АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Аннотация 17 страница

– Мне показалось, я слышал стук копыт, – произнес джип с мрачным удовлетворением человека, который опасался худшего и теперь, по крайней мере, утешается сознанием собственной правоты.

– Я пришел навестить мистера Олдершоу. Где он?

Малгрейв сплюнул на булыжники, едва ли в футе от ботинка Уичкота.

– Он сегодня не принимает.

– Черт бы побрал твое бесстыдство! – рявкнул Филипп.

Внезапно разъярившись, он выпрямился во весь рост. Вся тревога и разочарование последних нескольких месяцев вылились в восхитительном приступе злости. Не дав себе труда поразмыслить, он взмахнул правой рукой и вытянул Малгрейва хлыстом по лицу.

Захваченный врасплох, джип запоздало попытался уклониться от удара и перенес вес на короткую ногу. Нога подвернулась, и он упал. Уичкот снова вытянул его хлыстом, кончик которого на этот раз закрутился между шеей и плечом Малгрейва.

Джип застонал и поднялся на ноги. Он потерял шляпу и парик. Шатаясь, но, однако, поразительно быстро он убежал туда, откуда пришел. Уичкот зашагал за ним, размахивая хлыстом; его сапоги для верховой езды стучали и скользили по булыжникам. Ярость нашла безопасный выход. Он почти испытывал благодарность к Малгрейву.

Филипп завернул за угол коттеджа и оказался в заброшенном саду. Малгрейва нигде не было видно. Возможно, он укрылся в коттедже, или даже на мельнице за ним. Уичкот заметил силуэт у воды, едва различимый за неухоженными фруктовыми деревьями внизу сада.

Сперва порка, затем купание. Это преподаст жулику урок.

Филипп понял ошибку, прежде чем достиг деревьев. Это Фрэнк сидел здесь, совершенно один, спиной к коттеджу. Его сюртук и шляпа лежали рядом на траве. В руке была удочка, и леска безжизненно висела в воде, покачиваясь вместе с течением. Фрэнк не обернулся, когда Уичкот подошел ближе, хотя наверняка услышал шаги.

«Благоразумие», – напомнил себе Филипп. Он ощутил непривычное спокойствие. Игра будет долгой.

– Фрэнк! – Уичкот подошел и улыбнулся, зная, что должен притворяться, как никогда прежде. Он переложил хлыст в левую руку, готовясь к рукопожатию правой. – Чудесный денек. Рад вас видеть.

Фрэнк положил удочку и встал. Он проигнорировал протянутую руку и сухо поклонился.

– Выглядите превосходно, – продолжил Уичкот, небрежно упирая отвергнутую руку в бедро, как если бы с самого начала намеревался это проделать. – Да вы ходячая реклама благотворного воздействия сельской жизни! Знаете, мне даже захотелось переехать и жить в уединении с вами. Будем рыбачить, охотиться и скакать верхом дни напролет. Вы один?

Олдершоу промолчал, но Уичкоту показалось, что он кивнул. Разобрать было сложно, поскольку солнце стояло низко. Оно находилось за спиной Фрэнка, скрывая его лицо и слепя Уичкота. Медово-золотистый свет пылал на кончиках волос, которые он не причесывал и не пудрил, точь-в-точь деревенский паренек.

– Увы, но мне пришлось поучить вашего слугу дисциплине, – продолжил Уичкот. – Этот тип, Малгрейв… черт бы его побрал, в его годы пора быть умнее. Он вел себя чертовски бесстыдно. Вы должны его уволить, честное слово, должны.

Он сделал паузу, но Фрэнк промолчал.

– Ваши друзья с нетерпением ждут новостей. Могу ли я сказать им, что вы полностью выздоровели? Когда вы вернетесь к нам?

Он услышал звуки за спиной и обернулся. Малгрейв хромал по дорожке. Джип остановился рядом с деревьями, сохраняя безопасное расстояние между собой и Уичкотом. На его левой щеке уже горела полоса, и еще одна – на шее, под самой челюстью, словно алая лента.

– Он ударил меня хлыстом, сэр, – крикнул Малгрейв. – Так не годится. Я не его слуга. А еще он должен мне денег.

– Придержи язык, – рявкнул Фрэнк; его чувство благопристойности возмутила дерзость Малгрейва, посмевшего говорить грубо о том, кто выше его.

– Надеюсь, вы тоже его высечете, – сказал Уичкот. – Господь всемогущий, куда катится мир?

Фрэнк снова посмотрел на Филиппа. С внезапной жестокостью он ринулся вперед и обхватил своего старшего товарища за талию. Тот, захваченный врасплох, поначалу не пытался защититься. Олдершоу потащил его вниз по берегу. Уичкот сопротивлялся, и на мгновение ему удалось разорвать захват. Но Фрэнк был моложе, крупнее и сильнее. Он обхватил Филиппа и притиснул его руки к бокам.

– Черт побери, отпустите меня…

Фрэнк тащил его вниз. Земля у воды была мягкой. Сапоги скользили в грязи. Филипп ударил противника лбом в лицо со всей возможной жестокостью. Тот выругался и сменил тактику: оторвал Уичкота от земли.

– Ради Христа…

Олдершоу повернулся, поднимая свою жертву еще выше, и, хорошенько размахнувшись, отшвырнул Уичкота от себя. Мгновение тот висел в воздухе, болтая руками и ногами, затем упал в воду с оглушительным плеском.

– Кря, – улыбнулся Фрэнк. – Кря-кря.

Холдсворт быстро выбежал из Кембриджа, взбираясь по длинному подъему от реки, как будто за ним гнались фурии. Два лица непрестанно сменялись на сцене внутреннего театра его сознания: белое, костлявое и полное страха лицо Тобиаса Соресби и лицо Элинор Карбери, обращенный к нему взор прелестных глаз… столь неожиданных и, несомненно, восхитительных на суровом, худощавом, с густыми бровями лице.

Почему мы считаем, что только мертвые являются нам, задумался он, если у живых это получается не хуже?

Город остался позади. Когда свет начал меркнуть, с запада потянулись облака, и стало заметно прохладнее. Холдсворт замедлил шаг. Он вспомнил, как в первый вечер в Иерусалиме Ричардсон вывел его в сады и заговорил о колледже как о крепости, огороженной и защищенной. Но существовала и другая точка зрения, а именно, что стены удерживают своих обитателей внутри, точно так же, как не дают чужакам проникнуть снаружи. Это место – ловушка, а животные в ловушке не способны спастись друг от друга. Когда-то, в дни процветания, Холдсворт нанял подмастерье, который находил удовольствие в собирании крыс и помещении их в одну клетку. Крысы сражались друг с другом, пока не оставалась всего одна, окровавленная, торжествующая и зачастую умирающая. Наблюдать за ними – подлинное удовольствие, говаривал подмастерье и принимал ставки на победителя.

В четверти мили показался всадник. Его лошадь шла шагом, следовательно, он не спешил. Постепенно расстояние между ним и Холдсвортом сокращалось. В осевшем на седле человеке было что-то странное. Его голова опущена. Сюртук выглядел обвислым и забрызганным. Ни шляпы, ни парика.

Всадник приближался. Сюртук оказался не просто забрызганным – он выглядел мокрым насквозь, как и остальная одежда. Когда оставалось не более двадцати ярдов, он поднял голову. Встретился с Джоном взглядом, но тут же отвел глаза и снова уткнулся в лошадиную шею. Однако Холдсворт успел узнать его.

– Мистер Уичкот, – окликнул он. – Добрый вечер, сэр. С вами случилось несчастье?

Не обращая внимания, Филипп пустил лошадь рысью и проскакал мимо. Джон обернулся и поглядел ему вслед. Благополучно миновав Холдсворта, Уичкот позволил лошади вновь замедлить ход и лениво пойти вразвалочку.

Холдсворт продолжал свой путь, стараясь не обращать внимания на волдырь, набухающий на правой ноге. Он пересек деревушку, где его облаяли псы. Кузнец, курящий вечернюю трубку, проводил любопытным взглядом. Холдсворт повернул на тропу к мельнице.

Малгрейв находился во дворе и тоже курил. При виде хозяина он встал с заметной неохотой и чисто символически попытался спрятать трубку. На его левой щеке была отметина – длинная воспаленная полоса, и еще одна – на шее, частично скрытая галстуком и воротником.

– Слава богу, это вы, сэр, – произнес джип, набожно воздев глаза к небу. – На мгновение мне показалось, что этот дьявол вернулся.

– Мистер Уичкот?

– Кто же еще, сэр? Дьявол во плоти.

– Я встретил его на дороге.

– Он ударил меня стеком. В этом самом дворе. Я такой же свободный гражданин, как и он, сэр, и, возможно, я подам на него в суд. Это оскорбление действием, вот что оно такое. А еще он должен мне денег, злодей, все равно, что украл их.

– Что случилось? Где мистер Фрэнк? Мистер Уичкот разговаривал с ним?

Малгрейв задергался, как будто вопросы были пулями и он пытался от них уклониться. Холдсворт не сразу понял, что джип молчаливо смеется.

– Мистер Фрэнк искупал его в мельничном пруду.

– Что?

Безмолвное дерганье возобновилось.

– Искупал его, вот что, это преподаст дьяволу урок.

– Но где мистер Фрэнк? – Джон возвысил голос.

Малгрейв ткнул большим пальцем.

– В вашей так называемой гостиной.

Не успел джип договорить, как Холдсворт уже направился прочь. Непочтительность Малгрейва подождет.

Джон нашел Фрэнка в кресле с подлокотниками за столом в гостиной; перед ним стояла чашка чаю. Волосы причесаны и слегка напудрены, одет аккуратно и строго. Он мог бы посетить богослужение в Большой церкви Девы Марии, и никто бы и бровью не повел. Фрэнк так увлеченно читал свою книгу – «Ночные размышления», – что словно не заметил появления Холдсворта.

– Мистер Олдершоу… я искренне сожалею о вторжении, которое вы пережили сегодня днем. Надеюсь, вы не пострадали?

Фрэнк аккуратно положил книгу на стол и с величайшей снисходительностью встал и поклонился Джону.

– Мне не следовало оставлять вас без защиты, – продолжил Холдсворт. – Понятия не имею, как Уичкот вызнал ваше местонахождение…

– Я в полном порядке, сэр, как видите, так что это неважно.

– Но почему он приехал? Что случилось?

Фрэнк улыбнулся.

– Кря, – сказал он. – Кря.

Вечером пошел дождь, легкая, но непрестанная морось, которая вынудила Элинор остаться дома. Она сидела у окна и переворачивала знакомые страницы «Расселаса». «Не существует людей, простых или образованных, в среде которых не бытуют и не пользуются доверием рассказы о явлениях призраков». Ей никак не удавалось отрешиться от беспрестанного движения вокруг – шагов на лестнице, хлопанья дверей, суеты в прихожей, бормотания слуг.

В восемь часов она вызвала Сьюзен, якобы чтобы та принесла чайные принадлежности. Но когда служанка вошла в комнату, Элинор спросила ее о суете внизу.

– Это мистер Ричардсон, мадам, он весь вечер то приходит, то уходит. И еще заходили мистер Холдсворт и молодой мистер Аркдейл, и Мепал. А сейчас хозяин послал Бена за мистером Соресби.

Время еле тянулось. После чая Элинор сочла необходимым дважды спуститься вниз: один раз – забрать книгу из столовой, другой, когда дождь прекратился – отважиться на вылазку в Директорский сад, пока еще не стемнело. Оба раза она слышала голоса за закрытой дверью библиотеки доктора. Несмотря на сильное искушение, женщина не могла опуститься так низко, чтобы подслушивать под дверью; к тому же слуги то и дело сновали мимо, так что ее могли обнаружить.

На улице Элинор расхаживала по гравийным дорожкам и поразительно часто оказывалась у окна библиотеки. К несчастью, оно было закрыто. Находясь рядом, миссис Карбери слышала голоса, но не могла разобрать слов. За одним исключением, впрочем, когда Соресби произнес или, вернее, воскликнул: «Но я клянусь в этом, сэр! Всем, что у меня есть святого!»

Вечер продолжался, и загадка становилась все более будоражащей. Соресби покинул Директорский дом. Элинор, которая в это время сидела в столовой, подняла взгляд и увидела, как его долговязая фигура проходит мимо окна: голова опущена, мантия волочится по земле.

Настал час ужина. Элинор поела одна в столовой. Мужа не было видно, хотя он не покидал стен дома. Доктор имел обыкновение ужинать в зале или профессорской, но если оставался дома, то обязательно с супругой. Элинор осторожно расспросила Сьюзен и узнала, что муж даже не велел Бену принести поднос в библиотеку. Она отбросила возможность, что муж чувствует себя особенно плохо, ведь в таком случае он поставил бы в известность Элинор и слуг; он не из тех, кто страдает молча.

Его поведение было необъяснимо. Но она не осмеливалась побеспокоить его, чтобы удовлетворить любопытство. Доктор положил одним из правил их брака, что она не должна приходить к нему. Он приходил к ней сам, и тогда, когда ему того хотелось.

После ужина Элинор вернулась в свою гостиную, зажгла свечи и задернула шторы. Она провела в ней немного времени, когда услышала на лестнице знакомые волочащиеся шаги. Муж вошел в комнату, опираясь на трость. Его лицо казалось серым и осунувшимся. Кожа свисала с челюстей, подобно складкам испачканного и сморщенного холста.

– А вот и вы, сэр, – она встала и развернула кресло, чтобы ему было удобнее сесть. – Я почти оставила надежду увидеть вас.

Он едва заметно поклонился и тяжело осел в кресло.

– Вы не ужинали. Вам нездоровится?

Он отмахнулся от вопроса.

– Да, наверное, я должен перекусить, самую малость. Я послал Бена за парой бараньих ребрышек и куском того пирога с голубями, который мы ели прошлым вечером, если от него что-нибудь осталось. Больше мне не проглотить.

– Дражайший сэр, вы сами не свой.

Он хрюкнул.

– Сегодня вечером я получил известие, которое совершенно отбило мне аппетит. В жизни не поверил бы. Не кто-нибудь, а Соресби!

– Что с ним случилось?

– Лучше спросите, что он натворил, мадам. Час или два назад ко мне явился Ричардсон… о, он был очень мрачен, но в глазах горело злорадство. Похоже, Соресби украл ценную книгу из библиотеки.

– Украл? Не одолжил?

– Тот, кто одалживает книги, не взламывает запертый шкаф, не крадется прочь и не прячет книгу в матрасе. Нет, сомнений быть не может. Соресби все отрицает, разумеется, но свидетельства против него неопровержимы. Должно быть, он собирался продать книгу, поскольку, как мне сказали, в Лондоне за нее можно выручить пару гиней. Господу известно, как он нуждается в деньгах. Все сайзары нуждаются.

– Но ведь ему был обещан Розингтон…

– Да, но Розингтон освободится не раньше чем через полгода. Кроме того, Соресби в любом случае не мог надеяться получить членство сразу. По правде говоря, он мог не слишком полагаться на силу обещания, поскольку не получил еще степень. И все же это странно… он должен был прийти ко мне, я ссудил бы ему денег, если необходимо. Могу лишь предположить, что у глупца случилось помрачение сознания, и он поддался неодолимому порыву. И это после того, как я выказал ему величайшую благосклонность!

Элинор чуть сдвинулась в кресле, чтобы свечи не светили ей в лицо.

– И как вы намерены поступить? Можно ли уладить дело тихо?

Карбери покачал головой.

– Это дает Ричардсону прекрасную возможность отомстить мне. Полагаю, новость уже облетела половину Кембриджа… он наверняка расстарался. Если бы мы имели только его слово, все было бы проще. Но, к сожалению, воровство обнаружил мистер Аркдейл. Соресби забыл свой перочинный нож на месте преступления. А тут еще мистер Холдсворт проходил мимо…

– Мистер Холдсворт!

Он с подозрением взглянул на нее.

– Разве вы не говорили, что видели его днем? Вы знали, что он в колледже.

– Да, сэр, – Элинор быстро пришла в себя, надеясь, что не залилась краской. – Просто я не ожидала, что мистер Ричардсон поступит столь опрометчиво и прибегнет к услугам чужака.

Доктор быстро кивнул.

– Вы правы, мадам. Мистер Ричардсон поступил не слишком мудро. Тем не менее, зная, что мистер Холдсворт близко знаком с нашей библиотекой и книжной торговлей в целом, он попросил его о помощи. Мистер Холдсворт лично присутствовал при том, как Ричардсон нашел книгу в матрасе Соресби. А это, разумеется, означает, что леди Анна получит исчерпывающий доклад о случившемся через день или два. О, Грязный Дик хитер, как сто тысяч обезьян.

– А мистер Соресби? Он предстанет перед судом?

– Нет, я надеюсь предотвратить, по крайней мере, это. Что пользы? Даже Ричардсон должен сознавать, как пагубно это отразится на колледже в целом.

– Значит, вы просто отчислите его?

Муж повернулся в кресле, чтобы видеть ее целиком.

– Я… я пока не решил, как лучше поступить.

Элинор уставилась на него.

– Но разве он не должен уйти? Нельзя допустить, чтобы он получил степень.

Доктор Карбери промолчал. Он поскреб лоб под париком длинным желтым когтем указательного пальца.

В комнату вошел Бен.

– Ребрышки поданы, ваша честь. Вы спуститесь или принести их сюда на подносе?

Когда утренняя служба закончилась, прихожане потекли в западную дверь, стремясь поскорее позавтракать, а поздно вставшие – завершить одевание. Гарри Аркдейл задержался, укрывшись в галерее. Кутаясь в мантии, члены совета и студенты Иерусалима текли мимо. Зонты подпрыгивали над скользкими от дождя булыжниками двора. Постепенно поток прихожан сократился до тонкой струйки.

Наконец в дверях часовни появился высокий силуэт Тобиаса Соресби.

– Соресби? У вас найдется минутка?

Сайзар избегал смотреть на Аркдейла.

– Увы… боюсь, у меня нет времени…

– Не волнуйтесь, – ласково сказал Аркдейл. – Я не задержу вас надолго. – Он помедлил, уверенность покинула его. – Как поживаете?

Соресби попытался проскользнуть мимо.

– Спасибо, хорошо.

Аркдейл шагнул влево, преградив Соресби путь к бегству.

– Это вы сделали? – выпалил он.

Впервые Соресби посмотрел ему в глаза. Лицо сайзара было бледным, веки красными и опухшими.

– Нет, – ответил он. – Но какое это теперь имеет значение?

– Мне кажется, все рано или поздно образуется, – сказал Аркдейл.

Соресби покачал головой. Он потянул себя за пальцы, как будто пытаясь их оторвать. Хрустнул сустав.

– Уверен, через день или два все будет выглядеть совершенно иначе. Поверьте.

– Все знают.

– Что?

– Все знают, – повторил Соресби. – Они смотрят на меня. Они шепчутся обо мне.

– Чепуха. На вашем месте я вел бы себя как ни в чем не бывало. Вы пойдете на утреннюю лекцию Рикки? Или в библиотеку?

– Нет и нет.

– Вот как. Я должен, по крайней мере, заглянуть в библиотеку. Хочу проконсультироваться с Маклореном, и еще с книжицей мистера Доу об Эвклиде. Если вы передумаете, возможно, вы…

– Я одолжил Доу, мистер Аркдейл, – сказал Соресби. – Он у меня в комнате… я верну его. Простите, что доставил вам неудобство…

– Чепуха. Вы не доставили мне ни малейшего неудобства. Послушайте, Соресби, даже если здесь у вас не сложится, есть множество других занятий для такого человека, как вы.

– Вам легко говорить.

– Да, но все равно послушайте меня, ведь это чистая правда. Вы должны позволить мне остаться вашим другом, слышите? Я поговорю со своим дядей, сэром Чарльзом; быть может, удастся что-нибудь сделать. Вы не должны отчаиваться.

– Вы слишком добры, – Соресби смотрел в землю. Снова хрустнул сустав. – И вы правы… я не должен отчаиваться.

Он поклонился – торопливо, нервно, как будто цыпленок склюнул зерно.

– Весьма признателен, мистер Аркдейл, весьма признателен.

Малгрейв ослабил галстук, чтобы поменьше натирал шею. Две полосы, одна на шее и одна на щеке, за ночь потемнели и приобрели синевато-багровый оттенок. Но белье на нем было чистое, и он даже побрился. Образец почтительной степенности, джип стоял перед Холдсвортом, слегка наклонив голову.

– Буду очень признателен, если вы позволите мне взять выходной, сэр… одно неотложное дело. Вы меня крайне обяжете.

Просьба была не столько просьбой, сколько уведомлением о намерениях: он взял бы выходной, будь ему это позволено или нет. Джип был в своем праве, поскольку Холдсворт заручился его услугами от лица Фрэнка, и договор могла разорвать любая сторона, в любое время.

– Это весьма некстати, но если ваше дело не может ждать, уделите ему время. Возможно, в городе вы сможете пополнить запасы еды? У нас кончается чай, сказали вы прошлым вечером, и мистер Олдершоу выразил внезапное желание отведать клубники, отправляясь ко сну.

После ухода Малгрейва Джон сел завтракать с книгой в руках, но едва ли прочел хоть слово. Сегодня утром он проснулся со странной мыслью: вчера ни разу не подумал о Марии или Джорджи. Как будто его жены и маленького сына никогда не существовало. Он не знал, должен ли испытывать чувство вины за то, что забыл их, или всего лишь облегчение. Однако он думал об Элинор Карбери почти постоянно, и порой таким образом, каким мужчина не вправе думать о жене другого; и разве это не еще большее предательство?

Над головой, а затем на лестнице раздались шаги. Фрэнк прошел через гостиную по дороге к насосу и уборной во дворе. Босой, только в рубашке и бриджах.

– Доброе утро, мистер Олдершоу.

Фрэнк хрюкнул, но не поздоровался. Через пять минут он вернулся в дом с мокрыми волосами, оставив дорожку из мокрых следов на плитке гостиной.

– Где Малгрейв? – требовательно спросил он. – Я хочу чаю и тостов.

– Он попросил отпустить его в Кембридж по личному делу.

– И вы его отпустили? Не спросив меня? Это уже слишком.

Неожиданно Джон вышел из себя.

– Это потому что вас незачем спрашивать. Если вы предпочитаете валяться в постели до полудня, нечего ожидать, что мир остановится и подождет вашего соизволения.

Фрэнк густо покраснел.

– Вы не смеете так со мной говорить… что все это значит?

– Это значит, что вы заблуждаетесь. Я смею так говорить. Ничто на свете меня не остановит.

– Вы пожалеете о своей дерзости.

– Неужели?

– Для начала, я вас увольняю. Немедленно.

Холдсворт засмеялся.

– Вы не можете меня уволить. Меня наняла ее светлость, а не вы.

Фрэнк бросился на него. Холдсворт уклонился, и кулак попал ему в плечо, а не в лицо. Прежде чем Фрэнк успел еще раз ударить, он схватил мальчишку за запястье, выкрутил его, развернул Фрэнка и прижал лицом к столу.

– Не пытайтесь применить ко мне силу, сэр. Я вам не слуга. Вы мне не хозяин.

Фрэнк отчаянно вырывался, молотя Холдсворта по голеням босыми пятками. В ответ Джон заламывал руку Фрэнка все выше, пока тот не закричал. Холдсворт отступил подальше от дергающихся пяток. Мгновение ни один из них не шевелился.

Единым слитным движением в мертвую тишину ворвался рыжий кот. Он наблюдал за происходящим из дверей кухни. Теперь же, решив истолковать на собственный лад и рассудив, что момент настал, он бесшумно запрыгнул на стол, замяукал и несколько раз толкнул Фрэнка в лоб, требуя внимания из того источника, который, согласно его опыту, был наиболее щедр на нежность. Фрэнк затряс головой, пытаясь остудить его пыл, но кот воспринял сии движения как ласки, возможно, неуклюжие, но достойные поощрения. Он прижался щекой к волосам Фрэнка, с энтузиазмом потерся о них и замурлыкал.

Холдсворт дрожал от подавленного чувства. Смех вырвался из его груди громким взрывом. Кот лизнул ухо, как бы пытаясь вдохновить юношу на продолжение. Холдсворт ощутил, как напряжение ушло из тела Фрэнка и из его тоже.

Олдершоу присоединился к веселью, насколько это было возможно с прижатой к столешнице щекой, издав гнусавый, фыркающий звук, от которого оба засмеялись еще громче. Холдсворт отпустил его и выпрямился.

Смех затих. Кот продолжал мурлыкать, поглядывая то на одного, то на другого. Фрэнк медленно встал. Он повернулся к Холдсворту и протянул ему руку.

– Прошу прощения, сэр.

Они обменялись рукопожатием.

– Полагаю, я больше ничем не могу вам помочь, – произнес Холдсворт. – Я напишу ее светлости и откажусь от места.

– Нет. Прошу, не надо поступать опрометчиво. Вы верите, что я исцелился?

– Я сомневаюсь, что вы вообще были больны.

Фрэнк сел в кресло у окна.

– Вы говорите загадками.

– Это вполне очевидно для меня и в целом с точки зрения здравого смысла. Вы не маньяк.

– Весьма признателен, сэр. Но доктор Джермин с вами не согласился бы.

– Несмотря на всю свою ученость, доктор Джермин порой ведет себя как осел. Полагаю, вы страдали раздражительностью и унынием. Полагаю, вы пережили ужасное потрясение или, скорее, несколько потрясений подряд. Если вы видели или чувствовали кого-то в саду колледжа в ту ночь, это было не привидение, а человек из плоти и крови, как вы или я. Или, возможно, вы видели создание своего воспаленного воображения… сотканное из избытка лауданума, вина и печали. Неважно. Главное, вы были предрасположены к встрече с призраком, и именно в этом кроется истинная суть загадки. Я убежден, что решение ее также откроет причину, по которой вы не желаете общаться с внешним миром и по которой вы не хотите видеть собственную мать.

Рыжий кот запрыгнул Фрэнку на колени. Юноша машинально погладил его по голове. Кот выгнул шею и замурчал еще громче, чем раньше, размахивая хвостом, точно победным стягом.

– Видите это животное? – спросил Холдсворт. – Оно истолковывает наши поступки с точки зрения собственных желаний и страхов, что совершенно естественно. Не менее естественно и для нас поступать в том же роде. Вы опасались увидеть в саду привидение миссис Уичкот, и оно вам явилось. Доктор Джермин выискивает сумасшедших, потому что его этому учили, и он хочет их найти. Разве не они обеспечивают ему место под солнцем и приличный доход? Он истолковывает ваше привидение как симптом умственного расстройства, в то время как его отец или дед усмотрели бы в нем знак одержимости демонами или иного сверхъестественного вмешательства в наше мирское существование. Мы сами выбираем ярлыки, которые навешиваем на вещи, мистер Олдершоу, и делаем это в личных целях – вот, собственно, и все.

Фрэнк облизал губы.

– А вы? Вы поступаете так же?

– Конечно.

– Выходит, вы можете заблуждаться в своих выводах, как Джермин – в своих.

– Возможно, вы правы. Но разница между нами заключается в том, что я собираю доказательства, прежде чем выдвинуть теорию, в то время как доктор ищет доказательства в поддержку своей теории. В любом случае, похоже, ни один из нас не сможет продвинуться далеко, пока не узнает, с чего все началось.

– Но кто может назвать причины сумасшествия?

– В данном случае, полагаю, вы можете. Даже оставив в стороне вопрос, действительно ли это сумасшествие или некая менее серьезная разновидность нервного расстройства, никто не может прийти к рациональному выводу, пока остается неизвестным, что же произошло на встрече клуба Святого Духа, которую вы посетили в феврале, незадолго до смерти миссис Уичкот. Суть именно в этом, не правда ли, сэр? Клуб Святого Духа и смерть миссис Уичкот. Вот почему вы дали приют целому полку зеленых чертей. Вот почему вы все усугубили вином, лауданумом и прочим.

Фрэнк наклонился, согнал кота с коленей и обхватил голову руками. Со своей гладкой кожей и растрепанными светлыми волосами он и вправду мог показаться мальчишкой не старше двенадцати, охваченным горем или опасающимся наказания за проступок. Холдсворт понял нечто столь очевидное, что поразился, как не замечал этого прежде: молодость Фрэнка сыграла свою роль в произошедшем. Ведь, несмотря на всю свою манерность и спесь, несмотря на богатство и положение, он всего лишь восемнадцатилетний юнец. Он также был желанным призом – мальчик, которого ждет огромное богатство и высокое положение. И все же мальчик. Что мог Фрэнк противопоставить старшим товарищам, которые знали, чего хотят и как этого достичь? Легкая добыча для таких, как Филипп Уичкот, доктор Джермин, мистер Ричардсон и даже чета Карбери.

– Что случилось на встрече клуба Святого Духа?

Фрэнк не ответил.

– В таком случае, позвольте мне высказать пару догадок.

Юноша не пошевелился, но стал еще неподвижнее.

– Мне кажется, что Ламборн-хаус – нечто вроде колледжа, а мистер Уичкот – некто вроде тьютора, – продолжил Холдсворт. – А члены клуба – в некотором роде его ученики. В обмен на деньги он обучает вас порокам джентльменов.

Холдсворт подождал, но Фрэнк упорно молчал.

– Однако в ту ночь случилось нечто из ряда вон. Нечто, заставившее миссис Уичкот покинуть дом. Нечто, приведшее к ее смерти. Я не верю в эту чепуху насчет хождения во сне. Ее заставили уйти? Или она убежала сама?

Фрэнк поднял голову и посмотрел на Холдсворта. Он закрыл глаза, как будто не хотел видеть мир.

– Расскажите мне, – попросил Джон. – Обещаю, это не причинит вам вреда. И может помочь.

– Это я виноват, – прошептал Фрэнк.

– Вы? Но как?

– Было решено, что после встречи клуба я останусь на ночь в Ламборн-хаусе. Она… пришла ко мне, в мою спальню.

Повисла тишина. Кот обвел взглядом комнату. После мгновенного размышления он запрыгнул на колени к Джону.

Фрэнк встал.

– Я уже возложил на ваши плечи слишком большой груз, мистер Холдсворт, – произнес он с головокружительным благородством, каким может руководствоваться лишь очень юный человек. – Простите. Я должен научиться нести его сам.

– Сэр, вы не можете остановиться на этом. Расскажите мне все.

– Я сгорал от страсти. Боготворил саму землю, по которой она ступала. Сделал бы для нее что угодно. К моему изумлению, оказалось, что мои чувства взаимны и… говоря начистоту, в ту ночь она уступила моим домогательствам.

Холдсворт погладил кота по голове.

– И где в это время был мистер Уичкот?

– Его не было дома… он провожал некоторых членов клуба. Большинство из них были пьяны в стельку и не могли найти дорогу в свои колледжи, – Фрэнк снова сел и положил руки на стол. – Но он вернулся, вот в чем беда. Он увидел, как она выходит из моей комнаты, и тогда… одному богу известно, что случилось. Уичкот – дьявол. Я слышал его крики и ее. Мне кажется, он ударил ее.

«И что ты сделал, чтобы ему помешать?»

Олдершоу заторопился, как будто Холдсворт задал вопрос вслух:

Дата добавления: 2014-12-11 | Просмотры: 632 | Нарушение авторских прав