АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Любящие свободны

За более чем тридцать лет работы я убедился, что любящие женщины, если на них и обрушилось несчастье похоронить своих мужей, ощущают себя свободными, принадлежащими себе, никому ничего принужденно не должными. Переболевают утрату быстрее, глубже, полнее. И, продолжая жить полноценную, насыщенную содержанием и чувством жизнь, несут опыт счастья в свое будущее.

Женщины, не любившие своих мужей, чаще мучаются долго, наглядно. Словно демонстрируют всем и себе глубину и тяжесть своей потери. Они нередко впадают в глубокие истерические состояния. В том числе и в депрессии.

Они словно не принадлежат себе. Не имеют права и на свое будущее. Несчастливые в браке, они платят за эту несчастливость несчастьем и вне его.

Первые, оправившись от горя, снова любят и снова счастливы с желанным мужчиной. Или, оставаясь одни, черпают силы в берегущем их чувстве к не умершему для них любимому (это чаще люди весьма преклонного возраста).

Вторые демонстративно хранят верность умершему, которому и при жизни не сочувствовали. А потому не могут обрести от него свободу после.

Выходя замуж вновь по рассудочным соображениям, они опять отдают тело без души. Теперь героически обосновывают новое бездушие “верностью прежней любви”!

Они всегда - не здесь.

Это могло бы быть и счастьем для них, если бы было выбрано осознанно и ответственно.

* * *

В три месяца сгорев от саркомы, умер, оставив тридцатидевятилетней своей вдове двух шестнадцатилетних пар-ней-близнецов и дочь, родившую ему внука на следующий день после похорон, умер очень тепло помнящийся мне человек.

Надеясь поддержать и без того реалистическую, добрую по отношению к ней атмосферу в окружении, где оставалась жить жена этого мужчины, я, между прочим, сказал пожилой женщине, бывшей в этом кругу духовным лидером:

- Если она его любила, то через год счастливо выйдет замуж.

“Через год” вся родня, радуясь за нее, играла счастливую свадьбу с до того никому не знакомым человеком. Радовались и дети. Мальчишки с легкой душой оставляли мать, уходя в Советскую Армию.

Интересно было обнаруживать, как молодела, менялась, становилась совсем другой и оставалась той же в этой “поздней”, новой любви эта давно уже не девочка. Ее новая жизнь не вызывала ревности ни у кого, кому был дорог ее первый муж.

Не обездолив ничем его при жизни, она ничего не отняла у него и после смерти. Напротив, продолжала себя любить (может быть и его любовью)!

Чего еще не хватает?!

Почти никогда не кормлю нашу кошку, а она ко мне ластится.

До самого последнего времени, приходя к детям своим и чужим, не нес им никаких сластей и подарков, кроме себя.

К друзьям всю жизнь ходил без ничего, и мне часто бывали рады.

Нет, я ничего не имею против всех этих приятных пустяков. Особенно, когда они - неожиданность, сюрприз. Внутри отношений, когда эти отношения и без того есть, все это -замечательные игры.

Я другого никак не могу понять. Скорее не понять, а принять, согласиться, привыкнуть. Вот к этому отношению:

- Не пьет, не курит, не гуляет, деньги домой приносит, вежливый - чего тебе еще не хватает? - Или:

- Обут, одет, накормлен, рубашечки ему всегда чистенькие, воротничок накрахмален... И в “этом” ему почти никогда не отказывала - сопи! Только, чтоб не беременела! Еще чего надо?!

- Все у меня есть. Жилье получили. Недостатки преодолели. Не обижает. Живи и радуйся! Откуда эта тоска, да болезни навалились?

Не привыкну к этому отношению к человеку, как к скотине, которую на убой кормят:

- Стойло чистое, жратвы - полно корыто, пойла - залейся, на “свадьбу” сводили... Любой бугай был бы доволен! А этот бесится, неймется ему, вишь!

На человека: ребенка, мужчину, женщину, на себя глядят, как на двигатель, в который только заливай топливо, чисть, украшай бирюльками, а то и просто используй, как вечный двигатель, - “все это - одни капризы”.

- Человек должен работать или давать себя иначе использовать, остальное - придурь! Ценны предметы, услуги, продукты, вещи, которые человеку дают. За это он должен. Должен! Сам же человек ничего не стоит!

Не понимаю этого отношения людей к себе, к другому (надо было сказать: “не принимаю”!), где подарком, услугой, вещью надеются “купить” в собственность человека, человеческую жизнь.

Не понимаю я в личных, семейных, родственных отношениях этого спокойствия людей, которые, подменив отношения обслугой (бытовой, материальной, сексуальной - любой), с благодушием слуг и служанок рассчитывают теперь на любовь хозяев (жен, мужей, родителей, детей, сексуальных партнеров, людей вообще).

Не понимаю и “хозяев”, которые, словно осуществив предоплату, не замечая других, как лакеев, рассчитывают на любовь, внимание и всяческую обслугу тех, кого не замечают, но считают близкими, родными.

Не понимаю, как, не участвуя в отношениях, не интересуясь ни своей, ни другого эмоциональной жизнью (то есть действительной жизнью, отражающей интересы и потребности человека), как можно спокойно рассчитывать на отношения с тобой?

А если нельзя, то как поминутная угроза потери любви близких не вынудит встревожиться? Насторожиться, собраться?! Вчувствоваться, всмотреться, вслушаться, внюхаться в другого?!

Не понимаю, как этот ужас потери не принудит вживаться в других поминутно. И до тех пор, пока это вживание не станет такой же беспрерывной привычкой, как рефлекс дышать?

Не пойму, то ли этим людям другие не нужны иначе, как предметы для насилия? Либо они сами ощущают себя продажными предметами и, поэтому, готовы принуждать и “покупать” других?

А может быть, это - психология голодных и нищих, которые за еду, обслугу, жилье и вещи готовы отдавать себя и рассчитывают на это же от других?

Может быть, это, в самом деле - психология и нравственность давно и долго, может быть всегда, голодных, или во многих поколениях..., во многих поколениях напуганных голодом? Психология пресмыкающихся за еду рабов?!

Дайте мне, доктор, то, что я у вас не возьму!

... Этой напитавшейся с детства и вволю здоровьем родной деревни, здоровьем, которое и теперь влечет ее расправиться... Здоровьем, от которого она так неистово открещивается всю жизнь, и теперь... Этой изначально глубоко здоровой, разбитной, разухабистой девочке, моей ровеснице расправиться не позволяло чувство вины.

Теперь это смутное ощущение она наполняла всяческим придуманным содержанием.

Убеждала себя в том, “какой хороший был муж” и как она недостаточно его берегла (с любящими мы не чувствуем себя должниками!)...

...Какой “чистый мальчик” был сын, и как она не доглядела...

- О, у нас с ней (снохой) хорошо все было, мы ни разу не ругались!

В действительности это смутное чувство вины жило в ней всю жизнь.

Почти осознанным оно стало, когда она вышла замуж в восемнадцать лет за “такого грамотного человека” (“Он один институт в Москве закончил. Второй - здесь кончал!”).

Это ощущение усиливалось в браке.

Оно подталкивало и дало силы подчинить привычкам мужа весь уклад семьи, сына, себя, свое сознание. В чувстве вины черпались силы забыть, что уклад, который она обозначала беспрерывно повторяемым словом “порядочный”, и самозабвенную верность которому демонстрировала всем и, во-первых, себе, был безнадежно чужд ее натуре, темпераменту, вкусу, привычкам, всему ее вольному складу деревенской девчонки.

Чувство вины заставило забыть, что этот уклад она никогда сама добровольно не выбирала. Что он был ей насильно навязан. Как, к слову, и человек, его навязавший.

Она забыла, что замуж вышла незабывшей кукол девчонкой, отчасти по беспечности, отчасти обескураженная, за не спрашивающего ее мнений “такого грамотного” человека, хорошего во всех отношениях

- Все равно ж когда-нибудь выходить! Почему ж не выйти?

Да и к удочерившей ее после смерти родителей тетке он,

только раз встретив девушку, приехал, потребовав ответа сразу:

- Отдадите или нет?! Ответ сегодня! Нуждаться она ни в чем не будет!

Парня, с которым она четыре года дружила “по-товарищески” со школы, отшил сразу.

Парней за ней ходило много. Это ей было приятно.

- Один начал было руки распускать... Я ему так два раза влепила! Никогда больше на глаза не попадался. Тогда, сами знаете, как на это смотрели. Я была бойкая. Всегда смеялась. Хулиганистая, шебутная снаружи, как, помните кино “Девчата”, Надежда Румянцева ее играет? Только та была маленькая, а я рослая. Но, чтоб чего-нибудь лишнее кому дозволить - никогда. Просто веселая была. Теперь не выходит смеяться. Вот у вас чего-то первый раз улыбнулась. Неловко. - Это она будет рассказывать уже во второй приход, когда принесет мне показать фотографии сына, мужа и свои в восемнадцать лет.

Никому не показывала. Только вам почему-то хочу показать! - она попробует быть спасибствующе извиняющейся, заискивающей, но теперь быстро откажется и от этой маски.

Она просто по-прежнему - деревенская девушка, и не знает, как с нами “городскими и грамотными” говорить. По привычке с мужем принижает себя.

Вначале она была виноватой девочкой и девушкой, от того что не чувствовала себя “скромной” - была веселой.

Потом - потому, что, искренне веря в то, что “хороший человек” не она, а - муж, старательно, со всей силой своего неистового темперамента и упорства, втискивала себя в эту “хорошесть”, но не смогла втиснуть. Она, с одной стороны, всегда не могла угодить невыбранным, неразделенным, непонятым ею его требованиям. С другой - чувствуя внутренний бунт, сопротивление и скрывая его, втайне ощущала себя лгуньей. Мужа считала все лучше. А себя плохой, и все хуже и хуже.

Теперешние утраты она ощущала справедливым наказанием за ее вину. И всеми своими масками выпрашивала прощения.

Принять прощение она не чувствовала себя вправе.

И вся эта внутренняя морока ощущалась, руководила ею, но не сознавалась.

Жить дальше, обнаружить и признаться себе, что у нее на это есть силы, значило простить себя. Именно этого - ей было нельзя!

Она просила у меня здоровья, значит - будущего, а принять просимого не могла... пока!

Об этом чувстве вины, едва выслушав и перебив, я и заговорил-с ней на первом приеме. Сразу после вопроса о самоубийстве сына.

Такое впечатление, что вы самая виноватая из всех людей на свете! Вы - бог! Вы могли быть другой. Вам надо было себя другой родить... в другом месте и времени. Вырастить себя с другим характером. Лучше б вас не было на свете! Ничего бы этого вообще не произошло!?

Сын бы не погиб и... не родился!

И мужа вы на себе, такой неподходящей ему, насильно женили! Он был беззащитным мальчиком, несмышленышем, а вы на него налетели и обхитрили..., - я наговаривал ей вслух в абсурдной форме чепуху ее невысказанных самообвинений.

- Надо было себя сломать! Выдрессировать! Вообще стать мужчиной, как он. Надо было вам его на мужике женить. Было бы у них полное взаимопонимание. И ваша бабья глупость не мешала бы - рай!

- Я думаю, вы виноваты и очень - в одном...

Я перешел на обычный тон.

- Зачем вы не обнаружили ему сразу и не показывали ему всегда, что вы не такая, какую ему спокойно видеть? Что вы -другая? Не известно какая - живая!

Я знал, к чему клоню, и не ждал ответов.

- Вы понимаете. А нет, так сердцем чувствуете, что женщина с ее желанием жить, во что бы то ни стало, всегда права. Что мужчина, юноша, который осудил женщину, обиделся на нее, посягнул на ее свободу,- не жилец! Потому, что обиделся на живое в ней, в себе, на жизнь.

Обиженный не вынесет натиска неизвестной, непонятной, непредсказуемой для него жизни! Обидится “на судьбу”. Впадет в тоску. Заболеет, сбежит. Ведь, как ни силься, от жизни с ее характерами и положениями не спрячешься!

Сын, взрослея, выбирает жену, любимую - по маме. Он столкнется в его новом времени с теми же трудностями, что и отец.

От вас время, как вы его понимали, требовало “скромности” - сокрытия себя.

В теперешнем времени и в городе тех внешних тормозов у девушки гораздо меньше. Они (тормоза) иные. Если она, как и вы, не умеет доверять себе, то, так же как и вы, переполненная собой, она не будет уметь найти свои пути самовыражения. Она будет “шебутной” на теперешний манер. Так же будет себя сдерживать внутри. И так же срываться, как с цели.

Ведь ваша сноха, несомненно, похожа на вас.

Если бы вы себя обнаружили мужу, сын бы жил в живой “неправильной” атмосфере общения отца с настоящей женщиной - мамой. Сознавал бы, что его тошнит от скучных “воспитанных”, нарисованных, полудохлых цац, которых вы ему прочили. Он бы не боялся живых, похожих на вас. Был бы заранее готов к ним. Уважал бы их характер, инициативу. Не относился бы, как к сласти. Не обольщался бы той, что его не выбрала. Выбрав, доверял бы ей, берег ее.

А так, он интуитивно чувствовал живость мамы. Но привык, что эта живость по праву принадлежит мужчине - папе. И, что так - справедливо. А не так - вероломство, грязь, измена!

Скрыв себя, вы не подготовили сына к женщине, похожей на вас! Обманули невольно, что женщина - услада, обслуга и рабыня. Что ее приобретают за заботы, за собственные достоинства и за преданность.

Все это сын и готов был ей отдать, ее жизнью не интересуясь. Не дал ей выбрать его. Не приручил!

Единственная ваша вина в том, что, поставив мужчину с его “добром”, с его заботами и его моралью над собой, вы отказались от женщины в себе. Отказались от себя.

Там, где тесно женщине, физически тесно всякой жизни, всякому здоровью. Тесно эмоциям - жизни и мужа. Ему тоже плохо. От этого - почти все болезни. И сердце, и давление, и желудок и... усталость от жизни. Плохо женщине - всем плохо!

А вы часто видите, чтобы женщине было хорошо?!

Вот и вините себя в том, что не заботились, чтобы вам было хорошо! Не открыли и не обнаружили себя себе, мужу и сыну.

Но в этом кто ж вас обвинит! Так на Руси растят девочек уже тысячу лет.

Женщина, и мы с ней, здоровы и выживаем настолько, насколько грешны. Насколько рушим эту мужскую мораль, наступающую мягким сапогом на наших мам, жен, дочерей. И на не наших, придавленных мужской эмансипацией женщин.

Переживайте эту свою вину, за то, что вы есть и еще живы!.. Пока не надоест...

А потом будете учиться продолжать жизнь. Которую, как в рефрижератор спрятали, выйдя замуж в восемнадцать лет!

Благо силы у вас на десятерых. Перестанете ее тратить на борьбу с собой и против себя...

А то, вы просите: “Дайте мне, доктор, то, что я у вас не возьму!”.

Одно лицо!..

Во второй приход с фотокарточками..., поняв, естественно, из первой беседы, кажется, только то, что я ей не судья и не враг, и ничего больше, женщина, вынув передо мной фотографии, заговорила.

— Он, конечно, очень умный, очень нас любил и заботился, я ничего не скажу. Трудно ему, конечно, было с нами. Я его даже потом полюбила, он столько для меня... Но вообще я выходила замуж не знай зачем... Он меня привел в магазин - чего тебе купить? Проси, что хочешь! Я думаю, купит чего - значит надо замуж выходить, а мне не охота. Он вещи разные предлагал. Я отказалась. А подружки издали смотрят, мне лестно. Спрашивает тогда, денег у него много: “Ну, сок хочешь? - Хочу! - Еще стакан хочешь? - Хочу! -Еще хочешь?..” - чуть только не лопнула!.. Он такой настойчивый был! Но я замуж не хотела.

Влюблена она так никогда и не была. К мужу привязалась...

Я не буду рассказывать, что, кроме всегда больных глаз, я увидел на фотографиях ее сына...

Какого жесткого, на поколение старше ее, увидел я ее мужа в форме морского офицера.

Я увидел ее в восемнадцать лет! Это были ветер и буря! Красавица и сама жизнь! Которую я мог бы полюбить как свою жену. Не прикрытая позой жизнь!

И еще! Невеста на свадьбе ее сына - ее сноха в подвенечной фате, во время бракосочетания... Удивительно!!!

Ее сноха в подвенечной фате и она в восемнадцать лет, с косой и в шляпке!...

Ее сноха и она в восемнадцать лет - одно лицо!

Невеста сына и его мать в молодости... похожи, как один человек сам на себя в разных нарядах.

Она и жена сына были похожи, как оказалось, не только внутренне!..

* * *

В мире “мужской морали”, где приятие и неприятие себя женщиной зависит от отношения и оценок мужчины... Мужчине (от рождения господствующему), и не только ради женщины, но для собственной успешности, для собственного счастья и здоровья... Для воспитания детей полноценными, жизнеспособными людьми в здоровой, обеспечивающей будущее атмосфере... Мужчине следовало бы осознанно выбрать. Покупать ли женщину мягкостью — “все для нее”. Или поддерживать ее свободу, право на инициативу партнерством с ней — существом равным, но в нашей культуре неназванным, даже себе не представленным, незнакомым!

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 515 | Нарушение авторских прав