АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

После завтрака

– Омлет у них из порошка, а в паштете еще больше картона, чем в ветчине, – проворчал Северус, когда Вуд ушел.

– Ну, можешь, в конце концов, обойтись тостами.

– Я бы так и сделал, да боюсь, мне это дорого обойдется. Качество еды в этом сомнительном заведении оставляет желать лучшего.

– Разве не ты мне все время твердишь, что слепым магам не следует быть чересчур разборчивыми?

– В прошлом магам, Поттер. В далеком прошлом. Я полагаю, ты помнишь: разрушительная волна стихийной магии – и Темные Лорды падают замертво, Малфои взрываются к едрене фене, а маги по всему земному шару теряют свои способности?

– Да-да, а те, кто имел неосторожность при этом находиться еще и в сознании, теряют еще и зрение, – договорил Поттер, давно выучивший эту тираду наизусть. – Я имел в виду, что еда здесь дармовая и нам очень повезло, что она у нас есть. Не то чтобы мы вкладывали в наше общество значительные средства...

– Это кто как, Поттер. Из ниоткуда ничего не берется. А что касается вкладов, то я полагаю, что заплатил за оказываемые мне сейчас услуги вдесятеро.

– Каким образом? Взорвав Малфоев к едрене фене? На этом жизнь не проживешь...

– Нет, нахальный ты мальчишка. Я просто пожертвовал то, что осталось от фамильного состояния и имущества.

– О, – последовала долгая пауза, свидетельствовавшая, что парень пытается переварить не только свой завтрак. – Так ты теперь без гроша?

Северус вздохнул и отодвинул грязную тарелку с остатками остывшего омлета. Все равно они на вкус напоминали... остывший омлет.

– Не совсем, – Снейп, по обыкновению, отвечал искренне и правдиво, не выдавая при этом ни толики нужной информации. Должно быть, он и сам это понимал, потому что через некоторое время все-таки продолжил: – На жизнь мне хватит, если я не соберусь, разумеется, прожить дольше ста пятидесяти. К счастью, это вряд ли возможно – если магия не вернется, конечно. Кроме того, мне удалось выделить небольшую сумму на стипендию одному обнищавшему студенту.

Гарри медленно покачал головой; он настолько привык к подобным жестам, что постоянно забывал о том, что собеседник не в состоянии их видеть. Ему по-прежнему приходилось напоминать, что речь необходима.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Поттер, – продолжал Снейп. – О том, что это на меня не похоже. Ты ведь практически ничего обо мне не знал до того, как мы оказались в одной палате, верно?

– Да, наверное, – честно признался Гарри. – Хотя о том, что ты гей, я догадался гораздо раньше. Еще бы – с твоим-то вечным видом оскорбленной королевы-матери.

– Думаю, наличие у тебя аналогичных склонностей способствовало делу.

– Тогда я об этом и не подозревал, – мрачно сказал Гарри. – Но стоило мне один раз увидеть тебя наутро с шевелюрой, как у Элизабет Тейлор в неудачный день, – и все пропало. Я влюбился окончательно и бесповоротно. Думал, что ты лучше всех на свете. Кстати, я и сейчас так думаю, – добавил он с беззаботной жизнерадостностью.

– Очень лестно, – отозвался Снейп кислым – мягко говоря – тоном. Отчего-то он отказывался считать все поттеровские признания чем-то большим, чем плоды бурного юношеского воображения, сколько бы тот их не повторял. В любом случае, это все равно не имело никакого значения: как он часто любил напоминать мальчишке, простой факт наличия в одном замкнутом помещении двух одиноких геев, которые невольно начали в некотором роде зависеть друг от друга, отнюдь не означает, что они друг другу подходят или, тем паче, друг другу нравятся.

– Вероятно, все оскорбительные эпитеты в мой адрес следует переосмыслить как неуклюжие подростковые комплименты? Возможно, ты не поверишь, Поттер, но я имел несчастье становиться предметом студенческих мечтаний, и твое поведение никоим образом под это явление не подпадало. Учти на будущее: слюнявые детские стихи и попытки подкараулить меня в коридорах обычно считаются более подходящими выражениями юношеского чувства, чем обвинения в предательстве.

– Я не пишу стихов – ни слюнявых, ни каких-либо еще. Что касается попыток подкараулить тебя в коридоре... ну, разве что для того, чтобы подставить ножку.

– По-видимому, я должен быть тебе безмерно за это благодарен, – отозвался Снейп сухо и, без всякого сомнения, недовольно.

– Не думаю, что Альбус или Минерва выберутся сегодня наружу, – заметил он пару часов спустя. Зонт едва ли не лежал у него на макушке, а Поттер прижимался к его плечу так тесно, будто был к нему приклеен.

– Уж точно не по такой погоде и не с таким артритом. Они не доковыляли бы даже до скамейки, – пальцы Гарри привычно переплелись с его собственными. – Ты готов?

– Да.

Один уверенный шаг – с аккуратных плит крыльца на хрустящий гравий широкой садовой дорожки. Они долго приспосабливались к изменившимся обстоятельствам, и в результате многократных повторений это наконец вошло в привычку.

Сад был разбит специально для слепых пациентов и даже в разгар зимы мог чем-нибудь привлечь отважившихся на прогулку. Хруст гравия под медленными и осторожными шагами помогал определить, где вы находитесь; к этим звукам то тут, то там присоединялись звон «поющего ветра», пение эоловой арфы и журчание небольшого фонтана. Часто менявшиеся камни под ногами, всевозможные бордюры и дорожки не давали гуляющим заблудиться. Каждое утро, в любую погоду, они шли всегда по одному и тому же маршруту, прижавшись друг к другу – поддерживая и оберегая, как будто один был для другого точкой отсчета.

Об этом знали все обитатели Реабилитационного центра Хогсмид-холл. Частенько кто-нибудь из работников Центра, когда выдавалась свободная минутка, наблюдал за ними: двое темноволосых мужчин, шагающих бок о бок с выражениями непоколебимой сосредоточенности на лицах. Те, кто знал их раньше, нередко улыбались этому невероятному зрелищу.

– Так что, – начал Поттер, в очередной раз приноровившись идти в ногу со своим компаньоном, – говоришь, студенты подкарауливали тебя в коридорах? Кто-нибудь, кого я знаю?

– Так я тебе и расскажу, – насмешливо отозвался Снейп.

– Конечно, расскажешь. Ты просто хочешь, чтобы тебя уговаривали. Хотя я, наверное, могу догадаться.

– Неужели?

– Конечно. Чертов Драко Малфой. Я всегда думал, что он по тебе слюни пускает.

– Гм... Он и в самом деле предпринял такую попытку.

– Я же говорил. И что, полный комплект? Стихи и засады в коридорах?

– Стихи, – признался Северус с усталым вздохом. – Самые кошмарные вирши, какие можно себе представить. Сравнивал мои глаза со звездами, а волосы – с вороновым крылом.

– А нос с орлиным клювом он не сравнивал? – хихикнул Поттер.

– Кажется, этим он пренебрег, – со смешком отозвался Северус. – Но общий тон его творений внушал серьезные опасения – и это помимо абсолютного отсутствия какой-либо художественной ценности. Глупый мальчишка желал подвергнуться всем мыслимым видам сексуального унижения и отчего-то полагал, что именно я должен доставить ему это сомнительное удовольствие. Право слово, проще было обратиться к собственному отцу.

– Надеюсь, этого ты ему не сказал?

– Я что, похож на умственно отсталого, Поттер?

– На мой взгляд, не очень, – Поттер ободрительно сжал его руку и подождал, пока он возобновит размеренную прогулку. – А что ты сделал?

– То, что я обычно делаю в подобной ситуации. Уставился ему в переносицу и произнес: «Как бы соблазнительно ни было ваше предложение, мистер Малфой, к сожалению, вы на несколько лет старше, чем мои обычные партнеры». Как правило, энтузиазм моих поклонников после этого резко снижается.

– Еще бы! Кстати, сколько ему тогда было?

– Четырнадцать, если не ошибаюсь.

– И ты ему сказал, что он слишком взрослый?! Неудивительно, что он перепугался.

– Судя по выражению его лица, скорее всего, он бросился бегом в ближайший туалет, где его долго выворачивало наизнанку. По крайней мере, я на это очень надеялся.

– Я бы на твоем месте тоже.

Воцарилось приятное молчание. Тишину нарушал только скрип гравия под ногами да пение нескольких птиц в отдалении. И то, и другое помогало отвлечься от куда более неприятных воспоминаний и прогнать прочь весьма угнетающие мысли.

– Хотя кто его, Малфоя, знает, – задумчиво продолжил Поттер. – А тебе когда-нибудь нравился кто-нибудь из студентов?

– Весьма редко, и почти все они предпочитали женщин. Вероятно, это какая-то попытка подсознания уберечь меня от них – или их от меня, не знаю.

– Кто именно? Не я, уж это точно.

– К несчастью, нет. Это был бы, безусловно, весьма удобный выход, но жизнь редко одаривает нас таким образом.

– Наверное... – задумчиво сказал Поттер. – А Билл Уизли?

– Нет. Я уже достаточно в возрасте, чтобы выбирать партнеров, которые не демонстрируют своих сексуальных предпочтений – хотя бы на людях.

– Кто тогда?

Северус пожал плечами.

– Последнее мое увлечение должно тебя, по меньшей мере, позабавить. Я имел неосторожность подпасть под очарование Оливера Вуда – примерно в то же время, что и ты.

– Олли? – в изумлении воскликнул Поттер. – Тебе нравится Олли?

– Нравился, – сухо поправил его Снейп. – В прошедшем времени, безусловно. Я не знаю, заметил ли ты, Поттер, но мистеру Вуду нравятся исключительно женщины.

–Угу.

Их снова окутала тишина пополам с дождем. Поттер вздрогнул. Северус был совершенно уверен, что ни Альбусу, ни Минерве не следует выходить сегодня на улицу: в такую сырость прогулка принесла бы старикам куда больше вреда, чем пользы, особенно если учесть, как медленно они ходили и как неважно чувствовали себя в последнее время.

– И что, ты пытался что-нибудь сделать?

– Нет. А ты?

Поттер остановился.

– Я не хочу об этом говорить, – очень тихо сказал он.

– Так не говори, – спокойная ненавязчивость, легкое пожатие плеч, оливковая ветвь. Потом Снейп вспомнил, что поговорить они могли разве что друг с другом. Он крепко сжал руку Поттера – почти до боли. – Дай-ка угадаю. Ты влюбился в него до потери сознания. Ты был убежден, что это безумие и что ничего не выйдет, но просто необходимо все-таки попробовать. Учитывая, насколько ты бестолковый и самоотверженный гриффиндорец, нет никаких сомнений, что ты попытался его поцеловать, и он тебя отверг. Ну что, тепло?

– Холодно, дорогой профессор без страха и упрека. Очень холодно.

– Я рад, что ты заметил, Поттер. Так что, ты не пытался? Или он тебя не отверг?

– Не пытался. Дело не зашло настолько далеко, да и, в любом случае, я не уверен, что решился бы. Особенно, если учесть, что Олли тогда присматривал тут за нами обоими. Но в результате об этом узнал Рон и обеспечил Оливеру перевод на другую работу. Я никак не мог понять, что стряслось, пока Гермиона не рассказала мне, что Оливер и Джинни обручены.

– А. Значит, этот болван Уизли опасался, что ты уведешь жениха у его сестры?

– По-видимому.

– В таком случае, он явно преувеличил твою привлекательность. Несмотря на все твое очарование, сомневаюсь, что ты настолько хорош собой, чтобы заставить парня сменить ориентацию, если он сам того не желает.

– Спасибо на добром слове. Но Рон, по-моему, думает, что это что-то заразное, вроде кори. Он все еще надеется, что Билл когда-нибудь остепенится, женится и обзаведется кучей детей.

Где-то над потеровским ухом раздался сухой смешок.

– Последний раз, когда я видел Билла, он собирался обзавестись пятеркой парней в кожаных штанах и ведром смазки, – насмешливо заметил Снейп. – Бедный Рональд – какое разочарование! Тебе, кстати, не кажется, что он чересчур запаниковал? Возможно, он был влюблен в тебя и не мог себе этого простить?

– Гермиона мне то же самое сказала, – уныло отозвался Поттер. – Она утверждает, что если Рон когда-нибудь поймет, чего на самом деле хочет, то будет счастлив, но сейчас он не в силах принять хоть какое-нибудь решение, потому что боится упустить лучшую возможность. Он всю жизнь проведет, пытаясь сделать выбор, пока не будет слишком поздно.

– Осмелюсь предположить, что именно поэтому она отказалась выходить за него замуж.

– И из-за этого в том числе, – со вздохом согласился Поттер, пожав плечами.

Снейп помолчал с минуту, обдумывая это открытие, прежде чем вынести окончательный вердикт.

– Весьма разумно с ее стороны, – одобрительно сказал он, тем самым закрывая тему до лучших времен.

Немного погодя они вернулись к себе, продрогшие и слегка промокшие, отчаянно мечтая выпить чего-нибудь горяченького, – только для того, чтобы обнаружить, что у них гости.

– Гарри, Северус, доброе утро. Меня Оливер впустил – надеюсь, вы не возражаете.

– Нам нечего скрывать, – заметил Снейп: достаточно вежливо, но откровенно прохладно. – Доброе утро, господин директор.

– Ой, ну... знаешь, Северус, в твоих устах это звучит просто нелепо. После стольких лет... ты не мог бы попробовать называть меня Ремусом?

Последовало неловкое молчание: Северус обдумывал это предложение.

– Я полагаю, все возможно, – сказал он. – Со временем.

Однако в его тоне отчетливо слышалось предупреждение: «Особенно не рассчитывай».

– Ты должен был согласиться на эту должность, – сказал Люпин, дождавшись, пока оба устроятся за столом, и уселся в ногах снейповской кровати. – Ты же знаешь, что Попечительский совет был готов на все, только бы ты возглавил школу.

– Благодарю покорно, но, по-моему, я тогда достаточно ясно выразился. Я не желаю провести всю оставшуюся жизнь, зарывшись по уши в бессмысленные бумаги и выслушивая бесконечное нытье нерешительных ничтожеств.

– Я так понял, это означает «нет»? – жизнерадостно вопросил Гарри.

– Если бы я хотел занять эту должность, к чему тогда было рекомендовать Люпина? – ровным тоном ответил Снейп.

– Логично. Мы можем чем-нибудь помочь, Ремус?

Когда Ремус заговорил, было очевидно, что он изо всех сил старается не смеяться. Однажды он уже имел неосторожность заметить вслух, что эти двое представляли собой лучший в городе дуэт комиков, и дальнейшие впечатления лишь служили тому подтверждением.

– Я собирался тут навестить наших и решил, что зайду и расскажу вам последние новости насчет Миртль-хаус. Сивилла Трелони собирается вести уроки рисования и музыки, а Геба Спраут – домоводство, или домашнее хозяйство, или как там это еще полагается называть.

– Жизненно необходимые навыки? – предположил Гарри, не обращая внимания на донесшееся с противоположного конца стола презрительное фырканье.

– Жизненно необходимые? Единственный необходимый в жизни навык – это умение выживать. Все остальное несущественно.

– Я бы согласился с тобой, Северус, – спокойно сказал Люпин, – но боюсь, мы обязаны придерживаться установленной программы. Это, увы, не Хогвартс. О чем, я уверен, ты сожалеешь не меньше меня.

– Учитывая, что ты наконец-то свободен от своего проклятия, Люпин, я думаю, исчезновение магии для тебя оказалось меньшей потерей, чем для большинства из нас. И вряд ли ты смог бы стать директором школы при прежних порядках.

– Это правда, – скромно отозвался Люпин. – Мне до сих пор иногда кажется, что это все какая-то ошибка, но у нас нет иного выхода, кроме как просто сделать все, что возможно в подобных обстоятельствах. Собственно, я хотел спросить, не работал ли кто-нибудь из вас с этими компьютерными приборами? Я купил их шесть штук, и они так и лежат в коробках и ждут, пока появится кто-то, кто умеет с ними обращаться. Мне говорят, что в наше время дети знают о них больше взрослых, но я не уверен, что хочу оказаться в ситуации, когда какой-нибудь первокурсник спросит меня, как это включается.

– Очень разумно, – неожиданно проворчал Снейп. – Нет, я стараюсь избегать их, насколько это возможно.

– А ты, Гарри?

– Ну, я немного возился с компьютерами, – невесело ответил тот. – Я сделаю, что смогу, но ничего не обещаю.

– Ты не хочешь пройти обучающий курс? – почти безнадежно спросил Ремус. – Нам бы не помешал специалист.

– А, так вот это все к чему, – бесконечно усталым и недовольным тоном отозвался Гарри, и Снейпу не нужно было видеть скучающее выражение на лице своего соседа, чтобы знать, что сейчас последует очередная вспышка запоздало-подросткового раздражения.

– Совершенно не понимаю, о чем ты, – мягко возразил Люпин. – Я только сказал, что...

– Брось, Ремус, это уже четвертый предмет, которым ты пытаешься меня заинтересовать. Сначала математика, потом история, потом иностранные языки... Как будто если я когда-то был змееустом, то я ни с того ни с сего заговорю по-немецки! И даже если бы я согласился снова преподавать, единственный предмет, который мне подходит, – это физкультура и спорт. Причем желательно квиддич. В любой другой области мне нужно начинать с нуля, и я буду, скорее всего, далеко отставать от собственных студентов. Пройдут годы, прежде чем от меня будет какая-нибудь польза.

– Я готов подождать, Гарри. Я хочу, чтобы ты пришел ко мне работать. Миртль-хаус примет тебя, когда бы ты ни пришел.

Гарри только застонал. Ремус был настойчив, но Гарри, хоть и пытался честно обдумать его предложения, никогда не мог отнестись к ним всерьез. Он не находил ни одной стоящей причины менять существующее положение вещей. Он вполне неплохо себя чувствовал здесь, подкалывая Снейпа в качестве развлечения и наслаждаясь ответными насмешками... В этих уютных стенах он был в безопасности и не видел никакого смысла покидать их ради весьма негостеприимного мира снаружи.

– Ну хорошо, – задумчиво сказал Ремус. – Я сдаюсь. Я понимаю. Но я хотел бы, чтобы ты все-таки об этом подумал.

– Я правильно понимаю, – подчеркнуто мягким тоном вмешался Северус, неохотно выступая в роли миротворца, – что ты заходил сегодня к Альбусу и Минерве? Как они себя чувствуют?

– Неважно, – Люпин явно был благодарен за это неожиданное проявление тактичности. – Он глух как пень, а она постоянно слышит вой баньши.

– Баньши?

– Эолова арфа. Она расположена довольно близко к их палате и при некотором направлении ветра воет всю ночь.

– А. Так вот почему всех глухих пациентов селят в том крыле. Не проще было бы убрать арфу?

– Для нас с тобой – безусловно, проще, – фыркнул Люпин. – Но бюрократическое сознание не воспринимает таких вещей.

– Гм. Может быть, нам с Поттером просто следует ее испортить как-нибудь во время утренней прогулки.

– Я готов, – в восторге отозвался Гарри. – Не то чтобы ее было трудно найти.

– Полагаю, мы справимся, – согласился Снейп.

– Заметано. Ремус, а если не считать арфы? Как они?

– Трудно сказать. Когда я сегодня случайно упомянул тебя, оказалось, что они уверены, будто ты грудной ребенок и живешь с родителями.

– Ты шутишь?!

– К несчастью, нет. Все, кого мы потеряли во время войны, для них по-прежнему живы, Гарри: твои отец и мать, Хагрид, Поппи, Сириус... Если ты захочешь о них поговорить, только зайди к Альбусу и Минерве. Странно, что я раньше этого не понял; Северус уже несколько недель назад говорил мне, что они не в себе.

– Ты очень расстроен...

– А ты бы на моем месте – не был? Я могу только благодарить богов, что Гермиона умудрилась организовать продажу хогвартских земель, пока оба еще были достаточно вменяемы. Думать боюсь, на что бы это было похоже сейчас.

– Учитывая, что все остальные совладельцы были либо убиты, либо буквально испарились в воздухе, тебе бы пришлось повозиться, чтобы получить нужные подписи, – заметил Снейп с поразительной практичностью.

– Это точно. Остались бы только ты и Корнелиус Фадж, а его рассудок, насколько я знаю, находится в весьма плачевном состоянии, – ответил Люпин. – Ладно, я, пожалуй, лучше пойду, пока Оливер не вышвырнул меня за дверь. Кстати, Северус, в школу привезли три ящика твоих книг. Было бы неплохо, если бы ты как-нибудь зашел и разобрался с ними. Твой кабинет будет готов к концу следующей недели.

– Благодарю, директор. Я всецело в вашем распоряжении.

– Отлично. Выше нос, Гарри. И подумай, пожалуйста, над моим предложением. Мне очень не хочется справляться со всем этим без тебя.

– Я... – Гарри был слишком ошарашен, чтобы сформулировать какой-нибудь осмысленный ответ, и спустя мгновение они уже слышали, как директор идет по коридору, весело здороваясь с работниками Центра. Ремус Люпин теперь больше всего напоминал небольшой смерч. Он носился повсюду, словно взбудораженный лабрадор, и его управленческий энтузиазм был настолько не похож на мягкую прозорливость Альбуса Дамблдора, что немногим оставшимся преподавателям будет нетрудно принять, что Хогвартса больше нет. Новая школа, несомненно, станет его наследницей – но никак не продолжательницей.

– Книги, Северус?

После ухода Ремуса они какое-то время сидели молча. Они вообще теперь много молчали: казалось, мало что осталось несказанным, и оба в таком совершенстве овладели искусством внимать друг другу, что каждый из них мог часами сидеть и слушать, как другой слушает его. Молчание не было уютным, но они к нему привыкли. Как всегда, Гарри нарушил его первым; не обладая бесконечным терпением Снейпа, он частенько возвращался к теме предыдущего разговора, которую его компаньон давно почитал закрытой.

– Что?

– Книги. Ты согласился на работу в школе?

– Разумеется. Фактически, я согласился на две работы: Люпин попросил меня стать его заместителем.

– Зная, что я до сих пор не знаю, что делать, ты вот просто так взял и согласился?

– Конечно, – сводящее с ума спокойствие Снейпа было его лучшим оружием против бурных приступов поттеровской непоследовательности.

– И меня не спросил?

Снейп тяжело вздохнул и, судя по звукам, отложил в сторону то, чем сейчас занимался.

– Мы, кажется, не сиамские близнецы, Поттер, и не деловые партнеры. Я намного старше и привык принимать решения самостоятельно. Мне крайне жаль, что ты был уверен, будто я с тобой посоветуюсь, но я, безусловно, не давал тебе никаких подобных обещаний.

– Самодовольная скотина.

– Непочтительный сопляк. Если ты не можешь придумать лучшего развлечения, чем обмен оскорблениями, предлагаю просто сесть и ждать обеда. Молча, – едко добавил он.

– Обойдешься. Кабинет и книги, Снейп? Что ты собираешься вести?

– Ничего, что могло бы тебя заинтересовать, Поттер. Можешь быть уверен, я не увел у тебя из-под носа лакомый кусок.

– История? Ты будешь читать историю?

– Нет. Хотя, вынужден признать, у меня было такое искушение, однако есть предметы, которые я знаю много лучше. И если ты все-таки хочешь вести историю, тебе следовало сказать об этом раньше.

– Ну да, конечно. Я могу им рассказать, как король Артур победил Вильгельма Завоевателя в Трафальгарской битве, но это предел моих познаний.

– Весьма впечатляющих, надо заметить, – учтиво отозвался Снейп.

– Спасибо. Я просто думал, ты захочешь преподавать что-нибудь, похожее на зелья, но, кажется, у тебя оказалось в запасе что-то другое.

– Как ни странно, оказалось. Когда я получал высшее образование, считалось, что неплохо иметь не только магическую, но и маггловскую степень – по крайней мере, наиболее способным студентам. Для этого наши родители обычно обеспечивали нас хроноворотами.

– Ого. Значит, ты учился в маггловском университете? – к счастью для своего рассудка, юноша уже привык к тому, что время от времени его товарищ по несчастью делился с ним какими-нибудь сногсшибательными сведениями о своей персоне. – В каком именно?

– В Оксфорде, разумеется, – судя по тону ответа, Снейп серьезно сомневался в существовании всех остальных заведений такого рода.

– Ах, разумеется... – с тем же успехом он мог ответить «Челмсфорд». Гарри смутно помнил, что название ассоциируется с деньгами и высшим светом, но этим его трудно было впечатлить. – А что ты изучал?

– Если ты так уж этим интересуешься, – в негромком голосе явственно прозвучало предупреждение, не хуже гремучей змеи, – можешь подойти сюда и выяснить. Или ты боишься продемонстрировать свою абсолютную неспособность обращаться с этим аппаратом? (2)

В отличие от Снейпа, Гарри так и не смог как следует освоить тактильный алфавит, которым печатались все книги для слепых. Впрочем, он куда меньше внимания обращал на необратимое течение времени, а посему обычно спал по ночам, тогда как Северус проводил бессчетные часы, проводя пальцами по строкам – страница за страницей, том за томом.

– Ты и без того в курсе моей абсолютной неспособности, – огрызнулся Гарри. – А насчет страха... живу же я с тобой?

– Исключительно из милости и только временно, – мрачно сказал Северус. – Если даже абсолютно некомпетентный идиот вроде Уизли смог проглотить свою гордость и переучиться, неужели великий Гарри Поттер не в состоянии это сделать?

– Да, Рон выучился на сиделку, – напомнил ему Гарри, – и он ненавидит эту работу. К тому же, он не слеп.

– Только по отношению к определенному роду людей.

– Да, – согласился Гарри со вздохом, – ты прав. На самом деле, я иногда думаю, что и теперь Рон видит куда меньше, чем ты.

– Спасибо. Сравнения с Уизли всегда необычайно лестны. Послушай, ты собираешься удовлетворять свое любопытство насчет моей профессии, или я выключаю прибор?

– Нет, я попробую. Протяни руку.

– Уже.

Гарри поднялся на ноги, вытянув обе руки в том направлении, откуда слышался голос, и минуту спустя его левое запястье обхватили крепкие пальцы. Северус встал, освободив стул, и осторожно усадил туда Гарри.

– А теперь, – велел он, – читай.

Он взял Гарри за правую руку, заставил его принять правильно положение и опустил пальцы юноши на испещренную выдавленными точками и линиями страницу.

Загрубевшие пальцы Гарри были недостаточно чувствительны для такой работы, получалось у него медленно и с трудом, так что проходило много времени, прежде чем точки складывались в буквы, а буквы – в слова. Однако с третьей попытки он начал понимать написанное и осмелился прочесть это вслух.

Я постоянно думаю о тех, кто были истинно велики.
Кто с дорожденья помнил путь души
Сквозь коридоры света, где часы суть солнца –
Поющие и вечные. (3)

– Это стихи!

– Поздравляю, Поттер. Тебя не обманешь.

Гарри помотал головой.

– Не понимаю, – честно признался он, – на кой черт Упивающемуся Смертью поэзия?

– Бывшему Упивающемуся, позволь заметить. И она мне нравится.

– Там что-нибудь неприличное? Похоже на Уитмена или что-то в этом роде.

– Если ты имел в виду эротику, то нет. И это не Уитмен, так что никаких купающихся мальчиков не предвидится, хотя мне жаль тебя разочаровывать.

– Мальчики как-то не в моем вкусе, Северус.

– Рад это слышать. Продолжим?

– А ты не хочешь узнать, что в моем вкусе?

– Это имеет какое-либо отношение к теме беседы – к поэзии, я имею в виду?

– Не то чтобы очень.

– Тогда это подождет до другого раза. Попробуй прочесть последнюю строфу.

– Сначала скажи, почему ты это делаешь. Почему на зельях ты всегда вел себя как полный ублюдок, а теперь терпеливо со мной возишься? Неужели я тебя не раздражаю, хоть иногда?

– Постоянно, – процедил Снейп сквозь зубы, почти прорычал. – Такое ощущение, будто это моя судьба – пытаться заставить талантливых, но бесконечно ленивых молодых людей работать, чтобы реализовать свои способности. Ты и представить не можешь, насколько это раздражает. Однако на уроках зельеварения у меня были сорок юных идиотов, полное очень опасных веществ помещение и весьма ограниченное количество времени. Теперь же в моем распоряжении ты, Стивен Спендер и вечность. Моя месть будет по-слизерински неторопливой, непредсказуемой, неся, несомненно, невероятное наслаждение.

– А, – весело сказал Поттер, – атакуешь арсеналом аллитераций?

– Абсолютно верно, – ответствовал Снейп. – Хочешь сказать, ты подцепил где-то по дороге толику культуры?

– Скорее всего, меня ею заразили. Возможно даже, на уроках зельеварения.

– В самом деле? Значит, мои старания оказались не напрасны. Однако мистер Спендер, без сомнения, будет весьма огорчен тем, что он потратил столько труда, а его никто не читает. Последнюю строфу, будь так любезен.

– Ты это будешь вести? – явно впечатленный Гарри попытался увильнуть. – Поэзию?

– Скорее, английскую литературу. Когда-нибудь я непременно прочту тебе лекцию по романам девятнадцатого века. Полагаю, я могу рассказать много интересного о произведениях Джейн Остин.

– Не сейчас.

– Нет, не сейчас.

– Ты сказал «наши родители», – заметил Гарри, резко меняя направление беседы с проворством, которому позавидовал бы водитель «Ночного Рыцаря».

– Что?!

– Ты сказал: «Наши родители обычно обеспечивали нас хроноворотами». Отец Малфоя тоже получал в Оксорфде маггловскую степень?

– Да. Из него бы вышел вполне приличный инженер, если бы он приложил хоть какие-нибудь усилия.

– Ты это имел в виду, когда говорил про талантливых, но бесконечно ленивых молодых людей?

– Да.

– Значит, ты считаешь меня талантливым?

– Нет, Поттер, бесконечно ленивым. А теперь, можно, мы вернемся к Спендеру? Ты собирался читать последнюю строфу.

Гарри был слишком сбит с толку, чтобы спорить, посему, сам себе удивившись, тихо сдался.

У вечных льдов, близ солнца, в вышине,
Смотри, как чтут их имена – волнистая трава,
И ленты белых облаков,
И шепот ветра в слушающем небе.
Тех имена, кто отдал жизнь свою за жизнь,
Кто нес в своих сердцах родник огня.
Из солнца выйдя,
Они всю жизнь свою искали солнце, и найдя,
Оставили наш мир, своей его отметив честью.

– Можешь ведь, если хочешь.

– Наверное... А красиво, правда? Вот это вот: «Оставили наш мир, своей его отметив честью».

– Да. Я рад, что тебе нравится.

– Так ты учился в Оксфорде вместе с Люциусом Малфоем? Он писал тебе стихи?

– Нет. Хотя я помню, что пару раз получал от него чертежи весьма непристойного содержания.

– И вы трахались, – простая констатация факта, не ошеломляющее открытие и тем более не обвинение.

– И в школе, и в университете, – подтвердил Северус. – С большим энтузиазмом и довольно часто. Похоже, Поттер, мозги у тебя все-таки находятся ниже пояса. Ну хорошо, если ты так настаиваешь, предлагаю закончить этот разговор, прежде чем явится Вуд с каким-нибудь пирогом из опилок и салатом из промокашки. Я так полагаю, ты жаждешь услышать про мои отношения с Люциусом Малфоем? Хотя это, заметь, совершенно не твое дело.

– Отношения? А у вас были серьезные отношения? Вы жили вместе? Ты его любил?

Снейп щелкнул выключателем аппарата для чтения, и звук вращающегося вентилятора медленно стих. Отчего-то тишина в комнате стала казаться громче, а доносившееся с улицы чириканье явно страдающей бронхитом птицы – еще тоскливее и безнадежнее прежнего.

– Если совместное проживание является необходимым условием серьезных отношений, – тихо начал Снейп, – то таковых у нас не было. Любил ли я его? Трудно сказать. Я, безусловно, любил его общество. Он выглядел весьма эффектно, и на него все оборачивались. Он входил в комнату, и все присутствующие смолкали. Я обожал бывать с ним на публике, хотя временами это приводило к неловким ситуациям. Поверь, когда ты его впервые видел, он уже начал одеваться весьма скромно; было время, когда он ходил разодетый в зеленый шелк и изумруды. С ним никто не мог соперничать, девушки в том числе, а единственным способом обратить на себя внимание было выбрать что-то принципиально иное: черное, и только черное, к примеру. Покрой в одежде значит куда больше, чем цвет: запомни это, Поттер, на случай, если когда-нибудь тебе придет в голову нарядиться в шелк и изумруды.

– Как скажете, профессор. Думаете, мне пойдет?

– Шелк и изумруды? – минутная пауза. – Цвет тебе пойдет, – согласился Снейп, – хотя в нынешних обстоятельствах, боюсь, я буду не в состоянии оценить результат. Но если решишься, дай мне знать: я помогу тебе связаться с портным, одевавшим Люциуса.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 468 | Нарушение авторских прав