АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Death of a Red Heroine 15 страница. – Тем не менее вы нарушили закон, – заметил Чэнь

– Тем не менее вы нарушили закон, – заметил Чэнь.

– Если хотите, поговорите с моим начальником. Да, я действительно смошенничал, воспользовался бланком с шапкой журнала. Я не прав. Признаюсь. Но ведь не арестуете же вы меня за это?

– Гуань была Всекитайской отличницей труда, членом партии с высоким уровнем политической сознательности, делегатом Десятого съезда партии, – сказал Юй. – И вы думаете, будто мы поверим в то, что она поступила так, чтобы сэкономить пару сотен юаней?

– Никакая экономия не могла бы заставить ее, незамужнюю женщину, целую неделю проживать в одном номере с женатым мужчиной, – сказал Чэнь.

– Товарищи, я, как мог, старался идти вам навстречу, – заявил У, – но, если вы намерены и дальше заниматься инсинуациями, вам придется показать ордер. Можете отвезти меня в управление.

– Товарищ У Сяомин, мы расследуем серьезное преступление, – возразил Чэнь. – И должны расспросить всех, кто был связан с Гуань.

– Но больше я ничего не могу вам сказать. Да, я ездил в горы вместе с ней. Но это ничего не значит. Особенно сейчас. На дворе девяностые годы XX века!

– Мы не спорим. – Юй кивнул. – Еще один вопрос. Как вы объясните то, что вы звонили ей в ту ночь, когда ее убили?

– В ту ночь, когда ее убили?

– Да. Десятого мая.

– Десятого мая… Хм, дайте подумать. Извините, но я не помню ни о каком телефонном звонке. Я каждый день звоню многим людям, иногда двадцати, тридцати и даже более. Я не могу вспомнить один определенный звонок в один определенный день.

– Мы навели справки на Центральной телефонной станции. Судя по их данным, последний полученный Гуань телефонный вызов был сделан с вашего номера. Десятого мая, в половине десятого вечера.

– Возможно… Наверное. Мы собирались сделать еще одну подборку снимков. Так что, может, я действительно звонил ей.

– А как насчет слов, которые вы просили ей передать?

– Каких слов?

– «Встретимся, как договаривались».

– Не помню. – У покачал головой. – Возможно, они относились к фотосессии, о которой мы условились.

– Фотосессии после девяти вечера?

– Вижу, куда вы клоните. – У стряхнул пепел на стол.

– Мы никуда не клоним, – возразил Чэнь. – Просто ждем ваших объяснений.

– Я забыл, на сколько времени мы с ней договаривались; возможно, мы должны были встретиться на следующий день или через день.

– Кажется, у вас на все готов ответ, – заметил Юй. – Вы все предусмотрели.

– Разве вы пришли не для того, чтобы получить ответы на свои вопросы?

– Скажите, где вы были вечером десятого мая?

– Десятого мая? Дайте-ка вспомнить… А, да, припоминаю. Я был у Го Цзяна.

– Кто такой Го Цзян?

– Мой друг. Он работает в Народном банке в новом районе Пудун. Раньше его отец был заместителем директора банка.

– Еще один «партийный сынок».

– Мне не нравится, когда люди употребляют это выражение, – поморщился У, – но не стану с вами спорить. В общем, в тот день я остался у него ночевать.

– Почему?

– В моей лаборатории что-то испортилось. А в ту ночь мне нужно было проявлять пленки. Снимки нужно было изготовить к определенному сроку. Вот я и поехал к нему и проявил пленки у него в кабинете.

– Разве у вас в доме мало комнат?

– Го тоже увлекается фотографией – на любительском уровне, разумеется. И у него дома есть кое-какое оборудование. А здесь пришлось бы слишком много всего передвигать.

– Удобное объяснение. Значит, вы всю ту ночь провели в доме друга. Прочное алиби.

__ Вот где я был ночью десятого мая. Точка! Надеюсь, мои объяснения вас устраивают.

_ Не беспокойтесь, – сказал Юй. – Нас устроит, когда мы призовем убийцу к ответу.

– Товарищи, ну зачем мне было ее убивать?

– Именно это мы и намерены выяснить, – ответил Чэнь.

– Перед законом все равны, простые люди и «партийные детки», – добавил Юй. – Дайте нам адрес Го. Нам нужно допросить его.

– Хорошо, вот, пожалуйста. Адрес Го и номер его телефона. – У что-то нацарапал на клочке бумаги. – Уверяю вас, вы напрасно тратите свое и мое время.

– Что ж, – сказал Юй, вставая, – до скорого свидания.

– В следующий раз, пожалуйста, позвоните перед тем, как придете, – заявил У, вставая из отцовского вертящегося кресла. – Надеюсь, выход вы найдете сами?

– Что вы имеете в виду?

– Дом У довольно большой. Тут и заблудиться недолго.

– Спасибо за ценную информацию. – Юй в упор посмотрел на У. – Но мы полицейские.

Они без труда нашли выход.

Выйдя за ворота, Юй обернулся и бросил еще один взгляд на особняк, все еще отчасти видимый за высокими стенами. Ничего не говоря, он пошел прочь. Чэнь шел рядом, стараясь не нарушить молчания. Сейчас они понимали друг друга без слов: дело, которым они занимаются, слишком сложное, слишком щекотливое, чтобы говорить о нем посреди улицы. Еще несколько минут они брели молча.

Можно было сесть на двадцать шестой автобус и доехать до управления, но старший инспектор Чэнь тоже не был знаком с этим районом города. По предложению Чэня они попытались срезать путь до улицы Хуайхайлу, но поворачивали в один переулок за другим, а потом оказались в начале улицы Цюйцилу. Хуайхайлу не было видно. Хотя улица Цюйцилу находилась совсем недалеко от улицы Хэныпаньлу, выглядела она совершенно по-другому. Почти все здешние дома были построены в начале пятидесятых годов – дешевые многоквартирные жилые дома. Сейчас краска облупилась, дома были грязными и как будто осели. Однако именно здесь следователь Юй наконец избавился от чувства подавленности.

Погода была прекрасной. Синее небо над головой делало более привлекательной даже такую убогую улочку. Пожилая женщина, стоя у замшелой общей мойки, меняла воду в ведерке с рисовыми угрями. Чэнь замедлил шаг. Юй тоже остановился и огляделся. Шлепнув угрем, как хлыстом, по бетонному основанию, торговка протыкала ему голову толстым гвоздем, торчащим из скамьи, с силой тянула гвоздь на себя, вспарывала угрю брюхо, потрошила, вытаскивала внутренности, отсекала голову и осторожно нарезала угря кусками. Должно быть, она торговала угрями на каком-нибудь близлежащем базарчике и зарабатывала немного денег. Ее руки и предплечья были покрыты угриной кровью – как и босые ноги. Отрезанные головы валялись у ее босых ступней, как окрашенные в пунцовый цвет пальцы на ногах.

– Никаких сомнений. – Юй резко остановился. – Убийца – этот подонок.

– Вы очень хорошо его обработали, – похвалил Чэнь, – товарищ Молодой Охотник!

– Спасибо, шеф, – ответил Юй, довольный комплиментом и еще больше тем, что начальник придумал ему прозвище.

В конце переулка они увидели довольно обшарпанную закусочную.

– Как пахнет карри! – Чэнь мечтательно потянул носом воздух. – Ну и проголодался же я!

Юй кивнул в знак согласия.

Они зашли. Раздвинув бамбуковую штору у входа, они увидели, что в зале на удивление чисто. В закусочной имелось не более трех пластиковых столов, накрытых белыми скатертями. На каждом столике в бамбуковом стакане стояли палочки для еды, стальная коробочка с зубочистками и бутылочка соевого соуса. Меню было написано от руки на шелковой ленте: холодная лапша, холодные пельмени и пара холодных закусок. Однако в огромной кастрюле дымился горячий бульон, приправленный карри. Было четверть третьего – для обеда уже поздновато. Поэтому в зале, кроме них, больше никого не было. Услышав их шаги, из кухни, расположенной за залом, вышла молодая женщина; она на ходу вытирала запыленные мукой руки о фартук с вышитыми цветками жасмина. На лице у нее осталось грязное пятно. Видимо, она была не только владелицей закусочной, но одновременно и поварихой, и официанткой. Подведя их к столику, она порекомендовала им дежурные блюда на сегодняшний день. Как бы в благодарность за сделанный заказ она принесла еще и подарок от заведения – кувшин ледяного пива.

Сняв бумажную обертку с бамбуковых палочек и щедро сдобрив суп соусом карри, владелица вернулась на кухню.

– Удивительное место для такого района, – сказал Чэнь, жуя горошек с анисом и одновременно подливая Юю в стакан пива.

Юй сделал большой глоток и кивнул в знак согласия. Пиво оказалось достаточно холодным, рыбьи головы – хорошо прокопченными, а кальмары – нежными.

Шанхай действительно полон сюрпризов – как на процветающих современных проспектах, так и в маленьких переулках. В Шанхае люди с любым достатком могли найти для себя что-то приятное – даже в такой вот захудалой с виду, дешевой забегаловке.

– Ну и что вы думаете?

– Ее убил У, – повторил Юй. – Я нисколько не сомневаюсь.

– Возможно, но почему?

– Все так очевидно – вспомнить только, как он отвечал на наши вопросы.

– Вы имеете в виду – как он лгал нам в лицо?

– Никаких сомнений быть не может. В его рассказе столько пробелов! Но дело не только в них. У него на все готов ответ – и он просто-таки рвался ответить, вы не заметили? Как будто он несколько раз репетировал нашу беседу. Простая связь на стороне не стоила бы стольких усилий.

– Вы правы, – кивнул Чэнь, отхлебывая пиво. – Но какой у него может быть мотив?

– Может, она ему изменила? У нее появился другой, и У сошел с ума от ревности.

– Все может быть, но, если судить по записям на телефонной станции, последние месяцы Гуань звонил почти исключительно один У, – возразил Чэнь. – И потом, У – честолюбивый «партийный сынок», впереди ему светит многообещающая карьера. Вокруг него вьются стаи хорошеньких женщин – и, скорее всего, не только на работе. Так зачем У изображать из себя ревнивого Отелло?

– Не знаю, кто такой ваш Отелло. А может быть, все было как раз наоборот. Допустим, У завел другую – или других; вполне вероятно, он спит со всеми своими моделями. Сначала снимает их голыми, а потом тащит в постель. Может, Гуань не могла этого вынести и устроила безобразный скандал.

– Даже если и так, не понимаю, зачем У убивать ее. Он мог с ней просто порвать. В конце концов, Гуань не была его женой и не могла ни к чему его принудить.

– Да, конечно, – сказал Юй. – Если бы оказалось, что Гуань беременна, можно было бы предположить, что она ему угрожала. У меня было похожее дело. Беременная женщина хотела, чтобы ее любовник развелся с женой и женился на ней. Любовник на это пойти не мог, поэтому он от нее избавился. Но вскрытие показало, что Гуань не была беременна.

– Да. Я на всякий случай еще раз спросил доктора Ся.

– Итак, что делаем дальше?

– Проверяем алиби У.

– Ладно. Я займусь Го Цзяном. Но уверен, что У обо всем с ним договорился заранее.

– Да. Сомневаюсь, что Го нам что-нибудь скажет.

– Что еще мы можем предпринять?

– Допросить других свидетелей.

– Кого именно?

Чэнь извлек из кейса журнал «Город цветов» и показал Юю разворот с изображением обнаженной женщины. Она лежала на боку, повернувшись спиной к камере. Лица ее видно не было. Камера подчеркнула крутые изгибы ее тела; полные ягодицы сверкали белизной. Черная родинка на затылке подчеркивала белизну ее кожи, словно таявшей на фоне белой стены.

– Ух ты, ну и фигурка! – присвистнул Юй. – Это У снимал?

– Да, снимок был опубликован под его псевдонимом.

– Ну и везет же сукину сыну! Срывает плоды удовольствия.

– Плоды удовольствия? – Не дождавшись ответа, Чэнь кивнул. – Понимаю, о чем вы. Везет на женщин. Да, можете сказать, что ему везет, но можете мне поверить, этот снимок – настоящее произведение искусства.

– А нам-то что до него?

– Совершенно случайно я знаю, кто служил его моделью.

– Откуда? – удивился Юй. – Из журнала?

– Она тоже человек известный. Ничего удивительного, что У, профессиональный фотограф, снимает обнаженных моделей, но не могу понять, зачем она-то согласилась ему позировать.

– Кто она такая?

– Цзян Вэйхэ, талантливая молодая художница.

– Никогда о такой не слышал. – Юй поставил миску на стол. – Вы хорошо ее знаете?

– Да нет, не очень. Пару раз встречались в Союзе писателей и художников.

– Значит, вы намерены ее допросить?

– Думаю, вам это удастся лучше. Во время наших предыдущих встреч мы с ней беседовали исключительно о литературе и искусстве. Мне неудобно приходить к ней в виде полицейского. И я боюсь, что в нужный момент не сумею как следует надавить на нее. Вот почему я предлагаю вам побеседовать с ней.

– Хорошо, я сам допрошу ее. По-вашему, она может оказаться нам полезной?

– Пока не знаю. Может, от нее мы ничего не узнаем. Цзян сама художница, представительница богемы, ей ничего не стоит попозировать в чем мать родила. И потом, У снимал ее со спины; наверное, она решила, что так ее никто не узнает. Но если выяснится, что она позировала ню, ей будет не очень-то приятно.

– Я вас понял, – кивнул Юй. – А вы что намерены делать?

– Я поеду в Гуанчжоу.

– На поиски Се Жун, гида из турагентства?

– Да. В рассказе Вэй Хун меня заинтриговала одна подробность. Гуань поссорилась с Се и назвала ее шлюхой. Такое поведение необычно для Гуань, Всекитайской отличницы труда. Не пристало ей употреблять подобные выражения. Се, возможно, перешла ей дорогу – по крайней мере, она знает об отношениях между У и Гуань.

– Когда едете?

– Как только куплю билет на поезд. – Помолчав, Чэнь добавил: – Секретаря парткома Ли не будет еще два или три дня.

– Ясно. Генерал может делать что хочет, пока император за ним не следит.

– Откуда вы знаете такую уйму пословиц?

– От Старого Охотника, конечно! – засмеялся Юй. – А как же наш друг и советник комиссар Чжан?

– Предлагаю завтра утром созвать совещание особой следственной бригады.

– Согласен. – Юй поднял стакан с пивом. – За наш успех!

– За наш успех!

Как только хозяйка подала им счет, старший инспектор Чэнь быстро схватил его и поспешил расплатиться за двоих. При хозяйке Юю не хотелось спорить. Но, как только они вышли, Юй сбивчиво заговорил: они поели где-то на сорок пять юаней, поэтому он внесет свою долю.

– Ни слова больше! – заявил Чэнь, отмахиваясь от двадцатки, которую настойчиво пытался вручить ему Юй. – Я только что получил чек из «Вэньхуэй дейли». Мне заплатили целых пятьдесят юаней за коротенькое стихотворение о нашей полицейской работе. Поэтому вполне правильно и честно потратить эти деньги на обед.

– Да, я видел стихи в факсе, который прислала вам репортер из «Вэньхуэй» – забыл, как ее зовут. Стихи мне понравились.

– А, Ван Фэн, – не сразу ответил Чэнь. – Кстати, когда вы говорили о том, что он срывает плоды удовольствия, я вспомнил одно старинное стихотворение Цуй Ху – поэта эпохи Тан.

– Что за стихотворение?

– О прекрасной девушке под роскошным персиковым деревом. А конец у стихотворения печальный. Через год герой не нашел ее на прежнем месте.

Прекрасной девушки в деревне нет как нет,

Лишь персик не терял веселый алый цвет [14].

– Красиво, – кивнул Юй.

– Считается, что в стихотворении отражены истинные события из жизни поэта. После того как Цуй Ху успешно сдал экзамен на чин в столице и, вернувшись домой, не нашел свою возлюбленную, у него разорвалось сердце.

Вот он, старший инспектор Чэнь, весь как на ладони – рассуждает о стихах эпохи Тан посреди расследования дела об убийстве! Может, Чэнь перебрал пива. Месяц назад следователь Юй воспринял бы слова начальника как лишнее доказательство его романтической эксцентричности. Но сегодня разговор о стихах показался Юю вполне уместным.

У комиссара Чжана день не задался с утра.

Рано утром он ходил в Шанхайский клуб ветеранов номер один – выбрать подарок по случаю дня рождения боевого товарища, соратника.

Клуб ветеранов всегда служил воплощением неустанной заботы партии о революционерах старшего поколения. Руководящие работники, даже выйдя на пенсию, могли быть уверены в том, что их образ жизни останется более-менее прежним. Конечно, пропуск в клуб получали не все. Только те, кто дослужился до определенного ранга.

Вначале Чжан гордился тем, что у него имеется членская карточка клуба ветеранов. Карточка означала уважение, а кроме того, ряд привилегий, недоступных простым смертным. Члены клуба могли покупать дефицитные продукты по госцене, отдыхать на курортах, закрытых для широкой публики, есть в закрытых ресторанах, вход в которые охранялся от «людей с улицы», плавать в бассейне, играть в мяч и гольф в огромном спорткомплексе клуба. На территории клуба имелся также извилистый ручеек, на берегах которого старики могли ловить рыбу, вспоминая о славном прошлом.

Однако в последнее время Чжан посещал клуб все реже и реже. Уже не так легко было заказать в транспортном отделе машину с шофером. Поскольку он считался ветераном, ему полагалось подать письменное прошение о машине заранее. Клуб находился довольно далеко, а мысль о переполненном общественном транспорте не грела душу. В то утро Чжан взял такси.

Зайдя в отдел сувениров, Чжан стал искать хороший, но в то же время недорогой подарок. Но все, что ему нравилось, оказывалось ему не по карману.

– Может, купите бутылку «Маотая» в деревянном ящике? – предложил продавец.

– Сколько она стоит? – поинтересовался Чжан.

– Двести юаней.

– Это госцена? Ничего себе! В прошлом году я покупал такую за тридцать пять!

– Государственных цен больше нет, товарищ комиссар. Все товары продаются по рыночным ценам. Во всей стране введена рыночная экономика, – добавил продавец, – нравится вам это или нет.

И дело было не в цене – вернее, не только в цене. Больше всего остального Чжана расстроило равнодушие продавца. Прежний закрытый распределитель превратился в обычный магазин, куда может зайти любой, а он, комиссар Чжан, стал простым стариком, у которого в кармане мало денег. Впрочем, удивляться не приходится. Сегодня люди ценят только деньги. Экономическая реформа, проводимая по инициативе товарища Дэн Сяопина, создала новый мир, который он, Чжан, отказывался узнавать.

Выйдя из распределителя с пустыми руками, Чжан встретил Шао Пина, бывшего секретаря парткома Шанхайского отделения Академии общественных наук. Они дружно посетовали на дороговизну.

– Товарищ Шао, вы ведь были секретарем парткома Института экономики. Прочитайте мне лекцию о современной экономической реформе!

– Я сам ничего не понимаю, – пожал плечами Шао. – Все так быстро меняется…

– Хорошо ли так зацикливаться на деньгах? – спросил Чжан.

– Нет, не очень, – отвечал Шао. – Но старую систему необходимо реформировать; согласно «Жэньминь жибао», мы должны двигаться к рыночной экономике.

– Но народ все больше забывает о руководящей роли партии!

– А может, просто мы с вами состарились…

В автобусе Чжану в голову пришла мысль, которая немного утешила его. После выхода на пенсию он стал брать уроки традиционной китайской пейзажной живописи. Можно взять одну из своих картин, купить приличную рамку и порадовать старого товарища удивительным, полным глубокого смысла подарком.

Однако дальше его ждал очень неприятный сюрприз – совещание особой следственной бригады.

Председательствовал старший инспектор Чэнь. Несмотря на то что комиссар Чжан был выше по званию, именно Чэнь взял на себя все руководство группой. И Чэнь нечасто просил у него совета – а ведь обещал! Кроме того, Чэнь не сразу докладывал ему обо всех следственных действиях и мероприятиях. Упускал важные детали.

Присутствие на совещании следователя Юя тоже беспокоило комиссара. В его отношении к Юю не было ничего личного, но Чжан считал, что политическая составляющая данного дела требует от всех участников большей отдачи. К его досаде, Юй остался в группе благодаря неожиданному вмешательству старшего инспектора Чэня. Подобный исход больше, чем что-либо другое, лишний раз подчеркивал незначимость самого комиссара Чжана.

Союз Чэня и Юя поставил комиссара Чжана в невыгодное положение. Но еще больше беспокоила Чжана идеологическая двусмысленность взглядов старшего инспектора Чэня. Да, конечно, Чэнь – талантливый молодой офицер. Однако Чжан был вовсе не уверен в том, окажется ли он верным продолжателем дела, за которое боролись они, ветераны. Он несколько раз принимался читать стихи Чэня, но не понял ни единой строчки. Он слышал, что Чэня называют странным словом «авангардист» – тут прослеживается явное влияние западного модернизма! А еще ходят слухи, будто у Чэня роман с молодой репортершей, к тому же женой диссидента, невозвращенца.

Пока Чжан предавался своим невеселым размышлениям, старший инспектор Чэнь закончил вступительные замечания и серьезным тоном произнес:

– Новое направление поисков чрезвычайно важно. Как учит нас товарищ комиссар Чжан, необходимо идти вперед, не боясь ни трудностей, ни смерти.

– Подождите, товарищ старший инспектор, – перебил его Чжан. – Начнем с самого начала.

И Чэню пришлось рассказывать еще раз, начиная со второго обыска в комнате Гуань, с фотографий, которые привлекли его внимание, с номера телефона, записанного дядюшкой Бао, с ее поездки в Желтые горы. Все следы вели к одному человеку. У Сяомин не только часто звонил Гуань, но и ездил вместе с ней в отпуск, где они проживали в одном номере, выдав себя за супругов. После доклада Чэня слово взял Юй. Он кратко пересказал их вчерашнюю беседу с У Сяомином. Ни Чэнь, ни Юй не делали никаких выводов, но направление следствия было очевидным, и оба, видимо, совершенно не сомневались в виновности У.

От изумления Чжан на некоторое время лишился дара речи.

– У Сяомин?!

– Да, сын товарища У Бина.

– Жаль, что вы раньше не показали мне те фотографии, – заявил Чжан.

– Я думал об этом, – объяснил Чэнь, – но боялся, что они окажутся очередным ложным следом.

– Значит, насколько я понял, У сейчас ваш главный подозреваемый?

– Да. Вот почему сегодня я созвал совещание.

– Почему вы раньше не доложили мне о допросе – я имею в виду, еще до визита в дом У?

– Мы пытались связаться с вами, товарищ комиссар, вчера, рано утром, – сказал Юй, – около семи.

– Вчера утром я занимался тайцзи, – ответил Чжан. – Неужели вы не могли подождать пару часов?

– Дело не терпело отлагательств, товарищ комиссар.

– Что вы собираетесь предпринять далее?

– Следователь Юй допросит нескольких человек, связанных с У, – сказал Чэнь. – А я еду в Гуанчжоу.

– Зачем?

– Чтобы найти гида турагентства, Се Жун – свидетельницу, которая, возможно, больше знает о том, что произошло между Гуань и У.

– Как вы ее нашли?

– В турагентстве мне сообщили ее имя, а затем Вэй Хун упомянула о ссоре между Се и Гуань в горах.

– Но может быть, это всего лишь мелкая стычка между гидом и туристкой?

– Может быть, но не обязательно. Почему тогда Гуань, Всекитайская отличница труда, назвала Се Жун шлюхой?

– Значит, вы считаете, что поездка в Гуанчжоу приведет к прорыву?

– На данном этапе у нас нет других зацепок, поэтому приходится идти по этому следу.

– Ну, допустим, У действительно был любовником Гуань, – сказал Чжан. – Какие у вас основания считать его убийцей? Никаких. Зачем У Сяомину было убивать ее?

– Именно этим мы и занимаемся, – не выдержал Юй.

– Именно поэтому я и еду в Гуанчжоу, – поддержал его Чэнь.

– А как же алиби У на ночь десятого мая? – осведомился Чжан.

– Алиби У обеспечил его приятель, Го Цзян. Го сказал Юю, что У провел ту ночь у него – проявлял пленки.

– Что же, значит, его алиби – не алиби, товарищи?

– Го просто покрывает У Сяомина, – сказал Чэнь. – В доме У есть все необходимое оборудование и даже фотолаборатория. Зачем именно в ту ночь ему понадобилось куда-то ехать?

– Послушайте, комиссар Чжан, – вмешался Юй. – Го – еще один «партийный сынок», представитель золотой молодежи, хотя и не такая важная птица. Его папаша дослужился всего лишь до тринадцатого ранга, к тому же он уже на пенсии. Возможно, именно поэтому Го заискивает перед У. Эти «партийные детки» способны на все.

– «Партийные детки»! – Чжан не выдержал. К голове у него прилила кровь, в горле пересохло. – Как вам не стыдно называть так детей всеми уважаемых руководителей нашей партии! Чем они вам не угодили?

Юй не собирался уступать.

– О выходках «партийных деток» известно всем! Неужели вы ничего не слышали?

– Некоторые «партийные детки», как вы их называете, возможно, действительно что-то натворили, однако утверждать, будто в нашем социалистическом Китае так много коррумпированных детей высших руководителей или все они плохи, – наглая ложь! И основывать следственные действия на предубеждениях в высшей степени безответственно, товарищ следователь Юй!

– Товарищ комиссар, – вмешался Чэнь, – я хотел бы выступить в защиту себя и товарища Юя. Мы с ним оба испытываем глубочайшее уважение к представителям высшего партийного руководства. И к их детям относимся безо всякого предубеждения.

– И тем не менее вы все равно едете разыскивать свидетельницу в Гуанчжоу? – спросил Чжан.

– Да, будем разрабатывать эту версию.

– Неверным курсом идете, – заметил Чжан. – Кстати, вы задумывались о возможных последствиях?

– Мы пока никого не арестовываем и никому не предъявляем обвинений.

– Я имею в виду политические последствия. Как по-вашему, что подумают люди, если пойдут слухи, что сын У Бина подозревается в убийстве?

– Перед законом все равны, – ответил Чэнь. – Я не вижу здесь ничего дурного.

– Если у вас нет более серьезных улик, считаю, что ваша поездка в Гуанчжоу безосновательна, – заявил Чжан, вставая. – По крайней мере, в бюджет нашей следственной бригады такие большие расходы не заложены.

– Что касается бюджета, – сказал Чэнь, также вставая, – я, как старший инспектор, имею право воспользоваться деньгами из представительского фонда – триста пятьдесят юаней в год.

– Вы согласовали свои планы с секретарем парткома Ли?

– Он еще не вернулся из Пекина.

– Почему нельзя подождать до его возвращения?

– Дело не может ждать. Беру на себя всю ответственность, как руководитель следственной бригады.

– Значит, вам непременно надо настоять на своем?

– Я вынужден ехать в Гуанчжоу, потому что других зацепок у нас нет. Мы не можем себе позволить игнорировать единственную.

После совещания Чжан долго сидел у себя в кабинете и думал. Подошло время обеда, но голода он не чувствовал. Он перечитал содержимое большого конверта, полученного из канцелярии управления. В дополнение к извещениям об обычных собраниях ветеранов партии, там имелось также приглашение на закрытый показ в Шанхайский дом кино. Смотреть кино сейчас не хотелось, но необходимо было как-то отвлечься от проклятого расследования.

Чжан сунул в окошечко кассы свой особый ветеранский пропуск с приглашением. Старым партийным кадрам, таким как он, оставляли билеты – одна из последних сохраненных привилегий.

Однако у самого входа настроение ему испортили несколько юнцов.

– Хотите билетик? Закрытый показ!

– Голые телки. Откровенный секс. Пятьдесят юаней!

– После такого фильма, папаша, в спальне будешь как тигр!

Чжан пришел в ужас. Каким образом этим молодым шакалам удается добывать билеты на закрытый просмотр? Предполагалось, что такие фильмы не предназначены для простого народа. Безобразие! Надо, чтобы управление полиции обязательно разобралось со спекулянтами и перекупщиками!

Чжан поспешил войти; его место было сзади, неподалеку от выхода. К его удивлению, в зале было не так много народу, как он ожидал, особенно в последних рядах. Перед ним сидела только молодая парочка; они перешептывались и обнимались. Показывали какой-то современный французский фильм; неопытный переводчик безуспешно пытался переводить синхронно, хотя при обилии откровенных сцен задача его не была трудной. И так можно было легко понять, что происходит между героями фильма.

Чжан заметил, что парочка впереди постоянно ерзает. Нетрудно догадаться, чем они занимаются! Вскоре Чжан услышал тихий стон; голова женщины легла на плечо мужчины, потом опустилась ниже и исчезла из вида. А может, он перепутал кинозал с экраном? Одна откровенная сцена сменяла другую…

Когда фильм наконец закончился, женщина нехотя высвободилась из объятий мужчины. Волосы ее растрепались; она застегивала шелковую блузку. В полутемном зале белело голое плечо.

Возмущенный до глубины души, комиссар Чжан широким шагом вышел из кинозала. На улице по-прежнему было жарко. У входа стояли машины – иномарки; Они сверкали в лучах вечернего солнца. Эта роскошь тоже была не для него. Кто он такой? Всего лишь отставной партийный функционер… Чжан брел по улице Чэндулу, а машины шуршали мимо, обгоняя его – словно обращенные в паническое бегство звери.

Домой он вернулся измученным, голодным. Сегодня он только завтракал быстрорастворимой лапшой с зеленым луком. В холодильнике лежала половинка засохшего батона. Чжан вытащил хлеб и заварил себе растворимого кофе, положив три чайные ложки на чашку. Вот и весь обед: хлеб со вкусом картона и кофе – такой крепкий, что им можно закрашивать седину. Затем комиссар Чжан достал папку с делом, хотя уже перечел ее содержимое несколько раз. Поняв, что ничего нового он не найдет, отложил папку и взял журналы, которые ему дали в клубной библиотеке. К его удивлению, в «Озере Цинхай» он увидел стихотворение старшего инспектора Чэня. Оно называлось «Ночной разговор».

Остывший кофе на столе;

Хрустят кусочки рафинада.

Торт изуродован –

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 539 | Нарушение авторских прав