АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ЧЕЛОВЕК БОЛЕН

Аскет сидел в пещере и медитировал. Вдруг в пещеру юркнула мышь и вцепилась в его сандалии. Аскет рассердился и открыл глаза: «Почему ты мешаешь мне думать?»

«Я хочу есть», — пропищала мышь.

«Уходи, глупая мышь, — заявил аскет. — Я ищу единст­ва с Богом, как ты посмела мне помешать!»

«Как же ты хочешь стать единым с Богом, если не спо­собен стать единым даже со мной?»

Все предыдущие рассуждения были направлены на то, чтобы осознать, что человек может быть болен, но не может забо­леть. В этом заключается основное различие между нашим и ме­дицинским подходом к проблеме болезни. Медицина рассматрива­ет болезнь как «помеху для нормального здорового состояния че­ловека» и, следовательно, пытается не только убрать эту помеху, но и предотвратить болезнь как таковую, стерев ее с лица земли. Мы хотели бы еще раз подчеркнуть, что болезнь — это нечто го­раздо большее, чем функциональное несовершенство природы. Она является частью регулирующей системы, стоящей на службе эволюции. Человек не может освободиться от болезни, так как она необходима здоровью в качестве противоположного полюса.

Болезнь — это выражение греховности, вины и нецель­ности человека, это микрокосмическое следствие грехопадения. Такое толкование не имеет ничего общего с идеей наказания, оно только подчеркивает, что человек, пока он принадлежит миру противоположностей, несет на себе часть вины, болезни и смерти.

Человек болен, потому что ему не хватает единства. Здорового человека, у которого ничего не болит, можно встретить только в медицинском справочнике по анатомии. В реальной жиз­ни такой экземпляр не известен. Конечно, есть люди, у которых в течение нескольких десятков лет не развиваются никакие серьез­ные и неприятные симптомы, — но это не меняет того факта, что они больны и смертны.

Быть больным — значит находиться в состоянии несо­вершенства, уязвимости, ранимости, смертности. Если вниматель­нее присмотреться, то становится удивительно, чего только нет у тех, кто считается здоровым. В «Учебнике по психосоматической медицине» врач-исследователь Бройтигам пишет, что он «прово­дил опрос рабочих и служащих, которые считались здоровыми. При более подробном разговоре выяснялось, что физические и душевные проблемы появляются у них не реже, чем у тех, кто на­ходится в больнице». В той же книге Бройтигам опубликовал ста­тистические данные, собранные в ходе исследований Е. Винтера (1959 год).

Жалобы 200 здоровых сотрудников, высказанные в ходе беседы (в процентах)

Плохое настроение — 43,5

Проблемы с желудком — 37,5

Ощущение страха — 26,5

Частое воспаление горла — 22

Головокружения, обмороки — 17,5

Бессонница — 17,5

Нарушение менструального цикла — 15

Запоры — 14,5

Сильное потоотделение —14

Сердечные боли, частое сердцебиение —13

Головные боли — 13

Экзема — 9

Ревматические явления — 5,5

Автор книги «Болезнь как кризис и шанс» Эдгар Хайм пишет следующее: «Взрослый человек за 25 лет своей жизни в среднем переносит одно заболевание, связанное с угрозой для жизни, 20 серьезных и около 200 заболеваний средней тяжести».

Не пора ли и нам избавиться от иллюзии, что болезни можно избежать, искоренив ее полностью? Человек — существо конфликтное и поэтому больное. Природа следит за тем, чтобы в течение жизни он все глубже погружался в болезнь, которая при­ведет его к смерти. Цель нашей физической составляющей — ор­ганичное бытие. Природа заботится о том, чтобы человек с каж­дым шагом приближался к этой цели. Болезнь и смерть разрушают фантазии человека о своем величии и исправляют любую его од­носторонность.

Человек живет, исходя из собственного «Я», которое постоянно стремится к власти. Любое из наших «Мне же хочется!» — выражение этого стремления. «Я» человека постоянно развива­ется, надевает новые, все более благородные одежды и постепенно превращает человека в своего слугу. «Я» существует за счет отграничения, поэтому испытывает страх перед любой самоотда­чей, любовью и стремлением к единству. «Я» принимает решение и активизирует один из полюсов, отталкивая возникающую при этом тень во внешний мир, в «не Я». Болезнь компенсирует это, толкая человека с помощью симптомов к противоположной сторо­не, всегда в той степени, с которой он удаляется от середины. Каждый шаг, который человек делает в угоду заносчивости своего «Я», болезнь уравновешивает шагом в сторону униженности и беспомощности. Так же любая способность и любая добродетель человека доступна болезни.

Попытка вести здоровый образ жизни вызывает бо­лезнь. Мы знаем, что такое высказывание не соответствуют духу времени: медицина прилежно трудится, разрабатывая все новые профилактические мероприятия, мы переживаем бум «естествен­ного и здорового образа жизни». Этот бум надо рассматривать как ответ на рьяное использование отнюдь не безвредных «химиче­ских» лекарственных препаратов; он, безусловно, имеет право на существование и заслуживает всяческого уважения, но с точки зрения болезни настолько же бесполезен, насколько бесполезны соответствующие мероприятия официальной медицины.

Обе тенденции исходят из концепции защиты от болезни и связаны с верой в некоего самого по себе здорового челове­ка, которого определенным способом можно защитить от болезни. Понятно, что любые внушающие надежду новости из этой области воспринимаются с большей верой, чем наше развенчивающее ил­люзии заявление о том, что человек болен всегда.

Болезнь соотносится со здоровьем так же, как смерть соотносится с жизнью. Эти слова неприятны, но у них есть то пре­имущество, что любой человек может убедиться в их правоте, ес­ли проведет собственные наблюдения.

В жизни бывает масса разочарований — человека ли­шают то одной, то другой иллюзии. Так происходит до тех пор, пока он не оказывается в состоянии вынести правду. Таким обра­зом, тот, кто осмелится отнестись к болезни, слабости и смерти как к неизбежности нашего бытия, вскоре поймет, что это знание не ведет к безнадежности. Человек научится испытывать радость, которая поможет найти свой истинный путь.

В реальной жизни мы редко имеем друга, который спо­собен постоянно развенчивать игры нашего «Я» и обращать вни­мание на тень, не боясь стать врагом. Такого друга любить труд­но. То же самое можно сказать о болезни. Она слишком честна для того, чтобы мы ее любили.

Заносчивость заставляет нас ослепнуть и превратиться в голого короля, который носил платье, сотканное из собственных иллюзий. Но симптомы всегда остаются неподкупными. Самим фактом своего существования они дают нам понять, что находится в тени, но хочет реализоваться, в чем именно заключается наша односторонность. Постоянно возвращающиеся симптомы дают нам понять, что проблему невозможно решить разом и быстро, как обычно это представляется.

Болезнь показывает ничтожность и безволие человека, который верит, что своей совершенной властностью способен из­менить мир. Достаточно пульпита, прострела, гриппа или поноса, чтобы из сияющего победителя превратиться в ничтожного червя. Именно это мы ненавидим в болезни особенно сильно.

Весь мир готов приложить огромные усилия для того, чтобы искоренить болезнь. Наше Эго неустанно нашептывает нам, что болезнь — это досадная мелочь. Такая позиция приводит к слепоте: мы не замечаем, что наши усилия заканчиваются весьма плачевно. Мы уже говорили, что ни профилактика болезни, ни здоровый образ жизни не решают проблему в корне.

Помочь может лишь возвращение к древней мудрости, которую следует воспринимать буквально: «Предотвратить легче, чем вылечить». При этом «предотвратить» подразумевает «быть самостоятельным». Предотвращение возможно только до того, как заниматься проблемой вас заставит болезнь.

Болезнь — поворотный пункт, в котором нездоровье преображается в здоровье. Пациент должен вступить в беседу с симптомами, только в этом случае он сможет понять направленное ему послание. Он должен быть готов поставить под сомнение свои взгляды и представления и попытаться осмыслить то, о чем пыта­ется поведать на физическом уровне симптом. Он должен впус­тить в свое сознание то, чего ему не хватает. Выздоровление все­гда связано с расширением сознания. Если симптом возник из-за того, что часть тени опустилась в тело и проявилась там, то осоз­нание ее ведет к уничтожению причины материального существо­вания симптома, то есть к выздоровлению.

ПОИСК ПРИЧИН

Наши склонности обладают странным свойством: они маскируются под мировоззрение.

Герман Гессе

Наши рассуждения трудно соединить с научными пред­ставлениями. Люди готовы полностью или частично связать воз­никновение симптомов болезни с какими-то психическими процес­сами. Но как же быть с теми болезнями (а их значительно больше), причины которых однозначно связывают с причинами физи­ческими?

Здесь мы сталкиваемся с главным изъяном привычного способа мышления: человек привык интерпретировать все вос­принимаемые им события на причинно-следственном уровне, кон­струируя цепочки, в которых причина и следствие взаимно одно­значны. Вы можете прочитать эту фразу, потому что мы ее напи­сали, потому что издательство напечатало эту книгу, потому что вам ее продали в магазине и т. д. Такой способ мышления пред­ставляется настолько естественным, что большая часть человече­ства рассматривает его как способ познания. Люди занимаются выявлением причин различных явлений и надеются не только по­лучить максимальную ясность о взаимосвязи вещей, но и создать возможность вмешиваться в причинно-следственные процессы. Что является причиной роста цен, безработицы, молодежной пре­ступности? Почему произошло землетрясение или по какой при­чине человек заболел? Вопрос за вопросом...

Но дело в том, что причинно-следственные отношения не настолько безусловны и необходимы, как это кажется при по­верхностном рассмотрении. Можно даже сказать, что желание че­ловека объяснять мир с помощью причинно-следственных отно­шений внесло в человеческое познание много противоречий, ко­торые только сейчас, и то очень постепенно, становятся понятны­ми.

Начиная с Аристотеля, мы делим причины на четыре ка­тегории: causa efficiens (причины движущей силы), causa materialis (причины, связанные с материальностью), causa formalis (формообразующие причины), causa finalis (причины цели).

Продемонстрировать все четыре категории можно на классическом примере строительства дома. Чтобы построить дом, сначала нужно иметь намерение это сделать (causa finalis), затем двигательную силу, то есть энергию, представленную инвести­циями и рабочей силой (causa efficiens), потом необходимы планы строительства (causa formalis) и, наконец, строительные материа­лы — бетон, кирпич, древесина и т. д. (causa materiales). Если не будет хотя бы одной из этих причин, строительство дома вряд ли осуществится.

Но ведь хотелось бы иметь «главную причину». Одни видят ее в цели. Например, строительство нового дома объясняет­ся прежде всего намерением его построить, а работа писателя над текстом — его желанием опубликовать книгу.

Целевое восприятие причинно-следственных отношений стало основой духовных наук.

Естественные науки выбрали главной причиной энерге­тическую (причину движущей силы).

Эти сильно отличающиеся друг от друга точки зрения до сих пор являются непреодолимой границей между духовными и естественными науками, сторонникам которых трудно понять друг друга. Естественнонаучное восприятие причины загоняет ее в прошлое, в то время как целевая модель — соотносит ее с буду­щим.

Если мы обратим внимание на события повседневной жизни, то увидим, что многие энергетические причины относятся к прошлому («Ваза упала и разбилась, потому что я ее столк­нул»), а многие причины цели — к будущему («Я иду в магазин сегодня, потому что завтра он не работает»). Можно представить себе и двойственный подход к рассмотрению причинно-следственных связей. Так, причиной того, что во время семейного скандала была перебита посуда, можно считать и то, что она упа­ла на пол, и то, что один из супругов хотел обидеть другого.

Эти примеры помогают понять, что энергетическое и це­левое представления о причинности (каузальности) рассматривают разные уровни событий, но оба имеют право на существова­ние. Энергетический вариант дает возможность выявить механи­ческую связь и соотносится, таким образом, с материальным уровнем, целевая же каузальность имеет дело с мотивами и наме­рениями, которые соотносятся с психикой. В этом проявляется специфическая форма следующих полярностей:

causa efficiens — causa finalis;

прошлое — будущее;

материя — дух;

тело — психика.

Здесь было бы полезно применить на практике то, что мы говорили о парах противоположностей. Тогда мы смогли бы заменить «или — или» на «не только, но и», поняв, что эти спосо­бы толкования не исключают, а дополняют друг друга. Если из си­гаретного автомата выпадает пачка сигарет, то причину можно увидеть и в том, что вы бросили в автомат монету, и в том, что вам захотелось покурить. Более того, без потребности курильщи­ков в табаке таких автоматов вообще бы не возникло.

Пример с сигаретным автоматом показался вам слишком примитивным? Тогда давайте порассуждаем о причинах эволюции. Здесь сложностей так много, что все книги, посвященные их ана­лизу, могут составить огромную библиотеку. Следует ли искать причину возникновения человека в материальной причинно-следственной цепи далекого прошлого? Является ли он случайным результатом некоего скачка в процессе развития и селекционной деятельности природы на уровне атома водорода, в результате которого появился человеческий мозг? Или необходим еще и це­левой аспект, который оказывает свое воздействие из будущего и ведет эволюцию по пути, соответствующему некоему высшему плану?

Ученым, занимающимся естественными науками, второй аспект кажется «чересчур громоздким, чересчур гипотетичным», а тем, кто интересуется проблемами духа, первый аспект представ­ляется «слишком маленьким и убогим», но если мы захотим по­ближе рассмотреть мелкие и не очень заметные этапы развития человека, то нам понадобятся оба аспекта.

Одних только технологий недостаточно для создания самолета, необходимо, чтобы в человеческом сознании была представлена идея полета как такового. Точно так же эволюция не может быть результатом случайных решений и путей развития, это материальное и биологическое воплощение какого-то вечного образца. С одной стороны, проблему «выталкивают на свет» ма­териальные процессы, с другой — притягивает конечный образ, чтобы на одинаковом расстоянии между ними она смогла актуали­зироваться.

Так мы добрались до следующей темы. Для причины в качестве предпосылки необходима линейность, с помощью кото­рой мы можем отметить «раньше» и «потом» как составляющие одного и того же действия. Но предпосылкой линейности является время, которого в реальной действительности не существует. Мы уже говорили о том, что время возникает в сознании из-за поляр­ности, которая вынуждает нас раскладывать одновременность единства на последовательности. Время — это феномен нашего сознания, который мы проецируем наружу, постепенно начиная верить, что оно существует независимо от нас и движется только в одном направлении — от прошлого к будущему. При этом мы не принимаем во внимание, что в точке, которую мы называем на­стоящим, ни прошлого, ни будущего нет.

Аналогия поможет сделать эту точку более наглядной. Время мы воспринимаем в виде прямой, которая с одной стороны уходит в прошлое, а другим концом устремлена в будущее.

Настоящее

Прошлое

Будущее

Неэвклидова геометрия гласит, что из-за искривления пространства любая прямая, продолженная до бесконечности, об­разует круг. Таким образом, любая прямая есть отрезок дуги. Если мы перенесем эти сведения на ось времени, то увидим, что когда-нибудь прошлое и будущее встретятся в некоторой точке круга.

Прошлое

Будущее

Настоящее

Значит, как ни парадоксально это звучит, наше про­шлое определяется будущим в той же степени, в какой бу­дущее определяется прошлым. Если мы применим по отноше­нию к этой модели свои представления о причинно-следственных связях, проблема, о которой мы так много говорили, сразу станет понятной: «главная причина» течет в обоих направлениях к неко­ей точке, точно так же, как это делает время. Такая точка зрения может показаться непривычной, но осознать ее не сложнее, чем представить себе, что, совершая полет вокруг Земли, мы приближаемся к той самой точке, откуда начинали движение, хотя все время удалялись от нее.

В двадцатые годы XX века русский эзотерик П. Д. Ус­пенский в своей пророческой работе, посвященной рассмотрению 14-й карты таро («Умеренность»), указывал на проблему, связан­ную со временем. Говорил он буквально следующее: «Имя Ангела — Время, — сказал голос, — на лбу у него круг, символ вечности и символ жизни. В руках у Ангела две кружки, серебряная и золо­тая. Одна кружка — это прошлое, другая — будущее. Радужный поток между ними — это настоящее. Ты видишь, что оно течет в обоих направлениях. Это время в особом, недоступном человеку аспекте. Люди считают, что все непрерывно течет в одном на­правлении. Они не видят, что в вечности все встречается, одно приходит из прошлого, а другое из будущего, что время — это множество кругов, которые вращаются в обоих направлениях. По­стигни эту тайну и научись различать разнонаправленные течения в радужном потоке настоящего» (Успенский, «Новая модель все­ленной»).

Герман Гессе тоже постоянно возвращается в своих произведениях к этой теме. В своей самой поэтичной повести «Сиддхартха» писатель неоднократно возвращается к вопросу об отсутствии времени как такового: «„Научила ли тебя, — спросил он однажды, — своей тайне река? Ты понял, что времени нет?" Лицо Васудевы осветила ясная улыбка: „Да, Сиддхартха, — ска­зал он. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Река везде одновре­менно, и в устье, и в истоке, у водопада и на переправе, у быст­рины и в море, в горах и везде. Для нее существует только на­стоящее, у нее нет ни тени прошлого, ни тени будущего". — „Да, это так, — ответил Сиддхартха. — Когда я это понял, я посмотрел на свою жизнь, которая тоже есть река. Мальчик Сиддхартха от­делен от мужчины Сиддхартхи и старика Сиддхартхи только тенью, но не реальностью. Предыдущие рождения Сиддхартхи не были прошлым, а его смерть и возвращение к Будде не есть бу­дущее. Не было ничего, и ничего не будет — все только есть, все имеет сущность и настоящее"».

Если постепенно мы поймем, что ни время, ни линей­ность не существуют вне нашего сознания, то причинно-следственная модель познания сама рассыплется, как карточный домик. Ведь причинность — это всего лишь определенная субъек­тивная форма восприятия человека или, как сказал Дэвид Хьюм, «потребность души».

Собственно говоря, нет никакого повода рассматривать мир только на уровне причинно-следственных связей. В каждом отдельном случае следует смотреть, подходит этот способ или нет.

Тогда станет ясно, что причинно-следственный способ восприятия подходит для рассмотрения предметов и явлений го­раздо реже, чем мы им пользуемся.

Везде, где мы имеем дело с относительно маленьки­ми отрезками мира и способны видеть предмет или событие целиком, использование времени, линейности и причинности по­могает создать о них адекватные представления.

Но если пространство увеличивается или требуется представление более высокого уровня, каузальный подход оказы­вается несостоятельным. Коль скоро любое событие определено какой-то причиной, стало быть, не только можно, но и должно вы­яснить и причину этой причины. Первопричину же найти невоз­можно. Мы или прекращаем поиск в произвольной точке, или при­нимаем как догму утверждение, смысла в котором не больше, чем в принятии решения, что яйцо было раньше курицы.

Мы хотим показать, что каузальная концепция хороша лишь на бытовом уровне, поскольку направляет мыслительные процессы на практический аспект. Но ее абсолютно недостаточно, и она не может использоваться в качестве инструмента для иссле­дования более сложных взаимосвязей. Уверенность в том, что у каждого следствия есть причина, ошибочна, ибо основана на при­знании линейности времени.

Если же относиться к причинности как к одному из возможных субъективных способов рассмотрения действи­тельности отдельным человеком, то она приобретает адекват­ную значимость и приносит практическую пользу.

Квантовой физике удалось преодолеть причинно-следственную картину мира, поставив ее под сомнение. Так, Вернер Хайсенберг сказал, что «в области малых пространственно-временных форм, то есть форм высшего порядка элементарных частиц, пространство и время стираются настолько, что становит­ся невозможным правильно определить даже такие понятия, как „раньше" и „позже". В больших формах невозможно изменить что-либо в пространственно-временной структуре, но не следует ис­ключать возможности того, что эксперименты в области малых форм продемонстрируют нам протекание определенных процессов во встречном потоке времени, не соответствующем каузальной последовательности».

Хайсенберг дает ясные, но осторожные формулировки, потому что, будучи физиком, он ограничивается только тем, что может наблюдать. Однако его наблюдения дают ту картину мира, о которой с незапамятных времен говорят мудрецы. Изучение элементарных частиц происходит на самой границе нашего обу­словленного временем и пространством мира — мы находимся «в точке рождения материи». Здесь размыты границы времени и пространства. «Раньше» и «потом» становятся более четкими по мере приближения к грубым и объемным структурам материи.

Если же продвигаться в обратном направлении, грань между временем и пространством, между «раньше» и «теперь» постепенно стирается. Мы попадаем в царство единого и недели­мого, где нет ни времени, ни пространства. Тут господствуют веч­ные «Здесь» и «Сейчас». Это та точка, которая содержит все, но, тем не менее, называется «Ничто». Время и пространство — оси координат, которые годятся только для мира иллюзий.

Поиск причин — это способ мышления, характерный для левого полушария. Правое полушарие думает на уровне аналогий. Аналогии — второй, противоположный поиску причин способ рас­смотрения мира. Только единство причинности и аналогий спо­собно создать систему координат, в которой мы сможем осмыс­ленно интерпретировать мир.

Причинность позволяет видеть горизонтальные взаимо­отношения, аналогия пронизывает все уровни своего проявления принципом вертикальности. Аналогия не требует взаимосвязанно­сти, она ориентирована на идентичность содержания, выраженно­го в различных формах, и существует за счет синхронности, вы­раженной соотношением «всегда — если — тогда». Причинность ведет к увеличению дифференциации, аналогия же сводит все многообразие явлений к некоторым цельным образцам.

Неспособность науки думать на уровне аналогий выну­ждает ее снова и снова выявлять на разных уровнях одни и те же закономерности. Наука не умеет и поэтому боится довести обна­руженную закономерность до такого уровня абстракции, чтобы она представляла собой некий принцип, аналогичный для всех уровней. Например, наука каждый раз заново исследует принцип полярности, если он касается различных форм проявления: элек­тричества, атома, кислотно-щелочного баланса, полушарий мозга и тысячи других случаев. Аналогия же сдвигает угол восприятия на 90° и приводит самые разнообразные формы к единому содер­жанию, обнаруживая во всех этих формах проявление одного и того же принципа. Таким образом, левое полушарие, положительный электрический полюс, Солнце, огонь и китайский ян прояв­ляют нечто общее, хотя между ними не существует причинно-следственных взаимоотношений. Аналогия выводит для всех пе­речисленных форм общий изначальный образец мужского, актив­ного начала.

Используя аналогии, можно обнаружить их на всех уровнях. Поэтому необходимо научиться использовать метод ана­логий, которые приоткрывают совсем другую сторону мира, дают возможность увидеть взаимосвязи и образцы, недоступные пони­манию на причинном уровне. Левое полушарие, оперирующее причинно-следственным методом, способно разложить на состав­ляющие и проанализировать многое, но не способно воспринимать мир как единое целое. Правому полушарию не удается выявить отдельные процессы, существующие в этом мире, но зато оно мо­жет воспринять мир в его единстве и, следовательно, познать его смысл. Смысл лежит вне цели и логики или, как сказал Лао-цзы:

Смысл, который можно сформулировать словами,

Это не вечный смысл.

Имя, которое можно назвать,

Это не вечное имя.

«Небытием» назову я начало Неба

И Земли.

«Бытием» назову я мать отдельной сущности.

Поэтому направление на небытие

Ведет к чудесной сущности,

Направление на бытие

ведет к пространственной ограниченности.

И то, и другое едины в своем основном принципе,

Они различаются только по имени.

В своем единстве они называются тайной.

А тайна тайны

Есть врата, через которые входит все чудесное.

Дата добавления: 2015-12-16 | Просмотры: 481 | Нарушение авторских прав