АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Психологические и клинические механизмы преодоления страхов

Преодоление означает активное участие ребенка в осво­бождении от страха посредством его осознания и выра­ботки к нему отношения неприятия, исключающего пассивность, покорность судьбе и собственно страху как состоянию безотчетного беспокойства, ужаса и паники. Преодоление страха у детей подразумевает непременное участие родителей, иначе устранение страхов будет толь­ко эфемерным процессом избавления от беспокойства, тут же порождающим источник разочарований, обид и недо­верия по отношению к не способным помочь родителям. Поэтому, когда в игре не принимают участие, пусть даже и дома, тревожно опекающая бабушка, параной­яльно нетерпимый дедушка, отец или мать, испытавшие в детстве не менее тяжкие переживания, нам остается

только предупредить о невозможности полного излече­ния ребенка от невроза. Предлог «от» употреблен не слу­чайно, он подразумевает отчуждение родителей от про­блем детей, недостаточное или полностью отсутствующее чувство вины, сопереживания и просто опечаленности или озабоченности их состоянием. Когда мы пишем «ле­чение детей с неврозами», то подразумеваем процесс пре­одоления страхов родителями совместно с детьми.

Любой страх, независимо от происхождения, должен быть обнаружен, прежде чем преодолен. Самый худший вариант — забыть страх, отключиться от него, «не взгля­нуть ему в глаза». Известно, как взрослые (а сейчас и под­ростки) снимают эту проблему — веселятся без меры, на­пиваются, накуриваются, трясутся всю ночь в дискоте­ке. Самое неприятное, более того — патологическое след­ствие подобного «переключения» со страхов и тревог на их амнезию или суррогат радости заключается в последу­ющих, явно неадекватных, агрессивных реакциях на замечания и требования окружающих.

Признание страхов как проблемы, подлежащей пре­одолению, не является прерогативой только детей. В рав­ной, если не в большей степени это касается и родите­лей, несущих ответственность за психическое здоровье подрастающего поколения. Здесь имеют место две край­ности: или родители преувеличивают тревоги и страхи детей, проецируя на них свои проблемы, или же они не замечают страхи, будучи отстраненными или эмоцио­нально неразвитыми. Опыт работы привел нас к очень простому выводу: чем успешнее мать способна умень­шать свою тревогу, а отец мнительность и лучше конт­ролировать ситуацию в семье, тем больше вероятность уменьшения у детей страхов как проявления невроза.

Неучастие одного из родителей в процессе психотера­пии страхов — печальное событие для ребенка, если этот родитель является источником постоянного нагне­тания тревожности в семье. В этом случае неизбежен

возврат страхов, прямые или косвенные обвинения спе­циалиста в некомпетентности. Поэтому необходимо на­стаивать на участии в игре родителей и преодолевать отрицательное отношение к психотерапии. Можно пред­ставить статистические данные об эффективности психо­терапии при совместном и раздельном участии в ней родителей на специальном стенде, и пришедший на первую консультацию родитель должен сам определить целесообразность курса психотерапии. При этом не сле­дует спешить с решением. Бывает и так, что отец, отме­чая успехи сына и улучшение его самочувствия, прихо­дит на последующие игровые занятия. Но это только пол­дела: важно, чтобы он принял участие в дублирующих играх дома и следовал рекомендациям, озвученным на базовом приеме.

Самым проблематичным является участие в лечебном процессе бабушек. Как правило, виновником невротиза-ции ребенка является бабушка по материнской линии, и она же наиболее значимый, доминирующий член се­мьи. Влияние бабушки создает зависимость от нее доче­ри на все времена, и ее отношения с мужем, какими бы они ни были, обусловлены скорее интересами и пристра­стиями бабушки. В этом случае бывает особенно важным ее участие в психотерапии внуков, более того, оно необ­ходимо как никогда, в качестве «спасительного якоря», если бабушка сможет преодолеть свои амбиции и пере­строить свои отношения с дочерью даже вне игры, в про­цессе доверительной беседы со специалистом. И дочь должна изменить свои отношения с матерью, что явля­ется всегда нелегкой задачей, но это способно «растопить сердце матери» и вызвать адекватный, недоступный ребенку в детстве эмоциональный отклик.

В связи с этим вспоминается достаточно успешный опыт психотерапии у женщины 31 года, без конца ссо­рившейся с матерью и отцом. Вся ее трагедия была в том, что она единственная дочь в семье, поэтому не могла

позволить себе неприязненных чувств по отношению к родителям, которые ее, конечно, любили. Но уже то, что она предпочитала контакты с мужчинами гораздо старше себя, позволяет предположить нереализован-ность чувства к отцу в детском возрасте. Отец пациент­ки слишком резок, прямолинеен, бескомпромиссен и ча­сто возбужден без причины. С женой у него отношения непростые, и мать все свои неудовлетворенные чувства переносит на дочь: она не только чрезмерно заботится о взрослой дочери, но и защищает ее от отца, раздра­женного своей эмоциональной изоляцией в семье. Дочь же оправдывает свой алкоголизм тем, что ей плохо, не­уютно, беспокойно, что она всего боится. Безусловно, это тревожный настрой. Как мы смогли помочь в этом случае? Гордый отец так и остался прежним, но хотя бы меньше стал делать замечаний дочери и «кипеть» по поводу ее недостатков. Их, конечно же, нужно было ис­правлять раньше, и прежде всего свои, но делать это ни­когда не поздно, правда, уже другими методами. Глав­ными стали установки: «Ира, перестань ругать маму, скажи ей за все спасибо» и «Скажи папе, что ты его лю­бишь, больше у тебя такого папы не было и не будет». После признания таких очевидных истин результат был просто удивительным. Но эффективность была бы недо­статочной без участия дочери в игровой психотерапии детей. Отец на занятия не явился, но мы и не настаи­вали на этом: пусть он лучше «не мешает дома», займет­ся собой, и никто не будет «к нему приставать». Тем са­мым был заключен негласный договор: его не будут вы­зывать на «судебное заседание» и читать мораль, раз он изменяет к лучшему свое поведение. Мать же вместе с до­черью принимала участие в игровых занятиях с други­ми детьми и их родителями. Так, незаметно, параллельно, ненавязчиво, без указов и приказов мы проиграли преж­ние страхи, заодно восстановив нарушенные эмоциональ­ные отношения матери и дочери в предшествующие,

давно уже забытые годы. Только после этого дочь (на­поминаем, ей 31 год) смогла работать, а через некоторое время у нее наладились и отношения с мужчинами: она избавилась от пагубного пристрастия к алкоголю, смог­ла стать прежней — красивой и преуспевающей женщи­ной. Поскольку мы говорим о страхах, то что же послу­жило основным мотивом к улучшению ее эмоционально­го состояния? Преодоление страха своей никчемности, осознание и реальное подтверждение личностной значи­мости, поддержка и изменение отношения к ней роди­телей и ее самой к ним.

Извечный вопрос: как же может успокоиться ребенок беспокойных и одновременно конфликтных родителей? Ответ очевиден: необходима предварительная или по крайней мере эффективная параллельная психотерапев­тическая работа с родителями. Совместные с детьми иг­ры как раз и позволяют достичь положительного резуль­тата, даже при наличии невроза и неблагоприятных черт характера у родителей.

Страхи преодолеваются успешнее при уменьшении невротической привязанности к матери и страха перед отцом. Если мать излишне тревожно и мнительно отно­сится к ребенку, а отец настойчиво пытается выровнять это отношение, родительский конфликт неизбежен, и ре­бенок оказывается в эпицентре родительских, а то и суп­ружеских разногласий.

Родителям необходимо изменить отношения не толь­ко между собой, но и с ребенком: больше играть с ним, читать сказки, не говорить «не бойся», поскольку это приводит к противоположному результату. Не следует и стыдить ребенка без крайней необходимости, постоян­но читать мораль, угрожать всеми мыслимыми и не­мыслимыми карами. Также не полезны культивирован­ные чувства безграничной вины, наказания за незначи­тельные, часто воображаемые родителями проступки. Все это приводит к безотчетно возникающему и все

нарастающему страху как предчувствию «конца света» или «всемирного потопа».

Родителям необходимо подготовиться и к весьма не­приятной ситуации, когда преодолевший страх, уже не такой зависимый и неуверенный в себе ребенок будет возражать, отстаивать свое мнение, а им придется ме­нять модель взаимоотношений. Далеко не все родители детей с неврозами способны сразу и бесповоротно про­ститься со своей безграничной властью над ребенком, его чувствами и страхами, поскольку раньше были его защитниками и покровителями. Теперь же им прихо­дится привыкать к новой, более трудной, хотя и реаль­ной роли. Этому процессу способствует совместное уча­стие родителей и детей в игре, но неучастие в ней одного из родителей, характерологические изменения и невротические расстройства неизбежно уменьшают эф­фективность психотерапии страхов.

Наконец, нужно проработать не только прошлые страхи детей, но и детские страхи родителей, прежде всего в возрасте 5—8 лет, когда развивается централь­ный, основополагающий страх — страх смерти. Если родители вспомнят свои аналогичные проблемы, тем более проиграют их с детьми, то мы сможем добиться более надежных результатов.

В отношении детей, больных неврозами, действуют другие клинические и психологические механизмы пре­одоления страхов, но и здесь родители являются глав­ным источником развития страхов у детей. Первый шаг — изменение неблагоприятного эмоционального со­стояния детей. Наиболее типичное его проявление при неврозах — тревожный настрой, в основе которого нахо­дятся постепенно накопляемые или внезапно возникаю­щие под влиянием психической травмы (чаще — то и другое) эмоции беспокойства, страха и неудовлетво­ренности собой. Нередко они имеют психосоматиче­ские проявления — устойчивые головные боли, боли

в животе (в области проекции солнечного сплетения), астма, бронхиты без явного заражения и простуды, желудочно-кишечные расстройства (дискинезии желче-выводящих путей и гастрит). Часто отмечается рас­стройство аппетита (преимущественно его снижение), а также сна, когда ребенок долго не может заснуть, во­рочается ночью, что-то взволнованно говорит, просыпа­ется с криком или стремглав бежит к родителям. Чтобы избавиться от подобных тревог, следует разнообразить досуг ребенка, чаще ходить на детские праздники, не демонстрировать плохое настроение в присутствии ребен­ка, часто играть с ним.

В игре происходит восстановление положительных эмо­ций, ослабление тревожно-мнительного настроя и нейт­рализация страхов. Из сказанного следует, что мгновенно быстро устранить страхи невозможно, это можно сделать при условии предварительного или параллельного ожив­ления эмоционального тонуса ребенка и, соответствен­но, пробуждения чувства радости и удовлетворенности собой.

Наиболее трудны в психотерапии страхов случаи, основанные на страхе смерти не в переносном, а в бук­вальном смысле слова. Обычно это так называемые фобические (навязчивые) состояния с пароксизмальны-ми (судорожными) приступами безотчетного страха, со­провождающимися ужасом смерти от удушья, остановки сердца, непереносимых болей в голове. Благодатная поч­ва для развития подобных приступов — подростковые изменения в пубертате, периоде интенсивного полового созревания, т. е. в возрасте 11—15 лет. В этот период наблюдается и нервная анорексия — отказ от принятия пищи, способный еще больше осложнить и без того сложный процесс развития вторичных половых призна­ков. Девочки в этом возрасте отрицают наличие менст­руаций, появление любых округлостей, а мальчики, что встречается значительно реже,— свою маскулинность

и интерес к противоположному полу. Объединяющим подростков фактором будет навязчиво преследующее их неприятие себя в новом качестве. В этом случае нужна кропотливая аналитическая работа с детьми и родителя­ми еще до того, как начнется игровая психотерапия.

Страхи смерти существуют и сами по себе, так как нормальный человек наделен инстинктом самосохране­ния. Учитывая.связь страха смерти с другими инстин­ктивно отражаемыми страхами (огня, пожара, высоты, глубины, болезней и т. д.), можно сформулировать тезис: страхи смерти, отражающие инстинкт самосохранения, утрачивают свое аффективное (болезненное) значение при прохождении всех проявленных внешне, символиче­ски и социально проработанных страхов. Вот почему мож­но «успешно» бороться, скажем, со страхами темноты, чудовищ, засыпания и сновидений, но это будет неэф­фективно, если не устранены страхи замкнутого или от­крытого пространства, более тесно связанные со страхом смерти. Устранять, конечно, нужно не все мыслимые и немыслимые страхи, так сказать, на всякий случай, а только имеющиеся в «репертуаре» индивидуума, но главное — устранение страхов, предпосылкой которых является страх смерти.

Несмотря на относительно высокую эффективность преодоления страхов детьми, мы тщательно анализируем так называемые неудачные случаи в нашей практике. В связи с этим вспоминается одна девочка 6 лет с истери­ческим неврозом, с которой работали 20 лет назад, при­меняя уже достаточно развитый метод преодоления страхов. Она была настолько эгоистична, что не хотела «отдавать» свои страхи кому бы то ни было. Они стали ее сущностью и служили орудием воздействия на окру­жающих. Без страхов, причем весьма причудливых, она стала бы обыкновенной, ничем не выделяющейся девоч­кой, а этого ей совсем не хотелось, так как она была всегда в центре внимания.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что многие из ее страхов — заразиться от кошки, при посещении врачей и т. д.— были внушены ей взрослыми, тревожно-мнительными и, как и она, безоговорочно верящими в порчу, сглаз, оккультные и прочие магические явле­ния. Причем эта вера была непогрешимой, и именно она рационализировала, удерживала ее так называемые ме­дицинские страхи. Другими словами, она скорее верила в возможность беды, несчастья, чем отрицала их или боялась. Налицо была сверхценная, паранойяльная пе­реработка страхов, внушенная родителями. С учетом истерических черт ее характера можно было понять, что преодоление страхов в этом случае невозможно без изме­нения психического настроя в семье, с чем родители категорически не согласились. Неудивительно, что де­вочка не хотела идти на прием, выдумывала, как и ро­дители, всякие предлоги (устала, заболела, не самое под­ходящее время и т. д.). Оставался единственный способ описать родителям истинные, реальные последствия невроза дочери. Как и следовало ожидать, характероло­гические изменения родителей и девочки оказались слишком глубоки, чтобы они прислушались к нашим советам. Позднее до нас случайно дошли сведения о са­мочувствии и проблемах девочки в подростковом возра­сте: она стала фанаткой рок-певцов, пыталась покончить с собой из-за неразделенной любви, из-за аборта оказа­лась обречена на бесплодие, и умерла от передозировки наркотиков.

Эффективность устранения страхов всегда выше при нахождении в стенах учреждения, но игры дома необходимы, поскольку усиливают достигнутый эмоцио­нальный контакт между детьми и родителями, способ­ствуют развитию воображения. Игровое преодоление страхов у детей идет на фоне занятий рисованием дома: «Нарисуй, чего ты боишься (с указанием конкрет­ного страха)», «Теперь нарисуй, как ты его не боишься»

(Захаров А. И., 1986). Обсуждение результатов преодо­ления страхов посредством рисования проводится с деть­ми 4—13 лет после игры, и налицо психотерапевтиче­ская эффективность от такого комбинированного способа устранения страхов. Где бы ни происходила игра, в ней нет зрителей, а только участники, вовлеченные на раз­ных ролях в совместно переживаемое действие. Успеш­ности способствует и «хала-эффект», т. е. влияние обста­новки или взаимодействующих лиц. Но это не означает использование с этой целью халата. Ведь в этом случае игра будет напоминать наводящую ужас хирургическую операцию. Врачи городского отделения по лечению не­врозов у детей, где автор работал с 1968 по 1988 год, с трудом расставались с форменной одеждой. Они сразу теряли профессиональную солидность, становились ка­кими-то беспомощными и неуверенными в себе, и нужно было время, чтобы избавиться от стереотипов.

По каким же критериям можно судить об эффекте преодоления страха? Ребенок становится более уверен­ным в себе, решительным в действиях и поступках, начинает больше говорить, шутить и смеяться. Нараста­ние жизнерадостности сопровождается улучшением сна и аппетита, большей контактностью и общительностью, успехами в учебе. Так, мальчик 4 лет после направлен­ных игровых занятий, по словам воспитателя детского сада, стал более самостоятельным и временами даже агрессивным (компенсировал прежнюю зависимость), эмоционально открытым, перестал бояться высказывать вслух свое мнение, его рейтинг в группе возрос (данные социометрического опроса), он сам захотел рисовать и вместо черного цвета предпочел зеленый, красный и желтый.

Есть различные психологические механизмы совладе­ния со страхами. О них можно забыть, отвлечься, заме­нить другой эмоцией, смягчить или уничтожить, снизить их значимость или преодолеть — последнее означает

более активную жизненную позицию. Существует и три важнейших терапевтических механизма устранения стра­хов — нейтрализация, десенсибилизация и внушение.

Нейтрализация страхов происходит в направленной игре, когда участники изображают страшных персона­жей (образы) и собственные страхи. Причем негативные чувства должны быть так же сильны, как прежние стра­хи. Чем больше аффективный разряд при выражении прежде заторможенных, зажатых чувств, тем лучше терапевтический результат. При этом появляются, точ­нее, всплывают, осознаются, более ранние, подавлен­ные, неудачно переработанные эмоции. Так, девушка 18 лет после преодоления в игре страха экзаменов стала бояться болезней и инфекции — усилились ее предше­ствующие страхи, внушенные тревожно-мнительными родителями. Мы проработали и эти темы, и ее страхи полностью исчезли *.

Нейтрализация страха — уменьшение его аффективно­го отрицательного заряда — дополняется терапевтическим механизмом десенсибилизации, способствующей успешно­сти всего процесса игровой психотерапии страхов.

Десенсибилизация — это постепенное, плавное, по­чти незаметное уменьшение чувствительности к чему-либо, в данном случае — к страху, когда он воспроизво­дится в менее опасной (игровой) и психологически разрешаемой ситуации и означает перенос страха в дру­гие, реально менее опасные обстоятельства и иное вре­менное измерение. Проигрываемый страх — не совсем тот, который был раньше. Даже если он и не забыт, то уже воспринимается в соответствии с принципом «время лечит», более рационально.

* Нейтрализация страхов и катарсис близкие понятия, но при нейтрализации можно изображать как себя, так и других, в то время как при катарсисе больший эффект достигается при взятии на себя роли другого (неважно, что это — представление, образ, конкретное животное или человек).

Ослабленное по сравнению с реальной ситуацией повторное переживание страха в игре означает своего рода «прививку» от него, создание психологического им­мунитета, что достигается усилением уверенности в себе и характером повторного переживания. Ранее испытан­ное состояние ужаса слишком кратковременное, чтобы понять его значение, сегодня можно варьировать, вно­сить в его коррективы, растягивать во времени, чередо­вать эпизоды и" менять само отношение к испытанному страху. Когда мы проигрываем с детьми «нестрашные дозы» страха, то действуем по гомеопатическому прин­ципу — лечим подобное подобным. Даже если ребенок первых лет жизни не может играть, слишком зажат, расстроен или уже испытывает все страхи на свете, это не является препятствием к тому, чтобы он просто по­сидел, поиграл в свои игры, «косясь одним глазом» на родителей и специалиста, проигрывающих его страхи. Всему свое время, и если родители будут играть с ним впоследствии, то это оживит его воспоминания о когда-то пережитом (увиденном) опыте преодоления подобных переживаний.

Когда страхи «живут внутри ребенка и не могут вый­ти наружу», как написано в нашей монографии «Что снится нашим детям?» (1997), то они, как мина замед­ленного действия, подрывают способность противостоять опасности и быть самим собой. Тогда дети не могут поделиться с родителями своими переживаниями, опаса­ясь, что их не поймут или накажут (да и ночью снятся ужасы). «Достучаться» до вечно занятых, отстраненных и конфликтующих родителей — задача не из легких даже для специалиста. Но ребенок впервые получает возможность поделиться с присутствующими — специа­листами, родителями, ассистентами — своими страхами, встретив понимание и сочувствие. При этом полностью снимается психическое напряжение, и нужно видеть лица родителей, впервые узнавших о леденящих душу

страхах детей. Следует помнить, что воображаемые страхи имеют тенденцию к развитию, а пережитые ре­ально — к затуханию.

Больше всего игровые занятия по преодолению стра­хов не походят на учебные, формальные, академические игры. Они всегда праздник для детей, воспринимающих игру с юмором, даже смехом. Подобная атмосфера созда­ется специалистом, поощряющим раскованное, спонтан­ное поведение детей. Они лучше, чем взрослые, понима­ют условность игры, ее приближение к гротеску и даже абсурду, взрослым подобная логика часто оказывает­ся недоступной, и снова приходится констатировать, что первичный источник невротизации детей — сами взрослые.

Еще Вольтер считал: что стало смешным, то не может быть опасным. С этой целью игровой драматизм страхов смягчается юмором при сохранении первоосновы харак­тера роли и ее направленности.

Действенным при десенсибилизации страхов оказы­вается и подзадоривание, т. е. дополнительная стимуля­ция взрослыми активности детей: «Да он не справится», «Куда уж там», «Не может этого быть», «Наверное, сра­зу заплачет», «Будет прятаться за юбку мамы» и т. п. Благодаря такой тактике возникает азарт — увлечен­ность игрой и интерес к открывающимся в ней возмож­ностям, что уже само по себе способствует лучшей дез-актуализации страха.

Перед самим проигрыванием страха о нем рассказы­вается все мыслимое и немыслимое, т. е. специалист и ас­систенты сочиняют страшные истории, максимально их драматизируя. Или же все садятся в круг и передают друг другу «по большому секрету» страшные истории, на­столько ужасные, что некоторым из присутствующих «становится плохо», они прячутся в угол, залезают под стол, убегают в другую комнату, причитают и дрожат от страха. После этого собственная история кажется ребенку

уже не такой драматичной, как раньше. Десенсибилизи­рующий эффект состоит в контрастном противопоставле­нии — сравнении больших и меньших страхов, а также в сочувствии другим, попавшим в еще более страшную историю.

В процессе игровой проработки страхов к ним замет­но меняется отношение: от аффективно-настороженного панического до эмоционально сдержанного и критичес­кого, по мере того как страх осознается и преодолевает­ся. После этого уже нельзя говорить, что «у страха гла­за велики». Одновременно формируется чувство уверен­ности в себе. Более того, развивается и даже культиви­руется отношение отвержения страха, его неприятия до степени безразличия. Когда ребенку предъявляют новые стимулы страха, он уже не только не пугается, как рань­ше, но и может заявить: «Ну и что», пугая все еще тре­вожных и недоверчивых родителей. Поскольку психоте­рапия страхов не подразумевает их ликвидацию как при­родного защитного психического феномена, то в процессе направленных игровых занятий вырабатывается иное отношение к страхам. Они уже не кажутся чем-то неве­домым, непознаваемым, стихийным и беспричинным, и теперь испугать ребенка становится все труднее: он начинает относиться к страхам скорее рационально, чем аффективно. Особенно это заметно после перемены ролей, когда ребенок, выйдя из пугающего образа, становится собой и не обнаруживает прежних реакций, ведет себя спокойно и уверенно.

Последним этапом десенсибилизации страха будет использование групповой модели храброго поведения сверстников, т. е. в самом простом виде включение в иг­ровой процесс здоровых в нервно-психическом отноше­нии детей. Обычно в данной роли выступают более бла­гополучные братья и сестры, если, конечно, позволяет возраст (не моложе 4 и не старше 15 лет). Они представ­ляют оптимальную модель для подражания, или же

страх предъявляется в другом измерении. Кроме того, если игры дублируются дома, более адекватно ведущий себя член семьи может показать пример для подража­ния. В данной роли может выступить и ребенок из дру­гой семьи, не подверженный страхам. Как правило, он участвует в игре с другими психотерапевтическими задачами, например с целью развития внимания, контроля, общения. Поэтому часто в игре принимают участие дети сотрудников, курсантов и ассистентов. На­пример, в игре участвуют мальчики — 5 и 7 лет. У пер­вого невроз страха, он панически боится темноты и не может остаться один ни на минуту. Второй мальчик более самостоятелен, и когда они вместе остаются в тем­ной комнате, то придумывают себе занятие, даже шутят и смеются, обыгрывая ситуацию, незаметно эмоциональ­но вовлекаясь в новый, не такой опасный и совсем не страшный опыт переживаний.

К базисным, терапевтическим механизмам преодоле­ния страхов можно отнести и внушение, являющееся одновременно и способом социальной поддержки. Детей хвалят, причем дружно, хором (с подачи специалиста), за достигнутые успехи, пожимают им руки, обещают ждать до следующей игры и т. д. Родители также дол­жны делать это, а не сетовать на недостатки характе­ра ребенка. Им следует изменить свое поведение: быть дома отзывчивее, добросердечнее, покладистее. Так, мальчику 10 лет все время казалось, что он ничего не сможет сделать, у него ничего не получится, он всего боялся, даже шума ветра, но после двух игровых занятий, когда его похвалили не только присутствую­щие, но и родители, впервые в жизни, перестал гово­рить о своих неудачах, эмоционально оживился и на­столько воспрянул духом, поверил в себя, что пошел в спортивную секцию и даже стал успокаивать еще не справившихся со своими страхами и конфликтами родителей.

Успешность играния ролей зависит от характера страха. При воображаемом, никогда не испытанном в ре­альной жизни страхе, часто достаточно только вхожде­ния в угрожающий образ с помощью фантазии. При реально испытанном страхе необходимо вначале сыграть роль другого, а потом стать собой, уже уверенно и кон­структивно интерпретируя происходящие ранее собы­тия. Повторяем, вначале решать ребенку: пусть он бу­дет, кем хочет," но дальнейший ход игры определяет специалист, который может роли менять или оставлять без изменений.

Подытоживая сказанное, повторяем: родители детей со страхами должны прежде всего изменить себя, свои отношения, устранить неадекватные установки, прежде чем участвовать в игровой психотерапии.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 473 | Нарушение авторских прав