АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 4. Лестница в небо.

У сестренки родилась девочка, назвали Элина. Дети других всегда растут быстрее, чем свои и ты не замечаешь, как это происходит. Вот она уже бегает, вот уже говорит, шутит, хитрит, что-то созидает и развивается так стремительно, что не знаешь, когда и в какой момент началась эта гонка со временем и ее песочные часы были запущены. «Золушка» со светло русыми волосами, голос звонкий с переливами, смеется так заразительно, что развеселит любого, порой забавная и всегда веселая. Там где она, там всегда слышится звонкий смех. «Элина, ты даришь всем хорошее настроение! Я тебя просто обожаю за твой характер!» я наслаждалась каждой минутой общения с этим милым до безумия любимым и родным ребенком. Непоседа и выдумщица, играя в саду, она умудрялась продать по «хорошей цене» любую травинку с огорода, устраивая торги в своем магазинчике, моментально придумывая названия своей продукции, голос был при этом очень культурный, деликатный, тактичный и грамотный от природы, голос взрослого мудрого человека, прожившего жизнь. Чудесное перевоплощение и вот, всего через несколько минут она становилась назойливым, выбивающим нужную информацию у всех присутствующих, журналистом. «Лучше отвечу тебе сразу, а то ведь ты не отстанешь» - говорила я, а сама понимала, что такое качество встречалось только у самых лучших папарацци. Элина часто летом гостила у нас, иногда неделю, иногда больше. Многие люди с радостью меняют жизнь в городе на жизнь в своем доме в окружении природы. Шумный пыльный мегаполис не идет ни в какое сравнение с чистым воздухом, дуновением свежего ветерка с речки, криком прилетевших с юга птиц, гурьбы мальчишек, разъезжающих без присмотра родителей по улицам поселка на самокатах и велосипедах.

Шел 2008 год мне сорок, ей семь.

*Я и Элина обнаженные, стоим на лестнице, уходящей в небо. Над нами видны еще три ступени, остальное скрыто за облаками «Дальше находятся без вины убиенные» - слышу чей-то голос. Голос из снов не имеет пола, невозможно сказать, кому он принадлежит, он, словно мост между двумя мирами, в нем нет оттенков, голос не делает никому предпочтений, он ровный, размеренный и легкий. Говорю племяннице: «Мы с тобой не должны здесь пока находиться! Нам еще рано!». Смотрим на землю, на ней люди, много людей* (видеть обнаженный участок тела, значит, заболит именно этот «фрагмент»). Весь следующий день я проболела, болело все: костная система, внутренние органы, голова. Не осталось ни единого участка, не испытывающего болезненные ощущения. Позвонила сестренке, спросила: «Как себя чувствует Элина?». Лиля ответила: «Она проболела весь день, болит все, не можем найти причину! Светлан, пожалуйста, возьми ее к себе на некоторое время, дочку не с кем оставить!».

Мою племянницу привез ее отец Радик ко мне погостить, в эту же ночь я стала писать книгу о бабушке, и она моя милая чистая душенька была частью этого процесса. Знаю точно «нас отметили», мы прошли обряд очищения через боль. Шел татарский национальный праздник Ураза. Двадцать один день и двадцать одна глава. Писала рано утром. Глаза, как у блаженной, подняты в небо. Не замечая неудобств, и не заглядывая в лист, не переставив и не зачеркнув не единого слова. Из предметов одежды только нательное спальное, сильное сходство с лунатиком. Каждая глава на одном выдохе. Каждую ночь я общалась с мертвыми, с теми, о ком писала. Со мной происходили все новые и новые странности, на которые я научилась реагировать совершенно спокойно, как в порядке вещей. Весь этот необыкновенный период со мной рядом находилась Элина, совсем еще ребенок она стала моим самым первым и внимательным слушателем, и даже принимала участие в поиске названия глав для маленькой, но довольно содержательной повести. Некоторые дети Амины говорили: «Вот бы написать про мать! Так много можно было бы рассказать о ее нелегкой жизни!» Никак не думала, что и эта миссия будет возложена на меня. Бог выбирает себе подходящий объект, объект только подчиняется. Я понимала, что меня выбрали, иначе «Как бы я смогла писать безошибочно?». Я много что помнила из рассказов абики, некоторые случаи из жизни поведала мне моя мама, остальная информация шла откуда-то из Космоса. Их достоверность я проверяла уже после того, как очередная глава была закончена, факты подтверждались всеми родственниками. Мысленно обратилась к Всевышнему: «Смогу ли я это сделать!? Смею ли ворошить то, что давным-давно забыто и предано забвению?» и тут же ответ…

«У нас мурашки по спине и волосы дыбом от твоих снов!» - повторяли, как сговорившись, мама и Нурия. Я видела деда и прадеда, последний в своей жизни, не рассчитав своих сил, сломал позвоночник своей дочери. Там, где он сейчас находился, ему не было покоя и все еще нужны были молитвы. Никак мой прадед Аюп не смог себе простить изуверского поступка, и приступа неуправляемой агрессии. Не имея никаких фотографий в семейной коллекции, я смогла в точности передать их образы. Объяснений не находил никто……

*Очень длинный коридор. По нему, взяв меня под руки, с двух сторон шли дети, они проводили меня до комнаты. Войдя в это таинственное место, я увидела их: деда – коренастый, крепкий в плечах с таким же крепким черепом, обросшим густой щетинистой стрижкой из жестких, как прутья пепельных волос. Он сидел на старинной железной кровати с пружиной и смотрел на свою гостью, улыбался мне приветливо, добро. Даже там от него исходила великая душевная и физическая сила. Он все еще был главным, это был Гата - муж Амины, мой дед был в майке, рядом с ним стоял худой старик Аюп, мой прадед, майка на его костистой фигуре свисала качелью, он также приветливо улыбался мне и подошел первым: «Доченька, отведи меня, пожалуйста, в уборную!» - вежливо попросил он, природу его необычной просьбы я знала «Он пытался очиститься от чего-то очень страшного. Степень грешности я бы судить не взялась «Все мы в чем-то грешные, каждый по-своему». Я взяла его под руку и проводила до нужной двери. «Спасибо!» - услышала я от него «Тебе еще рано здесь находиться» и вновь, откуда-то появились дети и, так же как и в первый раз отвели меня под руки обратно*. Проснувшись, я сходила к местному мулле и попросила помолиться за души тех, кого видела во сне. Сегодня я уже твердо знала, что мои предки мне дали добро писать о них.

Глава о Магмуре, старшей сестре Амины *Магмура апа идет ко мне с полным подносом пирогов*

Писала про девочку, дочку абики Салиму, девочка сгорела в шестилетнем возрасте 80 процентов сожжённой кожи. Амина с мужем несли ее на руках 25 километров до больницы, еще была жива *Могилка махонькая, детская, находится под горой в низине вся в воде, я поднимаю ее могилу на гору. Перезахоронила ребенка, на памятник набросила белую чистую марлю. Марля из тончайших волокон* Утром, как и положено снова просила помолиться за усопших тех, кто это умеет делать как следует. Это был единственный случай, что пришел ко мне не в утренний час. Сидя на лежачих вилах, как курица на жердочке, затаив дыхание с полными глазами соленых разъедающих глаза и лицо слез, в своем огороде перед домом. Моя рука словно стала жить своей собственной жизнью, отделившись от тела, записывала информацию, которая ровным потоком шла с неба. Я глядела в него, не следя за руками, несколько минут и новая глава была готова. Опустила голову, посмотрела ни исписанный лист когда закончила, его осталось только напечатать.

Писала о восемнадцатилетнем парне, что вырастила Амина – сиротка, братишка мужа, его утопила лошадь, он купал ее в речке * Юноша сидит в моем кресле в зале, смотрит на меня, словно пришел познакомиться, что-то хочет сказать, но молчит* и снова молитвы за усопших. Теперь я точно знаю, как он выглядел в жизни. Ткань, из которой была сшита его одежда, она была не из нашего времени. Два измерения наложились друг на друга, соприкоснулись, соединились и незаметно растворились один в другом так, как смешиваются разного цвета жидкости, создавая новое, еще никем неизведанное, таинственное, загадочное, неосязаемое.

Когда писала последнюю главу, думала: «Почему мне не сниться сама абика, ведь я пишу о ней? Еще не время! Сегодня, мне позволили ее увидеть сегодня!» *Абика сидит на деревянных палатях, комната вся из кафеля. Холодно (там мертвые). Открывается дверь, к ней заходят все ее погибшие дети, я вижу их лица, все разного возраста* (наверное, их души встретились).

Закончив книгу, подумала: «Вот бы собрать всех родственников, всех ее детей в стареньком доме абики и прочесть им то, что получилось, но подумала, вряд ли кто–то захочет или сможет приехать» - я отступилась от этой мысли. Как в эту же ночь *Абика моет полы у меня в классе чисто-чисто, вода кристальная, класс свежеет. Говорит мне: «Доченька, собирайся, у тебя все получится!» *Окончательно проснувшись, сделала один звонок Нурие, она собрала в деревне всех! Восемнадцать человек сидели и слушали молча, чтение прерывал неоднократно Атукай, он в последнее время часто выпивал и перед смертью матери часто был с ней непростительно груб из-за алкогольной горячки. Атукай выходил на улицу, плакал как ребенок взахлеб, задыхаясь, как это делают дети (пить бросил, построил рядом с домом матери добротный дом для себя, жены и своего сына Айрата)

Перед поездкой видела, как и где я читаю повесть для всех *Диван справа, кровать абики за спиной, я за столом, вокруг все родственники* нарочно села на другое место в уголок дивана, как все тут же хором попросили пересесть меня за стол, где и должен был этот обряд свершиться.

Перед тем как зайти в дом, испытала те же чувства, когда провожала абику в последний путь: «Нужно сделать всего только шаг! Смелее! Прямо через порог!». Во дворе и перед домом попадала в зоны, где отчетливо видела розово-красные субстанции - души: перед домом – абика, у бани – Магмура, у карды для лошадей – Гата, у летней дачи во дворе – Эльвира, пропавшая без вести дочка Фаяза, которую так никто и не нашел «Они все уже там, на небе, можно не искать!»

На протяжении всего чтения комнату заполнила необычайная божественная аура. За моей спиной, на кровати, она сейчас была с нами, я знаю это наверняка, я чувствовала ее присутствие всеми частичками своего земного существования. «Нет, страшно не было! Было умиротворенно - спокойно…»

Чудеса не прекратились и после встречи с родственниками. У нас из дома пропали медали Януша Корчака и значок «Учитель года». Мы переискали все мыслимые и немыслимые уголки в доме – результат нулевой. Я задумалась и попросила абику помочь мне с поиском пропажи, если мы действительно были достойны этих наград. Этой же ночью *В деревне блуждаю в поисках не ясно чего, у дома абики стоит она сама и говорит мне: «Нашла!»* Утром рыбак нашел одну из медалей на соседней улице у дома моей свекрови, медаль торчала из керамзита, что был приготовлен для строительства дома соседей напротив, находчик хотел сделать из нее блесны для рыбалки, но рука дрогнула, отдал Лидии Ермолаевне со словами: «Наверное, это Ваши». Вторую медаль и значок нашли мои дети из класса. Я рассказала им о потере и они уговорили меня прогуляться мимо наших домов. Одна часть ребят шла в ногу со мной, а вторая действовала с опережением, не успели мы дойти на соседнюю улицу, как счастливая от удачной затеи компашка с радостными криками принесла мне мои «драгоценности». Я плакала, они, почему-то тоже «до соплей», обняла их всех по очереди и купила каждому мороженого: «Спасибо вам мои дорогие! Спасибо, абика!»

Сын Атукая, очень набожный мусульманин, страдал серьезно от дисбактериоза. В тридцать два года сделал операцию в самой дорогой клинике города Казани на кишечнике, где ему занесли микробы, которые в считанные часы распространились в полости живота и превратили кишечник в решето. С температурой далеко за сорок, мой двоюродный братишка в сильных муках скончался. За сутки до его смерти я видела во сне * Зеркало. Перед зеркалом на табуретке с провалившимся глубоко внутрь сиденьем на зеленой татарской национальной ткани, что покрыла всю табуретку, лежал окровавленный кишечник* (думала, что проблемы с кишечником у меня, оказалось, что нет).

Сын Габдуллы (самого старшего из детей Амины) Раис покончил жизнь самоубийством, повесился. Никто не взялся читать за него молитвы. Неуравновешенного парня с больной психикой кремировали. За неделю до этих событий *Дом абики в деревне, с тремя крышами передняя изба, задняя изба, надворная постройка. На третьей части (третье поколение) лежит завёрнутое в красный ковер (так хоронят татар) небольшое тело. Крыша покрыта пылью. Я направляю шланг с чистой водой в это место и смываю всю грязь*. Утром я помолилась, сама еще не зная за кого, позже мне сообщили, кто был «тот сверток». «Нужно помолиться, ведь кто-то же должен был это сделать!»

«Если мне кто-то скажет, что «тот мир» не существует, не поверю! Знаю точно, что в Космосе миллионы никем не изученных жизней».

Глава 5. Когда ты ушел, с тобой ушло Солнце!

Земля тяжелая забрала навсегда близких нам людей: эти ровные ряды крестов, четкие линии правильные пропорции. Сын в ногах у матери и отца «Каждому свое место!». Я сделала шаг назад, оказалась между двух крестов бабушки и дедушки. Что-то должно было произойти, чтоб именно он, мой отец, заслужил это право быть в ногах у своих родителей. Передо мной открылась картина умиротворяющей тишины и только вороны нарушали эту тишину. Две крупные птицы сели на железный забор и с интересом стали наблюдать, что принесли редкие посетители.

Похороны. Что я помню: руки отца, как крылья лебедя чистые, пальцы тонкие аристократические «В смерти тоже есть своя красота!» она в покое, в мыслях, в чувствах, они обостряются так сильно, словно не дышишь сама. Я сидела в зале на диване у его гроба и читала молитву синхронно с читальщицей, она по-русски, я по-татарски. Бег, вечная гонка куда-то, зачем-то. Здесь и сейчас осознаешь, что все суетно – пустое. Дом, где отец жил осиротел. Время как будто остановилось для нас «Злосчастный тромб!». Вечером отец еще чистил с мамой рыбу, шутил. Отличный комбайнер, лучший тракторист, удачливый рыбак, всегда аккуратный, очень старательный, полезный для всех человек «Мог бы еще пожить!»

Тяга к спиртному и табачный яд за многие годы сделали свое страшное дело, стали болеть ноги. Врачи предупредили убедительно и последние десять лет своей жизни он не употреблял ни того, ни другого, но было уже очень поздно, остался без ног.

«Удар за ударом», мир будто разделился на «до» и «после». Прошла операция, кровоток восстановить не удалось «и не очень то старались». Тот, кто его оперировал, врач с интересной фамилией Коротков «Мастер укорачивать жизни!» не появился ни в тот, ни в другой день, не поинтересовался, как прошла его операция, и как чувствует себя больной, «ушел в отпуск», исчез, растворился. Инвалидная коляска мне досталась по великому блату, продали добрые люди. Ее хозяин умер, прожил четыре месяца. Его больничная история развивалась по нашему сценарию: врач Коротков, исчез после операции, пришли к нему «на своих двоих». Стоя в очереди за документами, слышала разговор двух женщин, одна на костылях ее лечащий врач – Коротков, врача «крыли отборным матом». Легко могу себе представить, что он при этом подумал: «Ай, не получилось! Ну и ладно!». Великий халтурщик смог уговорить отца в преддверии выходных заглянуть на болезнь изнутри, мы с мамой своего согласия на операцию не давали.

Я увидела отца в реанимации. Одна часть его тела была чисто черного цвета, как у солдата с войны. Его ноги! В них больше не было жизни! «А ведь он пришел в больницу сам!» Я вышла в коридор и зарыдала, стараясь проглотить шумные всхлипывания, чтоб отец не догадался ни о чем. «Папа! Папка! Миленький! Господи!!!». Уже тогда в том момент я знала, что ноги ампутируют, дело было только во времени, которого не оставалось, как не осталось шансов на полноценность. Только через двое суток о нем вспомнили врачи. Два других хирурга ампутировали одну из конечностей, вторая повисла, «как тряпка». Братишка захоронил часть тела отца, результат работы хирургов, что спасали ему жизнь, рядом с могилой матери «Одной ногой в могиле!» это про него… В этот день я уснула с мамой на диване в зале. Перед сном спросила: «Сколько папе жить?» *В воздухе перевернулся стул ножками вверх (четверка) рядом стояли еще один стул и стол, я смотрела только на ножки (три четверки)* Задумалась: «В чем измеряется его время? В годах, месяцах?» Ответила, будто знала наверняка: «Нет, не в годах!». После операции он прожил семь месяцев. 14 марта справили его день рождения, я, тогда уходя, оглянулась и подумала: «Я вижу его живым в последний раз!» не знаю, что тогда на меня нашло, но все было именно так и никак не по-другому. Отцу исполнилось 64 года, умер 24 марта 2010 года.

Через семь месяцев с ним случился приступ: кровь встала в нижней части живота, с сильными болями его отвезли в хирургию. Хирург предупредил: «Он у вас умирает, вы себе не представляете какую боль он сейчас испытывает! Он у Вас держится молодцом!» Мама взмолилась: «Прошу Вас, сделайте что-нибудь, чтоб он не страдал!». Врач ответил: «Как только мы пустим в вены наркоз, он умрет!»

Мама подошла к отцу, взяла его за руку и сказала: «Коля, все будет хорошо, сейчас тебя прооперируют. Отца увезли в операционную с мыслями, что сейчас отнимут вторую ногу, но он останется жить, с надеждой на жизнь.

Я остановилась от приступа одышки, стоя возле одной из школ в городе Зеленодольске, я была в составе комиссии смотра кабинетов. «Папа?» - спросила я, опережая информацию от сестренки «Да!» - послышалось в трубке. Сегодня ночью я видела, как выглядит Смерть *Высокое существо около трех метров в черной одежде с накинутым капюшоном, глубоко прятающим его содержимое. Как рассказывают многие, существо уродливо костлявое, но не из одних только костей, мышцы в точности повторяли неприятные рельефы лица, на каталке лежала игла. Я взяла иглу и спрятала ее в руке, чтоб существо не навредило человеку, игла легла поперек моей ладони и была размером с ладонь (моя боль, мой размер). Смерть шла рядом с каталкой. На операционной каталке, на клеенке коричневого цвета лежал мужчина. Каталка медленно двигалась к выходу высокого пустого ангара (казенный дом). Я следовала рядом с другой стороны. Дверь отворилась, и я осталась за дверью, а те, кого я видела, остались внутри* (удивительно, существо вызвало у меня цепенящее уважение, каждый делает свою работу).

Все, что нам требовалось для похорон, появлялось из ниоткуда, беспрепятственно и незамедлительно само собой, нам давали ровно столько, сколько требовалось. Стоило задуматься, как все проблемы, связанные с похоронами, решались легко. Могильщикам пришлось распилить верхний слой почвы, после сильных морозов, они обнаружили сверток, его как будто-то только вчера захоронили.

Сны мучали *Отец вез сам себя в гробу через дорогу один лежал в нем, другой точная его копия тащила груз в направлении к дому*. После похорон *Отец стоял на двух ногах, без палочки, улыбался нам*

Прощаясь, я поцеловала его в лоб, полоска с молитвами прилипла к моим губам «Его последний поцелуй» сейчас это все, что он «может сделать для меня», стоящие вокруг вздрогнули.

Солнце светило так ярко и ласково отец не позволял нам плакать по нему. На душе было непривычно легко и спокойно. «Почему? Почему я не плачу!?» он отпустил нас всех жить дальше. «Почему? Почему только сейчас понимаешь, что большая часть твоей жизни выпала, прошла безвозвратно!» «Почему только сейчас осознала, как он был дорог мне?!»

Дата добавления: 2016-03-26 | Просмотры: 324 | Нарушение авторских прав