АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

После завтрака. Все было спокойно полчаса спустя, когда вернулся Рон, принеся с собой несколько подгоревших тостов, жалкие остатки масла и нечто

Все было спокойно полчаса спустя, когда вернулся Рон, принеся с собой несколько подгоревших тостов, жалкие остатки масла и нечто, что звалось вареньем из манго. Северус полагал, что оно с манго даже не встречалось ни разу в жизни, не то что варилось с ним вместе.

– Успели поразвлечься? – проворчал Рон, и Гарри безо всякого зрения представил себе лицо своего некогда лучшего друга: под растрепанной рыжей челкой хмурая и недовольная гримаса, а на малиновых от неловкости щеках – гневные почти фиолетовые пятна.

– Очень даже, – восторженно сказал он. – Правда, Северус?

– То было одно из высших наслаждений, доступных человеку, – спокойно отозвался Снейп. – И хотя спина у меня уже не та, что прежде, а Поттер явно склонен лягаться по ночам, мы подумываем о том, чтобы потребовать двуспальную кровать.

– Ни в жизнь. Это только для женатых пар.

– Право же, мистер Уизли, разве можем мы с Поттером быть более женаты? – вопросил Северус фальшиво-рассудительным тоном. – Мы едим, спим и работаем вместе на таком клочке пространства, которое в нормальных обстоятельствах едва сгодилось бы на чулан для метел. Мы близки во всех смыслах этого слова. Я вас уверяю, пара слов на какой-то бумажке вряд ли могут изменить природу наших отношений.

– Начхать я хотел на природу ваших отношений, Снейп, – зло ответил Рон, – но если вы думаете, что я буду потворствовать всему этому и добуду вам кровать, вы сильно ошибаетесь.

– Что, Рон, тебя все-таки не взяли на работу? – язвительно поинтересовался Гарри.

– Что?

– Ну, если бы ты собирался свалить отсюда, тебе было бы плевать, как мы спим.

– Знаешь, что я тебе скажу? Мне и так плевать, но правила есть правила, и за мной следят.

– О, вот тот дух, который обеспечил нам победу над Волдемортом, – кисло заметил Северус. – В самом деле, проще склониться перед мелочными бюрократами и их гомофобией, чем помнить, что пациенты сего благотворительного заведения – живые люди со своими желаниями и личной жизнью. Между прочим, у Альбуса и Минервы есть двуспальная кровать.

– Между прочим, они состоят в браке – и состояли в нем еще до Потопа, – огрызнулся Уизли, демонстрируя некоторые задатки остроумия. – Причем один из супругов – женского пола.

– Да что вы говорите! И кто же именно?

Услышав столь явное – с его точки зрения – свидетельство неуважения, Рон поперхнулся, но затем продолжил тем же поучающим тоном:

– Брак создан, чтобы соединять мужчину с женщиной. Двое мужчин не могут вступить в брак, следовательно, им не положена двуспальная кровать в Хогсмид-холле. Все очень просто.

– Ошеломляюще просто и, как всегда, ошеломляюще неверно. Как ты думаешь, Поттер, стоит нам передать это дело нашему юристу? Она, мне кажется, любит хороший вызов.

– О, Северус! – отозвался Гарри с таким обожанием в голосе, что не было сомнений: он еще и ресницами хлопал для пущего эффекта, специально для Рона Уизли. – Это просто замечательная мысль. Я думаю, дело того стоит.

– Не впутывайте сюда Гермиону, – зарычал Рон, явно из последних сил держа себя в руках.

– Я боюсь, – с издевательской любезностью сообщил Северус, – что удержать ее будет совершенно невозможно. Как вы хорошо знаете, Гермиона Грейнджер – известный борец за права человека. Я думаю, она с удовольствием возьмется вести дело в суде – это создаст такой прецедент... Ведь в наше время состоящие в порочных однополых связях люди имеют наглость наслаждаться практически равным общественным положением по сравнению с добропорядочными гетеросексуальными обывателями. Так что ваши личные предрассудки, как и предубеждения управляющих Хогсмид-холла, не имеют совершенно никакого значения.

– Гермиона давно пыталась свести нас с Северусом, – спокойно вмешался Гарри. – Ты собираешься воевать и с ней тоже, Рон? Смотри, это тебе же выйдет боком.

– Кроме того, думаю, стоит вам напомнить, что она пользуется большим уважением среди руководства Центра. Не думаю, что вы долго здесь удержитесь, если, скажем, на вас будет подана официальная жалоба, – добавил Северус безапелляционным тоном человека, абсолютно убежденного в собственной неопровержимой правоте.

– В задницу эту работу! – взревел Рон. – И тебя заодно, Снейп.

– Мой дорогой мистер Уизли, – сладко отозвался Снейп голосом тягучим, как карамельный соус, медленно стекающий с шоколадного десерта, – вы, безусловно, можете попытаться, но полагаю, быстро убедитесь, что право первой заявки принадлежит Поттеру.

– Ты и в самом деле порочен, – тихо усмехнулся Гарри, когда Рон ушел.

– Благодарю. А ты изображаешь полное обожание так, что почти удается тебе поверить.

– А я тебя и в самом деле обожаю. Только не вздумай возгордиться.

– Как будто ты мне дашь.

– Тоже верно, – Гарри приумолк в задумчивости. – Он так и будет всю дорогу нам мешать и путаться под ногами.

– В противном случае он не был бы Роном Уизли.

Гарри оставил это замечание без ответа и после долгой паузы поинтересовался:

– Так что ты решил насчет свадьбы?

– Ровно то, что, по твоему мнению, я должен был решить, еще когда ты сделал это смехотворное предложение, – насмешливо отозвался Снейп.

– Ты пойдешь? И будешь хорошо выглядеть?

– Пойду. И буду, раз уж ты так настаиваешь, хорошо выглядеть.

– Да, настаиваю. Мы засядем с близнецами, Биллом и его парнем и будем отпускать грубые шуточки насчет гетеросексуалов.

– Если пожелаешь, – вкрадчиво предложил Северус, – я даже могу швыряться хлебными шариками в викария.

– Тебе нравится мучить Рона.

– Это цель всей моей жизни, – признал Снейп. – И некоторое возмещение морального ущерба, нанесенного мне многими поколениями хогвартских студентов.

– Неужели мы были так ужасны?

– Что ты хочешь от меня услышать? Что ты отличался от других, и я влюбился с первого взгляда на твоем распределении? Жаль тебя разочаровывать, Поттер, но ты тогда был таким же маленьким засранцем, как и все остальные, плюс к тому – сыном людей, которых я в свое время терпеть не мог. Вряд ли я мог предположить, что ты в будущем окажешься... более или менее сносным компаньоном.

– Более или менее сносным? Ты только что, считай, заявил Рону, что мы женаты, и позволяешь ему думать, что мы занимаемся бог весть чем под покровом ночи, но не можешь найти для меня других слов?

– Ну, ты еще необидчив, – хмыкнул Снейп. – И иногда даже почти кроток.

– А ты невыносим, – отчаявшись, Гарри помотал головой. – Ты меня любишь и сам это понимаешь. Так какого черта ты не можешь в этом признаться?!

– Бога ради, Поттер, стал бы я выставлять себя идиотом в глазах безмозглого ничтожества вроде Уизли ради человека, которого я, по меньшей мере, не мог бы любить?

– Не похоже на то, – согласился Гарри. – Но еще меньше похоже, чтобы ты когда-нибудь согласился подпустить меня к себе. Я не Люциус Малфой, Северус.

– Правда? Я каким-то необъяснимым образом умудрился не обратить на это внимания, – Северус предпринимал явные попытки избавиться от привычного горького сарказма. – И эти сравнения с Люциусом в высшей степени неуместны, – добавил он твердо. – Он тебе не соперник, и не только потому, что давно мертв, а ты жив. Безусловно, ты далеко не так хорош собой и не так элегантен, но зато ты вряд ли собираешься мне изменять направо и налево со всеми встречными обоего пола, а потом безудержно этим хвастать.

– Это точно, – охотно поддакнул Гарри. – Такой уж я однолюб.

– И тем более, надеюсь, ты не собираешься соблазнять меня под видом Гилдероя Локхарта и таким образом испытывать мою верность.

– Фу. Это, наверное, было мерзко.

– Что это на самом деле Люциус, я выяснил только много месяцев спустя. А тогда я знал только, что имею дело с пьяным кретином, который упорно пытается стащить с меня штаны. К счастью, я не находил в этом фигляре привлекательным ровным счетом ничего, чем и продемонстрировал Люциусу свою непоколебимую верность. Он меня вознаградил очаровательнейшим образом, переспав с Локхартом сам.

– Вот уж не думал, что Локхарт...

– Поверь мне, Поттер, мало кто из мужчин мог отказать Люциусу, когда тот пускал в ход женские чары, – даже законченные гетеросексуалы. А Люциус всегда получал, что хотел. Не знаю, пытался ли он еще раз соблазнять меня с помощью полиморфного зелья, но это весьма возможно.

– Тот случай с Драко?

– Не исключено.

– Вообще-то на него похоже.

– Пожалуй.

– В любом случае, не беспокойся, – утешительно сказал Гарри. – Я не собираюсь как бы то ни было проверять тебя, и надеюсь, что ты меня тоже не станешь. Я и так не буду тебе изменять, что бы ни случилось.

– А, – вздохнул Северус с некоторым удовлетворением. – Тогда мне, вероятно, следует попытаться быть таким человеком, верность которому тебе не будет в тягость.

– Просто будь собой, зловредный ты ублюдок, – фыркнул Гарри, – мне всегда этого хватало. И не вздумай меняться.

Когда они пили кофе, явился Люпин.

– Говорят, вы тут перебудоражили весь персонал, – усмехнулся он, устраиваясь в изножье Северусовой кровати. – Ваши обычные выкрутасы или что-то новенькое, о чем я должен знать?

– Данный вопрос содержит в себе ответ, директор Люпин, – шелковым голосом заметил Снейп, – и предполагает, что вы и так знаете то, что вам предположительно должны рассказать.

– Северус, вряд ли тебе удастся сбить с толку меня, – сказал тот. – И честно говоря, ваше решение начать бурную интимную жизнь интересует меня лишь постольку, поскольку вы оба мои близкие друзья и я весьма доволен, что вы наконец нашли друг друга. Однако я вынужден просить вас пощадить Рона Уизли, ибо меня заботит его душевное здоровье.

Северус приподнял брови, пытаясь угадать причину этой необычной просьбы.

– С какой стати, не мог бы ты сообщить?

– Ну... – неловко начал Люпин, – ты же знаешь, он не очень счастлив тут, и в субботу я беседовал с ним насчет работы в Миртль-хаус. Он только что мне сказал, что согласен. Должен признать, что рад этому. Рон как раз тот человек, что мне сейчас нужен: молодой, оптимистичный и вообще хороший пример детям.

– А что он будет вести? – поинтересовался Гарри сдавленным голосом, хотя ни за что в жизни не признался бы почему. – Историю? Что-то я не помню, чтобы он ее хорошо знал. Как и иностранные языки, если уж на то пошло.

– О боже мой, нет, конечно, – засмеялся Люпин. – Я в здравом уме, Гарри, и никогда бы не предложил Рону работу преподавателя. Со своим темпераментом он вряд ли выдержит такую нагрузку. Нет, ему нужно что-то более подвижное. Смотритель, садовник – что-то в этом роде. Там есть небольшой коттедж, вроде хижины Хагрида, думаю, он поселится там. Он собирается завести кур и собаку, а если решит обзавестись семьей, то там найдется место для жены и детей.

– Очаровательно, – протянул Северус, чувствуя, что Гарри сейчас вряд ли в силах ответить. – Хорошо, господин директор, по вашей просьбе я проявлю к нему некоторое снисхождение, пока он не устроится на новом месте. Однако я сохраняю за собой право мучить его в дальнейшем.

– Думаю, это справедливо, Северус, – Люпин помедлил, только сейчас заметив, что второй из его собеседников перестал принимать участие в разговоре. – Гарри, ты же не расстраиваешься? Что я предложил Рону работу? Я знаю, тебе будет его здесь не хватать...

– Конечно, не расстраиваюсь, Ремус, о чем речь! – выпалил Гарри. – Я хочу, чтобы у Рона была работа, которая ему нравится, а это звучит просто идеально. А насчет скучать... ну, в последнее время мы больше путались друг у друга под ногами.

– Он мне так и сказал.

– Вот я и думаю, сможем ли мы достаточно избегать друг друга, если я соглашусь на работу, которую ты мне предлагал.

Из угла, где сидел Северус, донеслось изумленное восклицание, но Люпин воспринял новость с завидным спокойствием.

– В конечном счете это, разумеется, зависит от тебя, поскольку преподаватели живут в самой школе, и я сильно сомневаюсь, что вы с ним будете часто встречаться. Может быть, как раз настолько, чтобы помнить, почему когда-то подружились.

– Это было бы неплохо, – задумчиво сказал Гарри.

– В таком случае, скажи, пожалуйста, на каком предмете ты остановил свой выбор?

– На компьютерах, Ремус, – смущенно ответил Гарри. – Думаю, у меня получится. И мне придется освежить знания по математике, так что если бы ты мог подобрать для меня какие-нибудь курсы и по тому, и по другому...

– Конечно. И я без труда найду временную замену, пока ты будешь доучиваться. Должен признаться, что ты снял с моих плеч большую тяжесть. Я всерьез опасался...

– Извини, Ремус, это еще не все.

Люпин, чей поток энтузиазма был прерван этим заявлением, довольно неплохо представлял, что сейчас услышит, и, втайне от обоих собеседников, позволил себе улыбнуться во весь рот – мол, я же говорил... Он всегда был уверен, что дело этим кончится.

– Я хочу жить с Северусом. И двуспальную кровать.

– Хорошо.

– Что, вот так просто? И нет никаких правил против этого?

– Откуда? Правила сочиняли мы с Северусом, и никто из нас не собирался ущемлять права тех преподавателей, кто предпочитает однополые отношения. Согласись, это было бы лицемерно с нашей стороны.

– Я ведь, кажется, говорил тебе, Поттер, – любезно заметил Северус, – что Миртль-хаус предоставляет жилье преподавателям, их супругам и их несовершеннолетним детям.

– Ну да... – он не очень понимал, какое это имеет отношение к делу.

– Ты более чем отвечаешь этим требованиям, Гарри, – пояснил Ремус. – Прежде всего, ты будешь преподавателем сам, а следовательно, можешь решать, где тебе жить. И я готов считать вас супругами, если вы, конечно, оба этого хотите.

– Да, – резко сказал Снейп без объяснений и оправданий, просто приняв решение.

– Гарри?

– Да... – тихо и почти испуганно отозвался тот, словно не веря, что все может быть так просто.

– Слишком много всего сразу, да? – сочувственно спросил Ремус. – Ну, никто тебя не торопит. Как-нибудь загляни в школу с Северусом, пройдешься по комнатам, которые он выбрал, и скажешь мне, не нужно ли чего поменять. Я так понимаю, вы оба предпочли бы переехать как можно скорее? Кажется, местную кухню нельзя назвать...

–... съедобной, – проворчал Северус. – Ее нельзя назвать съедобной, Люпин.

– Да, для такого разборчивого человека, как ты, это должно быть сущей пыткой, – согласился Ремус. – Ладно, я побежал, у меня еще куча дел, знаете ли. И, Северус...

– Да?

– Поздравляю, старина, – по звукам Гарри понял, что его только что обретенный спутник жизни обменялся с Ремусом более или менее неуклюжим рукопожатием. – Я всегда считал, что ты своего добьешься, даже если ты сам в это не верил. Кстати, Гарри... Помнишь, что любил повторять Альбус: мы – это выбор, который мы делаем?

– Да, а что?

– Ты выбрал правильно, – Ремус внезапно осекся, будто осознав, что сказал много больше, чем следовало. – Послушай, проводи меня до выхода, а? Я хочу тебе кое-что сказать по дороге, – Гарри слышал, как Люпин встал и пошел к двери, а потом нерешительно замер на полпути, дожидаясь, пока Гарри тоже поднимется и его догонит.

– Я сейчас вернусь, Северус, – сказал Гарри.

– Можешь не торопиться, – в бархатном голосе прозвучало легкое ошеломление. – Я никуда отсюда не денусь.

– Он и в самом деле никуда не денется, – заметил Ремус, выпихнув Гарри в коридор. – Ты хоть представляешь, сколько он тебя ждал?

– Он – меня?! – воскликнул Гарри. – Да это я за ним бог весть сколько гонялся, Ремус! Он мной никогда не интересовался.

– Ошибаешься. Северус пропал с самого начала, если верить Минерве, а она мне это рассказывала, еще когда я вел в Хогвартсе ЗОТИ... сколько, уже девять лет назад, да? Он с ума по тебе сходил и из последних сил отказывался признаваться в этом даже себе. Минерва считала, что это очень мило. Конечно, никто тогда не мог знать, что ваши предпочтения совпадут, и все думали, что, когда ты вырастешь, его увлечение пройдет само собой, – однако, как видишь, не прошло.

– Черт побери, Ремус! Ну почему мне никто ничего не сказал? Почему мне вообще никто ничего никогда не говорит?! А он знал, что ты знаешь... что я ему нравлюсь?

– Полагаю, да. Во всяком случае, придя в себя после взрыва, он первым делом спросил меня, по-прежнему ли у тебя такие красивые зеленые глаза... и я понял, что ничего не изменилось.

Гарри надолго умолк. В конце концов после долгой паузы он спросил:

– А что ты ответил? В смысле, по-прежнему ли у меня красивые зеленые глаза?

Ремус уверенно взял его за плечи и развернул, подставляя лицо свету, так что Гарри ощутил на щеках прикосновение бледного зимнего солнца. Даже теперь, в солнечных лучах, он не видел ничего – даже не ощущал разницы между светом и тенью, которую непременно должен был отбрасывать на него Ремус, заглядывая ему в глаза.

– Они все такие же зеленые, – наконец ответил тот, – и такие же красивые, хотя теперь затуманенные, а не ясные. Это придает тебе загадочности, и я думаю, Северусу бы очень понравилось, если бы он мог тебя видеть, – Ремус приумолк. – Он седеет, Гарри, и сильно похудел, и нос теперь заметен еще больше. Он выглядит усталым... и ты ему очень нужен.

– Я сделаю все, что смогу, Ремус. Если он мне позволит.

– Позволит. Мне кажется, он настолько устал за тобой бегать, что наконец решил уступить и дать тебе его поймать. Он останется с тобой до конца дней своих, Гарри, хочешь ты того или нет. Он очень преданный человек... будь уверен, что ты этого заслуживаешь.

Он похлопал Гарри по плечу и отошел на пару шагов, потом вдруг резко остановился и развернулся.

– Кстати, я слышал ваши планы испортить свадьбу Вуда и Уизли, – к изумлению Гарри, сказал он. – Ты же знаешь, что если бы Сириус был жив, он бы обязательно к вам присоединился. Он отлично лепил хлебные шарики и вообще был незаменим в любой ситуации.

– Да, Ремус, я знаю.

– Почти как Северус – особенно в тяжелую минуту.

– Спасибо, Ремус.

– Просто будь счастлив, Гарри, – сказал Люпин и отправился прочь, уже больше не останавливаясь. – Это главное, чего все мы когда-то хотели.

Проводив Ремуса, Гарри медленно вернулся в палату. Там царила тишина, которую нарушало лишь негромкое гудение читального аппарата и тихое шуршание рукава, когда Северус поправлял страницу или возвращался назад, чтобы перечесть строку. Гарри просто сел и тихо ждал, позволяя тишине вырасти настолько, чтобы стать невыносимой. Они вечно затевали эту игру, когда обоим хотелось выговориться, но никто не желал начинать первым.

– Значит, Уизли будет новым Хагридом, – наконец сказал Снейп, словно продолжая предыдущий разговор. Его интонации никак не подсказывали, что между ними произошло хоть что-то важное – не то что в последние несколько часов, но и за долгие годы до этого.

– Ему понравится, – тихо ответил Гарри. – Возиться со зверьем, что-нибудь сажать, чинить и красить... он всегда умел делать такие вещи – куда лучше, чем общаться с людьми. На что хочешь спорим, через пять лет он обзаведется бородой и по меньшей мере парой детей.

– Но не с Гермионой Грейнджер.

– Думаю, нет. Не представляю, чтобы она согласилась на эту сельскую идиллию вместо того, чтобы заниматься юридической практикой в каком-нибудь мегаполисе и зарабатывать... сколько сейчас зарабатывают юристы?

– Совершенно неприличные суммы. Но ей придется очень много работать.

– У нее все получится. И может быть, она сможет иногда заезжать в Миртль-хаус... мы устроим ее на диване или на чем-нибудь вроде того?

– В школе есть комнаты для гостей, но если ты захочешь, можем держать раскладушку у меня в кабинете для некоторых особенно близких друзей.

– Расскажи мне про наши комнаты, Северус, – об этом можно было говорить без опаски, не касаясь чувств и переживаний, зато это позволяло представить, на что будет похожа их будущая жизнь.

Правой рукой Гарри нашарил плечо сидящего у стола Снейпа и, ссутулившись, наклонился, прижимаясь к нему сзади, прислоняясь щекой к шее и обнимая его. Когда Северус заговорил, Гарри не только слышал, но и чувствовал все сказанное, и впервые с тех пор, как познакомился с легилименцией, он по-настоящему понял, что такое делить с кем-то сознание... и что интимные отношения – лишь малая часть любой настоящей близости. Физическое удовлетворение можно найти как в одиночестве, так и с любым согласным на это человеком, однако теперь ему открывалась близость такого рода, какой ему прежде был совершенно неведом. И едва он прекратил идти на поводу у влечения и стал принимать решения сознательно, как начал понимать все то, о чем Северус твердил ему долгие годы.

– У нас большая гостиная с камином на первом этаже, – медленно начал Северус. – Там тихо, и Люпин утверждает, что солнечно. В сад выходит дверь, и снаружи есть место, чтобы поставить стол и стулья. Есть кухня, чтобы мы могли готовить сами, если захотим. Спальня большая и прохладная, и при ней крошечная ванная, но я настоял, чтобы там все-таки была ванна.

– А место для двуспальной кровати? В спальне, я имею в виду? – уточнил Гарри, зная, что иначе со Снейпа станется ответить точно на поставленный вопрос, не больше и не меньше, просто из вредности.

– Думаю, найдется, надоедливый ты мальчишка, – вздохнул тот.

– И ты говорил, что у тебя есть кабинет?

– Совсем крошечный. Кажется, раньше это была кладовка. Узкая комната со скошенным потолком, уходящим под лестницу. Я собирался втиснуть туда свой письменный стол.

– А мой?

– А что, ты действительно собираешься работать? – насмешливо спросил его компаньон.

– Ну, всякое бывает, – Гарри пожал плечами. – И мне понадобится эта шутка... компьютер.

– Ну ладно, – опять вздохнул Северус. – Думаю, если вынести часть книжных стеллажей в прихожую, то в нише в гостиной поместится твой стол.

– И еще я хочу кошку.

– Чтобы я спотыкался об нее по ночам, а псина Уизли гоняла ее по всему саду?

– Хочу кошку, – уперся Гарри.

– Ну раз ты так настаиваешь. Только не называй животное ни Локхартом, ни Люциусом.

– Не волнуйся. Я назову ее Хедвиг.

– Тогда не забудь удостовериться, что это не кот.

Тяжелая ладонь Снейпа легла на левую руку Гарри, и он вдруг понял, что знает, откуда взялся этот загадочный шрам: его вполне могли оставить совиные когти. Бедное создание, вероятно, было в один миг сожжено заживо вспышкой неконтролируемой стихийной магии. К счастью, Гарри это, кажется, не приходило в голову, а Северус совершенно не собирался делиться с ним своей догадкой. Более того, он предпочел бы, чтобы Гарри никогда об этом не узнал, если получится.

«Осколком после взрыва задело, как же...»

– Я знал, что ты согласишься, – Гарри ненадолго замолчал, а потом сказал тихо: – Прости, что я не могу быть тебе Люциусом. Тем, которого ты любил и каким ты его считал.

– Поттер, его никогда не существовало, – ответил Северус. – Не больше, чем Оливера, в которого ты был влюблен. Мы оба были жертвами обмана, сознательного или невольного, и, думаю, каждый из нас был по-своему рад обманываться.

– Угу. Я сам себя пытался сбить с толку, правда? Я не доверял своим чувствам к тебе и хотел, чтобы вместо тебя это был Оливер. Ты был всегда рядом, неизменной частью жизни, и мне казалось, что это недостаточно романтично. И откуда я мог знать, как ты ко мне относишься, Северус? Ты всегда чертовски хорошо это скрывал.

Северус опустил голову на их сплетенные руки.

– Я так понимаю, директор Люпин, как говорится, сдал меня с потрохами? Похоже, он собирается всерьез соревноваться со своим прославленным предшественником в невыносимом искусстве манипулировать людьми.

– Похоже на то, – весело согласился Гарри. – Но он только пытается помочь и хочет, чтобы мы были счастливы.

Северус испустил глубокий вздох, как будто признавая окончательное поражение.

– Тогда ты все знаешь. Я цеплялся за наши отношения с Люциусом просто потому, что иначе мне бы пришлось признать свои чувства к тебе, а на это мне никогда не хватало духа.

– Я знаю. Ты влюбился в меня до потери сознания, – повторил Гарри слова, услышанные от Северуса всего пару дней назад. – Ты был убежден, что это безумие и что ничего не выйдет, а посему решил никогда в жизни не показывать мне, как ты ко мне относишься на самом деле. Учитывая, насколько ты пессимистичный и склонный к самоуничижению слизеринец, нет никаких сомнений, что ты попытался закопать свои чувства поглубже, в надежде, что они сдохнут от невнимания. И я не разбил тебе сердце, Северус, только потому, что ты никогда не подпускал меня достаточно близко. Ну что, я прав?

– Практически, – хрипло сознался Северус. – Во всем, кроме одного: я никогда не обманывался насчет того, что за чувства к тебе испытываю, я просто пытался найти им практическое применение. Можешь мне поверить: за последние двенадцать лет не было ни дня, когда бы я не думал о тебе, так или иначе. Я всегда приглядывал за тобой – краем глаза, зная, что стоит мне повернуть голову – и я увижу тебя ясно...

– Мне так жаль, Северус... А теперь – ты меня видишь? Ясно?

– Думаю, да, мальчик. А ты меня?

– Да. Да, вижу. По крайней мере, я вижу тебя таким, какой ты есть на самом деле. И я люблю тебя таким.

– Спасибо. Я... – он не договорил, потому что Гарри зажал ему рот ладонью.

– Не говори. Не надо.

– Почему нет? – удивился Северус. – Возможно, у меня хватит духа? – добавил он с легкой насмешкой и намеком на искреннюю приязнь.

– Потому что ты и так говорил это день за днем двенадцать лет, – ответил Гарри. – Дай мне шанс сравнять счет.

– То есть я не должен выражать свои чувства еще двенадцать лет? Ты это имеешь в виду?

– Именно.

Снейп кивнул.

– Я постараюсь изыскать терпение и совладать с собою (12), – вполголоса сказал он в притворном смирении, как часто делал в разговорах со своим предыдущим любовником, и знал, что ему поверят ничуть не в большей степени.

– Уж постарайся.

– Однако если мне понадобится что-то сказать, придется найти кого-то, кто будет говорить за меня. Такой вариант тебя устроит?

– Смотря кого, – уклончиво ответил Гарри. – Мне бы не хотелось, чтобы при наших интимнейших беседах присутствовал кто-то третий.

– Думаю, для мистера Уистена Одена можно сделать исключение, – поддразнил его Северус, взяв за руку и положив его ладонь на рабочую область читального аппарата. – Он знал, что это такое – быть мной. И что такое быть нами: быть одинокими, бояться и влюбляться в этом негостеприимном мире.

– Правда? – с восхищением спросил Гарри. Он начинал понимать, что не только знает невероятно мало о человеке, в которого влюблен, но и что существует целый незнакомый мир, закрытый для него доселе, куда теперь он мог войти, избрав Северуса своим проводником. – Покажи мне.

Строки медленно скользили под пальцами, и одновременно над его ухом их читал голос, полный полуночи, и греха, и ласки, и надежды. Голос, который врачевал раны, и исцелял оставленные кем-то шрамы, и возвращал будущее, которым, как он думал, ему пришлось пожертвовать, чтобы победить тьму. Теперь он мог все, и жизнь продолжалась: она будет иной, как будет иным и он сам, но день будет следовать за днем, и, что важнее всего, Северус будет рядом.

Любовь моя, склонись в дремоте томной
К моей руке неверной, вероломной,
В пожарах времени или чумы пропасть
Красе детей безвинных суждено.
И вечно нам могилы злая пасть
Твердит, что юность мимолетна, но
В объятиях моих до утренней зари
Позволь создание живое нежить,
Пусть смертное и грешное, а мне же –
Прекраснейшее, что ни говори. (13)

– Прекраснейшее, старый нетопырь? – поддразнил Гарри, потрясенный настолько, что был почти не в состоянии воспринимать услышанное всерьез. – Да ты еще слепее меня!

– Я просто совершенно ослеплен, и к тому же у меня очень хорошая память. А в переводе, невыносимый ты невежда, это попросту означает: «Я тебя тоже люблю».

– Я знаю.

– Хорошо. Похоже, мои скромные попытки заняться твоим образованием не пропали совсем уж даром.

– Совсем не пропали, я бы сказал.

Ни один, ни другой не пошевелились, не собираясь ни отстраняться, ни прижиматься ближе, – им было хорошо и так. Потрясенные потоком чувств, которые только сейчас находили себе место, они буквально слышали, как разрозненные кусочки их жизней собираются в цельную, ясную картину. Ни один из них не начертал бы ее раньше, ни один не ждал, что дело кончится именно так, но все сложилось так, как сложилось, и этого было более чем достаточно для них обоих.

– Ты опять хлопаешь на меня ресницами, распутный мальчишка, – сказал Северус после долгого, задумчивого и нежного молчания.

– Откуда ты знаешь? – Гарри даже не пытался это отрицать.

– Откуда я знаю? Да меня чуть не сдуло! Берегитесь, идет ураган Гарри: от одного взмаха ресниц начинается тайфун в Южно-Китайском море.

Гарри тихо засмеялся.

– Бедняга Северус, – сказал он с любовью. – Ты, похоже, действительно болен...

– И неизлечимо притом. Во всяком случае, мне ничуть не лучше, чем тебе.

– Тогда хорошо, что нас изолировали вместе, – заключил Гарри, легонько целуя его в шею.

– М-м-м, – отозвался Северус, поворачиваясь так, чтобы прижаться щекой к щеке Гарри. – Карантин с тобой, да еще вечный? Какая непривлекательная перспектива.

– Карантин, – согласился Гарри. – Если не считать Рона, и Ремуса, и Гермионы, и тети Петунии, и Олли, и Джинни, и всего их, без сомнения, многочисленного потомства.

– Опять эти чертовы Уизли, – пробормотал Снейп без малейшего намека на искренность.

– Не переживай. Лет через пятнадцать или около того нам придется их учить. Вот тогда-то ты и отомстишь, в третьем и четвертом колене, если захочешь.

– Не думай, что я этого не сделаю, Поттер, – заявил Северус, наклоняя Гарри к себе и наконец крепко целуя эти проклятые и желанные губы – в первый, но далеко не в последний раз. – Не думай... что я... этого... не сделаю.

The end

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 463 | Нарушение авторских прав