историей именно указанной ассоциации, созданной почти исключительно стараниями Osterrieth'a. В короткое время ассоциация, принявшая название Association internationale pour la protection de la propriйtй industrielle, объединила значительное количество членов (около 700) и устроила четыре международных конгресса *(501) (Вена - 1897, Лондон -1898, Цюрих - 1899 и Париж - 1900). Так как мне удалось участвовать в трех из этих конгрессов, то я могу излагать дальнейшее по личным воспоминаниям.

_ 72. Конгресс 1897 г. *(502) был многолюдным и довольно бестолковым сборищем; ввиду того, что составление сводного доклада по всем вопросам было поручено адвокату G. M a i 11 а r d'y, одному из помощников знаменитого Е. Pouillet, конгресс получил ярко выраженный характер утомительного однообразия: все прения сводились к диалогу между Maillard'oм и ораторами, диалогу тем более бесполезному, что оппоненты говорили в большинстве случаев на непонятных для французов языках, а французы вотировали, как один человек, "по Р о u i 11 е t". Ввиду такого характера конгресса некоторые из видных немецких представителей (С. Р i е р е r) уехали из Вены до конца заседаний. Ценность работ Конгресса 1897 г. заключается, таким образом, отнюдь не в вотированных постановлениях, а в тех докладах, которые были в числе 36 представлены членами ассоциации и, в большинстве случаев, не были вовремя розданы конгрессистам ("типография опоздала"). Можно считать, что члены ассоциации вотировали на основании полного знакомства с этими докладами лишь в следующем году, в Лондоне.

Я указал выше, что Берлинская конференция 1896 г. вотировала резолюцию о желательности присоединения Германии и Австрии к Союзу 1883 г., под условием внесения в текст конвенции некоторых поправок. Конгресс 1897 г. и поставил себе первой задачей выяснить, в чем должны заключаться такие поправки. Силой вещей эти поправки намечались, очевидно, в тех же областях, с которыми мы имели дело при изложении работ двух официальных конференций, 1886 и 1890 гг. Вопрос эксплуатации и вопрос исчисления сроков приоритета остались по-прежнему двумя главными моментами дебатов. Однако нельзя не отметить, что только вопрос о приоритете был поставлен приблизительно в прежней модуляции,- контроверза же об эксплуатации подверглась коренному изменению. Вплоть до 1891 г. ст. 5 конвенции составляла предмет нападок французских делегаций, желавших сузить ее значение; все предложения расширить ее (это явствует из предыдущего изложения) были выдвигаемы лишь в виде эвентуального оружия против французов. С 1896 г. вопрос начинает ставиться в обратном порядке: нападки производятся уже со стороны немцев, признающих ст. 5 недостаточно либеральной,- а французы впредь лишь защищаются. Такая эволюция контроверзы является вполне естественной, если вспомнить, что Германия, страна растущего экспорта, должна была требовать, как цены своего присоединения к Союзу 1883 г., дозволения ввозить во Францию патентованные предметы в гораздо более широких размерах, чем это было установлено ст. 5 конвенции и Законом 1844 г. *(503).

Следовательно, французам не только приходилось отказаться от мысли стеснить смысл ст. 5, но даже и идти на новые уступки. И оказалось, что выгоды, извлекаемые французскими (главным образом) виноделами из постановлений Конвенции 1883 г. о товарных знаках, были настолько велики, что правительство согласилось сделать эти уступки, лишь бы сохранить в целости Союз.

Конгресс 1897 г. должен был именно выяснить, насколько широко можно было Германии и Австрии ставить свои требования.

Вопрос об исчислении сроков приоритета представил довольно мало затруднений *(504). Сущность требований Германии заключалась приблизительно в том же, чего просили и С. Штаты в 1890 г.: немецкий закон, так же как и американский, основан на принципе предварительного рассмотрения; следовательно, немцам, так же как и американцам, шестимесячный приоритет был недостаточным, так же как американцы, они требовали его удлинения.

Но всякое удлинение приоритета сопряжено с громадными неудобствами. В наиболее конкретной форме эти неудобства могут быть изображены так: почти все законодательства гарантируют право получения патента тому, кто первый заявил свое изобретение надлежащему учреждению *(505); следовательно, изобретатель А., заявивший свое изобретение 1 мая 1901 г. в немецком Patentamt'e, может более или менее легко удостовериться относительно своего права на патент; для этого ему нужно только установить по официальным немецким спискам, не было ли заявлено такого же изобретения до 1 мая 1901 г. Введение права приоритета усложняет изложенную комбинацию в том отношении, что абсолютная достоверность права изобретателя А. на получение немецкого патента может быть установлена только в том случае, если схожее изобретение не было заявлено в Германии ни до 1 мая 1901 г. без приоритета, ни в течение 6 следующих месяцев с приоритетом. Следовательно, если бы изобретатель А. пожелал иметь немедленно точную справку о действительности его заявки, то ему пришлось бы - при введении приоритета - разобраться не только во всех предшествующих немецких заявках, но еще и во всех заявках всех государств Союза за последние шесть месяцев. Да еще и найдя где-нибудь в Бразилии схожую заявку, изобретатель был бы в неизвестности относительно своих прав, так как они зависели бы от того, воспользуется ли или не воспользуется соответствующий бразильянец своим правом приоритета.

Отсюда вытекает следствие: чем более длинен срок приоритета, тем более неопределенны права заявителей во всех государствах Союза. На это обстоятельство указывала еще французская делегация на Мадридской конференции.

Конгресс 1897 г. поэтому правильно понял свою задачу, направив все свои усилия на то, чтобы указать способы, как надо построить удлинение приоритета для того, чтобы оно не влекло увеличения неопределенности прав.

Если не считать предложений очевидно непрактичных, то можно отметить три главных способа уничтожения неопределенности прав *(506). Располагая их в порядке убывающей радикальности, можно изобразить их следующим образом:

1) Французская "постоянная комиссия" предлагала создать при международном бюро общесоюзный регистр для заявки изобретений; подобно тому, как это установлено мадридским протоколом 1891 г. для товарных знаков, изобретатели заявляли бы свои прошения в Берне; международное бюро рассылало бы копии документов всем союзным правительствам, и изобретение оказывалось бы фактически заявленным во всех государствах Союза одновременно. Это предложение отклонено было по соображениям практической неосуществимости (бюро не может взять на себя перевод на все языки десятков тысяч сложных технических описаний и т. д.).

2) Немецкий патентный агент R. Wirth и француз Sautter *(507) предлагали поручить бернскому бюро печатать ежедневно список всех заявок, сделанных на территории Союза. Предложение это было отклонено ввиду невозможности поручить такую колоссальную работу (до 300 заявок в день?) ограниченным силам бюро, а также ввиду малой полезности, которую представлял бы колоссальный список заглавий, не сопровождаемый опубликованием ни чертежей, ни описаний *(508).

3) Наконец, француз M a с k предлагал *(509) обязать лиц, желающих воспользоваться правом приоритета, посылать о том в соответствующие государства заранее извещения, что повлекло бы, очевидно, слишком значительные неудобства и расходы для изобретателей.

Таковы были предложения, имевшие целью ослабить неудобства, сопряженные с удлинением срока приоритета. Что же касается самого порядка исчисления этого срока, то конгрессу было предложено две формулы. Первая (Mack) воспроизводила *(510) бельгийское предложение 1890 г., т. е. удлиняла срок приоритета до 12 месяцев со дня первой заявки. Вторая (Maillard) представляла *(511) видоизменение формулы Mоrеl'я (см. стр. 207), а именно предлагала каждому государству определять исходный момент для исчисления шестимесячного приоритета, сохраняя за изобретателем право заявить о своем желании воспользоваться как таким исходным моментом - днем заявки.

После довольно длинных дебатов принята была первая формула (12 месяцев).

Что же касается вопроса о формальностях, могущих ослабить неопределенность прав изобретателей, то все три указанные выше формулы были забракованы без особых дебатов, как совершенно неудовлетворительные. На заседании 6 октября автором настоящей работы было указано *(512), что означенная неопределенность является злом неизбежным и не поддающимся устранению; что введение обязательных условий для лиц, желающих воспользоваться правом приоритета, необходимо; но что условия эти должны преследовать иную цель, а потому принять и иную форму.

Все соображения по этому вопросу подробно развиты мною в специальной статье, к которой я и отсылаю *(513). Здесь же изложу лишь вторую часть моего доклада: какую иную цель, кроме изложенной выше, могут преследовать формальности, обеспечивающие применение ст. 4 конвенции?

При внимательном анализе того юридического положения, которое создается введением института приоритета в системы европейских патентных законодательств, оказывается, что этот институт влечет необеспеченность юридических отношений еще и в другом отношении, кроме только что изложенного *(514). Эта вторая конъюнктура представляется, в конкретной форме, так: патент выдан во Франции 16 мая 1901 г.; несколько позднее обнаруживается, что этот патент ничтожен, так как соответствующее изобретение было, скажем, описано в журнале, вышедшем в свет 1 мая того же года; закон указывает (ст. 30 _ 2), что заинтересованные лица могут просить об уничтожении такого патента; но всем практикам известно, что в жизни никто никогда во Франции не предъявляет подобных исков; конкуренты предпочитают прямо эксплуатировать изобретение на свой страх, заранее зная, что патентодержатель или не предъявит обвинения в контрафакции, или - если предъявит - не добьется обвинения, так как контрафакторы будут эксципировать ссылкой на ничтожность патента; такая процедура и дешевле и проще.

Право приоритета совершенно искажает стройность изложенной картины. Если опубликование изобретения совершено было менее чем за 6 месяцев до французской заявки, то конкуренты лишены возможности действовать с уверенностью в указанном выше порядке. Французский патент может оказаться заявленным 16 мая, но с приоритетом от 1 января. Институт приоритета, следовательно, создает патенты с фиктивными, заведомо ложными исходными датами: написано на нем "16 мая", а читать надо "1 января"; и притом нет никакой возможности удостовериться в данном патенте, какова истинная его дата. Нельзя не признать, что подобное искажение одного из конститутивных моментов всякого европейского патента (по дате заявки определяется новизна, предварительное пользование, наказуемость контрафакции и т. д.) является чрезвычайно опасным, вредным и - в довершение всего - неопределенно долго длящимся неудобством *(515).

Ввиду этого мною и было предложено оставить вопрос о формальностях предварительных (см. выше, стр. 212) и обязать патентодержателей по крайней мере соблюдать формальность "последующую", клонящуюся к установлению точной даты патента, а именно:

"Обязать лиц, желающих пользоваться правом приоритета, чтобы они указывали на это при всех последующих заявках; такие указания должны быть воспроизводимы на подлинном патенте, с отметкою числа, с которого течет приоритет".

Принятие подобной формулы уничтожило бы существование патентов с фиктивными датами; к сожалению, конгресс вотировал мою поправку лишь с присоединением оговорки, уничтожившей все ее практическое значение, а именно:

"...однако несоблюдение такой формальности не может лишить изобретателя права ссылаться на приоритет" *(516).

_ 73. Вторым вопросом, подлежавшим решению Конгресса 1897 г., был вопрос об обязательной эксплуатации изобретения. Я указал выше (см. стр. 218), как повернут был этот вопрос к концу 90-х гг. Немцы считали за conditio sine qua non своего присоединения к Союзу, чтобы Франция отказалась от значительной части тех строгостей, которыми Закон 1844 г. грозит патентодержателям, не фабрикующим своих изобретений на французской территории *(517). Французы принуждены были принять оборонительную позицию *(518), а один из них даже прямо перешел на сторону немцев, утверждая, что интерпретация слова exploiter, как fabriquer ведет к абсурдному противоречию между первым и вторым абзацами ст. 5 конвенции и что единственным допустимым толкованием указанного термина должно быть exploitervendre *(519).

Вопреки ожиданиям, дебаты по вопросу об эксплуатации не оказались особенно длинными или оживленными. По-видимому, французы явились на конгресс с установившимся убеждением о необходимости уступок. Один только А11аrt попробовал сопротивляться, да и то в скрытой форме *(520). Остальные ораторы соглашались идти навстречу немецким требованиям; различия их формул касались лишь частностей.

Так, M a i n i e предлагал уничтожать патенты лишь за трехлетнюю намеренную неэксплуатацию *(521).

D г. M u n k советовал *(522) заменить уничтожение патента обязательством, или эксплуатировать, или выдавать лиценции, по определению надлежащей власти (прямая обязательность лиценции).

Докладчик, G. M a i 11 а r d, предлагал *(523) уничтожать патенты лишь за неэксплуатацию в течение трех лет, соединенную с отказом в выдаче на соответственных условиях лиценции местным фабрикантам (косвенная обязательность лиценции).

Наконец, Constant стоял за полное уничтожение обязательной эксплуатации *(524).

Конгресс принял формулу Mai11аrd'а как общее постановление, а предложение Constant'a - как идеальное пожелание *(525).

_ 74. Я не буду останавливаться с такой же подробностью на работах следующего конгресса, собравшегося в июне 1898 г. в Лондоне *(526): они в значительной степени повторяют то, что было сделано в Вене. Дебаты Лондонского конгресса имеют интерес главным образом со следующих двух точек зрения: 1) в конце 1897 г. в Брюсселе была созвана третья официальная конференция для пересмотра Конвенции 1883 г. (см. ниже, _ 75); конференция эта пришла к соглашению лишь по немногим мелким вопросам; главные же пункты (приоритет и др.) были "отложены" на неопределенное время в том расчете, что бельгийской дипломатии удастся привести государства Союза к соглашению путем частных переговоров; следовательно, все то, что было сделано в Вене по основным вопросам, оказывалось неудовлетворительным, и Лондонскому конгрессу предстояло выработать новые согласительные предложения; и 2) как я уже указал выше, дебаты Венского конгресса носили несколько спешный и неподготовленный характер ввиду запоздавшей раздачи конгрессистам оттисков докладов; следовательно, и в этом отношении Лондонский конгресс должен был подвергнуть немецкие резолюции окончательному и строго продуманному испытанию *(527).

Что касается права приоритета, то главный доклад, представленный по этому вопросу в Лондоне *(528) от имени инженеров A s s i и Gкnйs, высказывался чрезвычайно категорически против удлинения срока приоритета. Я не считаю нужным воспроизводить аргументы этого доклада: они повторяют уже известные из предшествующих страниц соображения о неопределенности правомочий, создаваемой всяким приоритетом вообще и длинным приоритетом в особенности. Докладчики, очевидно, увлеклись абстрактно-теоретической стороной вопроса и потому, забывая о тех практических соображениях, которые вызвали необходимость удлинить приоритет, предложили вернуться к старому шестимесячному сроку. После краткого обсуждения *(529) предложение докладчиков было отвергнуто и заменено Венскими формулами, т. е. 12-месячным приоритетом со дня заявки плюс "последующие" формальности (ср. стр. 214-215).

Вопрос об обязательной эксплуатации вызвал гораздо больше споров *(530). Впрочем, споры эти имеют лишь незначительный юридический интерес по следующей причине. Венская формула грозила уничтожением патента тому, кто "a repoussй une demande de licence prйsentйe sur des bases equitables". Большинство техников-практиков обрушилось на эту формулу за ее "неопределенность" *(531): она-де предоставляет судам право ex post определять "соразмерность" и "несоразмерность" сделанных предложений; следовательно, она отдает целиком права патентодержателей на "произвол судей"; следовательно, ее нужно заменить таким постановлением, которое было бы ясным и "точным". Профессиональные юристы по горькому опыту знают, что все подобные стремления outsider'oв уничтожить сферу судейского усмотрения приводят или к юридическим уродливостям, или к позорным фиаско. В разбираемом случае та же судьба постигла, например, и следующую формулу, претендовавшую на "определительность": "Обязательная эксплуатация должна заключаться в ежегодном предложении "par tous les moyens ordinaires de la publicitй" - выдавать лиценции местным фабрикантам" (Е. В е d e). Я не останавливаюсь на других предложениях, так как они являются приблизительно однородными. После длинных дебатов *(532) принята была формула, предложенная докладчиком и несколько расширявшая венское постановление, а именно: патент не может быть уничтожаем ранее как через три года после выдачи и при условии, что "патентодержатель не докажет наличности препятствий, мешавших ему эксплуатировать (ne justifie pas des causes de son inaction),- причем серьезное отыскивание лицензиатов или покупателей будет признаваемо за факт, устраняющий уничтожение патента".

Работами Лондонского конгресса, в сущности, заканчивается пока влияние, оказанное ассоциацией на развитие разбираемых вопросов. Все мнения, представленные в среде ее членов, нашли свое выражение на этих двух собраниях - и конгрессы Цюрихский *(533) (октябрь 1899 г.) и Парижский *(534) (июль 1900 г.) только воспроизводили постановления Лондонского съезда.

_ 75. Я указывал уже выше, что в декабре 1897 г. в Брюсселе была созвана официальная конференция, которая должна была выяснить, насколько Франция согласна пойти на уступки по вопросам о приоритете и об обязательной эксплуатации изобретений и насколько, следовательно, мыслимо вступление в число членов Союза Германии и Австрии.

Конференция 1897 г. *(535) имела одиннадцать продолжительных заседаний, во время которых выяснилась невозможность согласить сталкивающиеся интересы сторон по указанным двум вопросам. После долгих обсуждений было решено поэтому отложить "продолжение" конференции на неопределенное время, до тех пор пока сторонам не удастся прийти - дипломатическим путем - к какому-либо соглашению. Роль посредника приняло на себя бельгийское правительство, которое и сумело, к декабрю 1900 г., настолько подвинуть переговоры, что "вторая часть" конференции могла в три заседания благополучно разрешить оба указанные наболевшие вопроса.

Если рассматривать обе "части" конференции как одно целое, то вопрос о приоритете может быть изображен следующим образом *(536).

В предварительном проекте, составленном международным бюро, предполагалось увеличить срок приоритета до 12 месяцев и, кроме того, ввести "предварительные" формальности (см. стр. 212) в форме опубликования при бернском бюро всех тех заявленных изобретений, коих собственники (факультативно) выразят желание воспользоваться правом приоритета *(537). Несколько более строгую форму предварительных формальностей предлагало бельгийское правительство: оно хотело сделать подобное объявление о желании воспользоваться правом приоритета - обязательным *(538).

Германская делегация, поддерживая 12-месячный приоритет, стала по вопросу о формальностях на точку зрения того доклада, который мной был сделан на Венском конгрессе относительно "последующих" формальностей (см. стр. 213-214), и требовала, чтобы каждый изобретатель, желающий и могущий воспользоваться правом приоритета, указывал на это обстоятельство при всех последующих заявках и чтобы такое заявление было отмечаемо на соответствующих патентах. Притом германская делегация требовала соблюдения этой формальности, как conditio sine qua non *(539), т. е. принимая ту формулу, которая была предложена в моем докладе, а не ту, которая, вопреки моим указаниям, была вотирована в Вене (см. стр. 214).

Наконец, бельгийская делегация, не протестуя против 12-месячного срока, предлагала - по вопросу о "последующих" формальностях - предоставить полную свободу каждому из договаривающихся государств *(540).

При обсуждении вопроса в подкомиссии *(541) большинство высказалось за 12-месячный срок и против введения в текст конвенции каких-либо постановлений о формальностях (т. е. косвенно принимая бельгийское предложение?). Однако на заседании 13 декабря указанный 12-месячный срок не был принят единогласно: Франция, Португалия, Сербия и Тунис вотировали против, а Дания и Великобритания воздержались от подачи голоса. Если вспомнить, что Тунис на конференции 1900 г. (и на многих других) фигурировал исключительно для того, чтобы Франция могла иметь два голоса вместо одного, то окажется, что из солидных государств боролась против удвоения срока одна Франция. При таких условиях дальнейшее сопротивление оказалось невозможным, и на заседании 12 декабря 1900 г. указанный двенадцатимесячный срок был принят единогласно *(542).

Что касается [вопроса об] обязательной эксплутации изобретений, то он был разрешен следующим образом. Первоначальный проект бернского бюро предполагал ввести постановление такого рода *(543): "Патент, принадлежащий подданному одного из договаривающихся государств, не может быть объявлен прекратившимся вследствие отсутствия эксплуатации на территории данного государства, кроме тех случаев, когда патентодержатель, по истечении трех лет со дня выдачи патента, отказался бы выдать просимые третьими лицами - на соответственных условиях - лиценции *(544) (demandes de licences reposant sur des bases equitables)".

Подкомиссия, собравшаяся под председательством французского делегата M. Pelletier, отвергла указанное преложение бернского бюро и предложила заменить его формулой, приводившей конференцию обратно к постановлениям французского закона 1844 г., т. е. "патент недействителен, если изобретатель не эксплуатировал его без уважительных причин в течение... лет" *(545). При голосовании был предложен сначала 3-летний, а затем 2-летний срок. Против первого вотировали те же четыре государства, что и против длинного приоритета: Франция, Португалия, Сербия и Тунис. Двухлетний срок был после этого принят единогласно *(546). Таким образом, оказывалось, что Франция упорно отстаивала свою устаревшую систему и не соглашалась идти ни на какие уступки. Недаром поэтому представитель Германии сделал при голосовании разбираемого вопроса весьма знаменательное заявление *(547): он указал, что Германия предпочла бы - ввиду малой уступчивости Франции - прибегнуть к решительному и последнему средству, т. е. к так называемой системе Unions restreintes. По этой системе внутри большого Союза образовался бы Союз "суженный" из тех государств, которые согласились бы отказаться от обязательной эксплуатации: а при данных обстоятельствах подписание такого суженного Союза равнялось бы исключению Франции и Туниса из числа членов унии *(548).

На заседании 12 декабря 1900 г. Франция наконец уступила, согласившись на 3-летний срок. Окончательно вотированная статья приняла, таким образом, следующий вид:

"В каждом государстве патентодержатель не будет лишаем своего патента за неэксплуатирование изобретения раньше как через три года со дня заявки в данном государстве, и иначе как если он не представит в свое оправдание уважительных причин".

Так закончилась семнадцатилетняя бобрьа за два основных постановления Конвенци 20 марта 1883 г. Защита изобретателей сделалась, в 1900 г., немного более широкой, чем какой она была в момент своего наинизшего уровня (ср. _ 63).

Непосредственным результатом уступок, сделанных Францией, были два заявления представителей Германии и Австрии о том, что их правительства в непродолжительном времени присоединятся к Союзу 1883 г. *(549).

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 720 | Нарушение авторских прав