АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Дочерняя травма

Муж поощрял мои занятия наукой, я защитила докторскую дис­сертацию и таким образом тоже стала законченной интеллекту-алкой.

На протяжении всего этого времени пьянство отца только усугублялось. Но на мой двадцать первый день рождения он ре­шил подарить мне перстень с опалом (мой камень по гороскопу). Каким-то непостижимым образом - отец не работал и вообще сра­зу пропивал любую сумму денег, которая попадала к нему в руки, - ему удалось собрать двадцать пять долларов на это коль­цо. Это был первый подарок, полученный от него за много лет; изумительное кольцо с камнем, который светился волшебным све­том, как все опалы. Однако я не могла его носить. Когда изредка я оказывалась дома, пока отец был еще жив, отец всякий раз меня спрашивал о кольце, и всякий раз я отвечала уклончиво. Хотя я чувствовала себя очень виноватой, я никак не могла себя заста­вить надеть кольцо. Только много лет спустя, после его смерти -уже начав писать эту книгу, я смогла надеть кольцо с камнем, ко­торый подходит мне по гороскопу. А сейчас я ношу его постоян­но в надежде перекинуть мост через ужасную пропасть, разделя­ющую меня и моего отца.

В замужестве у меня случались внезапные и бесконтрольные прорывы подавленного бессознательного содержания, принимав­шие форму депрессии или панических атак. Пытаясь понять эти переживания, я обратилась к трудам философов-экзистенциалис­тов, таких как Хайдеггер и Кьеркегор, к творчеству таких писате­лей, как Достоевский, Гессе, Кафка и Казандзакис, к поэзии Риль­ке и Гёльдерлина и, наконец, к психологии Юнга. Сохранив свою прежнюю профессиональную систему защит, под предлогом, что хочу стать психотерапевтом, я отправилась в Цюрих и начала про­ходить юнгианский анализ. В этот момент неожиданно прояви­лась подавленная ранее дионисийская сторона моей личности. Первый сон, который приснился мне в самом начале анализа, был настолько кошмарным, что заставил меня вскочить среди ночи. В нем грек Зорба¹ был повешен на рее корабля, который стоял на суше. Но он не был мертв! Нет, он кричал, просил, чтобы я его

сияла с реи, извиваясь, и, пока я терялась и мямлила, он, прило­жив титанические усилия, освободился сам. И потом меня обнял. Хотя этот сон меня очень встревожил, все же Зорба симво­лизировал для меня вкус к жизни - веселое и беззаботное дио-нисийское отношение к миру. Но вместе с тем его мир у меня ас­социировался с моим отцом, и я видела, как пагубно и разруши­тельно воздействовало на него странствие в это иррациональное пространство. Поскольку, отмежевавшись от отца, я сознательно отрицала одну из сторон своей личности, мир Зорбы сначала по­казался мне полным хаоса, страшным и примитивным. Юнг на­звал путь к бессознательному «странствием по ночному морю», путешествием смерти и растворения, временем переживания страха и трепета перед великим и непостижимым. Таким было мое ощущение. Чтобы войти в мир моего отца, требовалось му­жество, однако я не могла сказать, что была готова кинуться в пропасть. Я постоянно ощущала на себе давление, словно у меня за спиной стояла некая немая фигура, которая подталкивала меня к краю обрыва, перед которым я стояла, и заставляла в него шагнуть. Там, в глубине пропасти, я столкнулась со своей ирра­циональностью, пьянством и гневом. В конечном счете, я ничем не отличалась от своего отца! И очень часто вела себя точно так же, как он. Когда я напивалась на вечеринках, проступала дикая, чувственная сторона моей личности.

Столкнувшись с иррациональной сферой и чувствуя, как меня разрывает на части, как мифического Пентея², я стала про­живать свою мучительную темную сторону. Моя внешность тоже стала другой: я позволила себе отрастить волосы, сменив привыч­ную короткую стрижку «эльф» (pixie) на длинную прическу в сти­ле хиппи. В моей квартире висели яркие, устрашающе-гротеско­вые копии картин немецких экспрессионистов. Теперь во время путешествий я останавливалась в номерах дешевых отелей самых опасных районов незнакомых мне городов. И если прежде меня пугал мир моего отца, то теперь я окунулась в него с головой и испытала те чувства вины и стыда, которые, как мне казалось

¹ Грек Зорба - простой крестьянин, старик; «изумительный гурман, трудя­га, любитель женщин и босяк. Это самая широкая душа, самая прочная плоть, са­мый свободный дух, которые встречал я когда-либо в жизни» - так пишет Ни­кое Казандзакис о герое своего романа «Я, Грек Зорба» (Киев: София; М.: Ге-лиос, 2003). - Примеч. ред.

² Пентей (Пенфей) - фиванский царь, сын Эхиона (одного из тех воинов, которые возникли из зубов дракона) и Агавы, дочери Кадма. Жители Фив отка­зались признать Диониса, и он поразил всех безумием, заставив женщин пре­даться вакхическим оргиям на склоне горы Киферон. Пентей пытался запретить им чествовать Диониса и за это был растерзан вакханками, среди которых были его мать и сестры, в ослеплении принявшие его за дикого зверя. - Примеч. ред.

12

Предисловие

Дочерняя травма

раньше, возникали лишь по отношению к отцу. Хотя во всем этом сквозило безумие, и притом навязчивое, все-таки я поняла, что в моем поведении заложен глубокий смысл. Однажды мне приснил­ся сон:

>

Войти в дом отца можно было через маленькую ветхую подваль­ную дверь. Попав внутрь, я вздрогнула, увидев рваные газеты, сви­савшие со стен серыми грязными клочьями. Черные блестящие та­раканы сновали туда-сюда по скрипучей двери, забираясь вверх по ножкам старого, выщербленного коричневого стола - единствен­ной мебели в пустой комнате. Помещение было не больше одноме­стной каморки, и я очень удивилась, что кто-то, пусть даже мой отец, мог здесь жить. Неожиданно мое сердце налилось страхом, и я от­чаянно стала искать выход. Однако оказалась, что дверь, через ко­торую я вошла, исчезла в полумраке. От страха я едва могла ды­шать, мой взгляд лихорадочно блуждал по комнате и, наконец, ос­тановился на узком проходе - как раз напротив того места, откуда я вошла. Желая как можно скорее покинуть эту отвратительную и страшную комнату, я устремилась в темный проход. Как только я его преодолела, мои глаза ослепил яркий свет. И я оказалась в та­ком красивом внутреннем дворике, какого раньше никогда не виде­ла. Моему взору открылись цветники, фонтаны и мраморные скуль­птуры самых изумительных очертаний. Этот внутренний дворик располагался в центре роскошного восточного дворца, украшенно­го четырьмя тибетскими башенками, которые возвышались по уг­лам. Только тогда я осознала, что это все тоже принадлежит моему отцу. Я проснулась в полном изумлении, недоумении и замешатель­стве, объятая страхом и трепетом.

Это был действительно выход из грязного, кишащего тарака­нами подвала, находящегося в доме моего отца, к сверкающему во всем великолепии тибетскому храму, - о, если б только мне уда­лось его отыскать.

Хотя в этот безумный, маниакальный период мне неоднок­ратно приходилось переживать состояние хаоса, я как-то с собой справлялась и более-менее успешно умудрялась вести повседнев­ную жизнь. Однако в мое сознание постепенно проникало пред­ставление о другой, более внушительной и могущественной реаль­ности. Периоды полной опустошенности сменялись промежутка­ми времени, когда мне открывалось поразительное, мистическое

ощущение природы, а также неизвестные ранее сферы музыки, поэзии, волшебных сказок, это был мир воображения и творче­ства. Я переставала быть замкнутым интеллектуальным интровер­том и постепенно становилась более живой, спонтанной, непо­средственной, способной к душевности и проявлению глубоких чувств. Вместе с тем у меня постепенно просыпалась уверенность в себе и исчезала потребность замыкаться и скрывать свою истин­ную сущность.

За это время в моей семье случились два страшных события. Будучи совершенно пьяным, мой отец уснул с зажженной сигаре­той в руке. Начался пожар, и весь дом сгорел дотла. В пожаре по­гибла моя бабушка, оказавшись запертой огнем наверху в спаль­не. Хотя отец попытался ее спасти, но было слишком поздно, и его увезли в больницу с серьезными ожогами. Какие муки он должен был испытывать из-за того, что все произошло по его вине, что его пагубное поведение привело к человеческой жертве! При этом он отказывался об этом говорить. Или же просто не мог. Судя по всему, отец очень серьезно деградировал за время своего пьянства. А через два года он умер.

Серьезным ударом стала для меня смерть отца, она вызвала глубокое потрясение. Теперь было уже поздно говорить с ним, слишком поздно: нельзя было даже сказать ему, как я была несча­стна, когда мне приходилось его отвергать, и как я в конце концов начала сочувствовать ему и его страданиям. С отцом мы так и не примирились, и наши невыясненные отношения стали кровоточа­щей раной в моей душе.

Вскоре после смерти отца, в день, когда мне исполнилось тридцать восемь лет, я надела кольцо с опалом. А затем села пи­сать эту книгу. Меня совсем не волновало, будет ли она напечата­на. Тогда я знала только одно: я обязательно должна написать о травме в отношениях между отцом и дочерью. Возможно, думала я, сам процесс написания этой книги сблизит меня с отцом. И та близость, которая оказалась недоступной в реальных отношениях, будет достигнута внутри меня благодаря этой книге, и я смогла бы искупить вину своего «внутреннего отца».

Процесс создания книги был длительным и сложным. Перед тем как начать ее писать, у меня не было никакого представления о том, что я хочу сказать. Чтобы написать книгу, мне требовалась стойкость и вера, что из глубины моей психики появится нечто такое, что я в какой-то момент смогу определить, выразить в сло-

14

Предисловие

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 604 | Нарушение авторских прав