АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Психогенные душевные расстройства

До сих пор в наших наблюдениях мы познакомились с ря­дом соматических вредных агентов, которые могут вызывать ду­шевные расстройства. Мы говорили далее о болезненных формах, причины которых пока неизвестны, но вероятно коренятся во внутренних изменениях в организме. Напротив, мы едва коснулись той области болезнетворных агентов, которой в этом отношении издавна придавалось особенно большое значе­ние — а именно душевным влияниям. В действительности они иг­рают сравнительно незначительную роль в происхождении помешательства и должны быть рассматриваемы по большей ча­сти лишь как вызывающий повод при заболеваниях, подготов­ленных другими причинами. Но даже там, где о них можно говорить как о действительной причине расстройства, как пра­вило удается обнаружить, что благоприятную предпосылку для их действия образовало болезненное предрасположение.

Вы сегодня видите перед собою жену купца 41 года (слу­чай 52), которая сидит в постели с распущенными волосами, со­гнувшись вперед, с лицом закрытым руками. На вопросы она сначала не дает ответа, наконец шепотом называет свое имя, осматривается растерянно кругом, что-то хватает и кричит: “прочь, прочь, там тоже злой дух! Я умертвила дитя!” С плачем она просит: “не рубите только головы, только головы не рубите”: и затем причитает тихо про себя: “бедный, бедный, он хочет что-нибудь сделать моему доктору и денег он также хочет, бед­ный! О Боже, если бы я только имела свою голову; это не моя го­лова, уши ли это? настоящие уши?”. Она думает, что на лбу у неё рога, хватает их. Из лежащей около нее бумаги она делает кучу вырезанных детских фигурок, пеленает куклу, сделанную из выеденной булки, набитой ватой, на шее она носит изображение мужчины, вырезанное из журнала. Она начинает играть с кук­лой, старается всунуть ей в рот маленькие бумажные шарики, держит ее у груди как бы для кормления и заявляет, что она умертвила, задушила своего 10-ти дневного ребенка. Ее пальцы в крови, так как она должна выцарапать из-под пола мальчика, который там находится; затем она начинает царапать пол. Вне­запно она снова закрывает лицо руками и с плачем жалуется: “я не могу есть человеческого мяса, не могу; я ему должна дать де­нег, иначе он меня убьет”.

Если мы постараемся вступить с больной в общение, то на нее находит какая-то бессмысленность. Когда ее спрашивают, она растерянно смотрит, качает головой, хватается за лоб, хвата­ет рукой воздух, как будто хочет что-то поймать и повторяет во­прос, прибавляя: “я не могу этого схватить”. Свой возраст обозначает 43 года, год рождения называет правильно, место на­хождения — “Мюнхен, в клинике, где они снимают рога”. Года, месяца, числа она не может назвать; время она обозначает со­вершенно неправильно. Врача называет: “господин прокурор”.

На вопрос, больна ли она, отвечает утвердительно и прибавляет: “с головой никогда я не могу жить”. Говорит, что она незамуж­няя, но детей у нее много. Предметы называет правильно. Са­мые же простые вычисления делает неправильно, утверждает, что 2х2 = 3;3х3 = 7и начинает причитать, когда ей предлагают дальнейшие вопросы в этом роде: “О Боже, Боже! я не могу это­го передать, раньше я могла все передать”. Подобный же ответ она повторяет, когда ее спрашивают о ее прошлой жизни; в то же время спутанно и бессвязно сообщает, что она задушила ре­бенка и бросила в мусорную корзину; ее муж давно сгнил; ее нужно бросить вниз в погреб на солому; она должна всю жизнь чистить сапоги. Показанный перочинный ножик называет часа­ми, монету в 5 пфенингов принимает за 2 пфенинга. На вопрос, сколько у нее глаз — отвечает 7, носа у нее 3. При соматическом исследовании этой бледной и плохо упитанной больной обнару­живается полная нечувствительность всей кожи к уколам булав­кой, концентрическое сужение поля зрения с обоих сторон, чувствительность при давлении в области сосков и Вассермановская реакция в крови. В цереброспинальной жидкости не обна­руживается никаких болезненных уклонений, так что нет оснований признавать сифилитическое поражение мозга.

Наиболее выдающимися чертами данной картины болез­ни являются — своеобразная бессмысленность и неясность со­знания, отмечаемая самою больною неспособность дать сведения о своей жизни и личных отношениях, неправильные ответы на самые простые вопросы наряду с сильно развитыми фантастическими представлениями, чудовищные самообвине­ния, детски игривые выходки, наконец отсутствие болевой чувствительности и сужение поля зрения. Такая группировка болезненных явлений, могущая вызвать подозрение в наме­ренной симуляции, позволяет нам со значительной степенью вероятности предположить, что больная находится под влияни­ем сильного эмоционального шока. Прежде всего ясно, что не­правильное решение самых простых задач на числа, неузнавание предметов ежедневного обихода, утверждение, что у нее 3 носа или 7 глаз, — при наличности умственной по­движности больной, не могут быть рассматриваемы, как при­знак глубокого слабоумия. Скорее мы имеем здесь перед собою “разговор мимо темы” (Vorbeirden), уклонение от пра­вильных ответов из болезненных оснований. Такое явление может быть обусловлено негативизмом при раннем слабо­умии. Но там обыкновенно даются ответы совершенно бес­смысленные, никакого отношения не имеющие к вопросам, между тем как наша больная вникает в смысл речи, но видимо намеренно уклоняется от ближайшего само собою разумею­щегося ответа. Это обстоятельство указывает на то, что мы здесь имеем дело с “явлением вытеснения”. Больная старается избегнуть представлений, возникающих в связи с окружаю­щим. Такое толкование подтверждается невозможностью уз­нать от нее что-либо о ее положении, извращением ею временных дат, уклончивостью хода ее мыслей и живо подчер­кнутыми уверениями, что она ничего не может. Как раз эта последняя черта, бесплодное старание пойти навстречу собе­седнику существенно отличается от поведения негативистического больного. Нечувствительность кожи к болевым раздражениям и концентрическое сужение поля зрения также могут быть рассматриваемы, как явления вытеснения, поско­льку здесь группе раздражений органов чувств закрыт доступ к сознанию.

Причиной вытеснения являются обыкновенно эмоциональ­ные влияния, непреодолимое желание избегнуть известного рода соприкосновений с внешним миром. Мы здесь имеем дело с од­ной из форм выражения известного явления, что неприятные душевные переживания помрачают сознание и расстраивают восприятия, способность запоминания и рассуждения. Какого рода влияния могли здесь иметь место, которые могли бы вы­звать стремление к вытеснению, можно заключить с известной долей вероятности, как из некоторых выражений больной, так и из общего опыта, что подобного рода расстройства чаще всего наблюдаются у подследственных заключенных. Мы слышим, что больная обвиняет себя в детоубийстве, врача называет прокуро­ром и говорит об угрожающем ей наказании. Можно таким об­разом предположить, что она совершила наказуемое деяние, хотя ее показания, именно вследствие наклонности к вытесне­нию, вряд ли соответствуют действительному содержанию дела.

Из краткого анамнеза мы узнаем, что отец нашей больной был почтенный человек, между тем как брат матери, а также брат больной были алкоголики; сестра страдала эпилепсией. Больная училась хорошо, вышла замуж 11 лет тому назад и стала сильно пить, будто бы вследствие желудочных спазмов. Она была любительницей удовольствий, делала долги, вела себя слишком свободно в половом отношении, после того как разо­шлась со своим мужем; в это время она заразилась сифилисом. Выдавая себя за незамужнюю, она поддерживала несколько лю­бовных связей, между прочим с одним врачом, у которого она старалась вымогать деньги под предлогом, что он произвел у нее выкидыш и обещал ей большую сумму денег. Она имела 6 выки­дышей; один ребенок умер маленьким от слабости, другой жи­вет. Так как врач относился уклончиво к ее требованиям, то она подделала под руководством какого-то темного господина не­сколько векселей на его имя и совершила ряд других мошенни­честв, которые и привели ее в тюрьму 6 месяцев тому назад. В заключении, которое было прервано 4-х недельным пребывани­ем в психиатрической больнице, у нее развилось постепенно нынешнее состояние. Больная и раньше отличалась наклонно­стью к хвастовству, лжи и произвольным прикрасам своих рас­сказов. Кроме того, она была очень раздражительна, приходила временами в состояние бессмысленного бешенства, бросалась на пол с пеной у рта, дико била все вокруг себя.

Если мы спросим больную относительно подделки векселей и участников этого дела, то мы натолкнемся на полное отрица­ние. Она решительно ничего об этом не знает, не знает этих лиц, и снова возвращается к тому, что она со своим “Сеппи”, врачом, убивала детей и поэтому находится под следствием; ей отрубят голову, ее бросят в темный погреб. Своего мужа она застрелила. Замечательно, что в течение эфирного наркоза, при котором она пришла в состояние сильного возбуждения, она весьма метко и остро высказывалась о каждой отдельной из многочисленных связанных с ее делами личностей; новое доказательство того, что теперешний отказ от ответов является следствием вытеснения. Здесь можно бы подумать о намеренном отказе, который вероят­но без заметных границ переходит в болезненное вытеснение. Между тем бессмысленность и нелепая нецелесообразность все­го поведения, далее его однообразное постоянство, однообразие клинической картины у самых разнообразных больных, отноше­ние к другим несомненным формам проявления вытеснения — не оставляют никакого сомнения в том, что мы здесь имеем дело с непреодолимыми действиями, не направляемыми ясным раз­мышлением. Совсем нередки при этом, как и в данном случае, преувеличенные самообвинения, которые становятся до извест­ной степени на место вытесненного сознания вины и заменяют собой стремление себя обелить. Значение подобного рода кар­тин болезни впервые было точно оценено Ganser'ом; поэтому мы говорим о “Ганзеровских сумеречных состояниях”. Их про­должительность обыкновенно не велика, но случайно они могут затянуться на несколько месяцев, иногда с сильными колебани­ями. Если душевное напряжение исчезает, вследствие ли паде­ния обвинения или благодаря осуждению или помилованию, то быстро исчезает и душевное расстройство. Так как в нашем случае нельзя ожидать скорого окончания судопроизводства, то мы вероятно должны еще рассчитывать на значительную продолжи­тельность болезненных явлений1.

Очень странную картину представляет 49-тилетняя неза­мужняя портниха (случай 53), которая вчера после обеда была к нам доставлена. Она судорожно прижимает левую руку к груди и затем начинает целовать и поглаживать руку, восклицая: “так ты, мой дорогой”; затем она вращает предплечье туда и сюда и гово­рит: “смотрите, как у меня двигается рука”. Теперь она двигает и правую руку; при этом она объявляет: “рука у меня качается, вы можете в этом убедиться. Это было еще не так легко, и это не так долго будет оставаться, это будет обнародовано”. На вопрос, что это обозначает, она отвечает: “я не могу ничего другого предста­вить себе, кроме того, что это Младенец Иисус пражский”, она его держит на руках уже 3 недели. Как будто, чтобы убедиться в этом, она спрашивает левую руку: “правда 3 недели”? Затем тря­сет правую руку со следующим вопросом: “не четыре ли это не­дели?” Только после вопроса о 5 неделях, пальцы правой руки сильно согнулись и больная заявляет: “видите, теперь Младенец Иисус говорит — да”.

Нет никакого затруднения войти с больной в более близкое общение. Она рассудительна, ориентирована, охотно дает правильные ответы. Мы узнаем от нее, что ее брат умер в 40 лет от “воспаления мозговых оболочек”. В детстве, однажды, увиде­ла она маленького ребенка, лежащего рядом с ней в кровати, который внезапно исчез; она и теперь думает, что это было в действительности. 13-ти лет она упала с сарая на левый бок, была без сознания семь дней и затем в течение 13 недель был левосторонний паралич; затем она совершенно выздоровела. Она всегда была очень набожна и прилежно говела. С 32-х лет она начала половую жизнь, жила с различными мужчинами вплоть до последних 3-х месяцев. Родила 4 раза, каждый раз мертвых детей. После одной ссоры ей пришло в голову, что так дальше не может продолжаться. Она поэтому снова пошла к ис­поведи, чего перед тем долго не делала, и вступила в религиоз­ный орден. 2 месяца тому назад она получила заражение крови на левой ноге и должна была лечиться по предписанию врача теплыми обертываниями. Тогда пришла к ней женщина, кото­рая утверждала, что она к ней послана. Эта женщина назначила холодные обертывания, которые действительно помогли. Эта женщина имела с давних пор видения святых и обладала поэто­му даром ясновидения. Она рассказывала, что слышала голос Бога, Спасителя, Богоматери, святых и показывала записи этих голосов; у нее был полный чемодан печатных писаний собствен­ного сочинения, хотя сама она вовсе не могла писать. Происхо­дили заседания, во время которых эта женщина с закрытыми глазами с особенным выражением сообщала то, что ей было от­крыто свыше. Она получила повеление основать в Праге убежи­ще для чудесного исцеления под названием “Heilkomfort”, для чего она собирала деньги. Для этого плана она заполучила 6 женщин, из которых одна пожертвовала 900 марок; эта женщина тоже видела младенца Иисуса, Матерь Божью, свет неизречен­ный.

Наша больная также начала, после того как услышала это описание, видеть свет перед сном. Затем зашевелилось у нее в левой руке, и она заметила, что у нее там родился “Младенец Иисус пражский”, о котором она незадолго перед тем прочла в молитвеннике. При чтении ее рука внезапно поднялась и стала вместе с ней читать; затем рука задрожала, так как ей было хо­лодно, пока больная ее тепло не укутала; так она лежала спокой­но всю ночь, как дитя в свивальнике; в руке было ощущение, как будто что-то дышало. В последние дни больная видела на своем одеяле массу прекрасных цветов. Затем все заблестело и засвер­кало в великолепнейших красках; это был плащ Младенца Иисуса. Его самого видела она несколько раз во сне; его голоса она не слышала, но получала ответы на свои вопросы посредст­вом движений в руках. Несколько раз она должна была быстро, сильно дышать на свою левую руку, ей тогда казалось, как будто она вдыхает жизнь в ребенка. Святой дух также нисходил к ней, он появлялся внезапно среди ночи и сильно потрясал, как ветер, обе ее руки. В ней находится высшее существо, так что она своей собственной воли больше не имеет. При этом она чувствует себя счастливой, слишком счастливой. Женщине, которая ее обрати­ла, она сделала небольшой денежный подарок и дала бельё. Она больше не работала, покупала четки, молитвенники, медальоны и собирала вокруг себя подростков.

Все эти сведения больная сообщает с большой словоохот­ливостью. К нашим возражениям относится довольно недовер­чиво, ссылается каждый раз на то, что все ее знакомые верили в ту женщину и давали ей деньги; одна из них сама видела святого духа. Ее излечение также было очевидно, и вещие откровения оправдались. Ее способность суждения не велика, ее доводы поверхностны. Соматическое исследование хорошо упитанной, несколько бледной больной не дает заметных уклонений от нор­мы. История возникновения данной болезни ясна. Необразо­ванная, довольно неумная больная, издавна склонная к вере в чудесное, попадает под влияние особы, которая будто бы имела отношение к сверхъестественному, вступала в общение с Богом и святыми и пророчествовала. Была ли это больная или просто об­манщица мы не знаем; первое более вероятно. Во всяком случае она собрала вокруг себя небольшую общину, которая восприня­ла ее идеи и верила, что переживает чудесное; эта община на деле доказывала свою приверженность доброхотными пожертво­ваниями на будто бы благоугодное, большое предприятие. Именно такое общество, как это всегда бывает, дало благопри­ятную почву для взаимного влияния; восприятия одной из уча­стниц очень быстро вызывали подобные же восприятия других. Мы обозначаем такую передачу болезненных расстройств от од­ной личности к другой названием: “индуцированное помешатель­ство”. При этом по самому ходу дела обычно бывает, что первоначально заболевшая, индуцирующая личность обладает более сильной волей. Обыкновенно дело идет о параноиках (случай 58) или кверулянтах (случай 60), бредовые идеи которых, защищаемые с большой энергией, обыкновенно не слишком да­леко выходят за пределы возможного. Особенно легко находят отклик в чужом сердце идеи величия, так как они открывают пленяющие надежды на участие в будущем блаженстве, подобно лотерее. В религиозной области, которая и без того принадлежит вере и пробуждает сильные эмоции, внушение наталкивается на наименьшее сопротивление, так что сравнительно легко дело доходит до образования небольших групп, которые окружают мнимого пророка, воодушевляются его словами и в конце кон­цов доходят до соответствующих переживаний. Индуцируемые являются обыкновенно людьми со слабой критикой; легко под­даются влиянию, и обладают наклонностями, которые соответ­ствуют направлению духа вождя. Так, мы слышим от нашей больной, что уже в детстве она имела замечательное видение и наряду с невоздержанностью всегда отличалась религиозностью. Наступивший после падения на стороне ушиба, позднее бес­следно исчезнувший паралич был очевидно психического про­исхождения и свидетельствует о сильном влиянии, которое могут производить на больную душевные потрясения.

Признание, что мы здесь имеем дело с индуцированным помешательством, дает нам возможность предсказать дальней­шее развитие этого болезненного случая. Мы должны опреде­ленно ожидать, что с разобщением от индуцирующей личности эти своеобразные расстройства быстро исчезнут, хотя и не все­гда появляется настоящее, критическое отношение к болезнен­ным представлениям. Таким образом, вероятно наша больная в течение короткого времени освободится от своей одержимости пражским Младенцем Иисусом1.

Не всегда расстройства, возникающие психическим путем, бывают так фантастичны и ярки, как в обоих представленных случаях; иногда они могут быть так неопределенны, что бывает трудно распознать их истинную природу. 35-ти летняя жена куп­ца (случай 54), которая по моей просьбе готова рассказать о своей болезни, сообщает нам, что у отца ее матери был паралич ног, у матери же ее отца, а также у тетки было душевное рас­стройство. В детстве она была здорова, только очень боязлива и временами легко возбудима. В 21 год вышла замуж и родила двух здоровых детей, которым теперь 12 и 10 лет. После первых родов сделался перегиб матки, который вызвал необходимость употребления пессария. Уже лет десять больная замечает при хо­дьбе сильную утомляемость в ногах. В начале она могла еще гу­лять в течение часа, но постепенно слабость наступала все быстрее и была все больше. Три—четыре года тому назад к этому присоединились боли в голове и спине. В течение последних двух лет больная делалась все более неспособной к какому-ни­будь напряжению: лежала без дела, не посещала больше обще­ства, сидела все время дома. При попытке ходить она чувствовала себя уже через четверть часа настолько слабой и утомленной, что обязательно должна была сесть или лечь; быва­ли ощущения обморока. Год тому назад у нее была тяжелая инфлуенца. После того слабость увеличилась и распространилась также и на руки, особенно правую. Она уже не могла справиться с самой легкой домашней работой, не могла шить или вязать. Всякая попытка преодолеть слабость посредством напряжения воли и хотя в самой скромной мере повысить работоспособность терпела неудачу, в виду появления чувства непреодолимой усталости, связанной с дрожанием в руках и коленях. Равным образом все лечебные мероприятия, применявшиеся в течение ряда лет, не дали стойкого результата. Правда, в посещавшихся больной санаториях и курортах ей сначала становилось несколь­ко лучше, но очень скоро старые недуги возвращались и даже усиливались. В заключение она прибегала к помощи целителя естественными силами природы, который лечил ее обертывани­ем глиной и ваннами, но также безрезультатно. Сон становился хуже, настроение часто плаксивое. При таких обстоятельствах у больной укрепилось убеждение, что ей больше ничего не помо­жет. Тем не менее она решила поступить к нам, так как она слу­чайно услышала о другом случае, по ее мнению похожем на ее болезнь, лечение которого дало здесь благоприятный результат. Этот анамнез сначала как будто не дает основания думать о чис­то душевной болезни; скорее можно предполагать возможность какой-нибудь исподволь развивающейся спинномозговой или нервной болезни. Для выяснения дела нам следует естественно предпринять соматическое исследование больной, которая вы­глядит цветущей, хорошо упитанной. Кроме некоторого повы­шения коленных рефлексов, как это весьма обычно бывает у легко возбудимых субъектов, больная не представляет ни ма­лейшего болезненного уклонения. С другой стороны, при более подробном рассмотрении характера болезненных явлений мы видим, что больная относится всегда с напряженным ожиданием и большой тревогой к своему “уроку” — пятнадцатиминутной прогулке — и с часами в руке устанавливает момент, когда силы начинают ее оставлять. Все ее прежние интересы к природе, об­ществу, чтению, музыке, — мало-помалу поблекли перед боль­шим вопросом, сколько бы времени она могла еще потерпеть; этим заняты ее мысли, когда она валяется без дела. При этом описании болезни ее глаза наполняются слезами, но несколько ободряющих слов быстро осушают эти слезы.

Из этих данных ясно, что больная мучается тревожными опасениями, которые направляют все ее внимание на исполнение “урока”. Что такие опасения значительно уменьшают силу и уве­ренность движений, — доказывает повседневный опыт: голово­кружения на узком мостике, дрожание колен при страхе, неловкость, причиняемая смущением. Напрашивается таким образом мысль, что как раз мучительное самонаблюдение боль­ной, ее отчаянное малодушие и являются причиной ее несостоя­тельности. За это могла бы говорить также и безрезультатность различных способов лечения, которые ограничивались обыкновенными средствами: ваннами, электричеством, массажем, во­долечением, лекарствами, но не могли прочно изгнать скрытого страха перед ухудшением страдания.

Если такое толкование правильно, то можно было бы гово­рить об “ипохондрическом” способе возникновения рас­стройств. Но ипохондрия, необоснованный страх болезни, есть, как это мы теперь знаем, неопределенный признак, общий для самых различных заболеваний. Если мы хотим подойти к более глубокому пониманию данного случая, то мы должны постара­ться выяснить причину опасений, тревожащих больную. Прежде всего можно было бы подумать о состоянии легкого циркуляр­ного расстройства настроения, при котором мы встречаем как обычное явление — недостаток доверия к своим силам, ипохон­дрические представления и недостаток решимости. Но здесь нет течения приступами, перед нами медленно прогрессирующее страдание, при том же наша больная обыкновенно вовсе не то­склива, а лишь подавлена своей несостоятельностью. Равным образом, здесь не может быть речи и о бессознательных проявле­ниях эмоционного напряжения другого происхождения, с кото­рыми мы впоследствии ознакомимся как с выражением истерии. — Здесь дело идет лишь о страхе перед неудачей, кото­рый оказывает ежедневное неблагоприятное влияние на успеш­ность действия. Известное объяснение этому дает нам тот факт, что больная всегда была очень нерешительна и не обладала дове­рием к своим силам.

Действительно, это источник, из которого берет начало целый ряд “психогенных” расстройств. Едва ли есть хоть одна сторона деятельности, которая не могла бы быть задета этого рода расстройствами. Помимо стояния и ходьбы бывают, рас­стройства письма, глотания, зрения, мочеиспускания, заикание, известные расстройства засыпания, некоторые формы психиче­ской импотенции. Во всех этих случаях напряженное тревожное ожидание тормозящие действует на выполнение функции; отсюда название: “невроз ожидания”. Конечно, такой способ возникно­вения для самого больного часто бывает скрытым. Страх облека­ется в форму слабости или чувства головокружения, неуверенности, сердцебиения, беспокойства, иногда болей и ложных ощущений, которые могут иррадиировать и симулиро­вать соматическое страдание. В самых тяжелых случаях, описан­ных Moebius'ом под названием: “Akinesia algera”, движение может сделаться совершенно невозможным вследствие тотчас наступа­ющих сильных болей.

Исходным пунктом страдания служит обычно какое-либо случайное расстройство данной функции, которое беспокоит больного и привлекает на себя его внимание. Обусловленное этим обстоятельством ухудшение увеличивает тревогу и таким образом постепенно развивается неизлечимое взаимодействие, которое ведет к прогрессивному ухудшению болезненных явле­ний. Что именно в нашем случае дало первый толчок к развитию заболевания не может быть твердо установлено; быть может, это было ощущение слабости, оставшееся после родов, которое за­ставляло больную беречь себя и постепенно уничтожило доверие к собственной работоспособности. Само собою разумеется поч­ва для этого должна была быть подготовленной; всегда дело идет в таких случаях о натурах боязливых, склонных к тщательному самонаблюдению.

Распознать сущность страдания — значит получить воз­можность ему противостоять и даже вовсе устранить. Прежде всего имеет значение выяснить самой больной описанные здесь взаимоотношения и убедить ее в том, что здесь дело идет не о те­лесном и не о неизлечимом страдании, а исключительно о след­ствии ее боязливости. Из этого само собою следует, что ей не могут помочь методы лечения, которые непосредственно не по­вышают ее доверия к себе и не устраняют ее тревоги. Единствен­ный путь, который ведет к этой цели, это психическое успокоение путем ободрения, иногда в форме легкого гипнотического вну­шения и затем упражнение сил вместо их оберегания, которое лишь еще более вредило работоспособности. Мы будем реко­мендовать больной делать регулярные попытки ходьбы и плано­мерно повышать под нашим руководством со дня на день ее уси­лия. Болезнь вероятно придет к быстрому и длительному улучшению1.

Дата добавления: 2015-02-05 | Просмотры: 761 | Нарушение авторских прав