АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Фактор художественной экспрессии

Фактор художественной экспрессии связан с выражением чувств, потребностей и мыслей клиента посредством его работы с различными изобразительными материалами и создания художественных образов. Их создание является не одномоментным актом, но более или менее развернутым во времени процессом, который может включать несколько этапов. Каждый человек характеризуется особым темпом работы, который может также определяться различными внешними факторами, в том числе условиями проведения арт-терапии, характером психотерапевтических отношений, оснащенностью арт-терапевти-ческого кабинета, наличием или отсутствием у клиента опыта занятий изобразительным творчеством или участия в арт-те-рапевтической работе и другими факторами. Кроме того, на изобразительную деятельность клиента могут также оказывать влияние особенности его темперамента, уровень мотивации к занятиям изобразительной деятельностью или работы в арт-терапевтической группе, его физическое и психическое состояние и культурный опыт.

В настоящее время представители разных психотерапевтических школ по-разному обосновывают психотерапевтическое воздействие художественной экспрессии: представители бихевиорального направления связывают его с отвлечением внимания клиента от болезненных переживаний и развитием посредством изобразительной деятельности более адаптивных моделей реагирования; представители гуманистического подхода – с самоактуализацией и развитием самодирек-тивности клиента, представители психодинамического направления – с выражением и осознанием неосознаваемых чувств и потребностей и т. д.

Для более полного понимания терапевтического воздействия изобразительного творчества на человека необходимо учитывать не только то, какие изменения в его состоянии происходят непосредственно в ходе изобразительной деятельности, но и то, что предшествует созданию визуальных образов и что за этим следует. Кроме того, в определенных условиях и при работе с некоторыми клиентами изобразительная деятельность может быть не связана с созданием законченных визуальных образов, но тем не менее сопровождаться достижением определенных терапевтических эффектов. В этих случаях они могут быть, например, связаны с сенсорной стимуляцией, развитием моторики, снятием напряжения, развитием навыков саморегуляции, «выплеском» негативных переживаний и другими механизмами.

Наблюдения за клиентами в ходе арт-терапевтической работы показывают, что еще до создания художественных образов клиенты нередко используют изобразительные материалы для того, чтобы с ними «поиграть», сформировать для себя «защищенное пространство» путем обозначения своих личных границ, самонастройки и с другими целями.

Наблюдения за арт-терапевтической работой также указывают на то, что работа клиента с изобразительными материалами даже в тех случаях, когда он не создает законченных художественных образов, является средством для его взаимодействия с психотерапевтом.

Большое значение имеет и то, что происходит в ходе арт-терапевтической работы, когда клиент заканчивает создание визуального образа или манипуляции с изобразительными материалами. Некоторые специалисты (например, McNiff, 1992; Schaverien, 1992) рассматривают те или иные виды последующей работы клиента с созданной им изобразительной продукцией как важный фактор достижения психологических изменений. К этим видам работы относятся художественные описания, драматические представления (перформансы) на основе созданной изобразительной продукции, превращение художественных образов в своеобразные «талисманы» или совершение с ними определенных ритуальных действий и другие. Хотя все эти виды творческой деятельности связаны с музыкальным, литературным, драматическим или иным творчеством, они могут быть органично связаны с фактором художественной экспрессии.

Изобразительная деятельность в условиях групповой работы протекает во многом иначе, чем в индивидуальной арт-терапии, причем большое значение при этом имеют особенности группы и те форма и модель групповой арт-терапии, которые при этом используются. При характеристике основных форм современной групповой арт-терапии мы, в частности, отмечали, что фактор художественной экспрессии играет ведущую роль при использовании студийного подхода. Его влияние также проявляется довольно ярко при использовании динамического подхода, дополняясь при этом действием других факторов. Несколько меньшее значение этот фактор имеет при тематическом подходе.

В предыдущей главе нами было также отмечено, что изобра-' зительная деятельность участников группы оказывает существенное влияние на характер и динамику групповой работы, что связано с тем, что во время индивидуальной работы внимание членов группы фокусируется на изобразительных материалах и образах, а также их собственных переживаниях, представлениях и фантазиях. Перемещение фокуса внимания с межличностного взаимодействия и общегрупповых процессов в ходе арт-терапев-тических сессий на изобразительную деятельность является важным средством укрепления личных границ членов группы и их психологической защиты. Вместе с тем это возможно лишь в том случае, если будут соблюдены основные требования и условия групповой арт-терапевтической работы, а именно, созданы определенные пространственно-временные границы сессий, оборудован арт-терапевтический кабинет, а все члены группы будут следовать общим правилам поведения, в частности, уважать «личное пространство» друг друга, не мешать друг другу в ходе изобразительной деятельности и не оценивать работы других.

Уважение «личного пространства», связанное с процессом художественной экспрессии в условиях групповой работы, имеет очень большое значение, и это относится не только к правилам поведения и отношению членов группы к работам друг друга, но и к правилам использования изобразительных материалов и расположению рабочих мест и самих участников сессий в пространстве. В то же время границы «личного пространства» и степень их гибкости и открытости могут быть различны, в зависимости от стадии арт-терапевтического процесса, формы групповой арт-терапии, конкретных упражнений или техник работы, состава участников и других обстоятельств. Так, например, необходимость соблюдения внешних физических границ «личного пространства» членов группы наиболее высока на начальном этапе арт-терапевтической работы, а также если речь идет о пациентах с хроническими психическими расстройствами, лицах с незрелой психикой или «хрупкой личностной организацией» и в некоторых других случаях.

У психически больных, например, зачастую отсутствует характерное для здоровых лиц ощущение «внутреннего» и «внешнего» пространства. Их «я» отличается особой хрупкостью, и попытки вторгнуться в него могут быть для них очень болезненны. Понятие «личного пространства» имеет для психически больного человека не только отвлеченно-метафорическое, но и вполне конкретное физическое содержание. Как отмечают Кейз и Дэлли, «понятие «личного пространства» отождествляется здесь (при работе с психически больными) с вполне определенным местом в пространстве, которое доступно больному человеку для тех или иных занятий и должно быть обозначено конкретными «границами». Существующее физическое пространство, реальные предметы и материалы воспринимаются больным как «вместилища» его телесных ощущений. Когда ничто не мешает его контролю над ними (включая арт-терапевта с его стремлением проецировать на его работы определенный символический смысл или продемонстрировать иную форму коммуникативной сопричастности с пациентом), они могут стать частью его «я». Поэтому становится особенно важно, чтобы и пространство, и находящиеся в нем предметы являлись «собственностью» психически больного, а не просто территорией для его работы» (Case and Dalley, 1992, с. 45).

Все это требует от психотерапевта повышенного внимания к организации рабочих мест при работе с вышеперечисленными группами клиентов. Лучше, если каждый стол и набор материалов будут закреплены за определенным человеком. Кроме того, индивидуальная продукция членов группы должна храниться в индивидуальных папках, и члены группы должны быть уверены в том, что их изобразительная продукция без их согласия не станет предметом чьих-либо оценок.

Уважение автономности и «личных границ» участников арт-терапевтической группы в их наиболее зримом, физическом выражении наиболее характерно для студийного подхода. Не случайно, этот подход за рубежом наиболее широко используется в психиатрических больницах. О значимости уважения «личных границ» особенно при работе с некоторыми категориями клиентов, свидетельствует и создаваемая ими изобразительная продукция, в частности, являющаяся результатом совместного творчества членов группы. Наблюдая за их расположением в пространстве в ходе изобразительной деятельности, а также помогая им найти для себя наиболее удобное место, психотерапевт может не только получить важную информацию о членах группы и их отношении друг к другу и к себе самому, но и способствовать укреплению их личных границ и созданию оптимальных условий для их работы.

Как правило, уже на начальных этапах арт-терапевтичес-кого процесса можно наблюдать формирование подгрупп, что хорошо проявляется в том, как члены группы располагаются по отношению друг к другу в процессе художественной работы, как они друг с другом при этом взаимодействуют и какую помощь друг другу оказывают.

Весьма показательным является также то, как члены группы располагают готовые работы в пространстве, и это тоже может служить одним из способов обозначения ими личных границ, определения своей роли в группе и формирования подгрупп. В некоторых случаях психотерапевт даже может предложить членам группы определенные задания, помогающие им обозначить и укрепить свои личные границы и сформировать подгруппы. Он, например, может ненавязчиво предложить им создать для своих рисунков рамки, подчеркнув, что при создании рамки у них имеется неограниченная свобода выбора и что они могут ее и не создавать, если им этого делать не хочется. Создавая же рамку, они могут использовать любые материалы, придавать ей любую форму и использовать при этом любые цвета. Более того, когда работы будут включены в рамки, психотерапевт может попросить членов группы выбрать для своей работы любое место на стенах арт-терапевтического кабинета и ее там повесить.

Иногда этому также может способствовать использование некоторых техник или групповой работы, однако психотерапевт должен при этом определенным образом структурировать взаимоотношения членов группы. В противном случае это может быть чревато нарушением личных границ и вызвать у тех или иных членов группы неприятные чувства, помешав их дальнейшему участию в арт-терапевтическом процессе.

Таким образом, с самого начала групповой арт-терапии фактор художественной экспрессии начинает играть важную роль в структурировании отношений между членами группы и формировании границ – личных, подгрупп и группы в целом, становясь тем самым одним из факторов групповой динамики. Изобразительная продукция часто становится зримым воплощением так называемой «групповой матрицы», выступающей в качестве «общего основания и операционального базиса отношений, объединяющего все формы взаимодействия участников группы» (Foulk.es. 1992, с. 119).

В групповой арт-терапии поддерживающее, структурирующее и фасилитирующее воздействие на членов группы происходит не только и не столько за счет их индивидуального контакта с психотерапевтом, сколько за счет коммуникативных процессов в группе. Для понимания этого большое значение имеют работы тех авторов, которые рассматривают группу в качестве целостного феномена (Bion, 1959; Foulkes, 1992; Hor-witz, 1992; Kernberg, 1975) и представителей интерактивного направления в групповой психотерапии (Durkin, 1964; Glatzer, 1957, Gustafsori & Cooper, 1992; Weis, 1993).

Так, в частности, структурирующее и организующее воздействие группы на процесс художественной экспрессии можно связать с уже упомянутым нами представлением о «групповой матрице» (Foulkes, 1992) и групповой культуре (Ялом, 2000). Переход же членов группы от непосредственного от-реагирования своих чувств, потребностей и фантазий в поведении и работе с изобразительными материалами к созданию более содержательной художественной продукции в определенной мере может быть обоснован с опорой на представление о групповой «трансляции» (Foulkes, 1992) и гипотезы так называемого более высокого ментального функционирования в группе (Weiss, 1993).

Используя понятие групповой матрицы, Фолькис, однако, связывает его преимущественно с процессом вербальной коммуникации, в то время как в групповой арт-терапии она проявляется в значительной степени в художественной экспрессии. Фолькис подчеркивает, что «в групп-аналитическом процессе проявленные содержания коммуникации отражают латентные значения, таким же образом, как проявленные фантазии отражают латентные фантазии... Группа проявляет себя то через одного говорящего человека, то через другого, но всегда является трансперсональной системой, которая обладает определенным уровнем восприимчивости и способностью к реагированию и формулировке идей. В этом смысле мы можем постулировать существование группового «разума» таким же образом, как мы постулируем существование индивидуального разума» (Foulkes, 1992, с. 126).

В групповом арт-терапевтическом процессе такая матрица, начиная формироваться уже в ходе первых сессий, в значительной мере является результатом проективно-символической коммуникации. Даже если члены группы работают индивидуально и мало контактируют друг с другом, данная коммуникация все равно происходит, придавая художественной экспрессии членов группы и их поведению определенную структуру и направленность.

Этот же самый феномен можно объяснить и с использованием понятий групповой культуры и групповой сплоченности (Ялом, 2001), позволяющих рассматривать любую группу в качестве уникальной социальной системы.

Различные качества групповой матрицы или групповой культуры хорошо проявляются в создаваемой членами группы художественной продукции; особенностях выбираемых ими материалов и приемов художественной экспрессии (в частности, в преимущественном использовании более плотных или более мягких, двухмерных или трехмерных материалов), феноменальных и содержательных характеристиках визуальных образов.

Переход от непосредственного отреагирования членами группы своих чувств, потребностей и фантазий в поведении и работе с материалами к созданию более сложных, символических образов в групповом арт-терапевтическом процессе может быть также обоснован с использованием понятия «трансляции». Как пишет Фолькис, «трансляция является элементом процесса осознания неосознаваемого материала в психоанализе. Вся группа участвует в этом процессе, который предполагает... движение от первичных процессов к вторичным, от примитивной – к логической, рациональной экспрессии... Понятия трансляции и ментальной матрицы в группе связаны с идеей коммуникации. Групп-аналитическая теория рассматривает коммуникацию как процесс принципиальной важности... В групповом анализе коммуникацию можно представить как движение от примитивного уровня экспрессии к более артикулированным формам сознательной экспрессии, тесно связанным с психотерапевтическим процессом... В этом процессе члены группы начинают понимать язык символов и фантазий... «Дирижер» стремится при этом расширить и углубить экспрессивный диапазон членов группы и в то же время помогает им понять более глубокие, неосознаваемые переживания» (Foulkes, 199?, р.119-120).

Вместе с тем использования понятий групповой матрицы (или культуры) и трансляции все же недостаточно для того, чтобы объяснить процесс художественной экспрессии в группе и многообразие индивидуальных способов проективно-сим-волической коммуникации. Необходимо также учитывать индивидуальные особенности членов группы и их взаимодействие друг с другом и с психотерапевтом. Поэтому психотерапевт должен оценивать художественную экспрессию в группе на трех основных уровнях:

1) на общегрупповом уровне («групповая художественная культура», «групповые образы»);

2) на межличностном уровне (художественная экспрессия как средство общения членов группы друг с другом и с психотерапевтом, либо выражения своего отношения друг к другу и к психотерапевту);

3)на внутриличностном уровне (художественная экспрессия как инструмент выражения индивидуальных чувств, потребностей, мыслей, проблем, фантазий, установок и т. д.).

С учетом этого психотерапевту бывает весьма сложно разобраться, какие именно аспекты опыта членов группы отражает их художественная продукция. Соотнесение формальных, содержательных, материальных и эстетических особенностей художественной продукции с поведением и комментариями автора, а также с ситуацией в группе и его отношениями с ее членами и с психотерапевтом в какой-то мере может этому помочь.

В качестве иллюстрации можно было бы привести следующий рисунок, выполненный одним из членов тематической арт-терапевтической группы. Группа состояла из пациентов с разными психическими расстройствами, посещающими дневной стационар психоневрологического диспансера. В ходе восьмой сессии членам группы было предложено создать рисунок, отражающий какие-либо из наиболее ранних воспоминаний их детства. Таким образом, использовалась техника ранних воспоминаний в рисунках (Kottman, 1995). Предлагая членам группы это задание, психотерапевт ставил своей задачей получение от них дополнительной информации об их самооценке (образе «я»), отношении к другим людям и мироощущении. Очевидно, что, обладая высокой степенью проективности, данное задание позволяло также оценить наиболее значимые переживания и потребности пациентов, объяснить их отношение друг к другу и к психотерапевту, а также лучше узнать друг друга.

Для понимания художественной экспрессии в группе, помимо использования представления о трех аспектах психического опыта ее участников (внутриличностного, межличностного и общегруппового), целесообразно также пользоваться представлением о четырех основных уровнях отношений в группе (Foulkes, 1992). Фолькис иллюстрирует это представление следующей схемой.

Уровни отношений в группе по Фолькису

В групповой арт-терапии все четыре уровня отношений проявляются в художественной деятельности и создаваемой ее членами изобразительной продукции. Весьма интересным примером проекций соматопсихического и примордиального уровня может быть коллективная работа на тему «Град земной и небесный».

Объясняя перед началом работы ее основные условия и правила поведения участников группы, психотерапевт сказал, что они могут пользоваться любыми имеющимися в кабинете материалами, а также найденными и принесенными извне объектами (камнями, листьями, цветами и т. д.), в том числе он показал на стоящий у стены на полу кусок зеркала. Он также сказал, что оставляет за собой право участвовать в создании коллективной работы вместе со всеми. Наблюдая примерно с полчаса за действиями участников группы, психотерапевт затем посмотрел на себя в зеркало, после чего отнес его в сторону и, положив на пол на газеты, разбил зеркало тяжелой деревянной табуреткой с металлическим основанием. Образовавшиеся при этом осколки он начал раскладывать по всему пространству лежащей в центре кабинета коллективной работы. При этом к нему присоединились еще три человека и стали также включать в коллективную композицию осколки зеркала. На завершающем этапе работы вся композиция, за исключением одного небольшого фрагмента-, была подвергнута деструкции. То, что от нее осталось, было затем свернуто вместе с ее бумажной основой и подстеленной под бумагу целлофановой пленкой в большой рулон, примерно соответствующий размеру человеческого тела. Лежащий на полу и обернутый в целлофановую пленку, этот объект очень напоминал завернутую в саван человеческую фигуру или своеобразный саркофаг. Поскольку у членов группы при этом возникли ассоциации с похоронами, в самом конце изобразительного этапа сессии был исполнен своеобразный ритуал «прощания с покойным».

Конечно же, действия участников группы и создаваемые ими индивидуальные образы, так же как и композиция в целом, имели для них разный смысл и отражали разные уровни отношений в группе. В то же время очевидно, что действия психотерапевта отражали его попытку вступить во взаимодействие с группой на уровне соматопсихических проекций. На это указывает тесная ассоциативная связь зеркала с образом телесного «я». Не случайно, перед тем как разбить зеркало, он внимательно в него посмотрелся. Последующее разбивание зеркала можно рассматривать как символический акт фрагментации («фрактализации») телесного «я». Попытка же включения фрагментов телесного «я» в создаваемое группой изображение «Града земного и небесного» связана с проекцией телесного «я» на группу и ее «ментальную матрицу», материализованным отражением которой как раз и являлся образ «Града земного и небесного».

На завершающем этапе изобразительной работы уже вся группа взаимодействовала на уровне соматопсихических и примордиальных проекций, исполняя ритуал «похорон» того, что осталось от «Града земного и небесного».

Данный пример, по мнению автора книги, не является каким-либо курьезом в практике арт-терапевтических групп, но отражает некоторые фундаментальные закономерности группового поведения, связанного в том числе с использованием проекций соматопсихического и примордиального уровня в качестве универсального способа взаимодействия членов группы и построения ими так называемой «мифопоэтической модели мира» (см.: «Мифологический словарь»). Экстраполяция человеческих структур и схем (в данной случае – экстраполяция на «Град земной и небесный» отраженного в зеркале телесного образа «я» психотерапевта, а затем и проекция телесных «я» членов группы на разрушенный и обернутый в «саван» «продукт» их совместной деятельности) на внешнюю среду (жилище, храм, населенный пункт, вселенную), обозначаемая понятием антропоморфического моделирования, весьма характерна для мифопоэтической модели мира, являясь тем самым инструментом обозначения тождества микро- и макрокосма окружающего пространства и человека. В то же время, по наблюдениям автора книги, данный феномен наиболее ярко проявляется в работе динамических групп.

Для понимания художественной экспрессии в группе весьма полезным также может быть представление об интерстимуляции, взаимной индукции и интенсификации, а также о но-дальном и антинодальном поведении (Slavson, 1992). Интерстимуляцию С. Славсон определяет как «такой феномен, посредством которого индивиды участвуют в достижении общих целей, активизируют друг друга либо через установки, либо через специфические формы поведения, действия, чувства и мысли... Менее очевидной, но столь же универсальной и сходной с интерстимуляцией по течению и эффектам является взаимная индукция. Однако она относится к чувствам и эмоциям, в то время как интерстимуляция относится в основном, хотя и не всецело, к действиям... Люди индуцируют друг в друге установки и чувства без вербальной или иной видимой коммуникации» (Slavson, 1992, р. 176).

Интенсификацию же Славсон рассматривает как одно из следствий взаимодействия и интерстимуляции, проявляющееся во взаимном усилении эмоций и их бессознательном отреа-гировании («выплескивание» в поведении), включая эмоции враждебности, гнева и агрессии. Когда несколько человек испытывают общие чувства, они достигают особого накала.

Что касается феноменов модального и антинодального поведения, то, как пишет Славсон, «он проявляется во всех группах, состоящих из трех и более человек, и чем больше людей в группе, и чем более свободно их поведение, тем более ярко проявляется отреагирование ими неосознаваемых чувств и потребностей в поведении (нодальное поведение) и тем более продолжителен период молчания или относительного бездействия (антинодальное поведение). Периоды нодального группового поведения характеризуются повышенным воодушевлением участников группы и их активной коммуникацией, шумом и общей атмосферой взаимодействия и приподнятого настроения. Когда шум и хаотичная атмосфера достигают своего пика, наступает внезапная тишина... Активизация нодального поведения является результатом интерстимуляции. Вместе с этим растет и уровець напряжения, переживаемого всеми членами группы в силу их физического и эмоционального включения в процессе взаимодействия. Из-за сверхстимуляции усиливается тревога, и группа переживает хаотичное состояние... В результате этого наступает тишина» (Slavson, 1992, р. 179– 180). Хотя Славсон не конкретизирует, каким образом и с какой последовательностью периоды антинодального поведения сменяют периоды нодального поведения, и как часто это может повторяться, он отмечает, что «наблюдения свидетельствуют о том, что изменение паттернов нодального и антинодаль-ного поведения поддается определенному математическому описанию» (Slavson, 1992, р. 180).

Опыт использования автором книги динамического подхода к групповой арт-терапевтической работе позволил ему прийти к выводу о том, что проявления нодального и антинодаль-ного поведения в арт-терапевтических группах в значительной мере опосредуются художественной экспрессией их участников. Кроме того, в условиях низкой структурированности сессий и высокой свободы поведения членов группы периоды нодального и антинодального поведения в процессе художественной экспрессии сменяют друг друга согласно определенной закономерности. Данная закономерность видна при выполнении членами группы как индивидуальных, так и коллективных художественных работ, однако наиболее ярко она проявляется при использовании таких техник изобразительной работы, которые предполагают наиболее тесное взаимодействие членов группы. Большое значение при этом может иметь возможность использования членами группы максимально широкого набора различных материалов (включая глину, картон, дерево и т. д.), позволяющих отреагировать самые разнообразные чувства, в том числе и весьма сильные, а также движения, музыкальной импровизации, голоса и иных форм творческой экспрессии. Одним из примеров проявления в ходе совместной изобразительной работы членов группы нодального и антинодального поведения может быть приведенное в конце книги описание хода сессии, связанной с созданием композиции «Град земной и небесный».

В ходе совместной художественной работы членов группы, связанной с яркими проявлениями нодального и антинодального поведения, высока вероятность такого отреагирования ими своих чувств, что Оно может оказаться связано с деструктивными проявлениями – например, в форме выплескивания воды на лист бумаги, разбивания объемных композиций, разрывания или поджигания рисунков и т. д. Кроме того, деструктивные тенденции членов группы могут быть направлены не только на свои, но и на общие работы или работы других. Очевидно, что степень допустимости деструктивных проявлений зависит от условий и задач работы, состава участников группы и следования психотерапевтом той или иной модели работы. Тем не менее участники группы должны всегда действовать в рамках заранее установленных и обоюдно согласованных правил поведения. Любые прямые ауто- и гетероагрес-сивные действия, связанные с физическим насилием и оскорблениями, в работе группы не допускаются. Как правило, недопустимым является также разрушение или порча чужих или общих групповых работ, однако, если члены группы на том или ином этапе работы захотят разрушить общую работу (как в вышеприведенном примере), согласовав свои действия, они могут это сделать, и психотерапевт не должен этому препятствовать. В то же время он должен внимательно наблюдать за поведением членов группы и их эмоциональными реакциями и в случае необходимости использовать определенные интервенции (например, ограничивая размер подвергаемой разрушению части изображения, устанавливая с тем или иным членом группы вербальную обратную связь с целью прояснения мотивов его действий и иным образом).

Собственные наблюдения автора за ходом групповой арт-терапии позволяют ему заключить, что чаще всего деструктивные тенденции группы и отреагирование ее членами чувств гнева и агрессии оказываются направлены на какую-то определенную часть общей или индивидуальной работы. Поведение участников группы при этом может напоминать некий ритуал «жертвоприношения», вписываясь в определенный мифопоэтический контекст и обеспечивая тем самы\ возможность «драматической дистанции» (Jennings, 1998) Как было отмечено при описании процесса художествен но? экспрессии в индивидуальной арт-терапии, некоторые клиенты имеют тенденцию после завершения работы над созданием художественных образов совершать с ними затем различные действия, превращая в своеобразные талисманы илг даже уничтожая (Schaverien, 1992). Шаверьен связывает это с переносом на художественный образ, используя при этом понятие «переноса на козла отпущения». Хотя она не описыва ет, каким образом это может происходить в ходе групповое арт-терапии, наши наблюдения свидетельствуют о том, чтс подобный феномен при использовании динамического подхода проявляется довольно часто. В отличие от Шаверьен автор книги считает, что природу данного явления вряд т-. можно объяснить лишь в рамках психодинамического представления о переносе на изобразительную продукцию или с использованием понятия «магического мышления» (Schaverien. 1987,1992). Кроме того, Шаверьен не учитывает фактора групповой динамики.

Определенные возможности для обоснования деструктивных, направленных на изобразительную продукцию проявлений в группе дает теория динамической групповой психотерапии, в частности, использование представлений об интерстимуляции, интенсификации, а также нодального и антинодаль-ного поведения (Slavson, 1992). Славсон, например, отмечает, что в ходе групповой психотерапии «может проявляться взаимная индукция и усиление враждебности и агрессии, направленных на определенную мишень, в качестве которой обычно выступает какой-то один пациент, В группах психотерапевтической активности этот процесс протекает по своим законам, тем самым обеспечивая проявления в поведении различных аспектов «я» и «сверх-я», что ведет к личностному росту и психической интеграции, когда в детях, в конце концов, включаются механизмы самоконтроля. В то же время в группах взрослых пациентов подобный тип поведения, связанный с отреаги-рованием чувств, корригируется психотерапевтом, который помогает пациентам его осознать...» (Slavson, 1992, р. 180). Он также добавляет, что подобный феномен, являясь частным проявлением нодального и антинодального поведения, «можно рассматривать с точки зрения представлений о групповом го-меостазе» (там же).

Применительно к проявлениям агрессивных и деструктивных тенденций в группе понятие группового гомеостаза представляется весьма уместным. Если представить группу в качестве открытой, саморазвивающейся системы, тогда можно допустить, что групповая динамика будет в какой-то мере отражать переход системы на новый уровень ее структурно-функциональной организации. Этому, однако, должен предшествовать период кризиса и утраты системой прежнего равновесия. Вполне логично, что одним из внешних проявлений переживаемого группой кризиса могут быть деструктивные действия, направленные на отдельных ее членов либо, что более характерно для арт-терапевтических групп, на изобразительную продукцию. Подвергаемые деструкции образы при этом могут выступать в качестве метафоры тех индивидуальных или групповых качеств, которые группа в себе преодолевает. В то же время данный феномен в определенных случаях может быть связан и с проекцией «теневых» сторон личности членов группы на того или иного человека или художественные образы, что свидетельствует о неспособности группы интегрировать и принять связанные с ними качества. Большую роль могут также играть и интериоризованные членами группы и часто неосознаваемые ценности и установки, связанные, в частности, с их культурным, социальным и семейным опытом. С учетом этого, важным этапом групповой работы может быть прояснение подлинных мотивов, лежащих в основе деструктивных проявлений, и тех задач, которые группа стремится решить таким образом.

Арт-терапевтическая группа создает, в целом, более безопасные условия для отреагирования ее членами своих деструктивных потребностей, поскольку в большинстве случаев их действия направлены не на конкретного человека, а на изобразительные материалы и продукцию. В то же время это не исключает того, что разрушение образов или отреагирование членами группы чувств гнева и агрессии не вызовет у некоторых негативную реакцию. Вероятность их психической травмати-зации более высока в том случае, если они осознанно или неосознанно идентифицируют себя с разрушаемыми образами. В то же время, по мнению автора книги, необходимо дифференцировать, с одной стороны, случаи, когда отдельные члены группы или группа в целом идентифицируют себя с разрушаемым образом (то есть с ролью «жертвы»), и, с другой стороны, случаи, когда они идентифицируют себя с тем образом, который, не подвергаясь деструкции, из нее «выносится» или «изгоняется» (то есть с ролью «козла отпущения»).

Для понимания динамики проявления феномена идентификации членов группы с «жертвой» или с «козлом отпущения», необходимо напомнить о том, что библейское понятие «козла отпущения» связано с 16 главой Книги Левит, где говорится про то, как Аарон взял двух козлов и, принеся одного из них в жертву Господу за грехи своего народа, отпустил второго козла, на которого выпал жребий для отпущения, в пустыню, возложив перед этим на его голову обе руки и исповедав все беззакония народа (Левит 16: 7-10). Таким образом, основная роль «козла отпущения» заключалась в том, чтобы, не убивая его, защитить народ. В групповой арт-терапии «козел отпущения» обеспечивает фокусировку враждебных, агрессивных переживаний членов группы на определенном образе, служа при этом восстановлению группового гомеоста-за. Нередко кто-либо из членов группы идентифицирует себя с этим образом.

Тотер (Toter; 1972), например, считает идентификацию какого-либо члена группы с ролью «козла отпущения» важным механизмом адекватного функционирования группы, позволяющим членам группы выражать агрессию без риска для их психической целостности или единства группы. То же самое отмечает Бион (Вion, 1960), описывая особенности динамики так называемых «групп базисных потребностей». Многие авторы связывают феномен идентификации с ролью «козла отпущения» с понятием проективной идентификации, являющейся одним из защитных механизмов. Проективная идентификация позволяет спроецировать на других неприемлемые аспекты «я», в то же время сохраняя с ними определенную связь. При этом признается, что проекция не случайна, но направлена на того, кто, как правило, готов принять на себя те или иные неприемлемые качества, что позволяет считать проективную идентификацию двусторонним процессом (см., например, Rutan & Stone, 2001), отражающим как внутриличностную, так и межличностную динамику.

Некоторые авторы также отмечают, что идентификация с ролью «козла отпущения» связана с ролью человека в семье и что к ней более склонны лица с определенными личностными расстройствами, испытывающие затруднения в раскрытии своих чувств и повышенную потребность в заботе. В то же время феномен «козла отпущения» ни одним из современных авторов не рассматривается с учетом его культурного и социального контекста, и никто из них для его обоснования не использует социальные теории или теории культуры, хотя, по мнению автора книги, это, несомненно, позволило бы лучше понять динамику этого явления и его роль в групповом процессе.

Так или иначе проявление в групповой работе феномена «козла отпущения» требует от психотерапевта соответствующей тактики поведения. Как отмечают Рутан и Стоун (Rutan & Stone, 2001), появление в группе «козла отпущения» является для психотерапевта сложной проблемой. Оно отражает общегрупповые процессы. Если психотерапевт решит защитить того, кто выступает в этой роли, другие члены группы могут воспринять его действия как проявление его особых симпатий к этому человеку и его попыток повлиять на их вполне обоснованную критику, что сделает положение «козла отпущения» еще более сложным. Психотерапевту следует осознать проективный механизм этого процесса и помочь тем, кто выступает в роли обвинителей, разобраться в своих собственных слабостях, которые они на него проецируют. «Козлом отпущения» обычно выступает кто-то один. Если же в группе обнаруживается еще кто-либо, кто переживает сходные чувства, может образоваться подгруппа, защищающая «изолированного» члена группы... Помогая обвиняющим осознать, что причиной их раздражения является не столько поведение того, кто выступает в роли «козла отпущения», сколько их собственные, спровоцированные этим человеком чувства, психотерапевт может способствовать изменению их отношения к этому человеку. Преследования «козла отпущения» заканчиваются тогда, когда члены группы осознают свои чувства и перестают их на него проецировать. Вполне оправданным в этой ситуации может быть, если психотерапевт, стараясь поддержать этого человека, отметит, что он выполняет в группе важную роль, помогая группе лучше разобраться в своих чувствах.

Подводя итог краткому обсуждению связанных с художественной экспрессией в группе деструктивных и агрессивных проявлений, автор книги хотел бы подчеркнуть, что в арт-те-рапевтической литературе они еще практически не освещены.

Работы Шаверьеи (Schaverien, 1987, 1992) касаются, главным образом, индивидуальной арт-терапии. Использования представлений о механизмах и феноменологии этих проявлений в групповой вербальной психотерапии явно недостаточно прежде всего потому, что в арт-терапевтических группах они опосредуются художественной экспрессией. В отличие от групповой вербальной психотерапии, в арт-терапевтических группах деструктивные проявления могут быть реализованы посред-. ством различных манипуляций с изобразительными материалами и продукцией, в том числе таких, в которых участвуют несколько или все члены группы. Способы таких манипуляций могут быть различны, и во многих случаях их, на первый взгляд, бывает трудно связать с деструктивными тенденциями (как, например, при использовании ножниц с целью вырезания из картона или цветной бумаги различных фигур или «деструкции» журналов и других объектов в ходе создания коллажей или ассамбляжей), что, однако, не исключает того, что они могут являться «мягкими» способами отреагирования чувств гнева и агрессии.

Поскольку в практике вербальной групповой психотерапии открытые деструктивные проявления наблюдаются крайне редко, никто из авторов не видит какой-либо разницы между идентификацией с ролью «жертвы» и с ролью «козла отпущения». В то же время, по наблюдениям автора книги, между этими видами идентификаций и проявлениями связанной с ними групповой динамики существует достаточно большая разница, что требует их более глубокого и всестороннего изучения, в том числе на основе использования не только известных психологических теорий и представлений групповой психотерапии, но и арт-терапевтических понятий, а также теории культуры и социальных теорий.

Ниже приводится пример идентификации с ролью «козла отпущения».

Пример 1

На начальном этапе коллективной работы, на общем большом листе Ольга создает изображение зеленого островка, используя при этом принесенные с улицы листья, мох, цветы, а также вылепливая из пластилина фигурки животных и людей. Тамара ей помогает.

Затем Ольга отходит от работы и почти до конца сидит на одном месте, наблюдая за тем, что делают другие, то со скукой, то с тревогой, то с осуждением.

На завершающем этапе, когда коллективная работа начинает стремительно подвергаться деструкции – сначала обливается водой, потом ее отдельные части сжигаются, – Ольга встает со своего места и располагается возле созданного ею зеленого островка.

Андрей дергает подвешенные на нитях целлофановые небеса).

Ольга: Не надо, сорвется.

Андрей влезает на стремянку, обрывает нити и сбрасывает «небеса» вниз.

Владимир помогает Андрею, обрезая нити, на которых висят «небеса» с другой стороны.

Остальные стоят плотным кольцом. Андрей спускается со стремянки, а Владимир ее уносит.

Ольга. Есть у кого-нибудь ножницы?

Виктор протягивает ей ножницы. Ольга берет их и вырезает из общей работы созданный ею зеленый островок; вырезав, она отодвигает его в сторону и становится рядом с ним, за пределами стоящих в кругу остальных членов группы.

Ольга. Мы переезжаем. Мы здесь не будем жить... Это нечто несуразное, невообразимое...

Виктор. Развития вы не понимаете.

Ольга. Это не развитие, это деструктивное развитие... Невротическое...

Владимир. Развитие не может быть деструктивным.

Оксана {обращаясь к Ольге). Это у вас «невротическое развитие».

Ольга. Нет, это нормальное развитие.

Виктор. Это стагнация у вас какая-то.

Ольга. Вот это – то, что произошло, -– это катастрофа.

Виктор. Это прогресс.

Ольга. У нас будет продолжаться жизнь, она будет развиваться...

Полемика между Ольгой и другими членами группы заканчивается. Она продолжает стоять возле зеленого островка, словно охраняя его, в стороне от других.

Психотерапевт подходит к Ольге и спрашивает, что она собирается делать. Она отвечает, что будет сама по себе.

Вскоре другие члены группы начинают сворачивать то, что осталось от коллективной работы, в рулон...

Подводя итог обсуждению фактора художественной экспрессии в групповой арт-терапии, следует еще раз подчеркнуть, что он является здесь, с одной стороны, индикатором групповой динамики, а с другой стороны, средством ее усиления.

Являясь одним из ведущих факторов психотерапевтического воздействия в групповой арт-терапии, художественная экспрессия опосредует действие тех механизмов и факторов, с которыми в групповой вербальной психотерапии традиционно связывается достижение тех или иных положительных эффектов. Имея стадийный характер, процесс художественной экспрессии предполагает последовательное проявление этих механизмов и факторов. Так, на начальном этапе процесса художественной экспрессии в группе, связанном с созданием атмосферы взаимного доверия и безопасности, с формированием ощущения принадлежности к группе, проявляются в основном такие первичные факторы психотерапевтического воздействия в группе, по И. Ялому (Ялом, 2000), как сплоченность, вселение надежды, универсальность переживаний. На втором этапе процесса художественной экспрессии, связанном с непосредственным и наиболее примитивным отреагированием чувств, потребностей и фантазий в поведении и работе с изобразительными материалами, проявляются преимущественно такие первичные факторы психотерапевтического воздействия в группе, как катарсис, корригирующая рекапитуляция первичной семейной группы, универсальность переживаний, а также имитационное поведение и межличностное научение. На третьем же этапе процесса художественной экспрессии в группе, связанном с переходом членов группы к созданию более сложных, символических образов и осознанием их смысла и связи с содержанием своего внутреннего мира и с системой отношений, начинают более активно проявляться такие первичные факторы, как развитие навыков социализации, снабжение новой информацией, альтруизм и экзистенциальные факторы.

Используя предложенную МакКензи (MacKenzie, 1997) классификацию факторов психотерапевтического воздействия в группе, включающую в себя четыре основные категории, можно говорить о том, что в процессе художественной экспрессии в группе так или иначе прояйляются все эти категории факторов – и фактор поддержки, и фактор самораскрытия, и фактор научения, и фактор психологической работы.

Кроме того, есть основание считать, что с процессом художественной экспрессии в группе также связаны такие механизмы изменения состояния и поведения членов группы, как имитация, идентификация и интернализация (Kolman, 1963).

Имитация в групповой арт-терапии связана с возможностью наблюдения членами группы за действиями друг друга и попытками их воспроизведения в собственном поведении и в художественной работе.

Идентификация связана с отождествлением членов группы с чувствами и личностными характеристиками друг друга. Большое значение при этом имеет проективная идентификация с создаваемой другими членами группы художественной продукцией. Можно особо говорить о феномене проективной идентификации с группой в целом через создаваемую ею художественную продукцию (в том числе, продукцию совместного творчества).

Интернализация же в арт-терапевтической группе обеспечивает устойчивые изменения в поведении и состоянии ее членов и связана с изменением системы их взглядов и усвоением более зрелых способов реагирования. В арт-терапевтической группе процесс интернализации также протекает с опорой на художественную экспрессию, благодаря наблюдению за поведением других членов группы, анализу создаваемой ими изобразительной продукции и связанных с ней чувств и представлений.

Следует, однако, подчеркнуть, что, так же как и в индивидуальной арт-терапии, в групповой арт-терапии художественная экспрессия тесно связана с фактором психотерапевтических отношений (а точнее, с фактором внутригрупповых, коммуникативных процессов и отношений) и фактором интерпретации и вербальной обратной связи. С учетом этого было бы ошибочным объяснять влияние первичных факторов психотерапевтического воздействия в группе, по Ялому, а также механизмов изменения состояния и поведения членов группы, по Кальману, лишь процессом художественной экспрессии. Необходимость рассмотрения различных факторов психотерапевтического воздействия в групповой арт-терапии в их взаимосвязи также оправдана структурой групповых арт-терапевти-ческих сессий, которые обычно проходят в три этапа, предполагающих чередование художественной деятельности и обсуждений изобразительной продукции. Кроме того, действие фактора художественной экспрессии без участия психотерапевта было бы проявлено гораздо слабее. На этапе художественной деятельности в работе группы психотерапевт выполняет следующие основные функции:

1) создает атмосферу высокой терпимости и безопасности, необходимую членам группы для свободного проявления ими своих чувств, мыслей и потребностей в изобразительной и иных видах деятельности (движение, драматическая импровизация, речевая экспрессия и т. д.);

2) организует и структурирует их деятельность, определяя основные правила их поведения, а в случае необходимости и распределяя роли и предлагая определенные темы и материалы для работы;

3) оказывает фасилитирующее воздействие, устанавливая с членами группы эмоциональный резонанс и обмениваясь с ними чувствами, образами и мыслями, используя как вербальную, так и невербальную коммуникацию;

4) формирует определенные ролевые модели, в том числе связанные с процессом художественной экспрессии, непосредственно участвуя в изобразительной и иных видах деятельности наравне с членами группы;

5) воздействует на способы коммуникации членов группы, предлагая им те или иные техники, упражнения и формы работы, связанные с сенсомоторными, проективно-символически-ми, драматически-ролевыми и вербальными способами коммуникации;

6) обеспечивает экстренную обратную связь с некоторыми членами группы с целью прояснения мотивов и целей их действий, используя в случае необходимости определенные методы их ограничения (как, например, в случае проявления агрессивных или деструктивных тенденций), а также оказывая некоторым из них дополнительную эмоциональную поддержку (например, в случае переживания ими сильной тревоги, страха, волнения и т. д.);

7) регулирует направленность коммуникации членов группы в ходе их изобразительной деятельности, ориентируя их во внутриличностную сферу, на межличностное взаимодействие или совместные действия и тем самым влияя на укрепление внутригрупповых границ или их преодоление, предлагая членам группы различные техники и формы работы и используя те или иные интервенции (в том числе методы провокации);

8) в определенной мере регулирует в ходе изобразительной деятельности членов группы уровень их коммуникации (уровень отношений, переносов, уровень аллопсихических, сома-топсихических и аутопсихических проекций, а также примор-диальный уровень), предлагая группе те или иные формы и методы работы;

9) проводит регистрацию и оценку всего, что происходит в группе, как в процессе изобразительной деятельности ее членов, так и в ходе последующего обсуждения.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 775 | Нарушение авторских прав