АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

БОЛЕЗНЬ И СИМПТОМЫ

Человеческий разум

Не в состоянии охватить истинные наставления.

Но если вы сомневаетесь

И не понимаете,

Пожалуйста, можете вступить со мной

В дискуссию.

Йока Даиши, «Шодока»

Мы живем в такое время, когда медицина постоянно предъявляет нам, восторженным дилетантам, свидетельства сво­его граничащего с чудом могущества. Но в хоре, прославляющем науку, все громче звучат голоса скептиков. Многие предпочитают доверить свое здоровье не академической медицине, а знахарям и гомеопатам. Поводов для критики у скептиков достаточно: нега­тивные побочные эффекты приема лекарств, изменение симпто­матики (когда одни проявления болезни как бы стираются, а дру­гие ведут себя «нетипично». — Прим. ред.), негуманный подход, дороговизна и многое другое.

Интересны не столько аргументы критики, сколько сам факт ее существования, ведь прежде чем стать конструктивной, она должна была пройти эмоциональный этап, этап возникнове­ния ощущения, что не все в порядке, что проторенный путь, хотя и приближает к заветной цели, никогда не приведет к ней. По­добное непочтительное отношение к медицине объединяет мно­гих, в том числе и некоторых молодых врачей. Одни видят выход в замене химических препаратов натуральными растительными снадобьями, другие — в исследовании излучения Земли на орга­низм человека. Кто-то преклоняется перед гомеопатией. Сторон­ники акупунктуры требуют при изучении организма отойти от его физического строения и обратиться к энергетическому. Если со­брать все нетрадиционные методы и точки зрения, то можно гово­рить об общем стремлении не терять из виду человека в целом, рассматривая его как телесно-душевное единство. Сейчас уже всем ясно, что академическая медицина не рассматривает самого человека. Философии медицины, как и раньше, уделяется очень мало внимания. Безусловно, медицина должна существовать пре­жде всего в виде конкретных практических действий, но в любом действии — вольно или невольно — отражается лежащая в его ос­нове философия. Современная медицина терпит фиаско не из-за недостатка действий, а из-за отсутствия общей картины мира и человека в нем, которая помогла бы сделать эти действия осмыс­ленными. Медицинские действия до сих пор были ориентированы только на принцип действенности и эффективности, отсутствие же содержательного аспекта привело к тому, что ее стали критико­вать за «бесчеловечность».

В своей книге мы хотим по-новому подойти к проблеме болезни и ее лечения, оставив в стороне все привычные, считаю­щиеся незыблемыми ценности и наработки в этой области. Такая позиция делает наши намерения, можно сказать, опасными, пото­му что нам придется переступить через многие запреты и табу, наложенные обществом. Мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что делаем шаг, который развивающаяся в совершенно ином на­правлении сегодняшняя медицина за нами повторять не будет.

Поэтому мы обращаемся, прежде всего, не к медицине в целом, а к тем отдельным людям, чьи личные взгляды предвосхи­щают коллективное (увы, несколько заторможенное) развитие.

Событие само по себе не имеет никакого смысла. Смысл его становится ясным только при анализе, позволяющем осознать, почему и, главное, зачем оно произошло. Так, например, увели­чение столбика ртути в стеклянной трубочке само по себе ни о чем не говорит, но если рассматривать его как следствие повыше­ния температуры, оно приобретет значение и смысл. Если люди не будут правильно истолковывать события, происходящие в мире и в собственной судьбе, их жизнь тоже станет совершенно бессмыс­ленной и не имеющей никакого значения. Чтобы иметь возмож­ность что-то объяснить себе и другим, необходима определенная «система координат», позволяющая увидеть то, что именно следу­ет осознать. И лишь когда видимый мир форм «превратится в уравнение» (Гете), он наполнится для людей значением и смыс­лом.

Подобно тому, как буквы и цифры являются формаль­ными носителями скрывающихся за ними идей, все видимое, кон­кретное и функциональное представляет собой выражение некоей идеи и является посредником на пути к невидимому. Упрощенно эти две области можно обозначить как форму и содержание. Со­держание находит свое воплощение в форме, которая только то­гда и приобретает значение. Ярче и образнее всего это проявля­ется в искусстве. Ценность картины определяется не стоимостью полотна и красок, но материальные составляющие картины явля­ются посредниками и носителями внутренней идеи художника. Холст и краски дают возможность увидеть невидимое и представ­ляют, таким образом, физическое выражение внутреннего, мета­физического содержания.

Мы приводим такие простые примеры, пытаясь переки­нуть мостик к методам, используемым в данной книге при рас­смотрении проблемы болезни и лечения. Сознательно и целена­правленно мы покидаем область, занятую «научной медициной», не претендуя на «научность», поскольку у нас совсем другие точ­ки отсчета. Именно поэтому наше видение и понимание болезни не могут опровергнуть ни научная аргументация, ни критика. Мы намеренно выходим за научные рамки, потому что они ограниче­ны функциональным уровнем и препятствуют постижению смысла. Предлагаемый нами способ не годится прирожденным рационали­стам и материалистам, он рассчитан на тех людей, которые готовы идти непроторенными (и не всегда логичными) тропами. Хороши­ми помощниками в подобном путешествии по человеческой душе могут стать образное мышление, фантазия, ассоциации, ирония и способность понимать то, о чем говорится между строк. На этом пути не в последнюю очередь вам понадобится способность вос­принимать парадоксы явлений и не стремиться к однозначности трактовок чего-либо.

И язык официальной медицины, и обыденная речь гово­рят о разнообразных заболеваниях. Эта ошибка ярко демонстри­рует непонимание самого понятия «болезнь». Слово «болезнь» можно использовать только в единственном числе — множествен­ное число так же бессмысленно, как и множественное число слова «здоровье» («здоровья»). И болезнь, и здоровье — явления, свя­занные с формой состояния человека в целом, а не отдельных ор­ганов и частей тела, как это принято в современном языке. Тело как физическая субстанция не может быть больным или здоро­вым, поскольку в нем всегда находит выражение информация из сознания. Оно ничего не делает само по себе, в этом можно убе­диться, посмотрев на труп. Функционирование тела живого чело­века возможно только благодаря тем нематериальным явлениям, которые мы чаще всего называем сознанием (душой) и жизнью (духом). Сознание — это информация, которая отражается в теле и становится видимой. Оно относится к телу так же, как радио­программа к приемнику. Поскольку сознание имеет самостоятель­ную нематериальную природу, то оно, естественно, не является продуктом тела и не зависит от его существования.

То, что в любой момент происходит в организме живого существа, есть выражение соответствующей информации или про­явление соответствующей картины (по-гречески картина называ­ется Eidolon и, следовательно, соответствует понятию «идея»). Пульс и сердце следуют определенному ритму, температура тела есть величина постоянная, железы вырабатывают гормоны, обра­зуются антигены. Все эти функции невозможно объяснить только существованием материи, они зависят от соответствующей ин­формации, источником которой является сознание. Если физиче­ские функции правильно взаимодействуют друг с другом, то воз­никает вариант, воспринимаемый нами как гармоничный. Его мы называем здоровьем. Если же одна из функций дает сбой, то гармония в большей или меньшей степени нарушается, и мы говорим о болезни.

Болезнь — это отсутствие гармонии, сбой в ранее уста­новленном, хорошо сбалансированном порядке. Позже мы увидим, что под другим углом зрения болезнь — это, собственно говоря, попытка восстановить нарушенное равновесие.

Разрушение гармонии происходит в сознании на уровне информации и только потом проявляется в теле. Значит, тело представляет собой уровень проявления всех процессов и изме­нений, происходящих в сознании. Так же, как материальный мир является лишь сценой, на которой происходит игра идей-символов духовного мира, «превращающихся в уравнение», материальное тело является сценой для образов сознания. Если в нем господ­ствует какой-то дисбаланс, он все время будет выражаться в виде телесных симптомов. Поэтому ошибочно утверждать, что болеет тело — болеть может только человек, но это болезненное состоя­ние проявляется в теле по-разному. Болезнь можно сравнить с трагедией, а тело — с подмостками, на которых она исполняется.

Симптомов может быть много, но все они — выражение одного и того же процесса, который происходит в сознании и ко­торый мы называем болезнью. Тело не может существовать без сознания, но без него оно не может и заболеть. Нужно иметь в ви­ду, что мы не говорим об общепринятом делении болезней на со­матические, физические и душевные. Такая концепция только мешает понять, что такое болезнь.

Противопоставление «соматическое—физическое» абсо­лютно не пригодно для определения причины возникновения бо­лезни, а древнее понятие «душевная болезнь» только вводит в заблуждение, потому что дух заболеть не может — в данном слу­чае речь идет о симптомах на психическом уровне, то есть в соз­нании человека.

В этой книге мы попытаемся представить единую карти­ну болезни, при которой противопоставление «соматическое-психическое» затрагивает, в лучшем случае, уровень более часто­го проявления симптома.

Наше противопоставление понятий «болезнь» (характе­ристика состояния сознания) и «симптом» (характеристика со­стояния тела) отходит от анализа того, что происходит в теле, приближаясь к пока еще непривычному в этом смысле изучению уровня психического. Врач похож на театрального критика, кото­рый, ругая не понравившуюся ему постановку, чаще всего обру­шивается на слабую режиссуру, плохие декорации или актерскую игру. Мы же, выступая здесь скорее как теоретики драмы, интере­суемся исключительно содержанием и качеством пьесы.

Если в теле человека проявляется какой-то симптом, он в большей или меньшей степени привлекает к себе внимание и нарушает непрерывность жизненного пути. Симптом — это сигнал, на который направлены интерес и энергия человека и из-за кото­рого нарушается привычный ход событий. Хотим мы того или нет, но к симптому мы относимся уважительно. Рассматриваем это, пришедшее якобы извне изменение как помеху и стараемся его устранить. Человек не хочет, чтобы ему мешали, поэтому он на­чинает активную борьбу с симптомом. Так симптом практически всегда добивается того, чего хотел, — чтобы им занимались.

Со времен Гиппократа медицина пытается убедить боль­ного, что возникновение симптома — это событие в большей или меньшей степени случайное, его причины следует искать в про­цессах работы организма. Именно их и изучает официальная медицина. Она делает все возможное, чтобы избежать необходимо­сти объяснять эти симптомы, превращая, таким образом, и сим­птом, и саму болезнь в нечто незначительное. Но ведь симптом, посылаемый сознанием как сигнал, несущий какую-то важную информацию, перестает при этом выполнять свою основную функцию.

Для наглядности обратимся к такому примеру. На пе­редней панели автомобиля находится множество контрольных лампочек, они загораются, когда в работе какой-нибудь важной системы автомобиля происходит сбой. Если во время движения зажигается одна из лампочек, мы, как правило, не испытываем от этого никакого удовольствия, понимая, что придется остановить­ся. Несмотря на вполне понятное чувство досады, никто не оби­жается на лампочку: ведь она только сообщает нам о неполадке в работе машины. Загоревшуюся лампочку мы воспринимаем как сообщение о необходимости обратиться к автомеханику и устра­нить неполадку, чтобы можно было спокойно ехать дальше. Но представьте, как бы мы рассердились, если бы приехавший авто­механик просто вывернул эту лампочку, хотя, обращаясь к нему, мы именно того и хотели — чтобы она больше не горела. В данном случае мы твердо понимаем: важнее устранение причины возник­новения сигнала, а не его отсутствие.

Симптом тоже играет роль контрольной лампочки, явля­ясь видимым выражением незримого процесса. Он подает сигнал о необходимости прервать намеченный путь и выяснить, что же не в порядке. Сердиться на него не менее глупо, чем обижаться на лампочку, стремиться же «вывинтить» его — просто абсурдно. Не нужно пытаться помешать его появлению, нужно сделать так, что­бы он просто не понадобился. Следует отвести свой взгляд от симптома и попытаться заглянуть глубже, научиться понимать, на что же он указывает.

Основная проблема академической медицины заключа­ется в неспособности сделать этот шаг, поэтому она отождествля­ет симптом с болезнью, не умея отделить форму от содержания. С большой помпой, используя многочисленные техниче­ские приспособления, мы лечим органы и части тела — но не са­мого заболевшего человека. Мы стремимся в конце концов нау­читься предотвращать возникновение симптомов, не задаваясь вопросом, насколько это возможно и необходимо. Удивительно, как мало объективная реальность влияет на этот процесс. С мо­мента появления так называемой современной научной медицины количество больных не уменьшилось и на долю процента. Изме­нились только симптомы. Этот факт, способный, казалось бы, от­резвить любого, старательно затушевывается с помощью стати­стических данных. Так, например, мы гордо оповещаем о победе над инфекционными заболеваниями, ни словом не упоминая, что других симптомов за это время стало гораздо больше.

Честной статистика станет только в том случае, если бу­дет принимать в расчет не исчезновение тех или иных симптомов, а соотношение процента больных и здоровых людей. А оно в це­лом не изменилось и не собирается меняться в ближайшем буду­щем. В человеческом бытии болезнь укоренилась так же глубоко, как смерть, — ее не уничтожить парой безобидных медицинских трюков. Если бы мы смогли почувствовать все величие болезни и смерти, то, наверное, поняли бы, насколько смешны наши попыт­ки справиться с ними с помощью таблеток и процедур. Но ведь, с другой стороны, можно спасать и свои иллюзии, принижая бо­лезнь и смерть, низводя их до чисто функционального состояния, наполняясь, таким образом, верой в собственное величие и могу­щество.

Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что болезнь есть со­стояние человека, которое указывает на то, что его сознание не в порядке, что нарушена гармония. Эта потеря внутреннего равно­весия проявляется в теле в виде симптомов. Симптом является сигналом, который прерывает устоявшееся течение жизни и заставляет обратить на себя внимание, чтобы донести информацию о том, что человек болен, что у него нарушен баланс внутренних душевных сил, что с ним что-то произошло.

«Что с вами произошло?» — спрашивали раньше боль­ного. Ответ же всегда касался не причин, а следствия: «Мне больно». Сегодня упростился и вопрос: «Что у вас болит?» Сугубо разные по сути вопросы: «Что произошло?» и «Что болит?» — очень показательны. И тот, и другой обращены к больному. С больным что-то произошло, точнее говоря, что-то произошло с его сознанием — если бы не это, он был бы здоров, то есть соверше­нен. Если для совершенства ему чего-то не хватает — он нездо­ров. Это состояние и проявляется в виде симптомов, свидетельст­вующих о нехватке чего-то важного на уровне сознания.

Если человек осознал разницу между болезнью и сим­птомом, его отношение к болезни резко меняется, так же как и поведение. Симптом перестает быть для него заклятым врагом, которого необходимо победить и уничтожить. Он превращается в партнера, способного помочь найти то, чего так не хватает для полного выздоровления, становится учителем, развивающим соз­нание человека и проявляющим беспощадность, если тот недоста­точно уважительно относится к высшим законам. У болезни всего одна цель — помочь нам стать здоровыми.

Симптомы могут подсказать, чего нам не хватает на пути к выздоровлению, но только при том условии, что мы научимся понимать их язык. Задача этой книги — помочь вспомнить, о чем они говорят. Мы сознательно используем глагол «вспомнить», по­тому что язык этот существует давным-давно и изобретать здесь абсолютно нечего. Язык, на котором мы говорим о симптомах, «психосоматичен»: ему прекрасно известно о взаимосвязи тела и психики. Если мы вспомним об этой взаимосвязи, услышим и то, о чем с нами говорят симптомы. А они могут сказать больше, чем люди, и их информация будет значительно важнее, ведь это наши самые интимные партнеры. Они знают нас лучше, чем кто бы то ни было.

Эти партнеры общаются с нами столь честно, что не обижаться на их суждения довольно тяжело. Самый лучший друг никогда не отважится высказать слишком неприглядную правду прямо в лицо. Симптомы же делают это постоянно. Поэтому не­удивительно, что мы разучились воспринимать их язык, — прият­нее жить, заткнув уши и закрыв глаза, чем слушать о себе гадо­сти! Но даже если мы предпочитаем быть глухими и слепыми, симптомы никуда не исчезают, мы всегда с ними связаны.

Если мы осмелимся прислушаться к их голосам и начнем с ними общаться, они смогут стать нашими проводниками на пути к полному выздоровлению. Они скажут, чего нам действительно не хватает, произнесут вслух то, о чем мы только неосознанно по­дозревали, и дадут шанс научиться существовать так, чтобы в дальнейшем они больше никогда не понадобились.

Это имеет свое выражение и на уровне языка. Когда мы говорим, что человек исцелился, подразумеваем, что он стал цельным, совершенным. Лечение (путь к исцелению) есть при­ближение к состоянию здорового человека, к цельности его соз­нания, которое называется просветлением. Лечение состоит в присоединении того, чего человеку не хватает, оно невозможно без расширения сознания. Болезнь и исцеление — слова, обозна­чающие два полюса состояния сознания. Они не могут применять­ся по отношению к телу. Тело, как мы уже говорили, не может быть ни больным, ни здоровым. В нем только отражаются соответ­ствующие состояния нашего сознания.

Уже в этом пункте можно критиковать академическую медицину. Она говорит о выздоровлении, игнорируя тот единст­венный уровень, на котором оно возможно. Мы не хотим ни критиковать медицинскую практику, ни считать ее панацеей от всех бед. Практика ограничивается мероприятиями, которые сами по себе не являются ни хорошими, ни плохими. Это вмешательство только на материальном уровне. А на этом уровне медицина на удивление хороша; полностью отрицать ее методы можно только до тех пор, пока они касаются лично вас, говорить за других ни в коем случае нельзя. Каждый должен решать для себя сам, на­сколько он верит в то, что мир можно изменить чисто практиче­скими методами. Если человек понимает, что такой подход — ил­люзия, игра разгадана, и продолжать ее необязательно. Но никто не имеет права запрещать играть другим, ведь сосуществование с иллюзиями — тоже способ развития!

Итак, для нас важно не столько то, что делают врачи, сколько степень осознанности этого действия. Если вы поняли нашу точку зрения, то вам ясно, что критика касается в равной степени и академической, и нетрадиционной медицины, которая использует более естественные и менее вредные методы, но стра­дает тем же отсутствием философской концепции. Путь человека — это путь от нездоровья к здоровью, который проходит через выздоровление. Болезнь не является неприятной помехой на этом пути, ибо она сама — путь. Чем сознательнее мы к ней относимся, тем лучше она выполняет свои задачи. Наша цель — не борьба с болезнью, а ее использование. Чтобы этому научиться, нужно на­чать издалека.

ПОЛЯРНОСТЬ

Иисус сказал им: «Если вы двое станете одним, и если вы превратите внутреннее во внешнее, а внешнее во внутреннее, сделав верх низом, если мужское и женское станет одним, если мужское пере­станет быть мужским, а женское женским, если вы будете смот­реть на мир одними глазами и оставлять на земле одни следы, то тогда вы попадете в царство Божие».

Евангелие от Фомы, лог. 22

Мы вынуждены обратиться к несколько сложной для восприятия теме, к теме полярности, ибо это — важная предпо­сылка к пониманию всей книги. Разговор о полярности никогда не бывает лишним, потому что это центральная проблема бытия.

Говоря «Я», человек отграничивает себя от всего, что он воспринимает как «не Я», то есть «Они». Таким образом, он авто­матически становится пленником полярности. «Я» связывает его с миром противоположностей, который распадается не только на «Я» и «не Я», но еще и на внутреннее и внешнее, мужское и жен­ское, правильное и неправильное и т. д. Эго человека не дает ему возможности в какой бы то ни было форме воспринимать, осозна­вать или представлять себе единое и целостное. Сознание рас­кладывает все сущее на пары противоположностей, которые при соответствующих условиях начинают восприниматься как кон­фликты. Они вынуждают нас проводить различия и принимать решения. Разум постоянно оказывается занят тем, что расклады­вает действительность на все более мелкие детали и проводит между ними различия. Для абсолютного здоровья необходимо, чтобы ничто не отсутствовало. Поэтому, говоря чему-то «да», а чему-то противоположному — «нет» (то есть, исключая нечто), мы тем самым закрепляем свое нездоровье. Можно использовать еще более точную формулировку: болезнь есть полярность, а выздо­ровление — преодоление ее.

За противоположностями, которые кажутся нам несо­вместимыми, скрывается единство, Нечто, в котором они не раз­личаются. Эту область бытия называют Космосом, который охва­тывает все, поэтому вне Космоса, вне этого единства не может быть ничего. В единстве нет ни изменений, ни переходов, ни раз­вития, потому что оно существует вне времени и пространства. Всеобщее единство находится в вечном покое, это Бытие в чистом виде, оно бесформенно и бездейственно. Может быть, вам броси­лось в глаза, что все высказывания, касающиеся единства, со­держат отрицание: вне времени, вне пространства, без измене­ний, без границ.

Любое высказывание без отрицания касается нашего делимого на части мира и не может относиться к единству. С этой точки зрения, для нашего состоящего из одних противоположно­стей сознания единство является Ничем. Такая формулировка на самом деле абсолютно верна, но нередко вызывает у людей нега­тивные ассоциации. Особенно часто разочарованными оказывают­ся жители западных стран, стоит им только узнать, что, например, нирвана (идеальное состояние сознания в восточной философии) означает «ничто» (буквально — «загасить»). «Я» человека всегда стремится иметь что-нибудь, находящееся вне его, и плохо реаги­рует на необходимость «угаснуть» для того, чтобы стать «единым с чем-то целым». В единстве Космоса Все и Ничто совпадают. Ни­что отказывается от формы и самовыражения, лишаясь, таким об­разом, полярности. Основа Бытия — Ничто. Это единственное, что действительно существует, без начала и без конца, от Вечности к Вечности.

На единство можно ссылаться, но трудно представить, если не развить в себе способность хотя бы на короткое время преодолевать полярность сознания специальными упражнениями, используя технику медитации. Описать его словами невозможно, не поддается оно и мыслительному анализу, потому что такая предпосылка, как наличие противоположностей, необходима для нашего мышления. Познание немыслимо без полярности, без де­ления на субъект и объект, на познающего и познаваемое. В единстве же нет познания, есть только Бытие, в нем затухают все стремления и желания, гаснет движение, потому что нет ничего внешнего, к чему можно было бы тянуться. Это древний парадокс, согласно которому полным может быть только Ничто.

Наше же сознание полярно, и именно оно наделяет по­лярностью мир, чтобы сделать его доступным своему пониманию.

Законы полярности можно рассмотреть на конкретном примере дыхания. Именно оно дарит нам первый опыт полярно­сти. Вдох и выдох постоянно, в определенном ритме сменяют друг друга. Ритм — это постоянная смена двух полюсов, основной об­разец самой жизни. Физика утверждает, что любой процесс можно свести к колебанию. Разрушая ритм, мы разрушаем саму жизнь. Не сделав выдоха, вы не сможете сделать вдох. Вдыхаемый поток существует за счет выдыхаемого.

Ничто не может существовать без своей противополож­ности, один полюс возможен только при наличии другого. Другой элементарный пример — электричество. Оно образуется за счет напряжения, возникающего между двумя полюсами. Уберите один из полюсов, и электричества не будет.

Обратите внимание на старое, хорошо известное изо­бражение. Оно прекрасно иллюстрирует, что такое полярность: передний план — задний план, или еще более конкретно: лица — ваза. Что вы увидите, зависит от того, какой цвет будете воспри­нимать в качестве заднего плана, черный или белый. Если в качестве заднего плана вы выбираете черное поле, белое автоматиче­ски выступает вперед, и вы видите вазу. Но восприятие изменяет­ся, стоит только принять в качестве заднего плана белое поле. На переднем плане появляются два черных профиля. Это оптическая шутка, которая наглядно демонстрирует, что происходит с нами при изменении угла восприятия. Оба элемента (лица и ваза) равноправны, но требуют от наблюдателя решения «или — или». Мы видим или вазу, или лица. Воспринимать оба аспекта одновре­менно невозможно или, по крайней мере, очень трудно.

Данный фокус — хороший мостик для понимания поляр­ности. Черное поле зависит от белого, и наоборот. Если убрать один из полюсов (неважно, черный или белый), то пропадут оба аспекта, а с ними и вся картинка. Черное существует за счет бе­лого, передний план — за счет заднего, точно так же, как вдох за счет выдоха или положительный полюс электричества за счет от­рицательного. Такой высокий уровень взаимозависимости проти­воположностей говорит о том, что за полярностью скрывается единство, которое мы не в состоянии воспринимать в его одно­временности, а потому вынуждены рассматривать его полюса по отдельности.

Именно здесь и рождается Время — вечный обманщик, существующий только благодаря полярности нашего сознания.

Итак, полярности есть не что иное, как два аспекта од­ного и того же реально существующего единства. Рассматривать их одновременно мы не можем, и только от нас самих зависит, ка­кую сторону медали мы захотим увидеть.

Но противоположности немыслимы друг без друга. При­мер тому — природа светового луча, по поводу которой некогда существовали две, казалось бы, взаимоисключающие точки зре­ния. Одна из них базировалась на волновой теории, другая — на корпускулярной. Если свет состоит из волн, то он не может состоять из частиц, и наоборот. Или — или. Но теперь нам известно, что это неправильно: свет — это и волна, и поток атомов. Или, го­воря по-другому, это не только волна и не только поток атомов. Свет представлен в своем единстве и недоступен для полярного сознания человека.

Полярность подобна двери, с одной стороны которой написано «Вход», а с другой — «Выход». Дверь — одна и та же, но она меняет свое назначение в соответствии с тем, с какой сто­роны вы к ней подходите. Для нас в любой момент актуален лишь один аспект ее бытия. Из-за необходимости раскладывать единст­во на аспекты и рассматривать их по очереди возникает время.

Одномоментность бытия превращается в последователь­ность при восприятии единства полярным сознанием. Но, также, как за полярностью скрыто Единство, за временем скрывается Вечность. При этом следует иметь в виду, что Вечность мы рас­сматриваем как отсутствие времени, а не как длительный, никогда не кончающийся его поток.

Если обратиться к исторической грамматике разных языков, можно увидеть, как сознание, стремясь к познанию, делит на противоположности первоначальное единство. Представители древних культур лучше нас видели скрытое за полярностью един­ство. (На это обратил внимание Зигмунд Фрейд в своей работе «Противоположный смысл древних слов».)

Латинское слово altus одновременно означает «высо­кий» и «глубокий». В древнегреческом языке pharmacon — это и «яд», и «лекарство». Полярность хорошо видна в английском сло­ве without («без»), которое имеет два корня: «с чем-то» и «без чего-то», хотя в современном языке актуальность сохранило толь­ко одно из значений. В немецком языке характерным примером полярного значения однокоренных слов являются boese («злой»), Ьа55 («хороший» — в древневерхненемецком), Busse («покаяние») и buessen («каяться»). Подобный языковой феномен, за­ключающийся в том, что раньше для противоположных понятий (например, «хороший» и «плохой») существовало только одно слово, наглядно демонстрирует общность, скрытую за полярно­стью (в русском языке ярким примером этого может служить исто­рически общий корень в словах конец и начало. — Прим. ред.}.

Полярность сознания субъективно ощущается и за счет постоянной смены двух его состояний, имеющих четкие различия — сна и бодрствования. Мы воспринимаем их как внутреннее со­ответствие внешней полярности (день — ночь). Поэтому так часто говорится о «дневном» и «ночном» сознании или о «дневной» и «ночной» сторонах души. Тесно связано с полярностью и проти­вопоставление надсознательного и бессознательного. Ту об­ласть сознания, которая проявляет себя ночью, выходя из наших снов, мы воспринимаем как бессознательное. Строго говоря, это не совсем удачное слово. Приставка «без» обозначает «отсутст­вие» (ср. безнравственный, безвкусный). Но «без-сознательность» — это совсем не «отсутствие сознания». Во сне активизируется другое сознание. А говорить о сознании, которого нет, вообще бессмысленно. Но почему же мы идентифицируем се­бя с дневным сознанием?

С тех пор как психология глубинных процессов получи­ла достаточно широкое распространение, мы привыкли делить свое сознание на уровни, выделяя надсознательное и отграничи­вая его от подсознательного и бессознательного.

Деление на верх и низ соответствует символическому восприятию пространства, когда небо и свет ощущаются как верхний полюс, а земля и тьма — как нижний. Если мы предста­вим эту модель графически, то получим следующую фигуру:

ограниченное

субъективное

«Надсознание»

«Подсознание»

«Неосознанное»

объективное

неограниченное

Круг символизирует всеобъемлющее сознание, которое безгранично и вечно. Окружность — это не граница, она символи­зирует то, что сознание является всеобъемлющим. Человек же ог­раничен своим «Я», поэтому возникает субъективное, ограничен­ное надсознание. У него нет доступа к космическому сознанию — оно неосознанно (этот уровень Юнг называет «коллективным бессознательным»). Разделительная линия между человеческим «Я» и всем остальным «морем сознания» не абсолютна — скорее ее можно назвать проницаемой с обеих сторон мембраной. Эта мем­брана соответствует подсознанию. Здесь находится все то, что опускается из надсознания (забытое), и то, что поднимается из бессознательного, например, предчувствия, мечты, интуитивные ощущения, видения.

Если человек отождествляет свою личность только с надсознанием, проницаемость со стороны бессознательного ста­новится очень низкой. Все бессознательное начинает рождать страх. Если же, наоборот, эта проницаемость высока, то она мо­жет привести к состоянию медиума. Но состояния просветления или космического сознания можно достичь только в том случае, когда человек отказывается от всяких границ, объединяя тем самым надсознание и неосознанное. Этот шаг означает уничтожение собственного Я. В христианской терминологии это звучит так: «Я (надсознательное) и Отец мой (бессознательное) едины».

Свое физическое выражение человеческое сознание приобретает в деятельности мозга, причем характерные только для человека способности проводить различия и иметь суждения связаны с работой коры головного мозга.

Полярность человеческого сознания находит свое отра­жение и в строении головного мозга. Как известно, мозг состоит из двух полушарий, связанных между собой так называемым мо­золистым телом. Когда-то медицина пыталась бороться с некото­рыми симптомами, например, с эпилепсией или сильной головной болью, делая хирургический надрез мозолистого тела, чтобы на­рушить связь между полушариями.

Каким бы жестоким ни казалось подобное хирургиче­ское вмешательство, практически никакой атрофии не происходи­ло: выяснилось, что полушария представляют собой, по сути дела, два самостоятельных мозга, которые способны функционировать независимо. Проводилось тестирование пациентов, которым было проведено разделение полушарий. Оказалось, что полушария сильно отличаются друг от друга. Как известно, нервные пути располагаются перекрестно, так что правая часть тела человека связана с левым полушарием, и наоборот. Эксперимент показал следующее. Если тестируемому пациенту завязать глаза и дать в левую руку, скажем, штопор, то он не сможет сказать, как назы­вается этот предмет, то есть он не в состоянии найти вербального соответствия предмету. В то же время для него не составляет тру­да использовать этот штопор. Ситуация принципиально меняется, если штопор дать в правую руку: пациент прекрасно знает, как называется предмет, но не в состоянии его использовать.

Подобно рукам, с противоположным полушарием связа­ны уши и глаза. В ходе одного из экспериментов пациентке с разделенными полушариями показывали различные геометрические фигуры, потом на поле зрения левого глаза (оно воспринималось только правым полушарием) проецировали изображение обна­женной фигуры. Пациентка краснела и хихикала, но на вопрос, что же она видит, ответила: «Ничего, кроме луча света». При этом она продолжала хихикать. Воспринимаемая правым полушарием картина вызвала определенную реакцию, которая не была сфор­мулирована ни мысленно, ни вербально. Если запах воспринима­ется только левой частью носа, то происходит аналогичная реак­ция: определить характер запаха пациент не в состоянии. Еще одному пациенту показывали написанные слова, например «фут­бол», при этом левым глазом он видел одну часть слова, а правым другую. Пациент читал «бол», потому что правым полушарием не мог проанализировать графическое изображение «фут».

В дальнейшем эксперименты становились более слож­ными и совершенными, они привели к выводам, которые можно сформулировать следующим образом: полушария сильно разли­чаются по своим функциям и возможностям. Левое полушарие можно назвать «вербальным», потому что оно отвечает за логику и структуру языка, за чтение и письмо. Все раздражители, суще­ствующие в этом мире, оно воспринимает аналитически и рацио­нально. Оно воспринимает также и цифры, то есть отвечает за счет. С этим же полушарием связано и ощущение времени.

Для правого полушария характерны полярные левому способности: не анализ, а целостное восприятие комплексных связей, образцов и структур. Благодаря этому полушарию мы вос­принимаем целостность, то есть образ, на основе его небольшой части (синтез). Оно отвечает за классификацию абстрактных по­нятий и обобщений, которых не существует на уровне осязаемых предметов. На передний план выступают аналогии и символы.

Правая половина мозга отвечает за картины и сны. Для нее не­доступно восприятие времени.

В зависимости от того, каким видом деятельности занят в данный момент человек, доминирует левое или правое полуша­рие. Логическое мышление, чтение, письмо, решение математиче­ских задач активизируют левое полушарие. А слушание музыки, мечтания, воображение и медитация — правое. Здоровый человек получает информацию одновременно из обоих полушарий, по­скольку через мозолистое тело происходит постоянный активный информационный обмен. Полярная специализация левого и пра­вого полушарий полностью соответствует древнему эзотерическо­му учению. В даосизме это называется принципом единого Дао, который распадается на ян (мужское начало) и инь (женское на­чало). Герметическая* (Традиция Гермеса Трисмегиста) традиция использует символы «Солнце» (мужское начало) и «Луна» (женское начало). Ян и Солнце сим­волизируют активный, позитивный, мужской принцип, соответст­вующий психологической области дневного сознания. Инь и Луна отражают негативный, женский, пассивный принцип и соответст­вуют бессознательному.

Эти классические полярности легко переносятся на дан­ные исследований мозга. Левое полушарие — ян, мужское, актив­ное, надсознательное, ему соответствуют Солнце и «дневная» сторона души человека. Оно управляет правой, мужской стороной тела. А правое полушарие — инь, негативное, женское. Оно соот­ветствует Луне, то есть «ночной» стороне души, и управляет ле­вой стороной тела. Чтобы представить все сказанное более на­глядно, давайте рассмотрим небольшую таблицу.

Современные течения в психологии уже начали разво­рачивать на 90° старую горизонтальную топографию сознания (по Фрейду) и заменили понятия надсознания и бессознания термина­ми «левое и правое полушария». Но это чисто формальный во­прос, который не меняет сути проблемы. И горизонтальная, и вер­тикальная топография есть иллюстрация древнего китайского символа «тай ши». Символ этот, называемый также «мандала инь-ян», представляет собой круг (целостность, единство), разделен­ный на белую и черную каплевидные формы, в каждой из которых присутствует точка противоположного цвета. В нашем сознании единое раскладывается на полярности, которые дополняют друг друга.

1. левое

2. ян

3. мозолистое тело

4. правое

5. инь

Легко представить себе, насколько нездоров был бы че­ловек, если бы у него имелось всего одно полушарие. Точно так же нездорова и привычная, называемая научной картина мира, принятая в наше время, потому что это картина мира, типичная для левого полушария. Судя по ней, существует толь ко рацио­нальное, разумное, аналитически-конкретное восприятие мира, проявляющееся лишь в рамках причинно-следственных связей и времени. Но такой рационально устроенный мир — лишь половина правды. Это взгляд, обусловленный одной половиной нашего соз­нания, одной половиной мозга. А все то, что мы называем ирра­циональным, нерасчетливым, оккультным и фантастическим — на самом деле способы человека оценивать мир, относящиеся к противоположному полюсу.

ограниченное

субъективное

«надсознание»

«подсознание»

«бессознательное»

объективное

неограниченное

Горизонтальная топография сознания

левое

ян

мозолистое тело

правое

инь

Дата добавления: 2015-12-16 | Просмотры: 531 | Нарушение авторских прав