АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Death of a Red Heroine 19 страница. Отель «Белый лебедь» оказался новым зданием на юго-восточном побережье острова Шамянь

Отель «Белый лебедь» оказался новым зданием на юго-восточном побережье острова Шамянь. Огромная белая башня, словно перенесенная сюда из Гонконга, с того берега залива. В фойе они увидели потрясающе красивый водопад. В восточном крыле здания располагались несколько ресторанов западной кухни; китайский ресторан помещался за водопадом. У входа их встретила улыбающаяся хостес.

Чэнь не собирался увлекаться, но понимал, что обязан потратить немного денег. Ему не нравилось, что за все платит Оуян – даже за «услуги» Се Жун. Кроме того, надо признать, ножной массаж – вещь хорошая.

Они выбрали отдельный кабинет – зал «Сампан». Он оказался уютной комнатой, оформленной в стиле каюты сампана на Жемчужной реке и соответственно украшенной. Стол и стулья были из кедра – грубые, неполированные, как те, что он видел в старых черно-белых фильмах. Мягкий алый ковер на полу отличал ресторан от настоящего сампана, но ковер прекрасно смотрелся здесь, создавая у посетителя ощущение роскоши. Здесь они могли говорить, не опасаясь, что их подслушают.

Вошла молодая официантка в темно-синей домотканой кофточке и мини-юбке. Она была босиком; на лодыжках позвякивали серебряные браслеты. Типичная девушка-рыбачка из южных провинций – если не считать меню в руках.

Чэнь передал меню Се. К его удивлению, она выбрала несколько вполне недорогих блюд, а в ответ на предложение официантки отведать фирменный деликатес – голубя в рыбном соусе – покачала головой:

– Очень дорого.

– Что будете пить?

– Мне чашку воды.

– Принесите два холодных пива.

– Зачем ты заказал пиво? – спросила Се Жун, когда официантка вышла. – Напитки здесь стоят в три раза дороже обычного. – Она вела себя как добродетельная жена которая стремится сэкономить каждый грош.

Хорошо! Старший инспектор Чэнь вдруг забеспокоился что ему не хватит денег.

– Я думала, ты отведешь меня в участок, – призналась она.

– Зачем?

– Может, еще отведешь. – Она порылась в кожаной сумочке и достала сигареты, но закуривать не спешила. – Рано или поздно.

– Что ты делаешь, меня не касается, – заявил Чэнь. – Хотя, по-моему, не следует тебе заниматься… этим ремеслом.

– Какой ты благородный, – заметила его собеседница. – Мне вот тоже не нравится то, чем ты занимаешься, но против обеда с тобой я вовсе не возражаю.

Улыбнувшись, она подняла бокал. По мере того как на столе появлялось все больше закусок, она расслаблялась. Ресторан славился своей превосходной кухней на всю провинцию Гуандун.

Однажды их палочки нечаянно пересеклись, когда обоим захотелось морского гребешка на подушке из молодой белоснежной фасоли.

– Бери ты, – предложила она.

– Нет, – возразил он. – Ты столько трудилась, что заслужила его.

Морской гребешок был похож на большой палец ее ноги. Белый, мягкий, округлый.

Она ела с удовольствием; проглотила четыре блинчика с жареной уткой и зеленым луком, съела мисочку пельменей с креветками и почти всю порцию рубца. Сам Чэнь много не ел, но подкладывал ей самые лакомые кусочки и медленно пил пиво «Циндао».

– Ты всегда так мало ешь? – поинтересовалась Се Жун.

– Я не голоден, – ответил Чэнь, боясь, что на двоих еды не хватит.

– Какой ты романтик, – заметила она.

– Правда? – Странный комплимент, подумал он, для полицейского.

К его колену под столом что-то прикоснулось. Когда это «что-то» двинулось выше, он понял, что это ее голая нога. Се скинула туфли. Он схватил ее за щиколотку и, обхватив пальцами, словно браслетом, потянул вниз. Мизинец на ее ноге, прижатый к остальным пальцам, отвлекал его. Он осторожно поставил ее ногу на пол.

Конфуций сказал: «Есть и спариваться свойственно человеческой натуре».

– Как насчет фирменного десерта? – спросил он вслух.

– Нет, спасибо.

Они разделили между собой дольки апельсина и запивали его жасминовым чаем – присланным в подарок от ресторана.

– Ну вот, я наелась, – сказала Се Жун. – Можешь начинать допрос. Но сначала скажи, как ты меня нашел?

– Сначала я познакомился с твоей матерью. Она понятия не имеет, чем ты занимаешься в Гуанчжоу. Она очень волнуется за тебя.

– Она всегда волнуется – всю жизнь – то за одно, то за другое.

– По-моему, она разочарована, что ты не пошла по ее пути.

– Вот как, по ее пути? – спросила Се Жун. – Дорогой товарищ старший инспектор, да как вы можете расследовать преступления, не понимая, что общество изменилось? Кого сейчас интересует литература?

– Например, меня. Если честно, я читал статьи твоей матушки.

– Я не о тебе. Как сказал старина Оуян, ты не такой, как все.

– Очередной заученный комплимент?

– Нет, я правда так считаю, – возразила девушка. – А мама… Я ее люблю. Ее жизнь не была простой. Она защитила диссертацию в Соединенных Штатах. И что же с ней произошло, когда в начале пятидесятых она вернулась на родину? Ее объявили правой ревизионисткой, а в шестидесятых – контрреволюционеркой. И лишь после культурной революции ей снова разрешили преподавать.

– Но ведь она преподает в престижном университете.

– Как по-твоему, много ли зарабатывает профессор университета Фудань? В месяц она получает меньше, чем я получала в неделю, когда работала гидом экскурсионного бюро!

– Деньги – еще не все. Если бы не ирония судьбы, я, возможно, сейчас тоже преподавал бы западную литературу.

– Поблагодари судьбу за такую иронию – в чем бы она ни заключалась.

– Жизнь подчас бывает несправедлива; особенно не повезло людям поколения твоей матери. И тем не менее у нас есть основания верить в то, что в будущем все наладится.

– У вас – может быть, товарищ старший инспектор. Кстати, спасибо за лекцию о политическом положении. – Се Жун улыбнулась. – По-моему, вам пора начинать допрос.

– Знаешь, на некоторые мои вопросы тебе, может быть, неприятно будет отвечать. Но даю тебе слово: все, что ты мне расскажешь, останется между нами.

– Я расскажу тебе все, что мне известно, после такого-то вкусного обеда!

– До приезда в Гуанчжоу ты работала гидом в бюро путешествий?

– Да. Я бросила эту работу пару месяцев назад.

– Во время одной поездки в Желтые горы ты познакомилась с мужчиной по имени У Сяомин?

– У Сяомин? Ах да, помню его.

– В поездке он был со спутницей, так?

– Да, – кивнула Се Жун, – но сначала я этого не поняла.

– А когда поняла?

– На второй или третий день поездки. А что, товарищ старший инспектор? Почему вы из-за меня приехали в Гуанчжоу?

– Месяц назад ее убили.

– Что?!

Чэнь достал из портфеля фотографию. Се Жун взяла ее, и руки у нее сразу задрожали.

– Это она.

– Ее звали Гуань Хунъин. Всекитайская отличница труда. Мы подозреваем, что У Сяомин ее убил. Поэтому все, что тебе о них известно, может оказаться очень важным.

– Прежде чем я начну рассказывать, – Се Жун посмотрела на свой бокал, а потом подняла взгляд на Чэня, – хочу спросить тебя кое о чем.

– Спрашивай.

– Ты знаешь, кто его родня?

– Конечно. Мне все известно.

– И тем не менее ты хочешь продолжать расследование?

– Это моя работа.

– Прекрати. В Китае столько полицейских! Ты не единственный. Почему ты так предан своей работе?

– Ну… Как ты сама сказала, я – полицейский-романтик. Я верю в правосудие. Если угодно, можешь назвать это поэтической верой в правосудие.

– Думаешь, тебе удастся его прищучить?

– Такая возможность есть. Вот почему мне так важно, чтобы ты пошла нам навстречу.

– Ах, – тихо проговорила она, – ты и правда не такой, как все. Ничего удивительного в том, что старина Оуян так тебя любит. Ну вот, после того, как ты ответил на мой вопрос, я отвечу на твои.

– Каково было твое первое впечатление о них?

– Точно не помню, но я сразу заметила: имена у них вымышленные.

– Как ты догадалась?

– У забронировал места для них обоих в конторе нашего бюро, а подпись была явно подделанной.

– Ты очень наблюдательна, – заметил Чэнь. – Измененную подпись трудно заметить.

– Более того, они зарегистрировались как супружеская пара и попросили номер на двоих, но предъявили не свидетельство о браке, а простую справку на официальном бланке. Обычно куда проще показать свидетельство о браке.

– Ясно, – кивнул Чэнь. – Ты не поделилась своими сомнениями с начальством?

– Нет. Просто сразу подумала: тут что-то не так. А в горах я заметила и другое.

– Что именно?

– Кажется, это было на второе утро. Я случайно проходила мимо их комнаты. День чудесный, и все туристы наслаждались прогулкой на свежем воздухе. Дверь была приоткрыта; мне показалось, я увидела вспышку. Мне стало любопытно – и показалось, что я в ответе за то, что происходит. В общем, я заглянула внутрь. Я была поражена, когда увидела, что Гуань позирует голой. Она стояла на четвереньках, широко раздвинув ноги и опустив предплечья – как собака. Он ее фотографировал. Меня заинтересовало, зачем супружеская пара уезжает так далеко в горы, чтобы делать такие снимки.

– Да, – кивнул Чэнь, – тут ты права. Ты кому-нибудь говорила о том, что увидела?

– Конечно нет. Но потом У сам подошел ко мне.

– Как?

– Конечно, он заявил, что он – профессиональный фотограф. Показал, какое навороченное оборудование у него с собой. Импортные камеры. Очень дорогие. У него был еще альбом с увеличенными снимками красоток – в том числе актрисы, пользующейся двусмысленной славой, и несколько модных фотомоделей, и вырезки из известных журналов.

– Зачем он все это тебе показывал?

– Сказал, что он делает отличные снимки как профессионал. Все эти женщины сами просили его их сфотографировать и напечатать снимки. Он предложил снять и меня.

– Ясно, – сказал Чэнь. – Значит, ты приняла его предложение.

– Нет, то есть не сразу. Я все вспоминала Гуань, которая ползала у его ног, как побитая собачонка, – мне просто тошно становилось. А еще мне не хотелось позировать незнакомому человеку.

– Верно, в наши дни осторожность прежде всего. Что же он сделал потом?

– Показал мне свою визитную карточку. Только тогда я узнала, кто он такой, – узнала его настоящее имя. Конечно, он рассказал мне о своей семье. Я спросила, почему он хочет снимать простую девушку вроде меня. Он ответил, что увидел во мне то, что никогда не видел прежде. Утраченную невинность или еще что-то. Обещал потом познакомить меня с режиссерами.

– Должно быть, на ту же наживку он поймал многих женщин.

– А еще он обещал отдать мне все фото. Подборка художественных снимков, сделанных в студии на улице Нанкинлу, стоит целое состояние, но мне не придется платить ему ни гроша.

– Ну и каким он оказался фотографом?

– Настоящим профессионалом. За час извел пять роликов пленки. Постоянно менял освещение и ракурс, заставлял меня переодеваться и менять позы. Сказал, что хочет заснять меня в самом выгодном свете.

– Как романтично!

– Не успела я ничего сообразить, как уже он попросил позировать в одном купальном полотенце. Сам расправил складки, поправил мне руки, ноги и то и дело трогал меня. Одно, другое – и в постель. Думаю, что от подробностей можно воздержаться.

– Значит, вы с ним были вместе несколько раз?

– Нет, только дважды, если тебя это интересует. Днем я бывала занята – мне нужно было удовлетворить все требования туристов. В группе было человек двадцать. А он мог приходить ко мне только по вечерам – после того, как Гуань засыпала.

– Каков он был в постели?

– Что ты имеешь в виду?

– В сексуальном плане.

– Тебе правда интересно?

– Да, в таком деле детали могут играть важную роль.

– Мне с ним было хорошо.

– Пожалуйста, поподробнее.

– Поподробнее? Как скажешь. Мне нравится, когда мужчина сильный, когда доводит меня до изнеможения. Примерно таким он и был. С ним бросало то в жар, то в холод.

– Никаких извращений?

– Нет, он всегда укладывал меня на спину и подкладывал подушку под бедра, широко разводил мне ноги. Никаких отклонений, никаких извращений. – Помолчав, Се Жун язвительно добавила: – Если бы мы остались у меня, я бы продемонстрировала тебе все на практике.

– Нет, – покачал головой Чэнь, – этого я не хочу. Я полицейский, поэтому мне приходится задавать тебе такие вопросы. Извини.

– Тебе не за что извиняться. Кто я такая? Девушка из дешевого массажного салона. Офицер полиции способен сделать со мной все, что угодно.

– Еще вопрос… – поспешно сказал он, уловив в ее голосе истерические нотки. – Отчего Гуань с тобой поскандалила?

– Наверное, она что-то заподозрила. У приходил ко мне в комнату больше одного раза. А может, она увидела мою фотографию, сделанную поляроидом.

– Когда это случилось?

– Через два или три дня после фотосессии. Я была в комнате одна и отдыхала. Вдруг врывается она. Обвинила меня в том, что я сплю с ее мужем. Но я-то знала, что она ему не жена. У рассказал мне. Так что не ей было меня упрекать!

– Что ты ей ответила?

– «Заткнись и убирайся». После этого она накинулась на меня, как тигрица. Была в дикой ярости. Визжала, царапалась обеими руками.

– На шум прибежала охрана отеля?

– Нет, прибежал У. Он встал на ее сторону и всячески старался успокоить ее. Мне он не сказал ни единого доброго слова, как будто я была старой тряпкой, которую можно использовать и выкинуть! А она просто взбесилась – накинулась и на него тоже.

– Помнишь, что она кричала?

– Нет, я была просто опустошена. Даже сейчас, как вспомню… Дай-ка сигарету.

От дыма у нее заслезились глаза.

Чэнь внимательно смотрел на нее сквозь дымовую завесу, выжидая.

– Что она от него хотела? – спросил он.

– По-моему, чтобы он обращался с ней как муж, а может, чтобы женился на ней. Она кричала что-то неразборчивое. Вела себя как ревнивая жена, которая застигла неверного мужа на месте преступления.

– Позволь задать тебе еще один вопрос, – сказал Чэнь. – Ты именно из-за того скандала уволилась из бюро путешествий?

– Не только. Все произошло за закрытыми дверями. Даже если кто-то что-то и подслушал, скандал никого не касался. Гуань угрожала пойти к моему начальству, но я понимала, что ничего подобного она не сделает.

– Конечно, – кивнул Чэнь, – не то у нее было положение.

Ее салфетка упала на пол. Чэнь из вежливости присел на корточки и поднял ее. Под столом он увидел, что ее босая нога закрутилась вокруг ножки стола, как будто отрезанная белой скатертью.

– Спасибо, – поблагодарила она, вытирая салфеткой губы. – Наверное, больше я ничего не помню, товарищ старший инспектор.

– Спасибо, Се Жун. То, что ты рассказала, очень важно. Счет оказался больше, чем ожидал старший инспектор Чэнь, но информация, полученная от Се, того стоила. Официантка проводила их к выходу, вежливо пропустив их вперед и придержав им дверь.

Когда они отправились назад, к ее дому, оба молчали. Се заговорила лишь тогда, когда они оказались у двери ее дома.

– Ты еще не старый, а уже старший инспектор, – проговорила она, замедляя шаг.

– Я старше тебя, – сказал Чэнь. – Намного старше.

Луч света упал на ее распущенные волосы, высветил четкий профиль. Они стояли рядом; голова ее почти касалась его плеча.

– Когда я была маленькая, мама часто рассказывала мне сказку. Благородный рыцарь на белом коне спасает принцессу из темницы, которую охраняют черные демоны… Для мамы мир либо черный, либо белый.

– А для тебя?

– Нет. – Се Жун покачала головой. – Все не так просто.

– Понимаю, – кивнул Чэнь. – Но я обещал твоей матери передать тебе ее слова. Ты ее единственная дочь; она хочет, чтобы ты вернулась домой.

– В этом нет ничего нового, – сказала Се Жун.

– Если все-таки вернешься в Шанхай и захочешь сменить работу, возможно, я сумею тебе помочь.

– Спасибо, – сказала она. – Но сейчас я зарабатываю по-своему, как могу. Здесь я сама себе хозяйка, и никто не пудрит мне мозги политической дребеденью.

– Ты собираешься заниматься этим всю жизнь?

– Нет. Я еще молода. Когда заработаю достаточно, начну что-то другое, то, что мне по душе. Вряд ли ты захочешь снова подняться ко мне в комнату.

– Да. Мне пора. У меня много дел.

– Мог бы и не говорить.

– Надеюсь, мы еще встретимся, – сказал Чэнь, – при других обстоятельствах.

– Я была… нормальной, начала всего два-три месяца назад, – сказала она. – Хочу, чтобы ты знал.

– Я знаю.

– Знаешь – как старший инспектор полиции?

– Нет. – Чэнь покачал головой. – А еще… Ты очень красивая.

– Ты правда так думаешь?

– Да. Но я полицейский. Я уже несколько лет служу в полиции. Я так живу.

Она кивнула, подняла на него глаза, словно собираясь что-то сказать, но потом, видимо, передумала.

– А моя жизнь… я тоже не слишком-то ею доволен, – продолжал Чэнь.

– Ясно.

– Так что береги себя. Пока! – Чэнь развернулся и пошел прочь.

Когда он сел в автобус, чтобы вернуться в Дом писателей, в воздухе снова запахло дождем. В переполненном автобусе его замутило. Он снова с ног до головы покрылся испариной. Едва войдя в номер, он сразу же направился в душ. Уже второй раз за день. А горячей воды снова было мало. Чэнь поспешно вышел из ванной. Сел на кровать, закурил.

Тот, предыдущий душ в комнате Се был гораздо лучше. Ему было жаль Се, но не в его власти было что-то изменить в ее судьбе. Она сама выбрала, как ей жить. Если ее ремесло – всего лишь временное занятие, как она уверяет, будущее зависит от нее самой. Ему, как сотруднику полиции, полагалось написать рапорт о том, что девушка нелегально занимается проституцией. Но Чэнь решил этого не делать.

Оуян еще не возвращался.

Старший инспектор Чэнь понял: пора уезжать из Гуанчжоу. Поскольку его миссия выполнена, надо бы пригласить Оуяна на прощальный ужин. Однако он бы чувствовал себя виноватым, если бы пришлось и дальше скрывать от нового друга, что он не поэт – вернее, не только поэт. Поэтому Чэнь написал Оуяну короткую записку, что ему приходится вернуться в Шанхай по срочному делу и что он обязательно свяжется с ним. Он оставил номер своего домашнего телефона.

В конце записки он добавил две строчки из Ли Бая:

Как ни глубоко Персиковое озеро,

Еще глубже песня, которую ты поешь мне.

После этого он освободил номер.

– Старший инспектор Чэнь, – сказал он, снимая трубку аппарата в кабинете. То было первое утро Чэня на работе после возвращения из Гуанчжоу. Он едва успел заварить себе чай «Черный дракон» – подарок Оуяна.

– Говорят из шанхайского отделения комиссии по проверке дисциплины. Товарищ директор Яо Лянся вызывает вас к себе.

Неожиданный звонок; неприветливый женский голос.

– Товарищ директор Яо? – удивился Чэнь. – В чем дело?

– Вы обо всем узнаете от товарища Яо. Полагаю, вы знаете, где мы находимся.

– Да, конечно. Скоро буду.

Яо Лянся, чей покойный муж был в шестидесятых годах членом Политбюро ЦК, сама считалась влиятельной фигурой в партийных кругах. Интересно знать, зачем он вдруг понадобился директору Яо?

Чэнь выглянул из своего кабинетика. Следователь Юй еще не пришел. Секретарь парткома Ли, как правило, не появлялся на работе до десяти. Рапорт о пребывании в Гуанчжоу можно составить и после возвращения из комиссии по проверке дисциплины.

Комиссия находилась в особняке Чжунхуэй, внушительном строении в колониальном стиле на углу улицы Сычуаньлу и улицы Фучжоулу. Он много раз проходил мимо этого здания, но до сих пор не осознавал, сколько учреждений в нем располагается: Общество здоровья пожилых людей, Комитет по правам женщин, Ассоциация прав потребителей, Комитет по правам детей… Ему пришлось несколько минут изучать справочник на входе, прежде чем он отыскал кабинет директора Яо на тринадцатом этаже.

В бронзовом лифте, видимо, побрызгали каким-то дорогим освежителем воздуха; от этого в кабине было невыносимо душно. Чэнь никак не мог отделаться от ощущения, что он в клетке, – даже после того, как вышел из лифта, который остановился напротив двери кабинета Яо.

Комиссию по проверке дисциплины основали в начале восьмидесятых годов. Центральный комитет находился в Пекине; отделения имелись во всех крупных городах. После культурной революции стало ясно, что партия, обладающая неограниченной властью, не в состоянии противостоять коррупции, подрывающей ее авторитет. Поэтому была основана комиссия, в основном состоящая из верховных партийных функционеров в отставке. В ее задачу входило предотвращать злоупотребление властью и коррупцию со стороны членов партии. Комиссия по проверке дисциплины была наблюдательным и контролирующим органом, однако считалось, что она может лишь давать рекомендации. Несмотря на то что членам комиссии удалось раскрыть несколько внутрипартийных дел о коррупции, большую часть времени этот «сторожевой пес» не кусался, а лаял. Однако мнение комиссии учитывалось при назначении на должность и повышении молодых партийных кадров.

На стук Чэня дверь открыла женщина средних лет, которая вопросительно посмотрела на него. Когда он показал удостоверение, женщина-секретарь, которую он узнал по голосу (это она звонила ему), провела его в элегантно обставленную приемную. В ней стоял большой серо-белый кожаный диван, по бокам – два кресла красного дерева; в углу – высокая старинная вешалка для шляп.

Чэнь решил, что директор Яо примет его не сразу, какое-то время «помаринует» в приемной. К его удивлению, Яо тут же вышла к нему и крепко пожала ему руку. Она провела его в кабинет и усадила в кожаное кресло за огромным дубовым столом.

Несмотря на пожилой возраст (ей было под семьдесят), Яо была крепкой и решительной женщиной; на ее квадратном лице выделялись густые брови. Темный костюм сидел на ней безупречно, без единой складочки. Никаких украшений. Почти никакой косметики. Она сидела с прямой спиной; накрахмаленный воротник-стойка придавал ей еще более суровый и несгибаемый вид. Окно за ее спиной выходило на оживленную улицу. Сидя в низком кресле, Чэнь смотрел на Яо снизу вверх, и ему вдруг показалось, будто он попал в застенки средневековой инквизиции. Ему стало не по себе.

– Товарищ старший инспектор Чэнь, рада с вами познакомиться. – Из-за того, что в речи Яо явственно чувствовался шаньдунский выговор, она напомнила Чэню персонаж из фильма «Дело о черной пушке» – старую марксистку-бюрократку, которая через слово поминает Маркса и Мао. Чэнь смотрел тот фильм с Ван; Ван еще поддразнивала Чэня: мол, он и сам постепенно превращается в «молодого марксиста».

– Для меня большая честь познакомиться с вами, директор Яо.

– Возможно, вас это не удивит, но мы, старшие товарищи, высоко ценим вас. Я побеседовала о вас с несколькими людьми, и все в один голос называют вас умным и преданным молодым партийцем. Насколько мне известно, вы зачислены на курсы при Центральной партийной школе?

– Да, но я еще молод и неопытен. Мне многому предстоит научиться у старших товарищей.

– Знаю, вы работаете, не жалея сил. Ведь сейчас вы очень заняты, товарищ старший инспектор?

– Да, у нас не хватает людей.

– Ведете ли вы сейчас какое-нибудь ответственное дело?

– Для нас все дела одинаково ответственны.

– Я слышала, вы расследуете убийство Гуань Хунъин, Всекитайской отличницы труда.

Чэнь не понял, был ли то вопрос или утверждение, поэтому он просто кивнул. Интересно, откуда она узнала?

– Есть ли какие-то результаты?

– Несколько перспективных версий, но не более того. Ничего определенного. Мы многого пока не знаем.

– Чего именно?

– У нас нет прямых улик, нет свидетелей, и мотив убийцы пока неясен. – Чэню становилось все больше и больше не по себе. Уголовное расследование не входит в компетенцию комиссии Яо. – Пока все еще только на стадии версий.

– Я попросила вас прийти, – сурово заявила Яо своим шаньдунским говором, – потому что хочу знать, как продвигается расследование.

– Убийство – уголовное преступление. Мы следуем установленному протоколу.

– У вас уже есть подозреваемый, так?

– Да. – Чэнь не видел смысла скрывать очевидное. – На данном этапе нашим главным подозреваемым является У Сяомин.

– Сын товарища У Бина?

– Да.

– Возможно ли такое? Мы с У Бином соратники; помню, в начале пятидесятых мы даже сидели в одном кабинете. У Сяомин, помню, часто играл с нашими детьми – они ходили в один и тот же детский сад. В последнее время я его не видела, но знаю, что он хорошо работает. Я навела о нем справки в отделе кадров журнала «Красная звезда». Там о нем очень высокого мнения.

– Я не отрицаю, что У – хороший работник, однако у него была связь с Гуань. Более того, он звонил ей в ту ночь, когда ее убили.

– Вот как!

– Да, у нас есть доказательства.

– Что за доказательства? Чэнь решил ответить уклончиво:

– Пока только косвенные.

– Значит, руководствуясь косвенными доказательствами, вы пришли к выводу, что сын У Бина совершил убийство! – резко воскликнула Яо.

– Нет, мы пока не пришли ни к какому выводу. Следствие еще не окончено.

– Тем не менее новость станет ужасным ударом для У Бина – а его здоровье и так слишком слабое.

– Товарищ У Бин – старый партиец, которого я всегда уважал. Мы знаем, что сейчас он в больнице. Мы помним его заслуги. Поэтому стараемся соблюдать крайнюю осторожность.

– Какими бы ни были родственные связи У Сяомина, я не собираюсь его прикрывать. И даже более того! Если окажется, что он виновен, он должен понести наказание. Такова политика партии.

– Спасибо за поддержку, товарищ директор Яо.

– Но, товарищ старший инспектор Чэнь, вы подумали, какова будет реакция народа на ваше расследование?

Три стены в кабинете директора Яо были уставлены книжными стеллажами, на которых стояли произведения классиков с золотыми обрезами. Вся мебель в ее кабинете была массивной, внушительной. Все как будто призвано было подчеркивать незыблемость власти.

– Реакция? – переспросил Чэнь. – Я не совсем понял, о какой реакции вы говорите.

– Народ скажет: «Как, сын У Бина совершил убийство! Опять эти «партийные детки»!» Такая реакция не будет полезной для образа нашей партии.

– Товарищ директор Яо, как член партии, а не только как сотрудник полиции, я всегда считал своей первейшей обязанностью защищать светлый образ нашей партии. Но я не понимаю, каким образом наше расследование подвергает его опасности.

– Товарищ старший инспектор Чэнь! – Яо еще больше выпрямилась и скрестила лежащие на столе ладони. – Наша партия добилась невероятных успехов в проведении экономической и политической реформы. Но сейчас страна переживает переходный период. И в ходе данного периода возможны некоторые проблемы, которые вызывают недовольство народа. В частности, сейчас наблюдается негативное отношение к детям высшего партийного руководства – так называемым «партийным деткам», или представителям золотой молодежи. Бытует мнение, будто они способны на какие угодно злодеяния. Разумеется, такая точка зрения является ложной.

– Понимаю вас, товарищ директор Яо, – кивнул Чэнь. – Еще в начальной школе я усвоил, как много руководящие кадры – революционеры старшего поколения – сделали для нашей родины. Какое же предубеждение могу я испытывать по отношению к их детям? Наше расследование не имеет ничего общего с предубеждением против так называемых «партийных деток». Мы имеем дело с самым обыкновенным уголовным преступлением, для раскрытия которого создана особая следственная бригада. Мы особо постарались, чтобы подробности дела не просочились в СМИ. По-моему, люди ничего не узнают о ходе нашего расследования.

– Кто знает, кто знает, товарищ старший инспектор… – Яо переменила тему: – Насколько мне известно, вы только что вернулись из Гуанчжоу.

– Да, я ездил допросить свидетеля.

Чэню стало не по себе. Откуда Яо знает о его поездке? Ни в Шанхае, ни в Гуанчжоу управление полиции не обязано докладывать о деятельности своих сотрудников в комиссию по проверке дисциплины. Более того, о его поездке вообще знали немногие. Он уехал в Гуанчжоу, ничего не сообщив секретарю парткома Ли. В курсе его планов были только комиссар Чжан и следователь Юй.

– Гуанчжоу находится очень близко от Гонконга. Особая экономическая зона! Должно быть, вы увидели там совершенно другую жизнь – отличную от нашей.

– Нет. Я проводил там расследование. Какова бы ни была разница между двумя системами, у меня не было времени ее почувствовать. Верьте мне, товарищ директор Яо, я работаю добросовестно.

– Не поймите меня превратно, товарищ старший инспектор Чэнь. Конечно, партия вам доверяет. Вот почему я сегодня пригласила вас к себе. Кроме того, я хотела бы сделать вам одно предложение. Когда речь идет о таком деликатном – в политическом смысле! – деле, по-моему, нам всем надлежит действовать с величайшей осторожностью. Лучше всего будет передать дело в руки сотрудников общественной безопасности.

– При чем тут общественная безопасность?! Товарищ директор Яо, речь идет об убийстве! Не вижу необходимости.

– А вы подумайте о возможных политических последствиях, и тогда все поймете.

– Если выяснится, что У Сяомин невиновен, мы ничего не сделаем. Но если он виновен… Перед законом все равны. – Помолчав, Чэнь добавил: – Конечно, товарищ директор Яо, мы проявили осторожность и всегда будем помнить ваши наставления.

– Значит, вы намерены во что бы то ни стало продолжать расследование.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 615 | Нарушение авторских прав