АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Что готовит нас к встрече с женщиной?

Что нас готовит к встрече с женщиной?

* Случайные стечения обстоятельств?

* Реальная, уже сформировавшая себя женщина?

* Мама?

* Папина любовь к ней - реальной, неведомой ему нашей маме?..

* * *

Мой отец бывал в отношениях с мамой и жестким и грубым, и обидным, и почти жестоким... Но никогда он, как ощущаю я, не навязал маме несвойственных ей отношений и действий. Никогда на моей памяти, будучи старше мамы и весьма авторитетным для нее человеком, не убедил и не убеждал маму в полезности, разумности нужного ему или нам, даже ей, но несвойственного ее натуре. Не вынудил сделать несвойственные ей выборы.

Это не мешало ему оставаться всегда своеобычным, очень трудным для мамы человеком. Любимым человеком. Родным.

Мы уже много говорили об иных отношениях. Когда с желанной женщиной ведут себя наглядно мягко, демонстративно предупредительно...

Предупредительность отца была способом существования. Как лавирование между мчащимися машинами при переходе улицы в неположенном месте. Но никогда она не была заметной, обязывающей для той, кого касалась.

...Мы говорили, что, стараясь не обеспокоить, с женщиной ведут себя уклончиво. Задаривают собой и всем, чего пожелает, как собственную игрушку. А во всех значимых для мужчины сферах существования навязывают свои направленности, стратегии и тактики жизни. Игнорируют ее инициативу, вкусы, выборы, не считаясь с ней, будто ее как выбирающего существа вовсе нет на свете. За физическую заботу и бытовые удобства берут душу и жизнь.

И дело не в том, что эти направленности или стратегии сами по себе чем-то плохи или социально незначимы. Чаще они, напротив, - замечательны, и в мире мужской морали, где за человека принимается только мужчина, чрезвычайно важны (“не понятно какого рожна ей еще надо?!”).

Недостаток у них один: интересы женщины в них вообще не учитываются.

Эти направленности, стратегии и проекты женщину как существо особое не осознают и не замечают.

Согласившись с этими “мужскими” стратегиями, не начинает или перестает себя осознавать как женщину - и это самое страшное - и сама женщина!

В этом, по-моему, трагедия всех феминистских движений.

Все они отстаивают право женщины быть... мужчиной.

Почти все эти движения вовлекают женщин, верящих, что требуют права быть собой, а в действительности, как и Ирина Витальевна, - отказавшихся от тревоги оставаться в мире мужчин женщинами.

Беда феминистских движений в том, что они (эти движения) вовлекают в себя только тех, кто по подростковому презирает в себе все, что игнорирует “мужская культура”. Презирает все неназванное - женское.

“Я за себя не ручаюсь!”

Ко мне пришла грубоватая с сиплым голосом, обветренная, крупная женщина, с весьма средним образованием и расхристанным видом: “Я за себя не ручаюсь!”.

Узнав, что те, кто “за себя не ручаются” лечатся в другой половине диспансера и у психиатра, а не у психотерапевта, она двинула на нас (в кабинете было еще несколько незнакомых ей людей: пациентов, клиентов и психологов) тяжелую артиллерию сообщений о перенесенных ею утратах.

Оказалось, что сюда никто не пришел от радости. Напротив нее сидели женщины, тоже потерявшие взрослых детей и мужей...

Потом она сама выбрала мою задачу психотерапевта: “не жалеть, а быть полезным”.

На жалость в этом “кабинете несчастий” рассчитывать не приходилось. Но пятидесятичетырехлетняя, потерявшаяся женщина рвалась в бой.

Она “заткнула" собственные уши. Установила остекленевший взгляд поверх голов или мимо них. И обрушила на нас, недостойных, безостановочную канонаду новых сообщений о... “порядочности”.

Эта огромная, грубая, в любой момент грозящая нахамить (только дай слабину!) тетя спешила, словно все ей не верят, всех убедить - какая у нее была “порядочная” семья.

- Какой порядочный был, грамотный,... - она перед ним робела, - диссертацию писал,...- он на десять лет старше был - муж,... - такой порядочный, строгий!.. Директор комбината был! Он столько для нее сделал! Все для нее, для семьи!... К нему в комнату без стука чтоб не входили.... Он не любил,... диссертацию писал!... Сын был такой красивый, умный, скромный, порядочный мальчик. Во всем с нами советовался... Мы все всегда вместе... Вместе на дачу, за Волгу, в театр... В театр редко ходили. Он (муж) очень занят был... Дома почти не бывал. Такой скромный, порядочный мальчик... Послушный. Со всеми девочками знакомил. У отца спрашивался... Постучит: “Можно я с девочкой приду? Мы не помешаем?”... Но девочки у него тоже всегда скромные, порядочные были. Знаете актрису Н? Вот - ее дочка. Очень тихая, скромная, порядочная девочка. Все на глазах. Не подумайте, ничего такого между ними не было. Он мальчик очень порядочный...

Сыну было двадцать три года, и он в ту пору заканчивал институт.

Вначале она попросту не замечала мои “бессмысленные” вопросы типа:

- Порядочность, это когда кому хорошо? Девочке, сыну, вам, мужу, кому? Что это такое - “порядочность” эта?

Потом мои вопросы стали ее натиск на время сбивать. Удивляла моя то ли непонятливость, то ли издевка.

Я не издевался.

Наконец, не умея мне, непонятливому, объяснить, кому была нужна, кому в счастье, для кого, какой был смысл в ее пресловутой “порядочности”, она растерялась окончательно. Прекратила свой натиск, после моего прямого вопроса:

- Он что, с собой покончил?!..

- Да.

- А муж от инсульта?!..

- Нет... Врачи написали: “от сердечной недостаточности”. Он из больницы только выписался после переломов ног, и на третий день вдруг умер. Он очень умный был человек. Он сказал в этот день, что умрет. И сыну предсказал. Я купила ему костюм. “Это, говорит, - последний твой костюм!”. В нем я сына и схоронила.

- Зачем вы ужас какой-то сочиняете? Что отец сыну смерть накаркал? Что муж ваш был деспотом и ни с кем не считался, я понял, но не злодеем же!

- Нет, он для нас очень много сделал. Всегда заботился. Нет, просто он имел в виду, что сын уже взрослый. И теперь сам себе будет костюмы покупать. Что он последний раз ему купил.

- Причем же предсказания! Паленым запахло!..

Когда все ее воинственные и защитительные маски не сработали... Маска не знающей удержу психопатки. Маска холодной истерички. Пьяной, распластавшейся на безразличной ей могиле кликуши. Маска не знающей ропота, фанатичной блюстительницы “порядочности” - порядка, предписанного мужем-деспотом.... Когда все ее маски не сработали и спали за ненадобностью, открылось лицо разбитной, разухабистой, любое горе по колено, деревенской девчонки. Прожившей в застенке брака с облагодетельствовавшим ее самоотверженным деспотом-мужем почти тридцать пять лет. И выжившей, не смотря на тридцатипятилетнюю мимикрию.

Она нажила добра и вырастила взрослых детей. У нее жива дочь и двое внуков, детей дочери. Теперь она одна в трехкомнатной квартире.

* * *

Для меня эта история началась с конца. Вы уже слышали.

Все было замечательно. Муж замечательный. Сын замечательный. Девочки сына замечательные. О себе и дочери она не вспоминала в первом рассказе.

И вдруг, послушный сын “без спросу привел какую-то смазливую девчонку”, про которую они ничего не знали, и которая “Не стыдилась ничуть! Прямо в глаза смотрела!”. Сын потребовал, “явно она его настроила”, чтобы родители согласились на его брак. Иначе он женится без согласия.

- Она была неизвестно из какой семьи. Где-то продавщицей работала. Они поженились. Отец хотел устроить ее учиться в плановый институт. Она не захотела. Жили хорошо. О снохе все заботились, все ей как лучше делали. А она стала поздно приходить, иногда вообще не приходить. Сын как раз диплом защищал. Отец (муж моей пациентки) вышел вечером на улицу прогуляться, и его сбила у тротуара машина.

Были сложные переломы. Он лежал в больнице.

- Вы уже поняли, какой он грамотный был - все знал, во всем разбирался, очень умный. Вышел из больницы, сказал, что у него заражение крови врачи проглядели. Я пришла домой, а он умер. А они пишут сердечная недостаточность! Разве докажешь! Сноха совсем от рук отбилась. Один раз три дня дома не была. Она на следующий день пришла. А сын ее искал, искал и накануне повесился!

Эта женщина выжила. Осиротевшая мать и вдова осталась живой. На этой разбитной, море по колено, девчонке раны потерь заживали, как на собаке: так же мучительно, соответственно темпераменту, и так же всерьез и окончательно.

Не потери ее мучили. Не эту боль прятала она за обвиняющей других агрессивностью, за показной исключительностью страдалицы, требующей показного сострадания. Не от нее она пряталась, неубедительно и для самой себя цепляясь за рассыпающийся каркас здания никого не берегущей, не любящей никого, формальной “порядочности”.

Не позволяло хохотать, во всю спину расправиться, заново строить будущее и жить не упущенное еще время... Не позволяло...

Эта моя ровесница оставалась все той же девчонкой, у которой отбоя не было от парней, и тоже была обречена на всегдашнюю юность...

Позволить себе будущее ей не разрешало... ощущение вины!..

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 602 | Нарушение авторских прав