АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Добрый папа, добрый муж

... и кромешное “переутомление”

Мне позвонили.

Мужчина сообщил, что он врач, и приказным тоном, не обращая внимания на мои попытки задать вопросы, продиктовал, чего хочет он, и когда я готов его принять.

Он-де невропатолог. Его дочь “весьма астенизирована”. Она “переутомлена учебой в институте”! По телефону ему неудобно говорить. Он хочет рассказать мне о дочери в моем кабинете...

С собой и с тем, какая функция предписана мне, он меня уже познакомил.

Я - тот, кому он собирался доверить здоровье своей дочери, его не интересовал. По-видимому, я мнился ему функцией.

Приехал он, вопреки категорической договоренности, сразу с дочерью, правда, оставил ее под окнами кабинета в машине.

Пока отец договаривался с медсестрой, я у окна разбирался в том впечатлении, которое оставляла во мне его дочь.

Она с бутылкой “Херши” раздраженно перебиралась с переднего сиденья автомобиля на заднее.

Она была будущей старухой из сказки “О рыбаке и рыбке”. Ее все не устраивало. Ей все не угодили. Все не поняли ее.

Никогда не встречала она сопротивления своим претензиям. Никогда не натолкнулась на отказ, который нельзя не принять. Ни разу ни мать, ни отец не поддержали ни чьих попыток и требований остановить ее безудержную претенциозность.

Невропатолог ошибся: нет у его дочери “астении от переутомления”.

Оказавшись в институте, вдали от родителей, в городе (она из городка в окрестностях), где никто не спешит “под нее стелиться”, где ей надо самой строить свои отношения со всеми, где никому нет дела восхищаться ее исключительностью, она просто оказалась подавленной новыми задачами, которые не умеет решить.

Она не научилась, и ей помешали научиться с уважением принимать сопротивление ее претензиям. Приучили к отсутствию сопротивления.

Теперь, со своей обиженной раздраженностью, она воспринимается окружающими невыносимой злыдней (у нее и в мыслях, наверное, этого нет). В ответ люди обдают ее своим холодом, который при ее эгоцентризме переживается необоснованной несправедливостью и обозливает ее еще больше.

Не справляясь с задачей адаптироваться в новых условиях, она с ее претенциозностью не может признаться в своей несостоятельности.

Без моральных потерь для нее и ее привыкших обнародовать успехи дочери родителей разрешить противоречие теперь может только болезненное состояние.

Отец уже сам за нее убеждает всех, что у девушки “астения от переутомления”.

Это даст морально приемлемый для нее и не ущемляющий себялюбия родителей способ оставить учебу или уйти в “академический” и вернуться домой, завоевав страданием свободу здесь и внимание там.

То, что такая реакция на все новое и трудное - безответственной демонстрацией физической несостоятельности - станет жизненным стилем... То, что жизненным стилем станет несостоятельность как способ решения любого конфликта без осознания его сути... Что способом решать проблемы станет хроническая “астения от переутомления” (читай: “истерия”), не прогнозируется ни ею, ни ее доброхотами, ни среди них и ее врачом-невропатологом - отцом!

Открыто отказаться от навязываемых ей, ей ненужных целей или поставить задачу освоить необходимые трудности она не может. Ей нельзя! Такое лишило бы ее самоодобрения[223].

Потеря самоодобрения грозила бы ей ощущением краха, крахом будущего. Ведь, если она - “хорошая” (самоодобрение), то все должны о ней позаботиться. Если - “плохая” (нет самоодобрения), то ей никто ничего не должен. А сама выяснять, чего ей надо, и заботиться о себе она не умеет, как дрессированная собака.

Залогом ее благополучия является забота о ней других. А средством получения этой заботы - демонстрация, что она “хорошая” - заботу заслужила.

Но кто же может о взрослой девушке позаботиться - жить за нее?! Заботясь только о самоодобрении, девушка невольно жертвует собой, без всякой для себя пользы!

Как быть с ней терапевту (психотерапевту)?!

Облегчить ее состояние просто.

Ничего не стоит ее “купить”, обнаружив “понимание” по принципу: “Вы замечательны, но так себя не щадите! Возьмите отпуск. Отдохните годик. Поезжайте домой... Никаких книг! Только приятное...”.

Конфликт не назван, утаен и разрешен... временно! Через год все повторится.

То же повторится в ее личной жизни. Например, в отношениях с мужчинами. Она избавится ото всех, ведущих себя подлинно...

То же - с врачами, не спешащими ее дезинформировать...

То же во всем!

Чтобы лечить ее от истерии, надо пойти вразрез со стратегиями ее отца, освоившего для дочери мимикрию, обнаружить для нее реальность существования другого человека, отличного от ее притязаний. Обнаружить конфликт.

От кого она это в состоянии принять, если отец всей своей жизнью научил дочь, что быть с ней другому человеку добрым, значит быть невидимым, или пластилиноподобным?!

Она же не примет непластилинового поведения с ней ни от кого, кроме матери.

Отец девушки походил на военного, дослужившегося до своих чинов за счет умения кланяться. Чем-то он очень напоминал Сережу. Это и помогло мне в беседе.

Я не поверил в его маску. Ни в того, кто, не познакомившись, порывается командовать по телефону чужим человеком, ни в безропотно прислуживающего дочери и жене, безынициативного невидимку. После того, как он рассказал о дочери, я выбрал беседовать и беседовал с вдумчивым доктором и нерешившимся осуществлять инициативные стратегии в семье, все понимающим мужчиной.

* * *

Дочка привыкла быть первой ученицей в маленьком городке, где родители заметные, влиятельные люди.

Ее “готовили в медалисты”.

Во время “сочинения” на “аттестат зрелости” она ушла с экзамена!!! Это ей - сошло с рук. Она вернулась, сославшись на то, что ей “стало дурно”.

Обратите внимание! Своим из ряду вой недопустимым поведением девушка сама интуитивно требовала ее окоротить. Словно молила, пусть по закону (без чьего-либо личного произвола, не обидно, без влияния на ее самоодобрение), дать ей ощущение края, реальности ее пределов и границ меж людьми. Дать ей в ощущение ту реальность, с которой она была бы вынуждена считаться, на которую могла бы впредь ориентироваться. Родители лишили ее этого шанса.

Теперь она учится в институте и чем дальше, тем хуже себя чувствует.

Похоже, уже на школьном экзамене девушка предчувствовала, что не хочет уезжать из дому, не хочет - в институт, не хочет угождать тщеславным ожиданиям родителей?!...

Отец лечит ей “астению”, но ничего не помогает...

Передо мной сидел сорокалетний с лишним “Сережа” (действительному Сереже 24 года и он еще не женат).

Когда-то из опасения огорчить или из страха потерять расположение молодой женщины он не решился усомниться в безудержной и безответственной активности самоутверждающейся девочки (как Сережа не решился - в складывании картинки). Не посмел поверить себе, признать, что он умный, практичный, верно видящий. Не посмел открыть, что он любит играющее в жизнь, милое, не способное к самокритике, не умеющее держать паузу, не отвечающее за последствия своих игр, существо.

Поверь он себе, бережность бы помогла ему найти доступные способы и не потревожить самолюбия женщины, и, взяв на себя ответственность за их с ней общее будущее, найти нужные стратегии совместной жизни. Бережность помогла бы так распределить ролевые отношения в семье, чтобы дочь без унижения, с детства осваивала бы реальность существования отца, матери, их необходимого противоречия, и необходимость занимать свое место меж ними и в мире. Без обид на людей!

Заняв свое место в семье, он обеспечил бы здоровье и реалистичность дочери.

Ведь жизнь - не активность белки в колесе, а способ приспособления к будущему. Для человека - еще и создание этого будущего.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 567 | Нарушение авторских прав