 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Часть вторая. Глава 18. Un velo di pioggia.
Когда тучи над Оклендом растягивает, и дождь перестаёт закутывать реальность в свою пелену, совершенно нормально – выйти на набережную, постоять, посмотреть на закат и увидеть вдалеке очертания Сан-Франциско. Огромный город, спеленутый мостами, запутанный в тысячах километров проводов. Когда тучи растягивает, и нет дождя, становится вполне возможно дышать здесь воздухом, а не разбрызганной на миллиарды капелек водой. Без дождевой вуали воздух становится достаточно прозрачным, чтобы разглядеть высотные здания на горизонте, чтобы увидеть, как заходящее солнце цепляется, накалывается на них, медленно сходя в воды океана. Это прекрасно. Подобные картины заставляют Фрэнка надолго уходить из реальности в её параллель, думать, путаясь мыслями, точно так же, как капли дождя путаются, омывая вывески магазинов. Когда тучи медленно растягивает, и в прорывах яркой синевой виднеется небо, когда вода отовсюду не делает твою одежду, волосы и всего тебя тяжелее и неповоротливее, не превращает тебя в неуклюжее, дрожащее, дышащее облачками пара существо… Тогда в этом городе возможно жить. Возможно дышать, возможно радоваться и мыслить ясно. Тройной пакет тянет руку – несколько редких книг, по просьбе профессора оказавшиеся в букинистическом салоне на углу, недалеко от набережной, теперь любовно завёрнуты и дают о себе знать затёкшей кистью. Но парень не торопится уйти. Не собирается хоть как-то двинуться, доказывая, что он не мираж. Он стоит под дурацким чёрным зонтом – единственным на всей набережной – и вглядывается в серо-белёсое нечто за бетонным ограждением. Там нет Сан-Франциско. Там нет океана. Сейчас за этой пеленой заканчивается весь мир. Правда в том, что в этом городе тучи не растянет никогда, и дождь не закончится. Правда в том, что зимние дожди в Окленде создают параллельную реальность, и – Господи, упаси – если эта окружающая город пелена вдруг падёт. Тогда внешний мир жадно хлынет внутрь и снесёт это место с лица земли как невиданной силы цунами. Фрэнк настроен слишком меланхолично. Он не хочет этого. Тучи прицельно долбят тяжёлыми каплями по зонту, и парню кажется, что в этом навязчивом шуме он слышит некий стройный ритм. Он уже всё равно промок – так называемая водонепроницаемая куртка не справляется с таким количеством воды, и рукава влажным холодом чувствуются на коже. Плевать. Он мог бы простоять так до самого вечера, растворяясь в дождевой пелене. Сегодня подходящее настроение для этого, и он сто лет не был на набережной, и ещё больше – не страдал меланхолией, граничащей с суицидальными видениями апокалипсиса. Сегодня самое оно – чтобы исчезнуть и стать городом. Но в салоне на пересечении Аделин-стрит и Четырнадцатой улицы его ждут. Там малиново-алым мерцает Джерард, и если Фрэнк не появится на работе в ближайшие полчаса – он найдёт его даже растворённого в дожде, слепит обратно и собственноручно распылит на мириады красивых брызг. Фрэнк закрывает глаза и улыбается. Было бы приятно стать мириадами брызг от его рук. Почему-то ему нравится думать о том, что его хрупкий костлявый босс с запястьями девчонки – демоническое чудовище. Был ли он таким на самом деле? Вряд ли. Но фантазировать об этом здорово до дрожи. А ещё лучше чувствовать нутром, что тебя действительно ждут. Возможно даже – поминая нехорошими словами, про себя или вслух. И если ты в ближайшее время не объявишься – доставишь кучу проблем. Или даже волнений. И Фрэнк даёт себе крайнюю минуту – постоять на этом самом месте, не двигаясь. Прочувствовать, как мурашки бегают по телу от уверенности, что его ждут – совершенно точно. А потом лишь развернуться на пятках и уйти в сторону остановки. И так опаздывает уже больше чем на час. Сейчас мгновение, когда рука толкает дверь салона, растягивается на бесконечность. Предвкушающе долгий шаг через порог, кожа ещё помнит скользкое непонятное нечто под пальцами – а тело уже в тепле, и мир с дождём и тучами за тобой отсекается, оставаясь существовать только там, вне помещения. Это чувство странное, но ещё страннее хвост. Господи… он собрал волосы в хвост, и это… сейчас чересчур для Фрэнка. А ещё эта вызывающая кофта. Её вырез настолько широкий, что она еле держится на угловатых плечах мастера, открывая голодному взгляду слишком много незащищённой кожи. Позвонки и шею, долго проходящий след от укуса… и чуть напряжённые плечи… Остальное не видно – мужчина сидит спиной. Парень держится из последних сил – и больше всего на свете хочется просто подойти, встать на колени около этой сидящей, сосредоточенно работающей фигуры и прижаться всем телом, накрепко обнимая руками – мокро, устало. Не отпускать, даже если тот начнёт визжать или брыкаться. Стоять так, пока сон не унесёт сознание. Может, это вообще не его желание? Может, просто Джерард устал, работая над этим мальчишкой, как сумасшедший – почти каждый день вот уже неделю. Он устал, силы покидают его, и поэтому Фрэнк так реагирует – это же нормально? Но чёрт, как тогда вообще понять, где та граница? Где заканчивается обычный Фрэнк Айеро, двадцати лет отроду, уроженец Бельвиля, штат Нью Джерси, и начинается непонятное существо, которое чувствует боль и недомогание, которое течёт туда, где нужна помощь, где страдают, болеют и даже, возможно, умирают, действует, не спрашивая законного хозяина тела? Как тогда понять, где он – настоящий? И что этому настоящему Фрэнку вообще нужно тут. Нужно от этого мужчины. И нужно ли? Так странно. Это всё дождь. - Привет, Фрэнк! Адова погода, правда? – клиент в кресле с вытянутой вперед ногой улыбается. - Ты опоздал, – и молчание вместо тысячи приветствий и вопросов, в которое умещается сосредоточенное разглядывание задумавшегося парня. – Поднимись ко мне и возьми в шкафу сухую одежду. Болеть сейчас некогда – работы невпроворот. Джерард замолкает и возвращается к татуировке на лодыжке, а тот, кто поздоровался, паренёк – такой же молодой, как и Фрэнк, или даже на год-другой моложе, открыто улыбается и смотрит на парня. Сэм, кажется? - Привет… – Фрэнк ещё не вполне в этой реальности. С него капает, и вокруг уже набежала лужа. Всё происходит как в тумане. Видимо, ему надо выпить. Что-нибудь такое, что горит. А то он совсем, совсем потух. Размок, как тряпка. Но слова Джерарда воспринимаются им только как руководство к действию. Поэтому Фрэнк оставляет раскрытый зонт в углу, куртку с насквозь вымокшими рукавами вешает на вешалку у входа и известным маршрутом идёт в квартиру этажом выше. Ключи не нужны – у красноволосого всегда открыто. Невозможная беспечность. Сегодня уборка. В вещах Джерарда невероятно – они мягкие и длинные. Всё, что можно было закатать, уже закатано, и Фрэнк выглядит сейчас довольно глупо. Но зато сухо и тепло – это решает. Покончено с пылью, с выросшим за неделю тут и там хламом – Джерард своей натурой притягивает горы мусора, и с ними довольно тяжело бороться, когда мужчина то и дело говорит: «Не трожь это. Это ещё нужно» или «Что? Выкинуть? Ни в коем случае. Там интересная статья». Если бы он слушал Джерарда, салон давно уже погряз бы под кучей хлама и не мог принимать посетителей. Поэтому парень почти совсем перестаёт спрашивать, просто делая свою работу молча. И Джерард сегодня очень странный. Взять хотя бы этот хвост. С чего вдруг? Только сейчас парень замечает, что волосы у Джерарда достаточно сильно отросли, и теперь отчётливо видны некрашеные тёмные – родного цвета – корни. Это довольно мило. Ещё чёлка. Она с завидной упёртостью сползает и сползает из-за уха, и мужчина уже давно устал дёргать головой в надежде вернуть её если не на место, то хотя бы убрать с глаз. Ещё странно то, что вокруг тихо. Хотя Фрэнк предполагает, отчего мастер, обычно работающий под классику из колонок, сегодня вдруг сидит в тишине. И да, причина всему – снова дождь. Сейчас, когда думаешь об этом, уши отчётливо слышат звуки ливня – непрерывающийся поток белого шума, изредка разбавляемый звонкими шлепками о жестяной подоконник снаружи. Наверное, сегодня это – лучшая музыка для татуировки. Фрэнк до сих пор не знает, что Джерард набивает Сэму. Этот улыбающийся во все свои крупные зубы парень слегка нервирует его. Он открытый лицом и очень рельефный. У него на самом деле красивая коленная чашечка и икры. Подтянутые мышцы бёдер. Кажется, он какой-то спортсмен. Фрэнку не нравится, что ему удаётся иногда разговорить Джерарда, и совершенно не слышно, о чём идёт речь. - Перерыв. Фрэнк, кофе. Мужчина разгибается, выключает и откладывает машинку. Красиво потягивается руками и садится на стул. Невероятно, но до этого он стоял коленом на полу. Парень варит кофе так быстро, как только может. Даже даёт ему закипеть от этой торопливости. Но эти двое о чём-то разговаривают, точнее, говорит, в основном, Сэм, но всё равно. Как реагирует Джерард? С того самого дня, он работает с этим парнем с того дня, как Фрэнк трахнул Уэя на кухне. Это он пришёл тогда, заставляя их неловко торопиться. Фрэнк до сих пор до безумия смущается, вспоминая тот раз. Малейшей детали хватает, чтобы словить возбуждение, и это настолько мучительно, что хочется выть в голос. - Хороший кофе, – Сэм пригубливает из гостевой чашки, в то время как Джерард пробует, тут же переводит взгляд на Фрэнка, изучающе смотрит на него, но парень делает вид, что не замечает этого. «Понял-таки, что закипел… Господи, да как вообще это можно понять по вкусу?!» Джерард еле заметно вздыхает и продолжает пить. - Я рассказывал про нашу команду по лёгкой атлетике. Джерард спрашивал, каким спортом я занимаюсь. «Джерард спрашивал… Джерард спрашивал. Спокойно, Фрэнки». История парнишки странная. Но зато Айеро совершенно ясно понимает теперь суть этого «особого» клиента. Ведь он именно такой – из своей истории. И именно поэтому Джерард так старается и торопится. И поэтому выглядит таким уставшим. - Я начал заниматься лёгкой атлетикой поздно. Буквально в старших классах. Мне всегда говорили, что я не подхожу. А я летал. Только начал – и почти сразу полетел. Знаете, как бывает, когда неожиданно оказываешься на своём месте? Душа хочет вырваться из грудной клетки и умчаться в небо, но ты держишь её внутри и чувствуешь – счастлив. Счастлив, как никогда. Потому что делаешь, что должен. Может даже то, для чего вообще родился, – блондин улыбается, опуская на секунду голубизну глаз к кофе и делая глоток. Фрэнк очень хорошо знает, как это происходит. Но не понимает, почему вдруг у этого парня так развязался язык. В конце концов, тут не приёмная психолога: пришёл за татуировкой – делай её молча. Но Джерард… Сидит спокойно рядом, не прерывает. Выглядит заинтересованно и даже не сплёвывает неправильно сваренный кофе обратно в кружку. Чудеса… - А потом кто-то позавидовал в школьном клубе. Подложили стекло в обувь, и на соревнованиях на самом последнем заходе я споткнулся, не взял реальную для себя высоту и плохо приземлился – травмировал оба коленных сустава. Полгода лечился и восстанавливался. Думал – умру, так было обидно, до нежелания жить. Я ведь только начал летать – и летал не хуже многих, кто занимался прыжками в высоту с детства. Просто это было моё. Он снова замолкает и отпивает кофе, а Фрэнк понимает, что уже какое-то время просто сидит и тупо греет руки о кружку, наблюдая за Сэмом. Парень продолжает не сразу, какое-то время собираясь с мыслями. Джерард пьёт безумно медленно, да и кружка у него много больше, но таким образом он может растянуть свой кофе до бесконечности. Он явно заинтересован в продолжении истории и собирается дослушать её до конца. - Мне попался очень хороший врач. Он поставил меня на ноги, провёл прекрасную реабилитацию. Буквально возродил из пепла, как феникса. Разрешил вернуться в лёгкую атлетику – сначала щадяще, конечно, – Сэм грустно усмехнулся, глядя в одну точку где-то внутри кружки. – Я поступил в университет и стал заниматься на базе его клуба. Месяц за месяцем – силы возвращались ко мне, и я был уверен, что смогу выступить на соревнованиях. Тренер давал самые радужные прогнозы. Профессиональный спорт был уже закрыт для меня, но я мог бы выступать за любителей и продолжать летать. Большего я и не желал – это было высшее чудо после такой травмы! Сэм полностью допивает кофе, слегка вытрясая последние капли себе в рот, да так и замирает с кружкой в руках. Все трое сидят и молчат. Сэм улыбается. От этой улыбки по спине Фрэнка пробегает неприятный холодок. - Я рассказал ему про всё. Я рыдал, как девчонка, а он утешал и говорил, что я справлюсь. Что всё будет хорошо, и жизнь на этом не заканчивается – подумаешь, прыжки. А через неделю пришёл ко мне пьяный в задницу и признался, что это он подложил стекло тогда, на школьных соревнованиях. Что сильно завидовал – я занимался всего год и прыгал не хуже, а иногда даже лучше него. Он просто не хотел, чтобы я победил. Нет, он не замышлял ничего плохого – просто ему далась эта ёбаная победа… И тут Фрэнк понимает, что парень плачет. Нет ни всхлипов, ни истерики. Просто в воздухе то самое напряжение, когда у человека по лицу текут неконтролируемые скупые слёзы. И не хочется двигаться, чтобы не сделать ещё хуже. Джерард рядом совершенно невозмутим, ни одной эмоции не отражается на его лице, кроме желания дослушать до конца. Его бесконечный кофе до сих пор глотками перекочёвывает из кружки в пищевод, наверное, эта кружка и правда без дна. - Я хотел летать, а он хотел победить… – замолкает, резко и угловато одним движением руки вытирая лицо. – Я думал, что убью его в тот момент. Но он был так жалок и так пьян, я смотрел на него и в какой-то момент понял – что мне плевать. Что внутри снова пусто, будто и не было того ощущения рвущейся наружу от счастья души. Не было ненависти, злобы – ничего. Все стало бессмысленно. Лучший друг?.. У меня был один такой когда-то. Парень затихает надолго, и кажется, что ничто уже не сможет заставить его говорить. Фрэнк не выдерживает первым. - И что теперь? Зачем ты рассказываешь всё это? – возможно, это звучит несколько грубо. История печальная, но парень не понимает, зачем она им. - Я просто гулял по городу и, проходя мимо двери этого салона, просто не смог не зайти внутрь. Я вообще никогда не хотел делать татуировки. Это совершенно не моё. Но я зашёл. И не знаю, как так вышло, но Джерард набивает мне что-то странное на ноге. Сначала было всё равно, а теперь – это даже забавляет, – Сэм улыбается как-то тихо и спокойно, будто смирившись с обстоятельствами. - На второй тоже будет, когда с первой закончу, - вставляет мужчина, убирая опустевшую, наконец, кружку на стол. - Я решил, что уметь ходить – это более важно, чем уметь летать. Я больше не прыгаю. Странно, но артрит прогрессирует. Меня так же мучают боли, и я так же спасаюсь горячими ванными по ночам. Зато теперь у меня будут татуировки – может, это поможет мне помнить о чём-то важном? Я бы хотел посмотреть соревнования, они через полтора месяца. Я бы хотел просто посмотреть их – и снова почувствовать внутри эту радость, пусть – за других. Пусть – как воспоминание. Без этого тошно… - Продолжим. Уберёшь кружки? – Джерард немногословен, а Фрэнк под впечатлением. Как бы то ни было, он уносит звенькающую керамику на кухню, моет и протирает раковину от брызг. А потом оставшуюся часть вечера наблюдает из-за раскрытого старого журнала за работой Джи. За тем, как сосредоточенно он склоняется над ногой парня, как раз за разом заправляет за ухо прядь красных волос, но она постоянно выбивается и снова свисает, закрывая обзор. Как остро торчат до боли знакомые шейные позвонки и удивительно, насколько обычная кофта на его покатых плечах может быть сексуально-вызывающей. И каждый раз, проходя взглядом по всё ещё заметному следу его, Фрэнка, зубов на холке, чувствует, что дыхание перехватывает, и сердце сбивается с ритма. Ещё через час, когда чуть прихрамывающий – это настолько минимально, что Фрэнк обращает на это внимание только после рассказа, – парень уходит, они остаются, наконец, только вдвоём. Фрэнк зависает перед окном, наблюдая сквозь жалюзи за так полюбившейся ему белёсой пеленой дождя и тем, как в ней преломляется фонарный свет. Джерард что-то делает за столом, и когда парень подходит ближе, становится понятно – он пишет в той самой толстой тетради, закрывая её сразу, едва руки Фрэнка устраиваются на открытой коже плеч. Джерард тёплый. И он замирает от этого прикосновения, весь напрягается, как ёж, пряча свой нежный живот. Парень морщится от этого ощущения, как от горького лекарства. - Я устал, Фрэнк. Три тихих слова, и руки сами собой поднимаются с гладкой кожи, напуганные и разочарованные. Мужчина убирает тетрадь в выдвижной ящик стола, достаёт оттуда же пачку сигарет и небольшую железную фляжку явно не с кофе. Встаёт, с секунду разминая затёкшее тело, и перемещается в удобное кожаное кресло с широкими подлокотниками. Неторопливо закуривает, так же медленно делает первый глоток. Фрэнк наблюдает за этим со стороны, облокотившись на стеллаж. Он в состоянии накинуться сейчас на этого засранца, но он никогда, ни за что на свете больше не сделает этого, – не вызовет в нём чувства разочарования. - Будешь? – Джерард открывает глаза и делает незаконченный жест сигаретой в сторону Фрэнка. Отпивает ещё глоток, отчего белые щёки на заострившихся скулах хоть немного розовеют. Фрэнк вздыхает. Фрэнк отрывает спину от стеллажа и идёт к креслу. Он забирает сигарету и вставляет её между своих губ, не затягиваясь. Фрэнк опускается на колени между широко расставленными в стороны бедрами Джерарда, и его руки скользят по ним вверх, выше, к самому кожаному поясу. Фрэнка еле заметно трясет от своей наглости, но он со сладким замиранием сердца смотрит на то, как горлышко фляги застывает в сантиметре от открытых губ Уэя и нервно трепещет там, как сам мужчина подбирается, готовый вспылить в любой момент. А руки забираются всё выше, уже на груди, и левая, наконец, мягко освобождает флягу из застывшей кисти Джерарда. Фрэнк с удовольствием глубоко затягивается, жмурясь, и запивает никотиновый дым содержимым фляги. Там оказывается хороший, ароматный ром. Вставляет сигарету обратно в тонкие, до боли знакомые пальцы, а флягу возвращает в пустующую руку, и устало, со вздохом ложится на мужчину сверху. Уэй сидит в кресле так низко, что не придумать более сладкой и удобной позы – просто лечь головой чуть ниже его живота, обхватывая руками сзади, сцепляя их в замок. Лечь и закрыть глаза, слушая ухом, как бьётся в животе сердце. Оно там на самом деле есть, запасное, Фрэнк давно об этом догадывается. Несколько мгновений собранный и задеревеневший Джерард не двигается, но потом словно расползается, растекаясь по креслу, отпуская себя на волю. Снова затягивается, снова пьёт, снова ничего не говорит. «Меня скоро будет трудно удивить хоть чем-либо. Это не здорово, мне всегда нравилось удивляться…» - Останешься на ночь? Мимоходом, просто обычный вопрос. Просто слишком резко раскрытые глаза и чёрные круги перед ними. - Ты же устал? – Фрэнк поднимает голову с довольно твёрдого живота и смотрит на мужчину с интересом. Тот не прячется. Джерард расслабленно отвечает взглядом сверху вниз очень серьёзно. - Я не сказал, что мы будем трахаться. Я просто попросил тебя побыть со мной сегодня. «Просто побыть с ним? Откуда он так уверен в том, что у нас получится это "просто"?» Потому что на самом деле это не было простым, для Айеро - уж точно. - Что ты решил насчёт мальчишника? – переходит в наступление Фрэнк. Джерард думает над его просьбой слишком долго, с прошлого воскресенья, и сейчас самое время напомнить про это. - Ты меня шантажируешь? – губы кривятся, обхватывая почти докуренную сигарету, а бровь пластично превращается в уложенный на обе лопатки знак вопроса. - Просто спрашиваю. Если да – мне надо успеть всё подготовить. А если нет – то… Пойду домой и залезу в интернет, поищу место, где можно за три дня организовать мальчишник… «Выходит, я его всё-таки шантажирую? Ай, чёрт… Ну и фиг с ним». Джерард ухмыляется и допивает последний глоток из фляги. Чуть косая улыбка поселяется на его лице. - Ты забавный. Вообще я не сказал, что против… - Ты думал грёбаных четыре дня, - прерывает его Фрэнк. - Это ты думал четыре дня, а я просто забыл. Прости. Парень закатывает глаза, закрывает их и снова ложится на живот к Уэю. Как с ним вообще можно разговаривать. - Я закрою чуть раньше в субботу. Можешь хозяйничать тут после восьми. - Спасибо, Джи, - Фрэнк благодарно улыбается. - Пора спать. Я правда устал. - Чёрт. Замри хотя бы на пять минут. Мне нравится так сидеть, и плевать, что ты думаешь об этом. Усмешка. Тишина. И неподвижность. Вверх-вниз. Вверх – вниз. Так забавно дышит животом. Хочется заснуть прямо вот так – здесь и в этой странной позе. - Джи? - М-м? - Набьёшь мне новую татуировку? - Созрел? – мужчина подпускает столько сарказма в голос, что Фрэнку становится стыдно за его истерику тогда, когда они впервые встретились. Когда на его лопатке только начинал проявляться всегда существующий там единорог с розовой гривой. – На руке? Или ноге? Что бы ты хотел? - Ты ведь всё равно сделаешь по-своему. Ты ведь видишь их, да? – он чуть приподнимает голову, кидая быстрый взгляд в глаза. Мужчина не отвечает. Фрэнк снова устраивается поудобнее на тёплом животе и тоже молчит. А потом, совершенно неожиданно для себя, даже странно-робко, будто боясь, что ему откусят пальцы, Джерард неловко запускает свою худую кисть в короткие чёрные волосы на затылке. Легко треплет их, и Фрэнк жмурится от того, насколько ласковой и нежной может быть эта тонкая рука с длинными пальцами. Он сделает её. Потому что он и правда давно видит и знает, что еще должно появиться на теле Фрэнка. Дождь не прекращается.
Un velo di pioggia (ит.) - пелена дождя Дата добавления: 2015-10-11 | Просмотры: 385 | Нарушение авторских прав |