АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Наблюдение № 3

К. — 33 года, обвиняемая в умышленном убийстве. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 28 февраля 1997г. Акт № 140.

Со слов испытуемой, из материалов уголовного дела известно: наследственность отягощена алкоголизмом отца, который лечился в Костромской областной психиатрической больнице по поводу хронического алкоголизма, при этом по характеру был спокойным, терпеливым. Мать напротив, отличалась возбудимыми чертами характера, наказывала детей физически, била ремнем. Умерла несколько лет назад от рака. Испытуемая родилась первым ребенком из 2-х детей. В психофизическом развитии от сверстников не отставала. Детство, с ее слов, проходило в трудных материальных условиях. Семейная обстановка была напряженной. Родители часто ссорились, бывало дрались, эти конфликты она переживала очень тяжело. Формировалась ранимой, тревожной, впечатлительной. Несколько раз, когда родители ссорились, выбегала на улицу с криком: «Помогите», затем плакала, мать ее наказывала. Показывала различным врачам, которые отмечали, что ребенок очень впечатлительный. В школу пошла своевременно, училась хорошо, была прилежной, всегда старалась выполнить домашнее задание. Были периоды, когда успеваемость снижалась, происходило это во время неблагополучия в семье. Приблизительно с 12-летнего возраста стала отмечать у себя головные боли, тогда же, когда родители подрались, у нее на короткое время пропал слух и зрение, отмечались и обморочные состояния. Когда родители разошлись, стала чувствовать себя намного лучше, стала спокойнее, улучшилась успеваемость. Окончила 8 классов и 3 класса в вечерней школе, училась в торговом техникуме, который не окончила, т. к. повредила сухожилие на руке и не смогла защитить диплом. Месячные у нее начались с 16-летнего возраста, сопровождались болями внизу живота, снижением настроения, слабостью. В течение 15-ти лет работала в магазине. Согласно характеристике, в 1981 г. поступила на работу, ученицей продавца. В процессе работы повышала свою квалификацию, показала себя с положительной стороны. Трудовые обязанности выполняла добросовестно, неоднократно поощрялась. За весь период работы нарушение трудовой дисциплины не допускала. Принимала участие в общественной жизни коллектива. До брака в интимные отношения с мужчинами не вступала. Вышла замуж в возрасте 21 года после краткосрочного знакомства. Практически с первых месяцев после замужества семейная жизнь не складывалась: муж отличался возбудимыми чертами характера, которые усиливались в состоянии алкогольного опьянения; был ленивым, ни к чему не стремился. С первых дней совместной жизни стал часто выпивать, позднее — встречаться с женщинами. Когда приходил домой пьяный, цинично оскорблял испытуемую, придирался, высказывал идеи ревности, хотя поводов для этого она никогда не давала. Сама она пыталась поговорить с мужем, уговаривала его не пить, однако, все было безрезультатно. С течением времени пьянство мужа нарастало, в опьянении он становился все более придирчивым. Три года испытуемая не могла забеременеть, затем родила «двойню». Во время беременности и родов муж проявлял равнодушие. Затем унес и пропил детские вещи. Стал уносить и пропивать другие предметы обихода, продал сервизы, ее любимое платье. Одновременно с этим в алкогольном опьянении стал бить испытуемую; если сначала ограничивался одним-двумя ударами по телу, то затем мог избить сильно, ударить головой в лоб. Во время избиения она практически никогда не защищалась, старалась вывернуться, спрятаться где-нибудь, закрывала лицо, чтобы не было синяков, плакала. Так как муж практически не работал, жили только на ее зарплату и очень нуждались. Согласно производственной характеристики на ее мужа, у него были случаи появления на работе в нетрезвом виде, за что ему неоднократно делали замечания. Когда по причине пьянки он длительное время не выходил на работу, был уволен. На протяжении последних лет испытуемая стала замечать, что становится более рассеянной, стало повышаться артериальное давление, ощущала перебои в сердце. Состояние ухудшалось в периоды запоев мужа, тогда чувствовала себя очень плохо. Настроение было сниженным, раздражалась из-за мелочей, беспокоило удушье, были боли в сердце, неоднократно вызывала скорую помощь, врачи говорили, что у нее «расстройство на нервной почве». Мысли о разводе с мужем возникали, но никаких шагов в этом направлении она не предпринимала. По ее словам, ей некуда было идти, жалела мужа несмотря на то, что жили впроголодь, несмотря на побои надеялась, что жизнь у них наладится. В 1996 г., со слов испытуемой, состояние ее здоровья стало очень плохим, она уже ничего не хотела, только плакала. Возникало чувство отчаяния, безысходности, практически не могла спать. Очень болела, обращалась к соседке, которая делала уколы. Хотела отравиться, приняла горсть каких-то таблеток, однако, отлежалась дома, в больницу не поступала. В 1996 г. во время очередной ссоры муж стал сильно избивать ее, глаза него «налились кровью, почувствовала страх, доходящий до ужаса», ударила его первым попавшимся предметом, это оказалась вилка. Согласно показаниям свидетелей, последнее время К. действительно сильно избивал испытуемую, придирался к ней из-за пустяков, она же по характеру слабовольная, податливая, не могла противостоять ему. Сама же алкогольными напитками не злоупотребляла, выпивала не часто, в небольших дозах, запоев не было, не опохмелялась. В 1995 г. она была уволена с работы по собственному желанию, а фактически сокращена. Средств к существованию практически не было. Пьянство мужа продолжалось. Из материалов уголовного дела известно, что 16 января 1997 г. испытуемая в алкогольном опьянении ударила ножом своего мужа, от полученного повреждения потерпевший скончался. В ходе следствия испытуемая показала, что в тот день она выпила немного, пришла к себе домой, легла спать. Проснулась от того, что ее стали бить, увидела пьяного мужа, в голове снова прокрутились воспоминания всей жизни, все происходило очень быстро, она схватила нож, ударила им. Что было потом, помнит смутно. Была в шоке. Согласно показаниям Ю., она пришла в квартиру К. после убийства. По ее мнению, испытуемая была не пьяная, но словно в шоке, она вообще плохо понимала, что происходит, открывала зачем-то шкафчики и словно не понимала, что делает. Сказала, что сейчас пойдет и повесится.

При амбулаторном обследовании установлено следующее: Физическое состояние — удовлетворительное. Нервная система — без знаков органического поражения. Психическое состояние: настроение снижено, лицо опухшее, все время плачет, не может сосредоточиться, суетится, делает много лишних движений, рассеянная, боится сделать что-то не так, переспрашивает задаваемые вопросы. Жалуется на выраженную усталость, «неспособность думать», плохой сон с частыми пробуждениями, навязчивые мысли о случившемся. Говорит, что не может отвлечься от факта смерти мужа, любая мелочь, любое слово напоминает о нем, вызывает слезы и подавленность. Подчеркивает, что бывают минуты настоящего отчаяния, когда хочется наложить на себя руки. Были мысли пойти на кладбище и откопать его. Несколько раз повторяет: «Лучше бы он убил меня». Отмечается значительное снижение продуктивности психической деятельности, истощаемость. О своей прошлой жизни говорит достаточно подробно. Неурядицы, пьянство мужа объясняет тем, что он не любил ее, с первых дней совместной жизни стал алкоголизироваться, гулять, нигде не работал. По ее словам, она всегда его жалела. Казалось, что он обделен больше всех, подкладывала ему лучшие куски, называла его «папулечкой» (из второго акта психологического обследования). Периоды злости и раздражения к мужу сменялись периодами жалости и отчаяния. В 1996 г. она сломалась совсем. В день правонарушения подавленное психическое состояние усилилось болезненными месячными; кроме того, в тот день в городе ввели проезд в общественном транспорте с кондуктором, а денег на проезд у нее не было, на биржу труда и обратно ей пришлось идти пешком. Пассивно согласилась зайти к знакомой и выпила, по ее словам, три небольшие стопки браги, хотя до этого брагу никогда не пила и вообще крайне редко употребляла спиртное. Так как фактически была голодной, после выпитого почувствовала сильную слабость, захотелось спать. Пошла домой, где и уснула. Проснулась от ударов. Сначала не могла понять, что происходит, четко помнит лишь свою мысль: «Мне и так плохо, а ты меня еще и бьешь. Когда же это кончится?». Увидела рядом мужа, в этот момент возникла такая обида, отчаяние, что ее словно «захлестнуло». По ее словам, видела его фигуру, видела его глаза «красные, как у зверя», увидела, что он падает. Как брала нож, как наносила удар, в памяти не сохранилось, после чего сразу побежала к свекрови; дальнейшее также помнит фрагментарно. Очнулась в милицейской машине, опять стало плохо, словно поплыло все, в голове крутилась фраза: «Я мужа убила... Я мужа убила...». Слышала, как ей говорили: «У тебя давление, сейчас укол сделаем». В последующие дни детали происшедшего так и не могла восстановить в памяти, была заторможенной, думала только о муже, постоянно плакала.

Дважды обследована психологом. При первом психологическом обследовании по данным личностных методик: на фоне выраженного снижения эмоционального фона с фиксацией на ситуации, постоянными самокопанием и самобичеванием выступили явления дезорганизации психической деятельности, истощаемости у личности эмоционально чувствительно, ранимой, не склонной к агрессивным действиям. Из заключения второго психолога: в последнее время у испытуемой появились опасения за детей, которые должны были дома «на цыпочках ходить, чтобы не тревожить мужа». Разрядка накопившегося эмоционального напряжения произошла неожиданно, внезапно, носила характер импульсивной реакции, возникшей в ответ на агрессивные действия мужа с запамятыванием того, что происходило внутри и вовне. Сознание испытуемой было аффективно суженным, восприятие — фрагментарным, отмечались явления деперсонализации (ничего не чувствовала) и дереализации (пустота вокруг). В показаниях испытуемой обращает на себя внимание скудность описаний и их безличный характер, как будто ситуация разворачивалась без участия испытуемой, не воспринимала себя как часть ситуации. В период постаффективной разрядки у испытуемой отмечались проявления заторможенности психической деятельности (стояла «как истукан», ничего не говорила, даже не плакала, не понимала, что делает, когда искала нож) с фрагментарностью восприятия. Осознание случившегося произошло не сразу, сопровождалось элементами отчужденности (слышала свой голос: «Я убила мужа...»). Через полтора месяца после совершения ООД у испытуемой сохраняется пониженное настроение: «груз на душе, чувство вины», она не понимает, как жить.

Таким образом, в момент совершения противоправных действий К. перенесла острую аффективную реакцию, более глубокую, чем физиологический аффект. Аффективная реакция возникла на фоне длительной психотравмирующей ситуации, которая воспринималась как безвыходная личностью незрелой, впечатлительной, пассивно подчиняемой, неспособной брать на себя ответственность за решение своих проблем. Ситуация усугублялась тем, что испытуемая по отношению к мужу испытывала смешанные чувства: защищала его как мать и была жертвой его агрессии. Кумуляции аффективных переживаний способствовала внешняя ситуация (потеря работы испытуемой), физическое состояние (недоедание, физическая усталость, плохой сон), психическое состояние (пониженное настроение, сниженная самооценка, пассивное отношение к своему положению. Дополнительным фактором, астенизирующим и усиливающим напряжение, были месячные. О глубине аффективной реакции свидетельствуют признаки измененного состояния сознания с явлениями дереализации, деперсонализации, явления психического торможения в фазе постаффективной разрядки с признаками дезорганизации психической деятельности, отсроченное осознание случившегося, затяжной характер переживаний, связанных с содеянным, с фиксацией на чувстве вины.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что К. обнаруживает признаки затяжной реактивной невротической депрессии, которая возникла у нее за несколько лет до совершения правонарушения и сохраняется до настоящего времени. На это указывает появление у нее в условиях длительной психотравмирующей ситуации соматовегетативных, депрессивных расстройств, а также выявленные при настоящем обследовании низкая продуктивность и дезорганизация психической деятельности, истощаемость, депрессивный фон настроения с фиксацией на случившемся. Однако, указанные расстройства психической деятельности в момент совершения инкриминируемого ей деяния у К. не являлись столь выраженными, чтобы лишать ее возможности понимать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В отношении инкриминируемого ей деяния К. следует считать вменяемой. В каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности психотического уровня, в том числе и в состоянии патологического аффекта в момент совершения правонарушения К. не находилась. В момент совершения правонарушения К. находилась в состоянии физиологического аффекта с нетипичным протеканием эмоционального процесса (сглаженность аффективного взрыва при сохранении трехфазное™ динами его развития). Об этом свидетельствует длительное, с усилением интенсивности в последнее время, эмоциональное напряжение испытуемой с преобладанием чувства обиды, ощущением субъективной безвыходности из сложившейся ситуации, внезапное возникновение аффективной разрядки в условиях очередной угрозы своему физическому и психическому благополучию со снижением контроля за своими действиями, дезорганизацией психической деятельности после содеянного, астенией, чувством вины, которые приобрели затяжной характер. Признаков хронического алкоголизма у К. при настоящем обследовании не выявлено, в принудительном противоалкогольном лечении она не нуждается.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

В характере К. главной чертой является реактивная лабильность. До препубертатного периода она проявлялась периодическими тревожно-субдепрессивными эпизодами. С препубертатного возраста (12 лет) реактивная лабильность К. усложнялась. У нее начали психогенно возникать истерические эпизоды (потеря зрения, слуха, обморочные состояния), а также головные боли — симптом очень частый при субдепрессиях. Такой симптом может свидетельствовать об усилении субдепрессивных расстройств. При установлении месячных им начали сопутствовать субдепрессивные эпизоды, т. е. расширился диапазон причин, вызывающих появление субдепрессий. Со времени замужества у К. выявилась еще одна черта характера, ставшая со временем постоянной — склонность к образованию сверхценных идей узкого семейного круга. В наибольшей степени она проявилась в патернализме по отношению к мужу. Т. о. К. является тимопатической личностью со склонностью к образованию сверхценных идей. Кроме того, ей был свойствен психический инфантилизм, выявленный клинически и подтвержденный психологическим обследованием.

После замужества на протяжении 12 лет К. проживала в условиях неуклонно нарастающей в своей интенсивности психотравмирующей ситуации, связанной с пьянством мужа и его агрессивностью (вначале в основном словесной). К пониженному настроению К. присоединились тревожные опасения, вплоть до эпизодов страха.

Примерно с 29—30 лет (в последние годы перед настоящим правонарушением) К. начала подвергаться избиениям. Тогда же у нее возникает стойкое пониженное настроение, сопровождаемое сосудисто-вегетативными расстройствами — колебаниями цифр артериального давления, состояниями удушья, расстройствами сна, болями в области сердца. Т. е. возникла соматизированная субдепрессия. После правонарушения у К. продолжала оставаться растерянность: «Она была не пьяная... вообще плохо понимала, что происходит... словно не понимала, что делает». Во время АСПЭК психическое состояние К. определялось слезливой депрессией с психогенным содержанием и симптомами витализации: «через 1 1/ 2 месяца после правонарушения К. испытывала тяжесть на душе, чувство вины, не знала, как быть».

Весной 2001 г. акт К. был доложен на больничной врачебной конференции. Эксперты согласились с мнением остальных психиатров в том, что до суда К. было необходимо провести лечение антидепрессантами и транквилизаторами.

При ретроспективном анализе акта АСПЭК было обращено внимание на заключение второго психолога, обследовавшего К., о том, что К. совершила правонарушение «в состоянии более глубоком, чем физиологический аффект».

Сопоставляя бывшие у нее в препубертатном периоде истерические реакции, возникавшие в момент психогений, с психическим состоянием К. сразу после правонарушения, можно предположить, что у К. отмечалось истерическое сумеречное помрачение сознания. У К. возникло отмеченное свидетелями, находившимися в милицейской машине, состояние сознания, которое можно назвать ундулирующим. Она позже вспоминала отдельные слова и фразы, обращенные к ней, и в тоже время не могла восстановить в памяти целостную картину всего происходящего. Именно фрагментарность воспоминаний позволяет думать о наличии у К. в тот период состояния помраченного сознания.

Диагноз: протрагированное субдепрессивное состояние у тимопатической личности депрессивное патологическое развитие по П. Б. Ганнушкину (со скрытым истерическим радикалом).

Правонарушение было совершено в состоянии физиологического аффекта по механизму реакции «короткого замыкания», с последующим возникновением истерического сумеречного помрачения сознания.

Дата добавления: 2015-10-19 | Просмотры: 407 | Нарушение авторских прав