АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Внушение

Внушение (suggestio) — подача информации, восприни­маемой без критической оценки и оказывающей влияние на течение нервно-психических процессов [СвядощА. М., 1971]. Путем внушения могут вызываться ощущения, представления, эмоциональные состояния и волевые побуждения, а также оказываться воздействия на вегетативные функции без актив­ного участия личности, без логической переработки воспри­нимаемого.

Внушение невозможно при отсутствии семантического (смыслового) содержания в сообщении. Так, например, чело­веку нельзя что-либо внушить на незнакомом ему языке. Од­нако далеко не всякая информация оказывает внушающее воздействие. В зависимости от формы подачи, источника по­ступления и индивидуальных особенностей личности одна и та же информация может либо оказывать, либо не оказывать его. В чем же специфика внушения?

Для ответа на этот вопрос рассмотрим выдвинутую нами верификационную концепцию внушения.

Согласно этой концепции, в мозге человека протекают процессы верификации информации, то есть определения ее достоверности. На живой организм падает огромное количе­ство различных, иногда противоречивых сигналов, несущих информацию о происходящем как во внешней, так и внутрен­ней среде. Более сложные из них подвергаются логической переработке и оценке, осуществляемой путем сознательного целенаправленного мышления. Однако большая часть посту­пающей информации подвергается в соответствии с имеющи­мися алгоритмами автоматической неосознаваемой оценке с точки зрения ее достоверности, а также значимости. Благо­даря этому организм, не загружая сознания, ограждается от неадекватного реагирования на сигналы, которые к нему не имеют отношения либо несут ложную или несущественную информацию. Так, оборонительная реакция не возникнет, ес­ли ребенок, направив игрушечное ружье, будет выкрикивать слова угрозы; не возникнет и ощущение запаха, если, подав палочку, ребенок скажет, что это букет цветов.

Особенность внушения кроется в том, что при нем, поми­мо основной (семантической) информации, определяющей со­держание внушения, вводится еще добавочная, верифицирую­щая информация, повышающая достоверность основной. Так, например, я просто говорю больной: «Руке не больно». Я внушаю ей же: «Руке не больно!». Во втором случае доба­вочную информацию несет мой голос — интонация моей ре­чи, моя мимика, мой авторитет врача. Если этой добавочной информации не будет или окажется недостаточно, то эффек­та внушения не наступит.

Для исследования добавочной информации мы записали на студийном магнитофоне одни и те же фразы, произнесен­ные обычным тоном и тоном внушения, и подвергли их спект­ральному анализу с помощью интонографа. Таким путем удалось получить после соответствующей математической об­работки цифровые физические характеристики, отличающие повествовательную речь от внушающей, и выявить некоторые особенности верифицирующей информации.

Чем более уверенным тоном говорит человек, тем более верифицирующее действие оказывает его речь. Так, в наших опытах явления конформизма (навязывания ложного мнения малой группой лиц одному из ее членов) исчезали, если хотя 2—3 члена этой группы высказывали это мнение неуверен­ным тоном. Нередко верифицирующий эффект дает повтор-ность поступления информации. Ложная верификация ин­формации лежит в основе плацебо-эффекта, а также играет большую роль в косвенном внушении, благодаря чему боль­ной приписывает терапевтическую активность веществу, ко­торое в действительности ею не обладает.

Восприятие информации без ее критической переработки свойственно маленьким детям и в этом возрасте биологичес­ки целесообразно. Лишь в дальнейшем по мере накопления ими жизненного опыта и развития логических способностей воспринимаемое начинает подвергаться ими критической переработке. В той или иной степени внушаемы и взрослые люди. Верификация информации затруднена, в связи с чем внушаемость повышена при неожиданности сообщения, а так­же в тех случаях, когда недостаточно развиты или ослаблены критические способности: при астении, суженном сознании, гипнотических состояниях. Отсюда понятно, почему внушае­мость часто повышена у лиц суеверных, отсталых, дебилов, ис­тощенных, наркоманов, у страдающих импотенцией, у лиц, ас-

тенизированных соматогенными заболеваниями или психо­генными воздействиями, некоторых психопатов, находящих­ся в состоянии аффекта.

Внушающее влияние раздражителя будет сильнее, если вызываемое им действие усилится уже имеющимися пред­ставлениями. Так, например, человеку, постоянно опасающе­муся за свое здоровье, легче могут быть внушены ипохондри­ческие идеи, чем не опасающемуся за него. Как указывалось при рассмотрении истерии, представления, обладающие «ус­ловной приятностью или желательностью», могут быть легче внушены, чем не обладающие таковой. Таким образом, вну­шаемость может оказаться избирательно повышенной лишь в отношении определенного круга представлений.

Различают внушение прямое и косвенное. Прямое внуше­ние может реализоваться либо непосредственно вслед за дей­ствием вызвавшего его слова (например, больному внушают: «Теперь голова у вас перестанет болеть, голова не болит!»), либо спустя некоторое время («Через 15 мин голова переста­нет болеть»), либо при условии действия добавочного раздра­жителя, ставшего условнорефлекторным благодаря произве­денному внушению («Когда вы почувствуете запах водки, вам станет противно, появится тошнота»).

При прямом внушении в состоянии бодрствования или неглубокого гипнотического сна больной обычно может ус­тановить связь между произведенным прямым внушением и вызванным им действием, то есть источник поступления ин­формации им осознается. При прямом внушении во время глубокого гипнотического сна или естественного сна, когда при пробуждении наступает амнезия самого акта восприятия речи, больной может не знать, что наступившее действие вы­звано внушением, и будет расценивать его как спонтанно воз­никшее или как произвольное действие, мотивы которого ему неясны.

При косвенном внушении всегда прибегают к помощи до­бавочного раздражителя, наделяемого новым информацион­ным значением, благодаря произведенному прямому внуше­нию. Так, например, для устранения головной боли при кос­венном внушении говорят: «Вы сейчас примете вот этот порошок. Он обладает обезболивающими свойствами. Он на вас подействует через 10 мин и вызовет прекращение голов­ной боли!». Для устранения бессонницы косвенным внуше­нием указывают: «Сегодня вы примете порошок за 15 мин до

сна. Запьете его половиной стакана горячей воды (горячая во­да лучше растворяет лекарство, и оно скорее действует), и че­рез 30 мин после приема у вас наступит сон!». При этом в обоих случаях дается индифферентный порошок, не обладаю­щий ни аналгезирующим, ни снотворным свойством.

Таким образом, при косвенном внушении (в отличие от прямого) больной всегда ошибочно приписывает наступив­шее лечебное действие какому-то раздражителю, который сам по себе, без участия внушения, не способен его вызывать. Им может стать любой раздражитель — гомеопатические пилю­ли, физиотерапевтическая процедура, инъекция пеницилли­на—в зависимости от характера произведенного внушения.

В связи с тем что каждое лекарство, помимо фармаколо­гического действия, оказывает и суггестивное влияние, давно подмечено, что в первые 2 — 3 дня приема наблюдается наи­более выраженный эффект. Нежелательно начинать лечение с назначения лекарств, которые больной ранее получал и ко­торые, по его мнению, ему не помогли. Эффективно назначе­ние курса лечения, записанного на бумаге, с указанием пос­ледовательности приема лекарств и перерывов между повтор­ными курсами.

Как известно, условнорефлекторный раздражитель перво­го, порядка является более сильным, чем условнорефлектор­ный раздражитель второго порядка. Непосредственный раз­дражитель обычно сильнее следового, поэтому человеку лег­че внушить, что он видит, например, букет цветов в данный момент, чем внушить, что он увидит завтра утром, когда часы пробьют 9. Почему же человеку в бодрствующем состоянии часто легче внушить, что боль у него пройдет через 15 мин после приема порошка, обладающего якобы обезболивающим действием, чем внушить, что она немедленно (например, по счету «три») или просто прекратится через 15 мин? Почему часто косвенное внушение, сделанное человеку в бодрствую­щем состоянии, бывает эффективнее, действует сильнее, чем прямое внушение, хотя, казалось бы, должно быть наоборот? Объясняется это тем, что при косвенном внушении внушен­ные представления обычно встречают меньшее противодей­ствие со стороны имеющихся, а иногда даже поддерживаются и усиливаются ими. Так, у человека, у которого имеются пред­ставления о том, что головная боль может быть устранена только действием обезболивающего лекарства (порошка), внушение того, что она прекратится после приема порошка,

не встретит противодействия со стороны имеющихся пред­ставлений, а, наоборот, усилится ими, в то время, как прямое внушение, что боль прекратится по счету «три», вызовет про­тиводействие. Таким образом, при лечении внушением, как прямым, так и косвенным, важно учитывать опыт больного, имеющиеся у него представления и стараться строить вну­шение так, чтобы оно встречало с его стороны как можно меньше противодействия и как можно больше поддержки, то есть делать его рациональным, мотивированным. Этого не­редко можно достигнуть и путем предварительной разъяс­нительной беседы, ослабляющей или устраняющей действие представлений, которые могли бы противодействовать внуше­нию. В качестве средств косвенного внушения с успехом мо­гут быть применены те, в действие которых больной верит, например, электропроцедуры, медикаменты, принимаемые внутрь или вводимые подкожно, и т. д. Использование с этой целью приемов или вещей, которые могут укрепить или вы­звать суеверные представления, абсолютно недопустимо.

Внушение может проводиться субъекту, находящемуся в бодрствующем состоянии (внушение наяву), а также и в со­стоянии сна — естественного, гипнотического или неглубоко­го — наркотического.

Я не раз замечал, что у некоторых больных неврозами возника­ет состояние резко повышенной внушаемости, напоминающее сом­намбулическое, при одной подготовке к проведению сеансов гипно­терапии. Так, например, при исследовании реакции зрачков на свет, когда больному предлагалось смотреть прямо перед собой, ему тут же можно было внушить наяву паралич руки и т. д. Это состояние можно назвать гиперсугтестивностыо (самовнушаемостью). Возник­новению его способствует настроенность, связанная с ожиданием се­анса гипноза. Однако оно может возникать и у здоровых людей вне связи с сеансом гипноза. Способствует этому неожиданность воз­действия.

Так, на улице, вблизи входа в институт, мною (тогда еще моло­дым человеком) 4 раза был произведен следующий эксперимент: я неожиданно останавливал проходящего незнакомого мужчину и об­ращался к нему со словами: «У меня к вам большая просьба (гово­рилось напряженным тоном): возьмите эту записку, войдите в ин­ститут в эти ворота, пройдите мимо проходной совершенно спокой­но, подымитесь по лестнице на пятый этаж. Там увидите на двери надпись: "Лаборатория акустики". Войдите, спросите Марию Ми-

хайловну и передайте ей эту записку. После этого сразу вернитесь. Идите!»

Трое мужчин, ни о чем не спрашивая, выполнили задание и лишь один отказался, с недоумением сказав, что он не может этого сде­лать, так как торопится. По словам получавшей записки и присутст­вовавших при этом, лица, передававшие ее, производили впечатле­ние автоматически действовавших.

К нам в клинику обратилась однажды молодая женщи­на 32 лет, у которой реактивное состояние наступило после того, как она отдала зашедшей к ней в дом цыганке-гадалке свои шелковые платья и кольцо, а потом недоумевала, как она могла это сделать, так как не считала себя суеверной. Выраженных психопатических черт характера, снижения интеллекта или патологической внушаемости она не обна­руживала. В другом случае молодая женщина, работник ма­газина, находившаяся на V месяце беременности, отдала цы­ганке-гадалке 140 рублей, завернув по указанию гадалки деньги в бумагу. Психических нарушений она не обнаружи­вала (находилась на психиатрической экспертизе в связи с ее заявлением в милицию о происшедшем).

Привожу характерное самонаблюдение, записанное одной женщиной по моей просьбе.

«Мне 47 лет. Я не суеверна. 30.09.75 г., находясь в команди­ровке в Москве, я вошла в парк, села на уединенную скамейку и за­нялась чтением своей рукописи. Ко мне подошла цыганка; на ее го­лос я подняла голову; поодаль стояло еще несколько цыганок.

Цыганка начала говорить, а я — послушно выполнять ее указа­ния. „Я не цыганка, а сербиянка,— повторила она 2 раза, — я роди­лась с рыбьим зубом (повторила 2 раза). Достань монету, заверил ее в бумажные деньги. Повторяй за мной: „Деньги мои, деньги!". Зажми деньги в руке". Далее следует провал памяти. Денег у меня она не отнимала, но показала мне свою руку, в которой денег не ока­залось; в моей, разумеется, их тоже не стало. Тогда я встала, а она мне сказала: „Денег не жалей, они вернутся". Я отлично понимала, что этого не будет; другая цыганка стала просить у меня денег, я сказала: „У меня только мелкие монеты, я не могу их дать, а то мне не доехать до дома". Третья попросила у меня конфету „для ребен­ка", и я дала ей (у меня в сумке был виден кулек с конфетами). Я направилась к более людному месту, и одна из цыганок пошла за мной. Она мне сказала: „Сними кольцо, чтобы ты хорошо жила".

В ответ я сказала что-то вроде: "Я не верю". "Сними кольцо! — повторила она.— А то не доедешь до дому, ты вся почернеешь!". Я ответила, что не боюсь, но сняла кольцо, не золотое (обручальное), а серебряный перстень, бывший на левой руке. "Нет, другое кольцо, а то жизнь будет белая". Я надела кольцо снова. "Сними другое кольцо, чтобы я хорошо гадала". Я сказала: "Девушки, вы неплохо заработали, но денег мне не жаль, а кольцо обручальное", — однако сняла и его, но держала руку в кармане и сказала: "Ну, я сняла, сня­ла!". Тут мы вышли на солнечное и людное место и я прогнала ее. Видимо, на моем лице был страх, потому что она говорила: "Ты ме­ня не бойся!".

Все время я была в полном сознании, видела окружающие пред­меты, деревья, людей, глаза первой цыганки, ее ладонь (обратила вни­мание на то, что она была небольшая и темная), янтарные серьги в ушах второй цыганки (ее я бы, пожалуй, узнала).

Вернувшись домой, я рассказала (с целью назидания) эту исто­рию моей 22-летней дочери и узнала, что такая же история произош­ла с ней на людной улице в Ленинграде. Текста "заговора" она не помнит. Золотое кольцо, которое она пыталась сиять, не слезло с пальца, и тут она пришла в себя. Считаю, что если со мной могла случиться такая история, она может случиться и с другими.

Я рассказала ее своим коллегам. Одна из них сказала, что с ней было аналогичное происшествие, стоившее ей 10 р., но что она по­стеснялась об этом рассказывать».

Ю. по характеру общительная, стеничная, властная, повышенно эмотивная, умеет быть сдержанной. При экспериментально-психо­логических пробах повышенной внушаемости не обнаруживает. Не-гипнабельна.

Во всех приведенных случаях, очевидно, имелось времен­ное гиперсуттестивное состояние, сопровождающееся сужени­ем сознания, в котором и были выполнены приведенные вы­ше действия. Наличие стойко повышенной внушаемости для его возникновения не обязательно.

В возникновении автоматической подчиняемости, вероят­но, играет роль расторможение программы поведения, зало­женной генетическим кодом (инстинкт слепого подчинения вожаку). У животных (обезьян, волков и др.) этот инстинкт биологически выгоден, так как способствует быстрому выбо­ру поведения, наиболее правильного с точки зрения сохране­ния вида.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 500 | Нарушение авторских прав