Цивилизация и девочка

Принимая за человека мужчину, а в женщине зная лишь средство для решения его (мужчины) проблем - мужская цивилизация, со времен Ветхого завета автоматически презирающая женщину как существо низменное, а то и грязное, принуждает девочку, уже с пеленок, заранее презирать и стыдиться самой себя - всех своих еще только возможных хотений, даже пока не родившихся.

Из под журнального столика выглядывает в трусиках попа четырехлетней Машки. Я прошу ее “спрятать, и не быть неряхой”. Позже замечаю, что, когда оттуда же и так же вылезает попа Мишкина, это меня, отца, не беспокоит.

Он сидит, широко расставив ноги, я этого и не заметил бы. Но также “по-мужски" села Машка,- “Сядь опрятно!". Тут же вспоминаю, что Мишку младенцем в кроватке с раскинутыми ножками мы даже фотографировали. Машку я старательно прикрывал - “от пыли”!

У меня, как мне верится, самый широкий “диапазон приемлемости", и нет пи малейшего намерения подавлять свободу дочки. А вот прикрываю! И повод убедительный находится - “от пыли”!

С тех пор, больше двадцати лет, замечаю, как также машинально, без умысла, научаем девочку стыдиться самой себя, стесняем ее свободу почти все мы, уверенные, что ее любим.

Эти тысячелетия презрения уже на уровне исподволь управляющего всеми нами неосознанного нравственного чувства воспретили девочке-подростку интересоваться и знакомиться с собственными женскими свойствами и нуждами для себя (“гадко, зазорно”, “даже в голову не приходит”). Так сделали практически невозможным ее знание о себе, открытие себя и самообслуживание.

В книжке “Отец” известная писательница с дочерней благодарностью цитирует нам заповедь ее отца: “Влюбленный мужчина - это прекрасно! Влюбленная женщина -это отвратительно!”.

Думаю, что и ее отец, как и я, не имел ни малейшего намерения испортить дочери ее женскую жизнь!

Свобода быть и ощущать себя собой для женщины осталась возможной только как проявление безудержного темперамента. Или - как следствие невключенности в эту культуру: из-за языческой “дикости”, слабоумия, недосформированности личности (безнравственности), алкогольной и наркотической деградации и так далее.

И еще свобода делается для женщины возможной, когда она - результат счастливо передаваемого из поколения в поколение отступниками нашей цивилизации, освобождающего нас от любых стеснений живой природы, всеми, казалось бы, воспеваемого, а на деле отвергнутого и всех пугающего грехопадения и бунта - ЛЮБВИ!

Я от нежности бежала,

Не звала, не ожидала,

Но она меня подмяла

И в пучину увлекла.

И осыпанной березкой

Я стояла на ветру,

Взгляд нечистый опустила

Перед речкой поутру.

(Дина Покрасс)

Взамен свободе быть женщиной наша, вчера еще рабовладельческая культура - разве господин, по сути, не раб? -проделала с девочкой то же, что дрессировщик проделывает со щенком. Лишив свободы, а часто и навыка, обслуживать себя, приучает кутенка служить. С младенчества за службу награждает всем необходимым. Кормит, холит, позже водит на собачью “свадьбу” и... посылает с гранатами под танк!

И, как собачке - награду, весь уклад наших отношений, воспитывая девочку, пообещал ей взамен свободы... опеку -обслугу со стороны всего человеческого сообщества и, во-первых, обслугу мужчиной...

- On был такая лапушка! Так меня понимал, так ласкал.... Нам так хорошо было! Зачем он теперь на меня да вит? Как лютый зверь стал.

Обещание опеки - вместо предоставления свободы узнавать, чего ей надо, свободы искать, самостоятельно нужного добиваться и строить - оставило женщине только ждать... небывалого. Того, что другой за нее проживет ее жизнь.

Вынудив с младенчества, как и у щенка, эгоцентрические ожидания, это обещание парализовало спонтанность, инициативу, самостоятельную заботу женщины о себе (как дрессура парализует инициативу ученой собачки, в отличие от дворняги).

- А ему было хорошо от этого вашего “хорошо”? Вы то его понимали?

- Конечно, понимала. Мужчины, вообще, понятнее женщин устроены. Вы же знаете. Мне ведь хорошо было! Как же ему - плохо? Он бы сказал.

- А он не говорил?

- А чего ему говорить? Он, вообще, все больше шутил, а не разговаривал. Ему меня смешить нравилось. А теперь не смешит.

Навязанное воспитанием ожидание опеки смолоду перенаправило почти всю активность женщины на поиск чужого всеобщего внимания, а с ним похвалы - одобрения. Ведь еще ее мама так томительно пела про “горьку ягоду” и про то, что “женская доля такая: вечно стараться понравиться!..” (совсем, как доля дрессированной собачки!).

Достижение одобрения (за то, что родилась девочкой, за то, что красивая, за то, что живет... себе во вред и т.д.) стало ею - еще ребенком ощущаться волшебным билетом на получение всеобщей обслуги и всех благ.

Она и ждет наивно этой волшебной обслуги и этих, ей самой еще неведомых благ (как дрессированная собачка -награды), как ждут у моря погоды или поры после дождя по четвергам, только - с назойливой претензией ко всем.

Но сочувствия такая претензия не вызывает ни у кого! Разве что - у таких же обиженных, как и она. Но эти (обиженные) не помогут даже себе, где уж другим помочь?! Показуха одна.

- А как он шутил?

- Ну, я не помню. Разве его повторишь!...Он всегда неожиданно выдавал.

- И ни одна его шутка вас не насторожила? Ни разу не напугала?

- Нет. Правда, может быть... Я, даже, чуть не обиделась тогда на него. Мне показалось.... Не поняла, то ли он прикалывается, то ли подъелдычивает. У него часто так: не поймешь. Мне в тот раз было так хорошо с ним, а он после, сразу отодвинулся, повернулся к стенке и говорит не пойми что... Вроде: “Пляшешь одна свои пляски. Тебе куклу вместо меня подложи, не заметишь.... Так и будешь выплясывать!”И голос чужой какой-то, злой. Мне не хотелось портить себе настроение. Я заснула. Но до сих пор не забуду... А в другой раз ни с чего совсем. Лежим рядом. Я люблю к нему прижиматься. Он спокойно так говорит: “Я помру, а ты в обнимку дальше спать будешь, не заметишь”. Я полночи ревела. Еле под утро заснула. Ну, зачем он так шутит?! Это ж меня расстраивает!...

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 537 | Нарушение авторских прав