АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Геометрическая интерпретация задачи линейного программирования 13 страница

Тайлер посмотрел на свои книги, расставленные на десяти полках из хорошего тирлингского дуба, которые стоили ему большую часть годового жалованья. Первые пять книг досталась ему от прихожанки, которая завещала их церкви вместе с небольшой суммой денег. Кардинал Карлайл забрал деньги, и они бесследно исчезли, но он не нашёл никакого применения книгам, поэтому бросил их на стол молодого отца Тайлера, сказав:

― Ты ее священник. Разберись с ними.

Тайлеру было двадцать три года. Он перечитывал Библию много раз, но светские книги были для него в новинку, поэтому когда он открыл одну из них и начал её читать, сначала лениво, а затем быстро листая одну страницу за другой, его посетило чувство изумления и удачи, подобное тому, какое испытывает человек, нашедший на дороге деньги. В тот день в Тайлере проснулась тяга к знаниям, хотя он не подозревал о ней в течение многих лет.

Откладывать неизбежное он больше не мог. Тайлер покинул свой небольшую комнатку и спустился вниз по коридору. В течение семи или восьми лет он страдал от артрита в левом бедре, но его медленная походка была скорее следствием лени, нежели боли. Тайлер был хорошим бухгалтером, и жизнь его в Арвате шла спокойным, неумолимым ходом... пока все не изменилось четыре дня назад.

Он провел коронацию почти на грани смертельного страха, удивляясь извращенной иронии судьбы, приведшей Булаву к его двери. Тайлер был набожным священником, аскетом, верующим в великую силу Бога, который вёл человечество во время Переселения. Но он не умел выступать перед толпой. Он перестал проповедовать десятилетия назад, и каждый год погружался всё больше в мир книг, в прошлое. Для коронации Святой Отец выбрал бы его в последнюю очередь, но Булава постучал именно в его дверь, и Тайлер согласился.

«Я часть великого замысла Божьего».

Мысль резко появилась из ниоткуда и исчезла с той же ослепительной скоростью. Он знал историю тирлингских монархов в деталях. Великое социалистическое видение Уильяма Тира подорвалось после Прибытия, ослабевая с приростом населения, пока не иссякло с кровавой катастрофой, ознаменованной убийством Джонатана Тира. Род Рейли унаследовал право на престол, но Рейли не были тирцами, никогда не были. К этому времени они стали столь же глупыми и вызывающими отвращение, как и любая королевская семья Европы до Переселения. Слишком много смешанных браков и слишком мало образованных людей. Слишком плохое понимание тенденции человечества повторять свои собственные ошибки, снова и снова. Но Тайлер знал, что история ― это все. Будущее состояло только из бедствий прошлого, поджидавших возможности случиться вновь.

В момент коронации Тайлер еще не знал о том, что произошло на крепостной лужайке; ценой его уединения и посвящения себя учению было вопиющее невежество в отношении текущих событий. Но в последующие дни его братья священники не оставляли его в покое. Они постоянно стучали в его дверь, якобы для уточнения некоторых аспектов богословия или истории, но ни один из них не уходил, не услышав какую-нибудь версию истории о коронации королевы. В свою очередь священники рассказывали Тайлеру об освобождении пленников и сжигании клеток.

Этим утром, сразу после раздачи хлеба нищим, выстроившимся в ряды на ступеням Арвата, пришёл отец Уайд. По его словам, бедняки называли её Истинной Королевой. Тайлер знал этот термин: это была женская версия бытовавшей до Переселения легенды о короле Артуре, Королева, которая спасёт страну от ужасной гибели и проведёт её в эпоху процветания. Истинная Королева была лишь сказкой, бальзамом на душу матерям, потерявшим своих детей. Всё же сердце старика подпрыгнуло при этих словах, и он вынужден был посмотреть в окно, чтобы скрыть внезапно выступившие на глазах слёзы.

«Я часть великого замысла Божьего».

Он не знал, что ответить отцу Уайду. Королева отказалась поклясться в преданности Церкви Господней, и даже Тайлер понимал значение этой клятвы. Несмотря на полное отсутствие нравственности, Регент оставался под полным контролем со стороны Его Святейшества, жертвуя Церкви значительные суммы денег и разрешив возвести личную капеллу в Крепости. Если бы вдруг пришёл странствующий монах и начал проповедовать древние верования Лютера перед более радушной публикой, то он был сразу исчез, и больше бы о нём никто не слышал. Люди об этом не говорили, но Тайлер был достаточно проницательным, чтобы осознавать недостатки своей церкви. В течение многих лет он выбирал затворничество, любя Господа всем сердцем и намереваясь когда-нибудь тихо умереть в маленькой комнатке в окружении книг. Но теперь по необъяснимой причине он был вовлечён в свершение великих событий, влиявших на судьбу мира.

Сердце Тайлера гулко стучало в его тщедушной грудной клетке, пока он ковылял вверх по огромной мраморной лестнице в комнату для аудиенций Его Святейшества. Да, старость настигала его, но при этом он был напуган. За всё время его общение с самым высокопоставленным священником ограничивалось несколькими словами поздравления с посвящением в духовный сан. Как давно это было? Почти пятьдесят лет прошло. Его Святейшество тоже состарился и теперь приближался к своему столетию.

Его долголетие было необычным даже для Тирлинга, где богатые доживали до очень преклонного возраста. Но его отравляли болезни: пневмония, лихорадки и какая-то проблема с пищеварением, из-за чего, как говорят, ему пришлось отказаться от мяса. Однако ум Его Святейшества оставался острым, несмотря на усиливавшуюся немощь тела, и он настолько ловко управлял Регентом, что Арвата обзавёлся шпилем из чистого золота: роскошь, которую Церковь не могла себе позволить со времён, предшествовавших Переселению. Даже кадарцы, имея огромные запасы подземных богатств, не вкладывали столько средств в свои храмы.

Тайлер покачал головой. Его Святейшество был безбожником. Возможно, они все были такими. Когда девушка отказалась дать клятву, старый священник принял сиюминутное решение, возможно, первое за всю свою жизнь. Тирлингу не было нужно, чтобы Королева проявляла лояльность по отношению к Церкви, поражённую греховным семенем жадности. Тирлингу просто нужна была королева.

У входа в комнату для аудиенций стояли два бритоголовых аколита, у которых к тому же были сбриты брови. Несмотря на эти атрибуты церковников, они оба были похожи на сущих прохвостов, как и все прислужники Его Святейшества. Выдвигая засовы и открывая двери, они неприятно ухмыльнулись, ясно давая понять: «Ты в опасности».

«Знаю, ― подумал Тайлер. ― Лучше, чем кто-либо».

Перейдя через порог, он приложил все усилия, чтобы не поднимать взгляд. По слухам, Его Святейшество очень не нравилось, когда люди не выказывали ему должного уважения. Стены и пол помещения были изготовлены из штучного камня, настолько омытого водой добела, что оно, казалось, сияло от света, льющегося из окна в потолке. Здесь было жарко: поскольку это окно было застеклено, теплу некуда было выходить. Поговаривали, что Его Святейшество полюбил жару после многочисленных приступов пневмонии. Его дубовый трон возвышался на помосте в центре комнаты, но Тайлер остановился у подножия помоста в ожидании, предусмотрительно опустив голову.

― А, Тайлер. Подойди.

Священник поднялся по ступенькам и автоматически взялся за протянутую руку Его Святейшества, поцеловав рубиновое кольцо, затем отойдя на вторую ступеньку и преклонив колени. Его левое бедро сразу же запульсировало от боли: когда он становился на колени, артрит всегда давал о себе знать.

Подняв взгляд, он почувствовал укол жалости. Когда-то Его Святейшество был крепким человеком средних лет, но теперь одна его рука ссохлась и повисла плетью из-за паралича, разбившего его несколько лет назад. Лицо было перекошенным, его правая сторона обвисла как парус, более не раздуваемый ветром. Последние несколько месяцев Арват сотрясали слухи о приближавшейся кончине главы Церкви, и Тайлер подумал, что доля истины в них определённо была. Кожа восседавшего на троне человека была прозрачной как пергамент, и через неё почти пробивались кости черепа. Он весь не по годам сморщился до размеров ребёнка, утопая в складках своих белых бархатных одежд. Старик благосклонно улыбнулся Тайлеру, отчего тот немедленно перевёл взгляд на стоявшего рядом охранника, и его жалость бесследно растворилась в воздухе.

Этим охранником, как Тайлер и боялся, был кардинал Андерс, величественный в своей просторной мантии из алого шёлка. Когда-то кардинальские мантии были почти оранжевыми из-за некачественных красок, производимых в Тирлинге, но мантия Андерса была истинно красного цвета, который ясно указывал на то, что Церковь, как и все остальные, закупала каллейские краски на чёрном рынке из Мортмина. Кроме того, на кардинале была маленькая золотая брошь в форме молота как напоминание о времени, проведённом им в отрядах Регента по искоренению мужеложства.

Известная всем ненависть Андерса к однополым отношениям была необычайно сильной даже для Арвата, и по слухам именно он первым предложил Регенту организовать специальную группу для обеспечения правопорядка. Но затем, некоторое время спустя, он пошёл ещё дальше, добровольно выходя на службу в свободное время. Из-за этого чуть не разразился настоящий скандал: чтобы действующий кардинал занимался обеспечением правопорядка! Но Андерс отказался бросить это дело и продолжил работать с отрядами в течение нескольких лет. Тайлер гадал, почему Его Святейшество по-прежнему разрешал кардиналу носить брошь на мантии, несмотря на то, что он уже бросил свою правоохранительную деятельность.

Присутствие Андерса на этой встрече не предвещало ничего хорошего. Его Святейшество выбрал именно этого человека в качестве своего преемника, хотя ему было всего сорок три года, и Тайлер был старше его более, чем на двадцать лет. Андерс впервые попал в Арват в шесть лет: его родители были набожными дворянами, готовившими своего сына к принятию духовного сана с самого рождения. Обладавший незаурядным умом и не обременённый совестью, он невероятно быстро шёл по карьерной лестнице и в двадцать один год стал самым молодым священником, когда-либо удостоенным сана епископа в Новом Лондоне. А спустя совсем немного лет он был назначен кардиналом.

За всё это время его лицо почти совсем не изменилось: всё такое же деревянное, испещрённое шрамами от подростковых угрей, с тяжёлыми чертами и настолько чёрными глазами, что радужка, казалось, сливалась со зрачком. Смотреть на него было всё равно, что смотреть на тирлингский дуб. Тайлеру попадались жадные священники, продажные священники и даже священники, мучимые скрытой извращённой похотью, которая была противна Церкви. Но всякий раз, видя это деревянное лицо будущего Его Святейшества, которое с одинаковой бесстрастностью будет обращено к деяниям Господа и ужасам дьявола, Тайлер чувствовал глубокое беспокойство. Он никогда не испытывал приязни или доверия к Его Святейшеству, но тот, по крайней мере, был предсказуем и сочетал в себе религиозность и рациональность: с ним можно было работать. Кардинал Андерс был совсем другим, и было неизвестно, на что он может быть способен, если его не сдерживать. Его Святейшество сейчас был лишь незначительным препятствием, которое грозило скоро исчезнуть.

― Чем я могу быть полезен Вашему Святейшеству?

Его Святейшество усмехнулся:

― Думаешь, что я приказал привести тебя сюда, чтобы обсудить твои исключительные знания истории, Тайлер? Конечно же, нет. В последнее время ты был вовлечён в удивительные события.

Тайлер кивнул, испытывая отвращение к своему услужливому раболепному голосу.

― Ваше Святейшество, меня вызвал Лазарь по прозвищу Булава. Он ясно дал понять, что я должен прийти немедленно или мне придётся найти другого священника.

― Булава, бесспорно, грозный посетитель, ― спокойно ответил Святой Отец. ― А как вы находите нашу новую Королеву?

― Я уверен, что в Тире уже не осталось ни души, кто не слышал эту историю, Ваше Преосвященство.

― Я наслышан о событиях, произошедших во время коронации, Тайлер. Я слышал эту историю из многих источников. Теперь же я хочу услышать её из твоих уст.

Тайлер повторил слова Королевы, наблюдая за тем, как на лицо Святого Отца надвигалась тень. Он откинулся на спинку трона, в его взгляде было любопытство.

― Она отказалась дать обет.

― Да.

― И всё же ты взял на себя смелость завершить коронацию, ― вставил Андерс.

― Такого раньше не было, Ваше высокопреосвященство. Я не знал, что делать. На подобный случай не установлены правила... не было времени... мне казалось, что так будет лучше для королевства.

― Прежде всего, ты обязан заботиться не о благополучии этого королевства, а о благополучии Церкви Господней, ― ответил кардинал. ― Об этом королевстве и его народе должен заботиться его правитель.

Тайлер уставился на него. Почти такие же слова сказала новая Королева во время коронации, хотя их значение в её устах настолько разительно отличалось от фразы Андерса, словно он сказал её на неизвестном языке.

― Мне это известно, Ваше Высокопреосвященство, но у меня не было времени на раздумья. Я должен был сделать выбор.

Два высокопоставленных священника окинули его пристальным взглядом. Затем Святой Отец пожал плечами и улыбнулся столь широкой улыбкой, что Тайлеру сразу захотелось спуститься ещё на несколько ступенек.

― Что ж, содеянного не воротишь. Самое прискорбное, что именно тебя втянули в это.

― Да, Ваше Святейшество, ― ответил Тайлер.

Его бедро уже болело сильнее, словно артрит сам получал удовольствие оттого, что причиняет ему эту боль. Он подумал было попросить у Святого Отца разрешения встать, но затем прогнал эту мысль. Было бы ошибкой выказывать слабость перед этими людьми.

― Тайлер, Королеве понадобится новый Крепостной священник. Отец Тимпани был человеком Регента, и она поступит мудро, не проявив к нему доверия.

― Да, Ваше Святейшество.

― Поскольку ты сыграл определённую роль на коронации, выбрать тебя было бы логично.

Тайлеру был непонятен смысл этой фразы. Он выжидал.

― Она явно будет доверять тебе, Тайлер, ― продолжил Его Святейшество, ― больше, чем кому-либо из нас. Именно из-за того, что ты короновал её, хотя она и не принесла клятву.

Поняв, что он говорил серьёзно, старый священник невнятно забормотал.

― Ваше Святейшество, разве Церковь не предпочтёт назначить на эту должность кого-нибудь другого? Кого-нибудь, кто больше знаком с этим миром?

Снова ему ответил Андерс.

― Святой отец, мы все здесь люди Господа. Преданность своему Богу и своей церкви гораздо важнее твоего понимания деяний Цезаря.

Тайлер посмотрел на свои сандалии, его замутило от подкатывавшей к горлу тошноты и охватило ощущение, что в его жизнь ворвалось нечто ужасное. Он пришёл сюда, ожидая порицания или временного отстранения от своих обязанностей. Священникам, совершившим небольшой проступок, приходилось проводить некоторое время внизу в кухонных помещениях, моя посуду или выбрасывая мусор. Но для священника, который хотел лишь, чтобы его оставили в покое наедине со своими книгами и мыслями в своей комнате, назначение на должность при королевском дворе было бесконечно худшим наказанием, вероятно, самым худшим, что с ним могло случиться.

"Возможно, Королеве не потребуется Крепостной священник. Возможно, она просто выкинет всех нас из Крепости, а эта греховная часовня рассыплется в пыль".

― Нам нужны глаза и уши при дворе, Тайлер, ― продолжил Его Святейшество обманчиво мягким голосом. ― Она не принесла клятву, и её правление может поставить под угрозу само существование Церкви Господней.

― Да, Ваше Святейшество.

― Будешь регулярно докладывать лично мне.

Лично Его Святейшеству? Беспокойство Тайлера немедленно усилилось. Посредником между Его Святейшеством и остальной Церковью вместе с остальным королевством был Андерс. Почему не ему? Ответ напрашивался сам собой: Его Святейшество выбрал Андерса в качестве своего преемника, но даже он не доверял этому человеку.

«Я угодил в осиное гнездо», ― с грустью подумал Тайлер.

― О чём я должен докладывать, Ваше Святейшество?

― Обо всём происходящем в Крепости, что имеет отношение к Церкви.

― Но, Ваше Святейшество, она узнает об этом! Она неглупа.

Глаза Его Святейшества впились в него.

― Мерой твоей преданности этой церкви будет считаться степень подробности твоих отчётов. Ты понимаешь?

Тайлер понимал. Он станет шпионом. Он с тоской подумал о своей комнате, заполненной книгами, которые были абсолютно беззащитны перед властью Его Святейшества.

― Тайлер? Ты понимаешь?

Старый священник кивнул, подумав: «Я часть великого замысла Божьего».

― Хорошо, ― мягко сказал Его Святейшество.

Вниз по Лестнице Мясника, крадучись, шёл закутанный в серый плащ Джавель. С виду его можно было принять за стражника Королевы, чего он и добивался. Много лет назад в начале своей службы он действительно хотел попасть в королевскую стражу, но его не приняли, и ему пришлось занять не столь высокую должность стража Ворот Крепости. Но серое одеяние по-прежнему притягивало его. Ходя по улицам и видя, как другие люди спешили убраться с его пути или приветствовали его лёгким поклоном, Джавель словно чувствовал себя выше и сильнее. Иллюзия была лучше, чем ничего.

В конце лестницы начиналась узкий переулок. Держа в руке нож, стражник крался под завесой тумана. Уличные фонари в этой части Кишки уже несколько лет были разбиты, поэтому сквозь туман лишь немного пробивался лунный свет, погружая переулок в голубое сияние, при котором всё равно нельзя было заметить притаившихся грабителей. У Джавеля не было с собой золота, но головорезы этого района удосужатся проверить это лишь после того, как набросятся на него. Вдобавок они бы, наверняка, воткнули нож ему под рёбра.

От дверного проёма послышалось сердитое ворчание двух собак, которое могло выдать его присутствие, но Джавель не боялся, а лишь проявлял осторожность. Он всегда был стражем Ворот и никогда, как и многие стражники, нёсшие службу вне Крепости, не заходил в неё дальше сторожки. Крепость была для него тайной. Его территорией была Кишка: лабиринт гулких переулков, тьма и укрытия, которые он знал как свои пять пальцев. Весь район между подножий холмов был погружён в уныние: туман, казалось, всегда скапливался именно здесь, как и люди, которым было необходимо скрываться.

Наконец, подойдя к двери «Тупика» с облупившейся краской, Джавель метнул быстрый взгляд назад, проверяя, нет ли за ним хвоста, но серый плащ, по-видимому, и на сей раз сделал свою работу. Никто не хотел причинять беспокойство королевскому стражнику, особенно сейчас, когда бедняки провозгласили Королеву своей предводительницей. Даже по мнению Джавеля, который почти не проявлял интереса к настроениям масс, эта перемена была необычайной. По городу уже звучали песни в честь Королевы. Толпы бедняков бродили по бульварам, выкрикивая её имя, и тех, кто не присоединялся к ним, вполне могли побить.

Горожане, как все пьяницы, в том числе и Джавель, наслаждались течением длинной, обещающей забвение ночи, не думая о следующем утре, однако вскоре они будут горько рыдать. Уже сейчас мортийцы мобилизуют свою армию, солдаты готовятся выступать, а их литейные мастерские работают день и ночь, производя сталь. Мысль о Мортмине заставила стража Ворот вспомнить об Элли, о её длинных светлых волосах, скрывавших её лицо, пока она исчезала во тьме. С каждым днём в ней что-то менялось, какая-нибудь черта, которая всплывала в памяти, пронзала сердце и не отпускала. Сегодня это была волна светлых волос, которые отливали янтарём при свете огня и золотом при свете солнца. Открывая дверь трактира, Джавель чувствовал, как тряслись его пальцы. Внутри его ждало не только виски, но и Арлен Торн.

Местный трактир "Тупик" представлял собой крошечную хибарку без окон с половицами из дешёвой древесины, насквозь пропитанными пивом. Оттуда воняло, как из кадки с дрожжами. Джавелю не очень нравилось это местечко, но беднякам выбирать не приходилось. Лучшие районы Нового Лондона закрывались в час ночи. В Кишку же можно было ходить кутить хоть до рассвета. Однако сейчас трактир почти обезлюдел: было почти четыре часа утра, и даже подёнщики нехотя потянулись домой. Не спали только те, кто совсем погряз в пьянстве, или те, кто был занят каким-нибудь неприятным делом. Стражник подозревал, что он относится к обеим категориям. Ощущение обречённости витало в воздухе, посылая ему предзнаменование о воистину тёмном деле, от которого нельзя будет просто так избавиться.

Он получил записку от Арлена Торна в конце смены в полночь, и его охватило недоумение. Торн был, прежде всего, скользким подонком, слишком умным, чтобы написать что-нибудь компрометирующее. Страж Ворот не обменялся с ним ни единым словом за всю жизнь, но не было и речи о том, чтобы ответить на записку отказом: когда Торн требовал встречи с тобой, ты должен был на неё идти. У Джавеля не осталось родственников, чтобы их можно было отправить в Мортмин, но он не собирался недооценивать Торна, который в любом случае смог бы измыслить что-нибудь столь же гнусное. Он снова вспомнил волосы Элли. С того самого дня на Крепостной лужайке всё виски мира не могло заставить Джавеля забыть её.

«Что ж, я готов попытаться снова», ― с горечью подумал он.

Торн сидел за столом в углу трактира лицом ко входу, потягивая что-то из чашки: скорее всего, воду. Всем было известно, что Торн не употреблял спиртное. На раннем этапе карьеры из-за своей трезвости в сочетании с высокой стройной фигурой и тонкими чертами лица он привлекал особое внимание со стороны Регентских прихвостней по борьбе с мужеложством. Ему пришлось несколько раз вытерпеть от них побои, прежде чем он начал получать повышения в Комитете по переписи. Был ли жив хоть кто-нибудь из этих людей? Джавель сильно в этом сомневался.

Виль, который иногда вёл дела с Торном лично, говорил, что он не пьёт по вполне очевидной причине: этому чиновнику не нравилось терять контроль даже на секунду. Джавель был, в целом, согласен с такой оценкой. Трактир был почти пуст, но Торн, на мгновение задержав взгляд на вошедшем, сразу же продолжил осматривать помещение, определяя, кто мог увидеть его, кто мог заметить встречу Смотрителя переписи и стража Ворот, кто мог заинтересоваться этим.

Рядом с чиновником сидела женщина по имени Бренна. Джавель никогда не видел её раньше, но мгновенно узнал её. Сквозь просвечивающую молочно-белую кожу были видны голубые вены, сеткой опутавшие её руки. Было невозможно определить возраст этой женщины. Её лицо обрамляли тонкие светлые волосы. Джавель, как и все в Тире, слышали о Бренне, но лишь немногие видели её, потому что она могла выходить на улицы только ночью.

«Тёмное предстоит дело», ― снова подумал страж Ворот и заказал два бокала виски у барной стойки. Второй был просто для удовольствия, первый же был абсолютно необходим ему, чтобы сесть за один стол с Арленом Торном, который в своё время собственноручно вытянул имя Элли по жребию. Как только принесли бокалы, Джавель чуть было не выпил первый залпом, но вместо этого взял второй, уставившись на бар и пытаясь задержаться у стойки как можно дольше.

Через три стула от него сидела уже немолодая проститутка в прозрачной белой блузке и со светлыми, наверняка, крашенными волосами. Ловко изогнувшись, она прислонилась к барной стойке, приоткрыв грудь чуть больше, чем следовало, и окинула Джавеля деловым взглядом.

― Ты стражник Королевы, да?

Он коротко кивнул.

― За пять можем развлечься, за десять ― всё, что захочешь.

Джавель закрыл глаза. Как-то раз, три года назад он попытался переспать с проституткой, но у него ничего с ней не вышло, и под конец он разрыдался. Женщина попалась очень добрая и понимающая, но это понимание было лишь напускным: Джавель чувствовал, что она хочет поскорее от него избавиться и начать искать других клиентов. Бизнес есть бизнес.

― Нет, спасибо, ― пробормотал он.

Проститутка пожала плечами, глубоко вздохнула и резко подалась вперёд, завидев ещё двух мужчин, зашедших в трактир.

― А зря.

― Джавель, ― низкий вкрадчивый голос Торна был хорошо слышен во всём трактире. ― Присоединяйся ко мне.

Держа в руках бокалы виски, стражник пересёк помещение трактира и сел. Здесь, оперевшись на стол и скрестив длинные тонкие руки, сидел Арлен Торн, всегда казавшийся ему похожим на какое-то многорукое и многоногое создание. Джавель отвернулся и поймал пристальный взгляд Бренны, хотя по слухам она была совершенно слепой. Её молочные глаза имели отчётливый розовый оттенок, характерный для альбиносов. Если бы он начал гадать, кого Торн возьмёт в качестве рабыни, то первой ему на ум пришла бы именно она: отторгаемая всеми, слепая и неспособная позаботиться о себе. По словам Виля, она всегда находилась рядом с этим человеком, по пятам за ним ходила с самого его детства, прошедшего в Кишке, и была единственной во всём мире, о ком он заботился. Но это была лишь сказка какого-нибудь идиота рассказчика, которому было необходимо представить Торна в хорошем свете. Джавель подумал о том, какие услуги Бренне приходилось оказывать ему ради его покровительства, но понял, что не хочет знать этого.

― Она не любит, когда на неё пялятся.

Джавель быстро отвёл взгляд и встретился глазами с Торном.

― Ты страж Ворот, Джавель.

― Да.

― И ты доволен своей работой?

― У меня хорошая работа.

― Разве?

― Это честный труд, ― ответил Джавель, стараясь, чтобы это не прозвучало самодовольно.

Возможно, в Тире ещё были те, кто мог назвать труд Арлена Торна честным, но это была совсем небольшая горстка людей, которым не приходилось наблюдать, как светлые волосы их жён исчезали за Пиковым холмом.

― Твоя жена была отправлена в Мортмин шесть лет назад.

― Моя жена тебя не касается.

― Меня касается всё, что связано с отправкой.

Задержав взгляд на сжатом кулаке собеседника, чиновник улыбнулся ещё шире. Люди подобные ему были созданы для того, чтобы замечать то, что другие пытались скрывать. Стражник краешком глаза глянул на Бренну, невольно поддавшись непрошенным мыслям о той жизни, которую она вела. Торн протянул руку к чашке, и Джавель с болезненным интересом принялся наблюдать за ним.

Из-за этой руки Элли попала в клетку. Всего на дюйм левее, и выбор бы пал на чью-то другую жену.

― Моя жена не была вещью.

― Она была грузом, ― ответил Торн пренебрежительно. ― Многие люди ― это груз, и они вполне довольны этим. А я доволен тем, что отправка от этого упрощается.

Это, конечно, было правдой. Ещё до того, как была узаконена практика мортских отправок, в Тирлинге процветала подпольная работорговля, и Арлен Торн был ключевой фигурой в этом деле. Даже став Смотрителем переписи, он всё равно оставался тем, кто мог по чьему-либо заказу раздобыть что-нибудь экзотическое, например, ребёнка, рыжеволосого или темнокожую женщину из Кадара. Садясь и гадая, зачем он понадобился этому торговцу живым товаром, отправившим его жену в Демин, Джавель почувствовал, как его посетила некая мысль, которая продолжала развиваться вместе с виски, разливавшимся по его венам. Он не понимал, почему это не пришло ему в голову раньше.

У всех стражей Ворот при себе было два оружия: короткий меч и нож. Последний сейчас был заткнут за пояс Джавеля слева, неприятно давя рукояткой ему под рёбра. Он не был хорошим бойцом, но на его стороне была быстрота. Если бы он вытащил нож прямо сейчас, то мог бы отрубить Торну правую руку, которая в своё время потянулась влево, хотя могла передвинуться вправо и всё изменить. Если бы удалось лишить чиновника рабочей руки, это, вероятно, дало бы стражнику большое преимущество и увеличило шансы на победу. По слухам, Торн также обладал хорошей реакцией, но при нём не было охраны. Он, очевидно, не считал Джавеля угрозой.

Схватив второй бокал, Джавель залпом опустошил его, прикидывая расстояние между рукой Торна и ножом. Всего несколько минут назад он боялся своего собеседника, но теперь все кары мира казались менее важными, чем то, что могло произойти здесь. Без Торна Комитет по переписи не рассыплется, всё-таки он был хорошо организован, но такая потеря стала бы для него сокрушительным ударом. Этот человек держал под контролем других чиновников с помощью страха: действенное средство, если его применяет кто-либо из вышестоящих. У Джавеля не было времени взять нож той рукой, которой он обычно держал оружие, поэтому придётся вытащить его другой, и будь что будет. Он быстро переводил взгляд с руки Торна на свою, рассчитывая дальность удара.

― Даже не думай делать это.

Подняв взгляд, Джавель увидел, что Торн по-прежнему улыбался, плотно сжав губы, с холодным удивлением на лице.

― А если и сделаешь, то всё равно умрёшь.

Продолжая тупо смотреть на Торна, стражник услышал надрывный визгливый смех Бренны, похожий на скрип ржавых дверных петель.

― Я добавил кое-что тебе в виски, страж Ворот. Если ты не примешь моё противоядие в течение десяти минут, то умрёшь.

Джавель посмотрел на свой пустой бокал. Мог ли Торн что-нибудь подсыпать ему туда? Да, пока он пялился на эту проклятую альбиноску. Торн не лгал: стоило лишь посмотреть в его глаза, похожие на голубой океан, охваченный коркой льда, чтобы понять, что он говорил правду. Бросив быстрый взгляд на Бренну, Джавель увидел, что она с обожанием смотрит на своего хозяина, не сводя мутных розоватых глаз с его лица.

Дата добавления: 2015-01-18 | Просмотры: 498 | Нарушение авторских прав