 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Глава 7. « Я стояла на балконе и смотрела на звездное небо
«Я стояла на балконе и смотрела на звездное небо. Прошло слишком много лет, как я стала жить здесь, но эти звезды так и не стали мне родными, хоть я любуюсь ими почти каждую ночь. Мне не нравилось безразличие неба к моей жизни, я восхищалась красотой его светил и отчаянно завидовала луне – тому, что она имеет счастье видеть солнце. Смотря на небо, я внезапно поняла, что нас с ним объединяет: мы вечны, и я и оно будем существовать до самого Судного Дня, если он, конечно же, будет иметь место быть. Но я в это не верю. Я перестала верить и в Бога. Слишком много жизней я отняла за эти годы, и не понесла за это никакого наказания. Может, он и есть, но он явно забыл про меня и про тех людей, в чьих смертях виновата я. Я начинаю понимать Лестера: когда видишь столько смертей, являешься их причиной… да, со временем становиться трудно, сохранять в себе веру и в Бога, и в Высший Суд. Но если бы Бог был, или хотя бы в моей душе оставалась настоящая вера, я упала бы сейчас на колени, вскинула бы руки к этому ночному звездному небо, к небу, где даже луна светит тихо и печально. И закричала бы: «Господи! Убей меня! Мне нет места среди людей, я не могу так жить! Ты же знаешь, я не хотела этой жизни, мне не нужно бессмертие…». Но у меня больше нет даже желания вставать на колени и молиться. Я давно поняла всю бесполезность этого действия. Я то, что я есть и мне никто и ничего на свете не поможет поменять мою вампирскую сущность на человеческую жизнь. Спорить с этим бессмысленно, остается лишь смириться. Что поделать? Я сажусь в кресло, мои мысли уносятся в прошлое. Где та Элиза де Лешуаль? Я не знаю. Смертную девушку я потеряла во Франции, где-то в ее родовом поместье. Нет, я ее не теряла: потерянное же можно найти. Ее же я похоронила вместе с ее пониманием жизни, отношением к людям и к самой себе. От той девушки осталось лишь внешняя красота и вечная любовь. Как мало… Мне не нужны зеркала, я и так знаю, как я выгляжу, мне для этого не нужно видеть собственное отражение. Я молода, как та восемнадцатилетняя девушка из моего прошлого. Мы с ней не различимы; в моей внешности ничего не изменилось, будто и не было этих лет. Я красива. Красота эта особенная – она не изменяемая, она вечная, сверхъестественная. Внешне я никак неотличима от простых смертных. Ценою человеческих жизней я в состоянии поддерживать эту видимость. Единственное, что может выдать мою нечеловеческую сущность – это глаза. Хотя нет, я ошибаюсь, еще и кожа. Когда я начинаю чувствовать голод, мои глаза приобретают неестественные цвет и блеск, а кожа становится кипельно-белой с просвечивающими сквозь нее ниточками вен. Лицо превращается в маску. Это ужасное зрелище. Но это не так важно. Ведь в какое сравнение идет чисто эстетическое восприятие, точнее – неприятие, внешнего вида с тем болезненным чувством голода? Вечного голода? Внешне я не изменилась, но это внешне. В душе я старуха. По человеческому возрасту я была бы сейчас зрелой женщиной, но я ощущала себя дряхлой и старой. Может, это следствие тех лет, что я живу такой жизнью. Или это такое своеобразное наказание мне свыше, которого я так жду? Но моя старость в душе вызывает не страдание, а безразличие и небольшую тоску от понимания того, что это будет длиться вечно. Три часа ночи. Почти всегда я в это время нахожусь на этом балконе на этом же кресле. Люди спят в доме, в этом великолепном особняке, я же бодровствую. Голод утолен и я могу забыть о нем до следующей ночи. До рассвета еще есть время. Мне больше не дано никогда больше увидеть это восхитительное зрелище – начало нового дня, пробуждение природы. Но меня это уже не расстраивает. Нельзя вечно сожалеть о потерянном. Со временем горечь от потери проходит, у меня же времени было предостаточно. Конечно, иногда нахлынивает ностальгия и хочется увидеть еще раз и рассвет, и закат, но… Это невозможно. Для меня солнце – это вечный враг, это моя смерть. Это мой возлюбленный, с которым мне не суждено никогда встретиться. Я давно перестала жалеть об этом. В моей душе не осталось ничего светлого. Все умерло, все осталось в прошлом. Осталось лишь то, что может испытывать вечный убийца смертных. Горькая улыбка пробегает по моим губам, когда я произношу вслух: - Я вампир. Меня никто не может услышать. Мои слушатели луна и тишина. Я вампир, но я не могу никому это сказать, вот я и говорю с луной. Но она и так об этом знает, и ей на это наплевать. Я встала и подошла к перилам. Облокотясь на них, я громко крикнула в темноту: - Ты добился чего хотел! Я вампир! Спасибо тебе за ад, в котором я живу уже двадцать два года! Где же ты? Или не хочешь взглянуть на плоды своих усилий? Будь ты проклят, Лестер! Испуганно залаяли собаки, и где-то стала ухать сова. Я же, развернувшись, прошла в комнату. Я каждую ночь кричу эти слова – про себя. Лишь сегодня я произнесла их вслух. Но я не могу больше держать их в себе. Лестер вряд ли меня услышал. Если бы я действительно была дорога, он бы давным-давно появился. Но ему на меня наплевать. И доказывает это то, что я не видела его целых двадцать два года…»
- Я не зря назвала этот период моей вечной жизни адом, по-другому сказать и нельзя. Пусть вампира будут окружать тысячи людей, пусть он будет поддерживать с ними отношения – даже дружеские, все равно он будет одинок, если рядом не будет другого такого же бессмертного. И это одиночество трудно переносить. Наличие рядом людей его еще больше усиливает. Я не говорю про то, что каждый человек в глазах вампира его потенциальная жертва. Просто между вампиром и смертным стоит преграда - тайна, невозможность говорить откровенно. Это уничтожает в корне даже вероятность дружеских отношений между ними. Нет, конечно, дружба возможна, но лишь до момента, когда не решиться открыть своей тайны – кем же он является на самом деле. А потом… Осудить человека в данной ситуации сложно. Я сама относилась к Лестеру с предупреждением в те далекие времена, когда я сама была человеком. Что говорить об остальных? Но это с позиции человека, а каково вампиру? Жить в окружении людей, которые любят тебя, но при этом испытывать невыносимые муки от понимания того, что любят-то они человека, которого видят в тебе, но которого давным-давно нет. Находиться рядом с ними, прекрасно осознавая, что если они узнают, что ты вампир, они в лучшем случае просто отвернуться от тебя, а в худшем… Поверь, это ад. Элиза посмотрела на Никиту, ожидая как тот прокомментирует ее последние слова. Ее взгляд не отразил никаких чувств, что было несколько странно. - Двадцать два года… - как бы в задумчивости проговорил юноша. И, подняв глаза, спросил: - Как тебе удалось столь долго обманывать Этьена и остальных? Его слова прозвучали почти грубо. Элиза, чуть отодвинув свой стул, вызывающе улыбнулась. Она поняла причину его грубости. Ведь под его вопросом угадывалась мысль: если бы она сама ему не раскрылась, как долго она смогла бы скрывать свою сущность? Дольше, чем она обманывала мужа, или нет? Никита, заметив ее улыбку, тоже отодвинулся. Улыбка Элизы была ответом: да, долго – до того момента, как она бы сама не призналась в том, что она является вампиром, и ни секундой раньше. Естественно, в разумных пределах. Если бы по его мнению ей должно было бы исполниться лет пятьдесят, а она выглядела бы как восемнадцатилетняя девушка – это стало бы поводом для разных мыслей. А если – шестьдесят, это было бы по меньшей мере странно. Конечно, если она позволила ему находиться рядом с ней столь длительное время, что маловероятно. Увидев реакцию юноши, девушка мягко улыбнулась и ответила на его вопрос: - Живи я в другое время, в другом месте, и если бы меня окружали другие люди, возможно, я и не смогла так долго всех обманывать. Но мне повезло. Будучи женой Этьена Мак-Клелланда, я не была обременена работой, которую выполняли слуги в дневное время суток. Все мое время принадлежало лично мне. Когда спать, когда бодровствовать, время трапезы и все остальное решала я. Докторов, способных узнать мою группу крови на тот момент не существовало, то есть никто не мог узнать, что моя кровь чем-то отличается от человеческой крови. А Этьен… Мой муж был человеком с золотым сердцем. Я не заслуживала его любви, я была ее недостойна. Он верил моим объяснениям только потому, что меня любил. Среди духов моей вечной жизни он занимает почетное место. Его не убивала ни я, ни Лестер, но к нему я питала те же человеческие чувства, что и к остальным – своего рода любовь, тот вид любви, на который я вообще способна, как вампир. Но я забежала вперед. Я повторюсь, мне повезло – моим мужем стал человек, с доверием закрывавший глаза на мои «причуды», слыша лишь мои объяснения, порой довольно-таки глупые. В свое оправдание – оправдание всей той лжи, на которой основывалась моя жизнь с Этьеном – я могу сказать лишь одно. Я видела, понимала и ценила его любовь ко мне, его слепое доверие и нежелание усмотреть во мне хоть один какой-либо изъян. В глазах я была совершенна. Ни один мой неправильный поступок не смог бы опровергнуть это утверждение. - Но…, - она грустно улыбнулась, - но порой его слепое обожание, его вера мне, начинали буквально бесить. Этьен сравнивал меня с высшими силами, со светлым и возвышенным олицетворением прекрасного на земле. Когда я это слышала, мне становилось плохо – в душе. Я ведь хорошо понимала, что у меня нет ничего общего ни с Богом, ни с ангелами и ежи с ними. Я отрицательный персонаж любой пьесы, и мое место скорее в аду, чем на небесах. Не скорее, а точно. Но я не могла сказать об этом Этьену, не так ли? И не осознавая, что я делаю, я старалась показать ему, кто я на самом деле. Это было очень редко, может раз десять за всю нашу с ним совместную жизнь, но любой другой человек на его месте давно бы понял, кто я. Но не Этьен… Любовь ко мне закрывала ему глаза и затыкала уши. Я должна была этому радоваться, но меня это печалило. - Человека вообще всегда не устраивает то, что он имеет. Если бы Этьен тебя так слепо не любил, ты бы расстраивалась из-за отсутствия этой самой любви. А так… Тебя любит прекрасный человек, ты сама это признаешь, но вот ты полюбить его не можешь. Он тебя возносит до небес, но тебе это совершенно не нужно. И это тебя «бесит» - как ты сама выразилась. И причина этого не в принадлежности тебя к бессмертным, нет. Это самообман, Элиза, и думаю, ты сама это понимаешь. Просто тебя «возносит» и вообще обожествляет не тот человек. Не тот вампир – скорее так будет правильнее. Ведь так? Никита произнес свою речь почти равнодушно. Лишь злость – на себя, на Элизу и на Лестера – проскальзывала в его словах. Элиза опустила глаза, чтобы он не заметил ту боль, что причинил ей своими жестокими словами. Просто глупый ревнивый мальчишка и не ведает, что говорит. Как он не прав… Когда она посмотрела на него, в ее глазах сквозил холод. - Ты забыл маленькую деталь, из-за которой твои слова теряют весь смысл. Я не человек. Я вампир, – безразлично произнесла Элиза. Никита понял какую глупость только что совершил. Нельзя мерить вампира мерками человека. Между ними слишком большая разница, просто огромная пропасть… - Прости… Элиза отвернулась и тихо произнесла: - Мне не за что тебя прощать. Ты прав в одном – даже если бы я была человеком, я бы все равно не смогла бы полюбить Этьена. Мое сердце уже принадлежало другому человеку, нет – конечно же, вампиру. Но я не смертная. О какой любви вампира и человека может идти речь? Да, все время, все двадцать два года я думала о Лестере, но как я могла его не вспоминать? Он сделал меня вампиром, он обрек меня на это существование проклятой, и он был единственным вампиром, кого я знала. Единственным, кто был таким же, как и я – бессмертным человекоубийцей. Но поверь, за те двадцать два года я редко думала о нем с любовью. Я не говорю, что я его ненавидела в истинном смысле этого слова. Была тоска, обида, злость, но не ненависть. Ближе Лестера у меня не было никого во всем мире – он единственный знал, что я вампир. Знал всю мою душу. Да, может он не всегда меня понимал, все же у нас с ним разные характеры, разные взгляды на жизнь и разное отношение к бессмертию. Но, главное, лишь с ним я могла быть полностью откровенна, ничего не скрывая – не скрывая своей сущности. - Он так долго добивался своей цели, наконец сделал тебя бессмертной, а потом позволил тебе уехать на другой континент и оставил более, чем на двадцать лет… Странно… - Думаешь? – усмехнулась Элиза. – А я прожила те самые двадцать два года. Сначала я ждала его появления. Не мог же он так просто оставить меня в покое. А потом мне стало казаться, что он меня забыл. В столь длительной жизни вампира есть немало увлечений, если не очень много. И через определенное время я стала склоняться к мысли, что для Лестера я и была тем самым увлечением. Он добился своей цели и я стала вампиром. Да, я уехала в Америку, но ведь через некоторое время я остыла. Поняла, что не могу жить среди смертных, как одна из них. Что слишком люблю Лестера и хочу находиться рядом с ним. Было очевидно, что именно так и произойдет. Лестер мог бы опять появиться в моей жизни и, кстати, он бы увидел столь желанный результат. А что я хотела? Что он приедет, будут произнесены красивые слова, и мы будем жить вместе – счастливо и … вечно? Глупо было ожидать такого финала отношений. Я захотела показать свою независимость от него – и уехала в Америку. Что ж, сама и виновата. Ждала появление Лестера? А зачем ему это нужно? Опять спорить? Бессмысленность этого ожидания просто угнетала. Ты прав, говоря, что меня «возносит до небес» не тот человек. Меня любил Этьен, а вампиру, обрекшему и меня жить вечно, я просто не нужна. Небольшое увлечение и не более. Но ничего не может продолжаться бесконечно. Та ночь и была чертой между тем временем, когда я могла обманывать окружающих меня смертных, и моментом, когда это стало уже невозможно было делать. Моя внешность более не позволяла это делать: я выглядела молодой девушкой, хотя была уже зрелой женщиной. Мне не хотелось покидать привычный мир, но выбора у меня не было. Как и предсказывал Лестер, слишком долго обманывать смертных у меня не получилось. - И ты уехала? – спросил Никита. - Да. Мне было больно покидать поместье, которое я последние годы считала своим домом, но еще больнее было покидать Этьена. Я его по-своему любила. Но, в первую очередь, именно из-за уважительного отношения к нему я и должна была исчезнуть из его жизни. Я же читала мысли окружающих меня людей. Мой слишком моложавый внешний вид вызывал у них лишь пока что удивление. Но через некоторое время у них появились бы страх и ненависть. А как же иначе? Обычный человек в пятьдесят лет не может выглядеть как молоденькая девушка. Это странно и непонятно. Меня бы просто сочли за ведьму и поступили бы соответственно. Этьену от такого развития событий было бы больно. Он меня любил и не поверил бы в мою сверхъестественную сущность. Но как бы он смог помешать людям, искренне верящим в мои ведьмовские способности? Тем более, они были бы не так уж далеки от истины. Я не хотела этого, но знала, что именно так и будет. Единственный выход – уехать, исчезнуть до того, как в умах смертных возникнет мысль о моей странности и «нечеловечности». Я и уехала. Растворилась в ночи, когда все спали. Я не стала оставлять записку Этьену. Просто взяла лошадь из конюшни и направила ее в сторону Нового Орлеана. Я решила поехать в этот город просто потому, что Этьен меня в нем вряд ли будет искать, а на большие перемены в своей жизни я еще не была готова. Я не испытывала желания путешествовать. В этом отношении я самый настоящий вампир: меня привлекает оседлый образ существования, мне не нужны новые впечатления такого рода. Зачем куда-то ехать, подвергая себя опасности, если окружающий мир итак меняется с поражающей скоростью? Сейчас я совершаю поездки только между двумя странами, но делаю я это очень редко. То есть я могу несколько десятилетий прожить во Франции, а потом меня потянет в Россию. Лестер также не любит путешествовать, но не признается в этом даже под пытками. Он боится привязанности – любого рода. Для него бегство из Франции – это лишь доказательство самому себе, что родина для него ровным счетом ничего не значит, и он может покинуть ее в любой момент. Но настоящий приезд в Россию означает, что он испытывает к ней те же чувства, что и я. Чувства, которые очень близки к привязанности. Я отвлеклась. Так вот - поехала в Новый Орлеан. В этом городе было довольно-таки легко затеряться, и что самое главное – там не было никого из моих знакомых. Новый Орлеан создавал буквально райские условия для вампира. Прекрасный, волшебный город… Я влюбилась в него с первого взгляда. С ним у меня тоже связаны грустные воспоминания, но я никогда не жалела о том периоде своей жизни в этом чудесном городе. Первое время я просто наслаждалась чувством свободы, а оно было для меня поистине новым. Вечерами я гуляла по тихим улочкам в полусвете газовых фонарей, затерявшись в экзотической толпе, что насеяла Новый Орлеан. Французы и испанцы разных сословий, иммигранты – в основном это были ирландцы и немцы, черные рабы, индейцы… Город населяла разношерстная публика, и вампир особо не выделялся на фоне таких разных людей. Разве только слишком бледной кожей, но это было легко исправить. Я посещала Французскую оперу и другие культурные места. Через окна наблюдала жизнь смертных. Мне нравилось, что никто меня не знает, и меня забавляла моя «игра в тень». Довольно быстро я поняла – помимо меня в этом городе вампиров больше нет. Или они были, но не пожелали показаться мне на глаза. Меня это устраивало. Мне нужен был лишь один вампир, но он остался в Старом Свете. Остальные бессмертные убийцы меня не интересовали. Я сняла номер в гостинице. Из-за отсутствия гроба я стала просто плотно задергивать шторы. Деньги, которые я давала сверх платы за жилье, позволяли мне надеяться, что никто меня не побеспокоит во время моего сна. В свой номер я возвращалась лишь незадолго до рассвета. Все ночи я наблюдала за жизнью смертных.
Вскоре мне надоел образ жизни затворницы. Не было причин избегать общества людей, я вполне могла бы жить в мире смертных, даже поддерживать определенного рода отношения с некоторыми его представителями. После моего исчезновения прошло несколько месяцев, вряд ли Этьен меня еще ищет, и наверняка не в Новом Орлеане. Я же хотела вращаться в высшем обществе и мне удалось это сделать. Представилась же я своим настоящим именем. Я ничем не рисковала. Знакомых у меня в этом городе не было, люди из поместья сюда не приезжают, а потому у меня не было причин бояться разоблачения. Но я не могла жить одна. По этой причине я наняла себе компаньонку – пожилую даму, согласившую играть роль моей тетушки. Я не стала вдаваться в детали, просто объяснила, зачем она мне нужна, и назвала ей сумму. Она согласилась, и это было понятно: за месяц я платила столько, сколько она бы получала за год работы в другом месте. У меня появились подруги и поклонники. Я с удовольствием закружилась в вихре светской жизни. Мне с поразительной легкостью удалось обмануть и этих людей: бледный цвет лица был аристократичен, «тетушка» прекрасно исполняла свою роль, знатное происхождение не вызывало сомнения, а моя ночная жизнь объяснялась все той же аллергией на солнечный свет…
«Как-то в марте семейство моей новой знакомой устроило костюмированный бал. Представительницы прелестного пола произвели нашествие по магазинам, не зная, каким нарядом удивить и очаровать пол противоположный. Мне же не хотелось особо изводить себя мыслями по этому поводу, и я просто оделась во все черное. «Дама, несущая смерть» - так лично для себя я охарактеризовала свой наряд. Черный цвет эффектно подчеркивал мою белую кожу. В сочетании с неестественным блеском глаз, это выглядело своеобразно очаровательно, несколько таинственно, и немного зловеще. Я немного опоздала, но мое появление сразу привлекло к себе внимание. Вампиры всегда выделяются на фоне смертных. Ко мне поспешили несколько юношей с намерением пригласить на танец. Я выбрала одного из них, и отдалась во власть музыки. Наверно, это было неправильно – веселиться и наслаждаться обществом тех, чью кровь я, возможно, выпью в ближайшее время. Но это будет потом, а пока я такая же, как они. Почти… Закончился танец. Поблагодарив партнера и приняв в свой адрес несколько комплементов, я хотела пройти на балкон. Мне необходимо было чуть-чуть освежиться: большое скопление народа образовывает слишком много мысленных потоков, и по неопытности я еще не могла полностью отгородиться от них. Но я успела сделать всего лишь пару шагов, как заиграла музыка и чьи-то сильные руки подхватили меня, и понесли на середину зала. - Месье, куда вы несетесь сломя голову! – возмутилась я. – Вы сошли с ума? Серые глаза холодно блеснули из-под черной маски. Мой партнер, в чьей власти я поневоле оказалась, был хорошо сложен и высок, гораздо выше присутствующих здесь мужчин, и густые волосы его сверкали. Кровь отхлынула от моих щек, будто я и не вкусила кровь смертного перед этим маскарадом. Конечно, я узнала этого наглого танцора, который даже и не подумал о моем мнении насчет этого вальса! - Лестер! – выдохнула я. Столько лет прошло и вот он появился. Когда я кричала в ночи его имя, я страстно хотела увидеть этого вампира. Но сейчас моя уверенность куда-то испарилась. Ведь он ни капли не изменился. Все так же поступает, руководствуясь собственными желаниями! - Как приятно, что ты смогла меня узнать среди моря масок, - проворковал вампир голосом возлюбленного и мягко улыбнулся. – Я тоже тебя сразу же заметил. Элиза, нельзя так сильно подчеркивать свою принадлежность к бессмертным! Черное платье, белое лицо… Я окинула взглядом его фигуру, и не удержалась: - Ты тоже, как я погляжу, не вырядился в светлые цвета. Что, у твоего портного закончилась цветная ткань? Лестер тоже был одет в черный костюм. Представляю, как смотрелась наша пара: среди океана цветов и их оттенком выделялось танцующее черное пятно. Я не удивилась, когда многие стали обращать внимание на нашу пару. - Милая, я чувствовал: что сегодня произойдет что-то важное. И не ошибся. Ты рада меня видеть? – спросил вампир, не обратив на мой вопрос никакого внимания. Я же наслаждалась той силой, с которой он меня вел в танце. Да, в этот момент я не испытывала к нему особой любви, но партнером он при этом оставался превосходным. Тем более это был наш первый танец. И я отдалась в его власть. Лестер тоже не настаивал на ответе. Но вот это волшебство закончилось, и вампир повел меня туда, куда я и следовала до его вмешательства. Мы сели на скамейку, и тут Лестер не выдержал. Я видела, что ему есть, что мне сказать, а потому дала возможность вампиру выговориться. - Элиза, ты просто дура! Ну что, насладилась семейной жизнью? Я так и представляю, как ты утром приносишь своему любимому мужу его завтрак… Или как даришь ему первенца… Как можно быть настолько наивной, что надеется на счастливую жизнь, обманывая саму себя? Или сейчас? Подружилась с смертными, но при этом всячески подчеркиваешь вашу разницу. Ты еще пригласи подружку на поздний ужин, и при ней соверши свою трапезу! Незаметней нужно быть, идиотка! Но тебе же не хочется слушать советы доброго дядюшки Лестера. Ты думаешь, что он желает тебе лишь зло… Мы должны быть вместе, как ты это не поймешь? Лишь вампиры способны долгое время находиться рядом друг с другом. Смертные идеально подходят для развлечения, но здесь нужно четко знать меру. Ты еще подружись с кем-нибудь! - Это все, что ты хочешь мне сказать? Мы не виделись столько лет, а у тебя не найдется нежного слова для твоей старой знакомой? – с иронией спросила я. Но он ее не заметил, так как совсем другим тоном произнес: - Я говорю так, потому что очень сильно беспокоюсь о тебе. Мы сильнее большинства смертных, но всегда найдутся среди людей отдельные представители, которое искренне верят в колдовство и магию. Они-то и могут убить вампира. Придут днем к тебе домой, найдут твой гроб и вскроют. Если это будет в темной комнате, то для верности сии людишки еще отрежут твою очаровательную голову, и вобьют в сердце деревяшку. Ты этого хочешь? Не думаю. - Но это слишком маловероятно, Лестер. - Да. Но все же вероятно, - без улыбки проговорил он. – Тебе сильно повезло, что ты до сих пор жива. Элиза, твой муж святой человек, раз смог выдержать твое присутствие на протяжении двадцати лет. Слуги же иногда поднимают бунт против своих господ. Ты же была вызывающе молода. Как здесь не поверить в колдовство? Наверняка, подобные мысли посетили их головы. Но ты вовремя уехала. Не представляю, как бы разрешился этот конфликт, если бы ты осталась. Супруг твой был бы на твоей стороне, но слуги – это абсолютное большинство. А оно чаще всего и побеждает. - Что об этом говорить? – хотела перевести я тему. Внутренне я вздрогнула, слушая Лестера. Я понимала, что он прав. - Так ты не изменилась, - засмеялся тихо вампир. – Элиза, ты все также нарываешься на неприятности! Тебе недостаточно наблюдать за жизнью смертных из укромного уголка? Или обязательно необходимо быть в центре их внимания? - Я не причиняю им вред. Само общение с живыми людьми доставляет непередаваемое удовольствие, - сделала попытку я оправдаться. - Ты разбиваешь им сердца, - полушутливо произнес мой собеседник. – молодые люди медленно умирают от неразделенной любви, а девушки – от зависти. Это также выше твоего понимания? - Во все времена у смертных были кумиры, которым они поклонялись. Что плохого, если они сейчас так влюблены в меня? Я же не использую их чувство ко мне в каких-нибудь низких целях. - Элиза, я тоже так думал, когда жил в Париже, - голос его звучал бесстрастно. – еще до приезда в ваш замок. Тебе твой брат рассказал, что две девушки совершили самоубийство из-за меня? Поверь, я ничего не делал, чтобы они решились на такой отчаянный шаг. Я просто вел праздный образ жизни, как состоятельный дворянин, уделяя одинаковое время красивым девушкам. Те две молоденькие смертные отнюдь не были дурнушками, и им это было прекрасно известно. Так в чем же дело, спрашивал я себя. И получил ответ: они на самом деле в меня влюбились. То есть отношения со мной те две дурочки расценивали не как обычный флирт. Они надеялись на большее. Сама понимаешь, то, о чем они мечтали в своих девственных кроватках, я при своем огромнейшим желанием не в состоянии был им дать. А посему они решили, что дел у них в этой жизни более нет, и нужно отправиться в далекое путешествие в забытье. Познакомиться, так сказать, лично со старухой смертью. Что они и сделали. А теперь скажи, лично моя вина в этом есть? Я просто хотел общаться со смертными. - Удивительная история. Я лишь не думаю, что кто-то всерьез ее воспримет. Нет, мой дорогой, легкое знакомство не приносит смерти. – Я говорила так не из желания поспорить. В чем-то я ему верила. Действительно, даже легкое вмешательство в жизнь людей может спровоцировать ответную волну – подчеркиваю, вмешательство. Флирт же ни к чему не обязывает. - Ты чертовски упрямая, - укоризненно прошептал мой собеседник. – Иногда я задаю себе вопрос: как меня угораздило в тебя влюбится? И ведь люблю до сих пор, несмотря на то, что твой характер изучил более глубже, чем до нашего расставания. - Как ты смог это сделать, если мы не виделись двадцать лет? – решила я уточнить. - Надеюсь, ты не думаешь, что я оставил тебя одну на съедение опасным идолопоклонникам? Что я настолько бесчувственный, раз с легким сердцем отпустил тебя в далекую варварскую страну? Или же тебе в голову пришла мысль, что единственное мое желание было сделать тебя бессмертной, а дальше живи как хочешь? Элиза, признавайся кто ты – наивная или глупая? Вампир говорил без улыбки и таким тоном, словно предлагал мне десерт. Я же решила его немного осадить: - Милый, я тебя звала – каждую ночь. Если ты был рядом, то почему не пришел? Или же врачи тебе поставили диагноз «ночная глухота»? Как ты объяснишь, что не появился, раз по твоим словам «ты не мог меня отпустить»? Лестер взглянул на меня и на его губах появилась блаженная улыбка. Я не понимала причину его такого восторга от моих слов, а потому начала злиться. Ударить его веером что ли? Да, не поможет. Наверно, вернее будет сломать ему какую-нибудь кость, эта боль хоть отрезвит вампира на некоторое время. - Не нужно мне выдумывать козни, - миролюбиво проговорил объект моих садистских желаний. Улыбка немного потускнела, но вид у вампира все равно оставался довольным. – Элиза, ты должна благодарить судьбу за встречу со мной. И за то, что я уже был бессмертным когда приехал в ваш гостеприимный замок. - Ты не ответил на мой вопрос, - я попыталась вернуть разговор к интересующей меня теме. - Я это и делаю, а ты меня перебиваешь, - невозмутимо парировал Лестер.- Так вот. Повторяю, я не мог тебя отпустить. Но при этом тебе просто необходимо было дать определенную независимость. Я бы сказал – тщательно контролируемую независимость. В ином случае ты бы стала меня обвинять в том, что я не даю тебе жить человеческой жизнью. Ты же не можешь сразу принять свершившиеся. А так все довольны: тебе была подарена семейная жизнь, а я это наблюдал. Если бы появилась хоть малейшая опасность твоего существования замужней дамы в этом поместье, то я бы вмешался. Но этого не случилось. Ты уехала раньше, чем у слуг созрела решимость припереть твое бессмертной тело к стенке с единственным вопросом: «Госпожа, а не состоите ли вы в некой связи с Дьяволом? А то больно свежо вы выглядите для своих преклонных лет…». Последнее вампир произнес несколько игриво, что я поневоле улыбнулась. Ему бы в актеры, в театре его талант был бы оценен. Но Лестер скромен, ему достаточно одного зрителя – меня. - То есть ты все время находился поблизости… - Да, милая моя, - наиграно вздохнул он. – Я, как верный страж, охранял твое спокойствие на протяжении многих лет. Я рад, что мои услуги не понадобились. - Но я тебя звала! Я кричала! – недоуменно воскликнула я. – Почему же ты не соизволил меня услышать?! - Элиза, тише! – поморщился вампир. – На твой крик сбегутся все гости твоей смертной знакомой. Ты этого хочешь? Несколько минут прошли в тишине. Напряжение прямо-таки висело в воздухе. Нам слишком о многом нужно поговорить, а вот место для этого выбрано совсем неудачно. Идти же в другое место не было ни желания, ни терпения, ни сил. - Почему же ты не счел нужный откликнуться на мои призывы к тебе? - более спокойным голосом повторила я свой вопрос. - Потому что было рано, - без тени иронии ответил вампир. – Если бы я пришел, тебе от этого легче бы не стало. Нужно познать одиночество. Пропустить через себя это существование среди людей. Лишь после этого возможно счастье от близости такого же бессмертного, как и ты. - Это жестоко, - покачала я головой, вспомнив по какой причине я хотела появления знакомого вампира. – Такое одиночество порождает отчаяние и ненависть. - Возможно, - не стал спорить Лестер. – Но иначе никак нельзя. Элиза, ты меня поймешь когда-нибудь. Я не такое бессердечное чудовище, как ты привыкла меня видеть в своих мыслях. В Эстоше де Фуа слишком много моих характерных черт. Я тоже могу быть мягким, податливым и понимающим существом. Естественно, когда сии качества не думают противоречить моему бессмертному существованию… Так вот. Та пытка, которой ты подверглась живя среди смертных как одна из них, является своеобразной формой очищения. Вампиру необходимо избавиться от такой наивной мысли, как возможность жить прежней жизнью. Мне было больно смотреть на твои страдания, но мое вмешательство нанесло бы вред. Лет через сто ты бы забыла свой печальный опыт, и захотела бы вновь вкусить этой притягательной для тебя человеческой жизни. Сейчас, я надеюсь, ты не решишься повторить свой столь безрассудный поступок. Хотя твое знакомство с хозяевами этого гостеприимного дома говорит об обратном… - Не в этом дело, - прервала я его. – Ты сам общаешься с людьми, ведь по другому – значит жить в могилах и выползать под лунный свет страшными чудовищами. Никто не желает такой участи, даже вампиры. Мы ведь не мертвецы, хотя и не совсем живые. - Элиза, ты наконец заговорила разумно! – воскликнул Лестер. – Я, можно сказать, впервые слышу твои повзрослевшие речи! - Ты думал, что все эти годы в моей голове была лишь мысль, как подольше обманывать смертных, притворяясь одной из них? – невесело я улыбнулась. – Конечно, я задумывалась о том, что мое существование кровопийцы достаточно долгое, и необходимо с этим смириться. Вампиром я стала не по доброй воле и хоронить заживо себя не желаю. - Да, и при этом всячески подчеркиваешь свою мистическую красоту, - проворчал вампир. – Меня безмерно радует, что я тебя не смогу приревновать к какому-нибудь смертному. Или смогу, но знаю как от такого соперника избавиться – навсегда. Элиза, будь скромнее, и люди нескоро озаботятся твоей неестественной молодостью, а это, поверь мне, основная часть твоего счастливого существования среди них. -Ты так добр, - сказала я довольно холодно. – Мой вечный учитель в моей бессмертной жизни. Я должна тебя благодарить? - О нет, - беззаботно отреагировал Лестер на мою колкость. - Время мне принесет самый желанный для меня дар. И думаю, я не буду разочарован. - Что же ты будешь делать дальше? Вновь наблюдать мою жизнь среди смертных? – решила я перевести тему. Мне слова вампира не понравились, но спрашивать что он подразумевал под ними я не стала. Его намеки мне напомнили наши разговоры в замке Лешуаль, а я - даже мысленно – не хотела возвращаться в то время. - Элиза, ты идиотка. – Просто сказал мой собеседник. И тут же добавил: - Извини, моя дорогая, но иначе тебя никак назвать нельзя. Неужели ты думаешь, что я появился сейчас в твоей жизни на один вечер? Конечно, нет. Дальше мы будем жить вместе. Твое вампирское одиночество подошло к концу, с тобой такой же бессмертный как и ты. Я видела, что Лестер говорит серьезно, но не могла поверить своим ушам. Двадцать лет он игнорировал мои призывы, а теперь предлагает мне свою руку на пути через вечность. И я не понимала свои чувства на этот его жест. Радость или ненависть? Согласиться, или же нет? Принимая решение, я вспомнила свою тоску в те двадцать лет, что я притворялась живым человеком. Я представила, что вновь рядом со мной не будет родного вампира, которому не нужно ничего рассказывать - он итак прекрасно все знает о нашей жизни. Нет, я не готова отказаться от щедрого предложения Лестера. Пусть каждая ночь будет отмечена новыми обидами, но я хочу эти ночи проводить с ним! Я такая же, как и он. Мы вампиры, и должны быть вместе. Я люблю Лестера, а остальное может подождать. У нас слишком много времени впереди, мы успеем пожить порознь. Лестер внимательно за мной следил глазами. Я чувствовала, что он боится. Мой отказ он бы не стал оспаривать. Вместо ответа я подвинулась поближе и обняла моего вечного возлюбленного. - Ты уверена? – с сомнением спросил он. -Да, - прошептала я ему на ухо, почувствовав, как Лестер отвечает на мои объятия.»
Дата добавления: 2015-01-18 | Просмотры: 469 | Нарушение авторских прав |