АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Death of a Red Heroine 3 страница. – У меня есть такой козырь – все просто упадут

Прочитайте:
  1. A. дисфагия 1 страница
  2. A. дисфагия 1 страница
  3. A. дисфагия 2 страница
  4. A. дисфагия 2 страница
  5. A. дисфагия 3 страница
  6. A. дисфагия 3 страница
  7. A. дисфагия 4 страница
  8. A. дисфагия 4 страница
  9. A. дисфагия 5 страница
  10. A. дисфагия 5 страница

– Ты так уверен?

– У меня есть такой козырь – все просто упадут.

– Что за козырь?

– Приходи – сам увидишь. Заодно и поешь вволю.

– Конечно. Ни за что на свете не пропущу твои русские щи, Лу Иностранец!

– Значит, ты тоже гурман. Пока!

Старший инспектор Чэнь улыбнулся и повесил трубку. Несмотря на то что оба приятеля любили вкусно поесть, у них было не так много общего. Лу получил свое прозвище в старших классах школы. Его стали называть Иностранцем не только за то, что он во времена культурной революции носил куртку на западный манер, но главным образом потому, что до 1949 года отец Лу владел небольшой меховой фабрикой и потому считался капиталистом. В школе Лу был «паршивой овцой». В конце шестидесятых кличка Хуацяо ни в коем случае не являлась положительной, ведь тогда осуждалось все идущее с Запада и преследовались люди, ведущие экстравагантный «буржуазный» образ жизни. Но Лу упрямо гордился своим «декадентским» имиджем: он пил кофе, пек яблочные пироги, делал фруктовые салаты и, конечно, к ужину переодевался в костюм на западный манер. Лу подружился с Чэнем, сыном «буржуазного профессора» и потому тоже «паршивой овцой». Они были одного поля ягоды; вместе им было легче переживать нападки. Лу частенько угощал Чэня после того, как ему удавался какой‑нибудь домашний кулинарный эксперимент. После окончания школы Лу, как «образованного молодого горожанина», послали перевоспитываться в отдаленную сельхозкоммуну. Целых десять лет он перевоспитывался на примере бедняков и середняков. В Шанхай он возвратился лишь в конце восьмидесятых. В то время и Чэнь вернулся из Пекина. Встретившись, Чэнь и Лу поняли, что они, в сущности, очень разные. И все же, несмотря на долгие годы, в течение которых они не виделись, они остались друзьями. Они по‑прежнему уважали друг друга и по‑прежнему любили вкусно поесть.

 

Двадцать лет, как сон, пролетели.

Это чудо, что мы еще вместе.

 

Старшему инспектору Чэню вспомнилось двустишие Чэнь Юйи, поэта эпохи Сун. Вот только он не был уверен, что не пропустил одно или два слова.

 

 

Пообедав (совершенно не по‑гурмански) в столовой управления, Чэнь вышел на улицу, решив купить сборник стихов Чэнь Юйи.

На улице Фучжоулу, неподалеку от управления полиции, недавно открылись несколько частных книжных магазинов. Магазинчики маленькие, но обслуживали там превосходно. Завернув за угол, на улицу Шаньдунлу, Чэнь увидел новую жилую высотку – кажется, первый достроенный дом в новом комплексе. На другой стороне улицы по‑прежнему теснились низкие домишки, пережиток двадцатых годов. Какое смешение старого и нового! Именно здесь находилась книжная лавка – малое семейное предприятие. Видимо, тут же владельцы и жили. Сзади, из‑за бамбуковой занавески, слышался детский лепет.

Поиски Чэнь Юйи оказались безуспешными. В отделе классической китайской литературы имелась внушительная подборка гонконгских и тайваньских романов про боевые искусства – а больше практически ничего. Он уже собирался уходить, когда его взгляд случайно упал на книгу, написанную его отцом. Это был сборник статей по неоконфуцианству, наполовину скрытый за плакатом, изображавшим красотку в купальнике, с надписью: «Распродажа». Чэнь взял книгу и подошел к кассе.

– Вы настоящий книжник, – похвалил его владелец, державший в руках мисочку с голубцами. – Сто двадцать юаней.

– Что‑о?! – так и ахнул Чэнь.

– Автора в свое время критиковали за правый уклон; тираж изъяли из продажи еще в пятидесятых годах.

– Послушайте. – Чэнь не выпускал книгу из рук. – Книгу написал мой отец, и стоила она меньше двух юаней!

– В самом деле? – Владелец некоторое время пристально смотрел на него. – Так и быть. Пятьдесят юаней – только для вас. Плакат бесплатно.

Чэнь взял книгу, но от «дополнительного предложения» отказался. На голом плече красотки с плаката был шрамик, который почему‑то напомнил ему о фотографии мертвой девушки, которую извлекли из мешка для мусора. Он тут же вспомнил снимки убитой, сделанные в морге, – там на ней было еще меньше одежды, чем на девушке с плаката. И кажется, где‑то у нее на теле тоже был шрам…

Или шрам был у кого‑то еще? Чэнь уже не помнил.

На обратном пути, по дороге в управление, он начал листать книгу отца. Привычку читать на ходу его отец не одобрял, но тема книги была такой, что не читать ее было невозможно…

Вернувшись на работу, Чэнь заварил себе черный чай гунфу – еще одна гурманская привычка, которую он перенял у Лу Иностранца. Чай, решил он, поможет сосредоточиться перед чтением. Только он бросил в крошечную чашечку горсть чайных листьев, как на столе задребезжал телефон.

Звонил секретарь парткома Ли Гохуа. Ли был не только главным партийцем управления, но также и наставником Чэня. Именно Ли дал Чэню рекомендацию в партию, неустанно вводил его в курс дела и способствовал его повышению. Все в управлении знали о том, что Ли – опытный политик. Он обладал почти безошибочным нюхом, благодаря которому ухитрился выжить в многолетней политической борьбе, и неизменно выбирал победившую сторону во внутрипартийных конфликтах. В начале пятидесятых годов Ли был молодым офицером на низовой должности; он вскарабкался наверх по обломкам бесчисленных политических движений и, наконец, возвысился до руководства парторганизацией всего управления. Его покровительство Чэню многие считали очередным ловким ходом. Хотя находились люди, считавшие выбор Ли сомнительным. Например, начальник управления Чжао в свое время рекомендовал на пост старшего инспектора другого кандидата.

– С новой квартирой все в порядке, товарищ старший инспектор?

– Спасибо, товарищ секретарь парткома Ли. Все прекрасно.

– Вот и хорошо. А как работа?

– Вчера следователь Юй принял одно дело. В округе Цинпу, в канале, обнаружен труп женщины. У нас мало людей, поэтому не знаю, браться ли нам за него.

– Передайте в отдел: ваша бригада – особая.

– Но именно следователь Юй осматривал место происшествия. Надо было передать дело с самого начала.

– Возможно, у вас вообще не будет времени на это дело. Есть новости. В октябре вы едете на курсы повышения квалификации при Центральной партийной школе.

– При Центральной партийной школе?

– Да. Отличная возможность, правда? В прошлом месяце я внес вашу фамилию в список кандидатов. Думал, они не скоро примут решение, но сегодня мне сообщили, что вас зачислили. Я сниму для вас копию письма о том, что вы приняты. Вы проделали большой путь, товарищ старший инспектор Чэнь!

– Вы столько для меня сделали, товарищ секретарь парткома! Как мне вас отблагодарить? – Помолчав, Чэнь продолжал: – А может быть, мое зачисление на курсы – как раз повод для того, чтобы расследовать то убийство? Как я могу считаться старшим инспектором, если не раскрыл самостоятельно ни одного серьезного преступления?

– Что ж, как хотите, – ответил Ли. – Но вам предстоит готовиться к курсам повышения квалификации. Думаю, не стоит лишний раз напоминать о том, как много значат такие курсы для вашей будущей карьеры. Вас ждет более важная работа, товарищ старший инспектор Чэнь!

После беседы с секретарем парткома Чэнь решил поподробнее выяснить обстоятельства дела, прежде чем принимать окончательное решение. Он спустился в транспортный отдел, взял мотоцикл, а в библиотеке спросил карту округа.

На улице было знойно. Деревья как будто оцепенели; не было слышно стрекотания цикад. Даже почтовый ящик у обочины казался сонным. Чэнь снял форменный мундир; из управления он выехал в футболке с короткими рукавами.

Дорога к каналу Байли оказалась довольно трудной. После того как он проехал промзону Хунцяо, дорожных знаков почти не осталось. Чэнь завернул спросить дорогу на обшарпанную бензоколонку, но единственный тамошний служащий, уронив голову на прилавок, наслаждался послеобеденным сном. Из его полуоткрытого рта стекала струйка слюны. Дальше пейзаж стал более сельским; в отдалении там и сям виднелись очертания холмов. Откуда‑то из‑за невидимой крыши к небу поднималась одинокая струйка белого дыма, похожая на музыкальную ноту. Судя по карте, канал находился не так далеко. За поворотом от асфальтированной дороги отходила извилистая тропа, ведущая, по всей видимости, к деревне. На развилке Чэнь увидел девочку, которая, сидя на деревянной скамье, торговала чаем в больших пиалах. Ей было не больше тринадцати‑четырнадцати лет; она тихо сидела на низкой скамеечке и читала книгу. Конский хвостик у нее на голове был стянут простой ленточкой. Покупателей не было видно. Вряд ли они объявятся за целый день, подумал Чэнь. В старой жестяной банке блестели на солнце лишь несколько мелких монеток; на земле рядом с банкой стояла пузатая спортивная сумка. Скорее всего, девочка – не уличная торговка; она не ходит с товаром по улицам, а просто живет неподалеку. Какая идиллия! Маленькая и невинная деревенская девочка на лоне природы; она делает благородное дело – облегчает жизнь путникам, умирающим от жажды. Интересно, что она читает? Может быть, сборник стихов…

Мелочи, но все они как бы складывались воедино в образ, на который он однажды наткнулся, изучая стихи поэтов эпох Тан и Сун:

 

Стройная, гибкая – не больше тринадцати ей;

Как бутон кардамона в начале марта.

 

– Извини, пожалуйста. – Он выкатил мотоцикл на обочину. – Где находится канал Байли?

– А, канал Байли! Знаю. Прямо, еще шесть‑семь километров.

– Спасибо.

Кроме того, Чэнь попросил большую пиалу чаю.

– Три фэня, – ответила девочка, не отрываясь от книги.

– Что ты читаешь?

– Пособие по Visual Basics.

Ответ несколько не вписывался в картину, уже сложившуюся у него в мозгу. Впрочем, подумал Чэнь, ничего удивительного. Он и сам по вечерам ходил на компьютерные курсы – осваивал операционную систему Windows. Мы живем в век информационных технологий…

– А, компьютерное программирование, – протянул он. – Очень интересно!

– Вы тоже учитесь?

– Вроде.

– Вам диски не нужны?

– Что?

– По дешевке. Там целая куча полезных программ. Программа по вводу иероглифов Chinese Star, TwinBridge, словари и все шрифты, как традиционные, так и упрощенный вариант…

– Нет, спасибо. – Чэнь протянул девочке купюру в один юань.

Возможно, диски, которые она предлагает, в самом деле очень дешевы. Он слышал о пиратских дисках, но, будучи старшим инспектором полиции, не хотел иметь с ними ничего общего.

– Боюсь, у меня нет сдачи.

– Дайте сколько есть.

Девочка протянула ему горсть мелочи. Купюру в один юань она не бросила в банку, а сунула в сумочку. Что и говорить, современные подростки очень осторожны и практичны. Затем девочка снова вернулась в свое киберпространство; бантик у нее на голове трепетал на ветру, как бабочка.

Идиллическое настроение куда‑то улетучилось.

Как он отстал от жизни! Замечтался о невинном бутоне кардамона, одинокой струйке белого дыма, чистоте и невинности, сохраненных в сельской глуши, сборнике стихов… И совершил должностное нарушение. Он должен был пресечь торговлю пиратскими дисками! Он ведь полицейский! Ушел от действительности – впал в «поэтический транс», – и реальный мир слишком удивил его. Встреча с девочкой напомнила ему о недовольстве сослуживцев: старший инспектор Чэнь слишком «поэтичен» для того, чтобы быть настоящим полицейским.

До канала он добрался в третьем часу.

Над головой не было ни облачка. Полуденное солнце одиноко висело в небе, ярко освещая пустошь вокруг канала. Ну и заброшенное место – настоящая глушь! Вокруг не было ни души. Берега поросли высокой травой и колючим кустарником. Чэнь немного постоял у воды, среди разбросанных ветвей. Однако ему показалось, что он слышит шум не такого уж далекого Шанхая.

Кем была жертва? Как она жила? Кого встретила перед смертью?

От своей поездки он многого не ждал. В последние дни прошли сильные дожди; они давно смыли все следы. Чэнь считал: осмотр места преступления часто словно бы помогает наладить связь между живыми и мертвыми. Однако сейчас никакой связи не возникало. Мысли все время возвращались к делам управления. В трупе, извлеченном из канала, нет ничего необычного. Подобные находки не редкость для отдела особо тяжких преступлений. И ему, старшему инспектору, нет никакого резона заниматься расследованием, особенно сейчас, когда нужно готовиться к учебе на курсах.

Кроме того, такое дело вряд ли удастся раскрыть быстро. Свидетелей нет. Улик тоже нет, так как труп некоторое время пробыл в воде. Ничего существенного они не обнаружили. Некоторые старые служаки попытались бы отделаться от такой обузы. На самом деле именно на это намекал следователь Юй. Поскольку они – особая бригада, они имеют право отказаться от дела, передать его другим. Да и перспектива висяка не казалась соблазнительной. Такое дело не повысит его статуса в управлении.

Чэнь присел на прибрежный валун, достал смятую сигарету и закурил. Глубоко затянулся и на секунду закрыл глаза.

Посмотрев на тот берег, он вдруг заметил крошечные звездочки полевых цветов: голубых, белых, фиолетовых. Они мелькали в подернутой дымкой траве. Больше ничего.

Когда появились первые кучевые облака, он отправился в обратный путь. Девочки с чаем на развилке уже не было. Вот и хорошо. Может, она вовсе и не торгует пиратскими дисками. Просто у нее остался лишний, а пара юаней – сумма для деревенской девчонки огромная.

Войдя к себе, Чэнь первым делом увидел на письменном столе копию официального письма о зачислении на курсы при Центральной партшколе. Об этом письме говорил секретарь парткома Ли. Однако, вопреки ожиданию, Чэнь не испытал особой радости.

Ближе к вечеру от судмедэкспертов пришел отчет о результатах вскрытия. Интересного в нем было мало. Время смерти – между часом и двумя ночи одиннадцатого мая. Перед смертью жертва вступала в сексуальные отношения. Анализ выявил следы мужской спермы, но, после того как труп пролежал в воде, ее осталось немного. Трудно было сказать, происходили ли сексуальные отношения против воли жертвы, однако ее задушили. Беременной она не была. Рапорт заканчивался словами: «Смерть вследствие асфиксии в сочетании с возможным сексуальным насилием».

Вскрытие проводил доктор Ся Юйлун.

Дважды перечитав отчет о вскрытии, старший инспектор Чэнь пришел к выводу: он отложит принятие решения. Ему ведь не нужно немедленно передавать дело в другой отдел, как не нужно немедленно приступать к расследованию. Если появятся новые улики, можно сказать, что делом займутся они. Если след уже «давно остыл», как и предсказывал следователь Юй, никогда не поздно сплавить дело другим.

Чэню показалось, что он поступает правильно. Он сообщил о своем решении Юю, который с готовностью согласился. Однако, повесив трубку, Чэнь вдруг понял, что настроение у него ухудшилось. Затемнение – как в кино, в конце фильма, а по экрану бегут фрагменты пейзажа, который он видел совсем недавно.

Она лежала там – одна, голая; длинные черные волосы змеей свились на шее. И на нее глазели два незнакомых ей человека. Потом приехали мужчины в белых халатах, уложили ее на носилки. А через некоторое время ее вскрыл пожилой врач, осмотрел ее внутренности и снова зашил разрез. Затем труп отправили в морг. А старший инспектор Чэнь все это время праздновал новоселье, пил, танцевал с молодой симпатичной женщиной, беседовал о поэзии эпохи Тан и наступал своей партнерше на босые ноги.

Ему стало жаль погибшую. Он почти ничем не может ей помочь… Впрочем, на эту тему лучше не думать.

Он позвонил матери и рассказал, что купил по случаю книгу отца. Мама очень обрадовалась: именно этой книги не было в ее библиотеке в комнатке на чердаке.

– Вот только жаль, сынок, что ты не взял и плакат.

– Почему?

– Вдруг девушка с плаката сошла бы со стены, – весело поддразнила его мама, – и составила тебе компанию на ночь.

– Ах вот оно что! – Чэнь рассмеялся. – Та же старая сказка, какую ты рассказывала мне тридцать лет назад. Сегодня я занят, а завтра заеду к тебе. Я с удовольствием тебя послушаю.

 

 

После новоселья прошло несколько дней. В девять утра, сидя с газетой «Шанхай ивнинг пост», Чэнь думал о том, что скорее новости читают его, чем наоборот. Его внимание привлек отчет об игре в го между представителями Китая и Японии. Статью иллюстрировало изображение доски, на которой были показаны все ходы черных и белых камней; каждый занимал позицию, полную смысла и – возможно – полную скрытых смыслов под поверхностными смыслами.

Всего лишь последняя минута потворства своим слабостям – и пора заниматься неизменно скучной конторской работой.

Зазвонил телефон на его столе.

– Товарищ старший инспектор, ты теперь такой важный чиновник, – услышал он веселый голос Ван. – Неужели у тебя, как у всех важных людей, портится память? Кажется, так гласит старинная пословица?

– Ну что ты!

– Ты так занят, что забыл всех своих друзей.

– Да, я ужасно занят, но как я могу забыть о тебе? Я просто завален повседневной работой, да еще новое дело – кстати, то самое, о котором мне сообщили во время новоселья. Помнишь? Извини, что не позвонил тебе раньше.

– Не извиняйся… – Не окончив фразы, она сменила тему: – А у меня для тебя хорошая новость!

– Правда?

– Во‑первых, твое имя есть среди участников Четырнадцатых курсов повышения квалификации, проводимых Центральной партийной школой в Пекине.

– Как ты узнала?

– По своим каналам. Так что придется нам устроить еще одну вечеринку по поводу твоего нового назначения!

– Еще рано. Но может, пообедаем вместе на следующей неделе?

– Похоже, я напросилась на приглашение.

– Вот что я тебе скажу. Вчера вечером шел дождь, а я случайно читал Ли Шанъиня: «Когда же вместе мы зажжем светильник на окне твоем, о черной ночи говоря и горном крае под дождем?» [7]И я так по тебе соскучился!

– Опять поэтическое преувеличение!

– Нет! Даю слово полицейского, это чистая правда!

– У меня есть и еще одна хорошая новость для старшего инспектора‑поэта. – Ван снова перескочила на другую тему. – Сюй Баопин, главный редактор нашего отдела литературы и искусства, решил опубликовать твое стихотворение – кажется, оно называется «Чудо».

– Да, «Чудо». Просто невероятно!

Вот уж действительно волнующая новость. У «Вэньхуэй дейли», общенациональной газеты, читателей, безусловно, больше, чем у литературного журнала. Речь в стихотворении «Чудо» шла о женщине‑полицейском, преданной своему делу. Возможно, редактор выбрал его из политических соображений, но Чэня все же переполняла радость.

– В Шанхайском отделении Союза китайских писателей почти никто не знает, что я служу в полиции. Мне не хочется никому рассказывать об этом. Наверное, узнав, они скажут: «Как, он ловит преступников, а теперь попробовал поймать музу?»

– Я не очень удивлена.

– Спасибо за правду, – вздохнул Чэнь. – Я и сам еще не решил, какая из двух профессий мое настоящее призвание!

Старший инспектор Чэнь старался не слишком поддаваться на лесть критиков, хотя читать о том, что ему удалось сочетать в стихах классическую китайскую и современную западную чувственность, было приятно. Иногда он гадал, каким бы стал поэтом, если бы мог посвящать все свое время творчеству. Однако подобные мысли не были для него мучительными. В последние две‑три недели на него навалилось столько работы, что по вечерам он уставал и был не в состоянии писать.

– Нет, не пойми меня превратно. Я верю в твой талант. Именно поэтому я и передала Сюю твое «Чудо»… «Твои волосы пропитаны дождем…» Извини, кажется, это единственная строчка, которую я запомнила. Почему‑то героиня стихотворения кажется мне похожей на русалку.

– Не перехваливай меня… Кстати, открою тебе маленький секрет. Несколько стихотворений навеяно твоим образом.

– Что?! Ты и впрямь невозможен. – Ван рассмеялась. – Никогда не упустишь случая…

– Какого? Умыть руки?

– Кстати, – оживилась его собеседница, – в последний раз ты рук не мыл – я заметила. Тогда, перед ужином в твоей новой квартире.

– Вот еще одна причина, почему мне нужно угостить тебя обедом, – заявил Чэнь. – Чтобы доказать мою невинность.

– Ты всегда так невинно занят.

– Ну, время на то, чтобы пообедать с тобой, у меня всегда найдется.

– Не уверена. Для тебя нет ничего важнее дела – ради этого ты откажешься даже увиваться за мной.

– О… Сейчас невозможна ты!

– Увидимся на той неделе.

Ее звонок порадовал Чэня. Значит, Ван тоже думала о нем. Иначе зачем ей сообщать ему о курсах? Кажется, новость ее взволновала. Что же касается стихов… Возможно, она сама замолвила за него словечко.

Кроме того, всегда приятно посостязаться с ней в остроумии. Они поддразнивали друг друга легко и словно бы небрежно, однако Чэнь чувствовал, что так они с Ван становятся еще ближе друг к другу.

Правда, в последнее время он и в самом деле был ужасно занят. Секретарь парткома Ли дал ему несколько тем для доклада на семинаре в Центральной партшколе. Ему необходимо проработать их все за два‑три дня, потому что секретарю парткома хочется показать наброски его доклада кому‑то в Пекине. Если верить Ли, на семинар приглашено высшее руководство партии, включая бывшего Генерального секретаря ЦК. Успешный доклад привлечет к нему внимание на самом верху. В результате старший инспектор Чэнь вынужден был передать почти все дела следователю Юю.

Однако звонок Ван снова напомнил ему об убитой женщине. Следствие практически застопорилось. Жертву никто не опознал. Чэнь решил еще раз переговорить с Юем.

– Да, прошло уже четыре дня, – кивнул Юй. – И никакого толку. Никаких улик. Никаких подозреваемых. Ни одной версии.

– И по‑прежнему никто не объявлен без вести пропавшим?

– Никто подходящий под ее описание.

– В прошлый раз вы исключили вероятность того, что жертва родом из близлежащей деревни. Но допустим, она – одна из многих провинциалок, приехавших в Шанхай, – сказал Чэнь. – Если здесь у нее нет ни родных, ни близких, пройдет много времени, прежде чем ее хватятся.

– Я тоже думал об этом, – согласился Юй. – Но… вы обратили внимание на ее руки? Хорошей формы, холеные. На ногтях профессиональный маникюр. И на ногах то же самое.

– А может, она работала в одном из модных отелей…

– Вот что я вам скажу, товарищ старший инспектор. Недавно я видел картину кисти Чэн Шифа. – Юй покачал головой. – На картине изображена девушка народности дай, которая бредет по крутой горной тропе. На девушке длинная зеленая юбка, а ноги под юбкой кажутся ослепительно‑белыми. Так вот, один мой коллега из провинции Юаньнань женился на дайке. Он рассказывал мне, как был потрясен, увидев ступни жены: они оказались вовсе не белыми, как на картине, а мозолистыми и потрескавшимися.

– Возможно, вы и правы, товарищ Юй, – Чэню не слишком понравилась отповедь заместителя, – но, если она достаточно долго проработала в одном из этих иностранных отелей, она могла совершенно, так сказать, преобразиться. Может такое быть?

– Если так, о ее исчезновении уже заявили бы. Иностранцы – управляющие отелями – не хотят неприятностей, и их служащие тоже. И они всегда поддерживают самые тесные отношения с полицией.

– Верно, – кивнул Чэнь. – Но надо же с чего‑то начинать!

– Да, но с чего?

Разговор смутил Чэня. Неужели все, что им остается, – сидеть и ждать? Он снова взглянул на фотографию мертвой девушки – ту, что они отдавали увеличить. Хотя изображение было нечетким, можно было заметить, что покойница при жизни была привлекательной. Возможно ли, чтобы почти через неделю никто не заявил об исчезновении такой женщины? Должны же у нее быть близкие, друзья… Сослуживцы, родители, братья и сестры, может быть, любовники – словом, люди, которым она была небезразлична? Неужели молодая интересная женщина была настолько одинока, что никто не побеспокоился о ней через неделю после ее пропажи? Как‑то непонятно.

А может, она собиралась уехать в отпуск или в командировку? В таком случае пройдет много времени, прежде чем ее хватятся.

Чэню показалось, что он нащупал какую‑то ниточку, вернее, начало спутанного клубка. Как будто речь шла о сложном детективном романе…

Увиденное мельком лицо под вуалью на входе в пекинское метро, мимолетный аромат жасмина, идущий от синей чашки, особый ритм от грохота проходящего вдали поезда – и у него возникало чувство, будто он вот‑вот напишет чудесное стихотворение. Однако иногда смутные образы заводили его в тупик; в конце концов ему приходилось одну за другой вычеркивать строки, которыми он оставался недоволен.

А сейчас у него вообще нет ни одной зацепки. Нет ничего, кроме какого‑то невыразимого чувства, которому трудно подобрать определение. Чэнь распахнул окно. В расплавленном воздухе слышались первые трели цикад. Даже они как будто призывали его: «Ищи, ищи, ищи…»

Прежде чем пойти на занятия по политической подготовке, он позвонил доктору Ся, производившему вскрытие.

– Доктор Ся, я хочу попросить вас об одном одолжении, – сказал Чэнь.

– Пожалуйста, все, что угодно, товарищ старший инспектор Чэнь.

– Помните молодую женщину, которую выловили из канала в мешке для мусора, – дело номер 736? Сейчас тело, кажется, в морге. Возможно, и пластиковый мешок еще на месте. Осмотрите их, пожалуйста, еще раз. И, что еще важнее, опишите для меня жертву. Меня интересует не рапорт, а подробное описание – не трупа, но человека. Живого, конкретного, особенного. Какая она была при жизни? Знаю, доктор Ся, вы очень заняты. Пожалуйста, окажите мне личную любезность.

Доктор Ся, любивший китайскую классическую поэзию и знавший, что Чэнь пишет стихи в так называемом модернистском стиле, ответил:

– Я знаю, чего вы хотите, но не могу обещать, что мое описание будет таким же живым и ярким, как модернистские стихи, включающие все возможные подробности, как бы они ни были безобразны.

– Не судите меня слишком строго, доктор Ся. Я заимствую долю лиричности у Ли Шанъиня. В следующий раз, когда мы будем вместе обедать, я кое‑что вам почитаю. Обед, разумеется, за мой счет.

На занятии, посвященном изучению трудов товарища Дэн Сяопина, мысли Чэня блуждали где‑то в стороне. Он никак не мог сосредоточиться на книге, которую держал в руках.

Ответ доктора Ся пришел быстрее, чем он ожидал. В два часа он получил факс на двух страницах, исписанных аккуратным почерком доктора Ся:

 

«О женщине, которая денно и нощно занимает ваши мысли, можно сказать следующее:

1. Ее возраст – 30 – 31 год. Рост ‑1м 64 см, вес – около 50 кг. Нос прямой, рот маленький, глаза большие. Брови не выщипаны. Зубы здоровые, ровные, белые. Сложение крепкое, почти атлетическое. Грудь маленькая, соски крупные. Тонкая талия, длинные ноги хорошей формы, округлые бедра – должно быть, она была настоящей красавицей. «Так красива, что рыбки и гуси от стыда тонут в озере».

2. Должно быть, она тщательно ухаживала за собой. Кожа мягкая и упругая – возможно, она пользовалась различными кремами и лосьонами. Волосы черные, блестящие. Ни одного седого волоска. Ни на руках, ни на ногах нет мозолей. Никаких дефектов и физических недостатков. Пальцы и на ногах, и на руках холеные, ухоженные.

3. Как я и указал в отчете о вскрытии, она не рожала и абортов не делала. Послеоперационных шрамов и рубцов на теле нет.

4. Незадолго до гибели она вступала в интимные отношения. Возможно, ее изнасиловали, но на теле нет ни одного синяка или кровоподтека, не считая царапины на ключице. Впрочем, ее мог поцарапать любовник во время страстной сцены. Под ногтями нет ни крови, ни грязи, ни частичек кожи. Волосы ей тоже не выдирали. По крайней мере, когда с нее снимали одежду, она не сопротивлялась. Внутриматочной спиралью она не пользовалась.

5. Минут за сорок до смерти она ела. Меню: свинина, картофель, зеленая фасоль и черная икра».

 

Прочитав записку, Чэнь набросал новый словесный портрет жертвы, приложил фотографию, разослал по факсу в несколько полицейских участков, а несколько сот копий приказал доставить следователю Юю, который должен был разместить их в общественных местах – например, на досках объявлений крупных универмагов, на автобусных остановках – словом, там, где их могли заметить. Больше старший инспектор Чэнь пока ничего не смог придумать.

Интересно, много ли времени пройдет, прежде чем он получит ответ?

 

 

Жертву вскоре опознали.

Во второй половине дня в четверг, на той же неделе, когда портрет убитой был развешан во всех общественных местах, в управление полиции позвонили из 1‑го универмага. Сотрудник службы безопасности получил копию словесного портрета и тут же вспомнил, что заведующая секцией косметики еще не вернулась из отпуска. Ее сослуживицы не беспокоились, так как многие добавляли к отпуску один‑два лишних дня. Как только сотрудник службы безопасности универмага показал снимок продавщицам секции косметики, они тут же опознали свою начальницу.

– Несмотря на то что снимок нечеткий, никто не сомневается: это она. – Сотрудник СБ был уверен, что пропавшая женщина известная. – Ее зовут Гуань Хунъин. Иероглиф «гуань» обозначает «закрывать дверь». «Хун» – «красный», а «ин» – «героиня».

– Красная Героиня. Какое революционное имя! Гуань Хунъин, – сказал старший инспектор Чэнь. – Кажется, я это имя уже где‑то слышал…


Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 524 | Нарушение авторских прав



1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |



При использовании материала ссылка на сайт medlec.org обязательна! (0.019 сек.)