АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 3. Я безуспешно пыталась убрать с глаз волосы Дойля

Я безуспешно пыталась убрать с глаз волосы Дойля. К воплям и крикам присоединился звук бьющегося стекла и шум, похожий на шум ветра. Закричала Ба, и я с силой толкнула Дойля — мне надо было видеть, что происходит.

— Да что там, Дойль? — Я его толкнула опять, но это все равно что толкать стену. Пока он не захочет, он и не шелохнется. Я всю жизнь провела среди тех, кому сильно уступала физически, но сейчас вдруг с особой отчетливостью поняла, что даже стань я их королевой, равной им я не буду.

Наконец сквозь его волосы я разглядела кусочек потолка. Повернув голову, я отыскала взглядом Галена — он у двери закрывал собой доктора Мэйсон. Вокруг валялось битое стекло и обломки чего-то деревянного. У двери уже с этой стороны стояли два копа в форме с пистолетами наизготовку, и по их лицам я догадалась, что может происходить на другой стороне палаты.

Ужас, совершенный ужас и потрясение были написаны у них на лицах. Оба подняли пистолеты, прицелились — так, словно их цель двигалась… двигалась быстро и беспорядочно, и величиной была больше всего, что я здесь видела, потому что целились они над головами даже самых высоких стражей.

Звук выстрелов взорвал крохотное помещение. Я на миг оглохла от выстрелов, а в следующий миг оторопела, увидев, во что они стреляли. К ним протянулись громадные щупальца, а следом налетели крылатые фигурки, черные, напоминавшие летучих мышей — если бывают мыши размером с невысокого человека и с пучком извивающихся щупалец посреди тела.

За окном что-то завизжало, но щупальца — некоторые в обхвате не тоньше человека — продолжали двигаться навстречу выстрелам. Пули у полиции свинцовые, они некоторых фейри могут ранить, но убить… Я такие щупальца уже видела — чтобы с ними совладать, их отрубить надо.

Щупальца хлестнули по полицейским и швырнули их в стену — стена вздрогнула. Щупальца поменьше перехватили пистолеты. Я ничего не имела против такого разоружения — попробуй тут объяснить людям-полицейским, что этот воплощенный кошмар на нашей стороне! Люди упорно верят, что добро всегда прекрасно, а зло — уродливо. А я успела убедиться, что частенько бывает наоборот.

Ночные летуны вплывали в окно черными воздушными скатами. У летунов есть ноги — хвататься за опору, когда сидят, но главные конечности у них — щупальца на животе. Сейчас они этими щупальцами забрали пистолеты у громадной твари. Ближайший ко мне летун повис на стене и маленьким щупальцем поставил пистолет на предохранитель. У летунов щупальца очень ловки и способны делать мелкую работу, недоступную для больших тварей.

Дойль надо мной шевельнулся. Повернув голову, он спросил:

— Рис, ты чары убрал?

— Да.

Дойль изогнулся посмотреть на полицейских, на врача, сжавшуюся в комок за надежным щитом Галена, и медленно поднялся, выпуская меня. Я чувствовала, как напряжены его мышцы, в любой момент готовые среагировать на опасность. Наконец он встал возле кровати, но напряжение в плечах и мышцах рук все еще было мне заметно.

Рис и Шолто вдвоем держали Ба, и приходилось им нелегко. Брауни могут в одиночку за ночь сжать поле и намолотить полный амбар зерна. И не все происходит с помощью телекинеза, немало делается просто за счет грубой силы.

Я видела, что она задала им работу, потому что Шолто держал ее не только двумя руками. Его отец был ночной летун, подобно разоружившим полицейских крылатым созданиям. Такие же щупальца, как у летунов, вырвались теперь на свободу из-под футболки, надетой Шолто, чтобы сойти за человека.

Его щупальца были белые, как вся его плоть, и перевиты жилками цвета золота и драгоценных камней. Они были даже красивы — как только привыкнешь к тому, что они вообще есть.

Ба привыкнуть не успела.

— Не смей меня этими штуками трогать! — кричала она на Шолто. Руки у нее казались тонкими как спички, но когда она дернулась, Шолто и Рис пошатнулись.

Двумя щупальцами из тех, что потолще, Шолто уперся в пол, и в следующий раз от рывка Ба пошатнулся только Рис. Шолто себе опору нашел, благодаря своим «излишествам». Щупальца не предназначались ни для украшения его тела, ни для устрашения врагов — это были настоящие конечности, и как все конечности, они были полезны.

Рис закричал, перекрикивая вопли Ба, полицейских и общий шум:

— Хетти, тебя заколдовали!

Он рискнул отнять одну руку от ее хрупкого запястья. Я успела разглядеть у него в пальцах золотой проблеск, и тут Ба вывернулась из второй его руки. Держать брауни приходится двумя руками даже воинам сидхе. Особенно если не хочешь сделать этой брауни больно.

Ба взметнула вверх кулачок, и я думала, что она попадет как раз Рису в лицо, но Шолто успел перехватить ее руку щупальцем посреди движения.

Она завопила громче, переходя на визг, и начала вырываться уже всерьез. К Шолто начали слетаться мелкие предметы со всей комнаты. Когда в воздух поднялись осколки оконного стекла, Рис шлепнул ее по щеке.

Думаю, опешили все. Ба смотрела на Риса круглыми глазами. Он повторил ее имя, громко и отчетливо, вложив в голос столько силы, что он зазвенел громадным колоколом, отдаваясь эхом — человеческая речь так не звучит никогда.

Рис поднес к ее лицу золотую нить.

— Кто-то заплел ее тебе в волосы, Хетти. Это чары усиления чувств. Что бы ты ни чувствовала, они доведут твое чувство до крайности. Злость, ненависть, ярость, предубеждение против темного двора. Я мало кого знаю разумней тебя, Хетти. Почему же именно сегодня ты решила дать волю злости? — Он повел в сторону рукой с зажатой в пальцах золотой ниткой, и голова Ба повернулась вслед за ней. Ее взгляд уперся в меня на кровати. — Почему ты подвергла опасности свою внучку и правнуков, которых она носит под сердцем? Это не ты так решила, Хетти.

Она отвела взгляд от золотой нити и посмотрела на меня. В глазах у нее заблестели слезы.

— Прости меня, Мерри. Прости! А самое горькое, что я знаю, чьих рук это злодейство.

У дверей послышался шум. Гален сказал:

— Шолто, щупальца раздавят полицейских.

Шолто так посмотрел на кучу малу из щупалец и копов у стены, словно забыл об их существовании.

— Если их выпустить, они начнут геройствовать — они же не поверят, что мы не злодеи. Мы слишком страшны на вид, чтобы люди не сочли нас злодеями.

Голос его звучал с горечью.

И правда, как нам как разубедить полицейских? Как объяснить, что гигантские осьминожьи щупальца пытаются нас спасти, а опасность исходит от маленькой старушки?

— Отзови своего зверя, Шолто, — сказал Дойль.

— Тогда они либо кинутся к дверям за подмогой, либо достанут запасное оружие и убьют моего соратника. Они уже его ранили свинцовыми пулями.

Его соратника. Он называет соратником тварь со щупальцами толще меня. Странно, но я, выросшая под присмотром телохранителя — ночного летуна, не воспринимала эту громадину ни как сколько-нибудь разумное существо, ни как существо, наделенное полом. «Ранили его»… Это значит, что где-то может быть и «она». Я думала, что это то же самое создание, которое Шолто посылал в Лос-Анджелесе схватить меня, но может быть, тогда там была «девочка»? Ой. Может, у меня еще не прошел шок, но я просто не в состоянии была думать о той твари как о «девочке».

— Мне жаль, что твой зверь был ранен, когда вы всего лишь хотели защитить принцессу. — Аккуратно обойдя щупальца, Дойль пошел к висящим в них полицейским. — Прошу простить нас, господа, это недоразумение, — сказал он копам. — Щупальца, которые вас удерживают, пришли на помощь принцессе, а не с целью нанести ей вред. Когда их обладатель увидел вас с оружием в руках, он решил, что вы угрожаете ее высочеству, точно так же, как подумали бы вы, если бы сюда ворвались незнакомцы с оружием.

Копы переглянулись. Что они друг другу сказали взглядами, понять было сложно, поскольку лица у них после хватки щупалец были изрядно помятые. Но похоже было на что-то вроде: «Ты им веришь?».

Один из копов, чуть постарше, отважился сказать:

— Так вы говорите, что эта… эта штука на вашей стороне?

— Именно так, — сказал Дойль. Я внесла свою лепту:

— Господа, это все равно что вы вошли бы в мою спальню и принялись стрелять в мою собаку, потому что она вас напугала.

Старший из полицейских сказал, отодвигая от своего горла кольца щупалец:

— Мадам… Ваше высочество, это — не собака.

— Настоящую собаку в больницу не пустят, — сказала я.

Доктор Мэйсон спросила, не вставая с пола, где она скорчилась за спиной Галена:

— А если мы разрешим вам привести собак, вы гарантируете, что вот это в наше здание никогда больше не войдет?

Дойль кивнул Галену, и этого было достаточно. Гален помог доктору встать, но ее широко раскрытые глаза не отрывались от щупалец с зажатыми в них полицейскими… а может, от ночных летунов, повисших на стене как раз над головами копов. Так много всего интересного, что трудно понять, куда именно она смотрит.

— Я велю своим подданным оставаться у окна принцессы, — сказал Шолто, — пока мы не убедимся, что опасность миновала.

— То есть эти… То есть они тут все время будут за окном? — спросила доктор дрогнувшим голосом.

— Да, — сказал Шолто.

— Разве осмелится на меня кто-то напасть при такой охране? — спросила я, предоставив доктору самой решать, кого именно из присутствовавших здесь фейри я включаю в понятие «охраны».

Старший коп сказал:

— Нас никто не предупредил, что в вашей страже есть… — Он не нашел подходящего слова.

— Негуманоиды, — подсказал его напарник, нахмурившись, словно это определение звучало неверно даже на его слух, но лучшее он подыскать не попытался. Впрочем, не такое уж плохо он справился. Вполне подходящее определение, как ни странно.

— От нас не требуют информировать полицию обо всех предосторожностях, принятых ради безопасности ее высочества, — сказал Дойль.

— Раз уж мы стоим в охране, нам надо иметь список того, что на вашей стороне, — сказал старший коп. Логично. Он явно оправился от нападения гигантских, лишенных тела щупалец и кошмарных крылатых созданий. Крутой коп. А может, просто коп. На этой работе не крутые не задерживаются. Судя по виду, десятилетнюю планку он уже перешагнул, так что ему крутости не занимать. Его молодой напарник все еще нервно поглядывал на летунов на потолке, но и он, кажется, набирался смелости от своего умудренного опытом наставника. Я такое видела, когда работала в контакте с полицией, будучи детективом в Агентстве Грэя. Если напарники хорошо подобраны, старший придает младшему уверенности.

— Можно нам получить пистолеты обратно? — спросил младший коп.

Старший метнул в него взгляд, ясно говоривший, что выпрашивать назад свое оружие неприлично. У них явно припрятаны запасные, у старшего так наверняка. Инструкции пусть говорят что хотят, а я не много полицейских знала, кто не носил запасное оружие. Слишком часто от него зависит жизнь.

— Да, если вы обещаете больше не стрелять ни в кого из наших, — сказал Дойль.

— С той женщиной все в порядке? — спросил старший коп, указывая головой на Ба, которую все еще держал Шолто — и руками, и дополнительными конечностями, хотя я почти уверена была, что ни один из офицеров на руки Шолто и не глянул. На что угодно поспорю, что попроси их потом его описать, и они скажут только про щупальца. Полицейских учат наблюдать, но даже для людей в форме есть вещи, от которых взгляд оторвать невозможно.

Рис с улыбкой шагнул к нам.

— С ней все будет хорошо. Только чуточку магии применить.

Он улыбался невероятно радушно, да еще тратил гламор, пряча утраченный глаз. Он очень старался выглядеть безобидным, а при виде шрамов люди нередко думают, что они не просто так у вас появились.

— Это что значит? — спросил старший коп. Уйти без объяснений он не желал. Он стоял тут вдвоем с зеленым напарником в окружении кошмарных, как ему казалось, тварей; у них отобрали оружие, и надо было дураком быть, чтобы не видеть физической силы Дойля и прочих находящихся в комнате мужчин, не говоря уж о дополнительных аксессуарах, которыми щеголял Шолто. Дураком полицейский не был. Но Он смотрел на Ба и видел маленькую старушку, и не собирался уходить, не убедившись, что ей не причинят вреда. Я начинала понимать, как он продержался на своей работе больше десяти лет — а может, понимать и то, почему он не дослужился до штатского костюма. Я бы на его месте давно бы уже сбежала и вызвала подмогу. Впрочем, я женщина, а женщины осторожней относятся к физическим угрозам.

— Бабушка, — позвала я. Крайне редкий случай, чтобы я называла ее так. Она для меня всегда была просто Ба. Но сейчас мне надо было показать полицейским, что мы родственники.

Она посмотрела на меня страдальческими глазами.

— Мерри, дитятко, зови меня как всегда.

— Даже если ты не одобряешь мой вкус к мужчинам, Ба, это не дает тебе права крушить магией больничную палату.

— Меня околдовали, ты же видела.

— Так ли? — Голос у меня прозвучал холодновато, я не так уж была уверена на ее счет. — Чары рассчитаны были только на то, чтобы усиливать твои истинные чувства, Ба. Ты на самом деле ненавидишь Шолто и Дойля, а они — отцы моих детей. И никак этого не изменить.

— Вы хотите сказать, что эта ста… что эта леди заставила все здесь летать и биться? — недоверчиво спросил старший коп.

Ба попыталась высвободиться:

— Я снова в своем уме, Властитель Теней. Пусти меня.

— Поклянись. Поклянись Всепоглощающей Тьмой, что не станешь причинять вреда ни мне и никому, кто здесь стоит.

— Клянусь, что не сделаю вреда никому, кто здесь есть, в сей час, но не далее того, потому что ты — убийца моей матери.

— Убийца… — повторил старший коп.

— Он убил мою прабабушку примерно пятьсот лет назад, если я не промахнулась на век-другой.

— Промахнулась почти на двести лет, — сказал Рис. Он щедро улыбался полицейскому, но магии, способной повлиять на человека, в его улыбке не было. Впрочем, она была у кое-кого другого. — Гален, ты не объяснишь все господам полицейским?

Гален не понял, почему его просят, но подошел к копам. Если ему не нравилось стоять прямо перед стаей ночных летунов, то он никак этого не показал. А значит, ничего неприятного он рядом с ними не испытывал — Гален не способен так хорошо скрывать свои чувства.

— Прошу простить нас за этот переполох, — сказал он рассудительно и дружелюбно. У него был природный дар вызывать расположение к себе. Мало кто из людей считает такой дар магической способностью, но очаровывать вовсе не просто. Я начинала замечать, что на людей его талант действует особенно хорошо. До некоторой степени ему поддавались и сидхе, и многие малые фейри. У Галена всегда была этакая харизма, гламор особого рода, но с тех пор, как все наши силы многократно возросли, его «очарование» вышло на уровень настоящей магии.

Лица полицейских разгладились прямо на глазах. Младший разулыбался до ушей. Я даже не слышала, что еще говорил им Гален, но и необходимости не было. Он уже понял, чего хотел от него Рис. Магия Галена смягчила углы, полицейские убрали оружие и ушли довольные, оставив ночных летунов нетопырями свисать с потолка, а щупальца извиваться в окне — будто трехмерную компьютерную заставку. Впрочем, магии Галена помогло и то обстоятельство, что Шолто отпустил Ба. Старший коп не сдался бы так легко, если бы продолжал думать, что она в опасности.

А, и еще Шолто убрал щупальца. Раньше ему для маскировки щупалец приходилось использовать гламор, причем настолько сильный, что даже прикасаясь к его груди и животу, щупалец было не ощутить. Просто гладкое, великолепное тело. Но когда вырвалась на свободу дикая магия — или была вызвана мной и Шолто к существованию, — он приобрел новые способности. Теперь его щупальца могли выглядеть рисунком на теле, крайне реалистичной татуировкой — они и были татуировкой! Но одной мыслью он мог снова превратить их в конечности. В чем-то это было похоже на наших с Галеном вытатуированных бабочек. Я была очень рада, когда они перестали шевелиться прямо в коже. Чувство было не из приятных.

Татуировки были у многих стражей, и у нескольких они могли оживать. К примеру, настоящая лоза начинала виться по телу. Настолько живых татуировок, как у Шолто, не было ни у кого, но ведь только его татуировка начинала существование как настоящая часть его тела.

Даже обаяние Галена не справилось бы с сильным испугом — или когда что-то страшное прямо перед глазами, так что Шолто свои «лишние» части снова превратил в безобидную татуировку. Магия Галена по нашим меркам считалась слабой, но она бывала на редкость полезна в ситуациях, когда более впечатляющие таланты ничем бы не пригодились.

По намеку Риса следом Гален повернулся к доктору: на нее подействовало еще лучше, потому что она была женщина, а он был прекрасен. Вполне возможно, она только пациента через два-три сообразит, что не сказала нам всего, что собиралась, но к тому времени, вероятно, она не захочет признать, что все позабыла из-за одной милой улыбки. В чем прелесть слабой магии — это что люди обычно вообще не считают ее магией, думают, все просто из-за его красоты. Ну а какой же врач захочет признать, что ей так легко вскружить голову красивой мордочкой?

Когда мы остались наконец одни, без посторонних, все дружно повернулись к Ба. Общий вопрос задала я:

— Ты сказала, что знаешь, чьи это чары? Кто это был?

Ба смущенно уставилась в пол.

— Твоя кузина Кэйр. Она меня проведывать наезжает. Она мне тоже внучка, — добавила она, оправдываясь.

— Я помню, что я не единственная твоя внучка, Ба.

— Ты моему сердцу дороже всех, Мерри.

— Я не ревную, Ба. Но расскажи, как все вышло.

— Она такая была нежная, все ластилась, по волосам меня гладила, говорила — красивые какие! Смеялась, что рада хоть что-то красивое унаследовать.

Моя кузина Кэйр высока и стройна, фигурой настоящая сидхе — но лицом она выдалась в Ба, безносая, как брауни, а при гладкой белой коже, унаследованной от сидхе, лицо производило странное впечатление. Нос ей могли бы восстановить пластические хирурги, но она, как большинство сидхе, в человеческую медицину не верила.

— А она знала, что ты собираешься ко мне?

— Да.

— Но зачем ей желать мне вреда?

— Возможно, она не тебе желала вреда, — сказал Дойль.

— А как же?

— Тебе я бы никогда ничего дурного нарочно не сделала, но этих двух… — Ба пальцем ткнула себе за спину на Шолто и вперед на Дойля, — этих двух я б прикончила в охотку.

— Ты все еще этого хочешь? — негромко спросила я.

Она задумалась, потом сказала:

— Нет, убить не хочу. И Царь слуа, и Мрак теперь твои мужчины, Мерри, а союзники они сильные. Я тебя такой силы не лишу.

— А то, что они отцы твоих правнуков, для тебя совсем не важно? — спросила я, глядя ей в глаза.

— Для меня ничего нет важнее, чем то, что ты в тяжести. — Она улыбнулась, и все лицо ее осветилось радостью. Эта улыбка озаряла все мое детство, я ее ценила всю жизнь. Подарив мне эту улыбку, Ба сказала: — А уж двойняшки — так хорошо, что поверить боюсь.

Она снова посерьезнела.

— Что такое, Ба? — спросила я.

— У тебя кровь брауни в жилах, дитятко, а теперь один твой ребенок родится с кровью слуа, да и у Мрака в крови чего только не намешано. — Она покосилась на ночных летунов, облепивших стены.

Я понимала ее тревогу. У меня внутри сейчас вызревал весьма многообещающий генетический коктейль. Я этому могла только радоваться, но тревога, написанная на лице Ба, мне сейчас была нужна меньше всего.

Она вздрогнула, как от внезапного холода.

— Я теперь в тайны Золотого двора не вхожа, но догадываюсь, что Кэйр за такое дело предложили нечто, чего ей страстно хочется. Она моей жизнью рискнула, выставив меня на этих двоих. — И она снова ткнула в них пальцем.

Подумав, я поняла, что она полностью права. Шансы, что она причинит Дойлю и Шолто серьезный вред, были высоки, потому что они не хотели бы сделать больно моей бабушке, а значит, могли промедлить. Но конечно, если бы она поставила в опасность меня или начала бы им по-настоящему угрожать, у них не осталось бы выбора, как только нанести ответный удар.

Я представила мою Ба в противостоянии с Дойлем и царем слуа, и похолодела. Наверное, мысли отразились у меня на лице, потому что Дойль отодвинулся от Ба подальше. Рис ее все еще удерживал на расстоянии от моей постели — точнее, преграждал ей путь, да она и сама не пыталась подойти ко мне. Думаю, она понимала, что стражи какое-то время будут осторожничать на ее счет. И я с ними соглашалась. У чар бывает последействие или отсроченное действие, оно может сохраняться, даже когда материальный носитель удален. Пока чары Кэйр не изучены, мы не можем знать наверняка, для чего они предназначались.

— Но ради чего она решилась бы рискнуть жизнью собственной бабушки? — изумленно спросил Гален.

— Полагаю, я знаю, — сказал Дойль. — Я побывал при Золотом дворе в образе собаки. Даже черных гончаков там считают пока просто собаками. А при собаках говорить никто не стесняется.

— Ты что-нибудь слышал об этих чарах? — спросил Рис.

— Нет, о родственниках Мерри. — Дойль шагнул и взял меня за руку, чему я была благодарна. — При дворе немало тех, кто во внешности Кэйр видит повод не хотеть появления Мерри на троне. — Он поклонился Ба: — Мое мнение совсем иное, но Золотой двор вторую твою внучку считает уродом, да и Мерри не многим лучше, поскольку она слишком похожа на людей. Ее рост и округлости им нравятся не больше, чем лицо Кэйр.

— Самовлюбленные мерзавцы они, Благие, — сказала Ба. — Я среди них столько зим прожила, за принца их вышла, а они все равно мне не простили, что я похожа на брауни. Пошла бы я в отцовскую родню, в людей, они бы, может, лучше ко мне были. Но кровь брауни человеческую побила, и — нет, ничего кроме они не видят!

— Твои близнецы обе красавицы, и кроме цвета глаз и волос совершенные сидхе. Их считают своими, — сказал Дойль.

— Зато внучку ни одну не считают, — сказала Ба.

— Верно, — согласился Дойль.

— А задумался ли кто-нибудь, что у всех отцов, кроме меня, кровь смешанная? — спроси Рис. Он аккуратно держал на отлете руку с зажатой в пальцах сияющей ниткой. Что нам с ней делать теперь?

— Всяк к своему тянется, — заметила Ба.

— Благие разделились, — сказала я. — Кто-то говорит, что если я смогу помочь паре чистокровных сидхе завести ребенка, то за мной пойдут многие из обоих дворов. А другие уверены, что с моей помощью плодовитыми могут стать только смешанные пары, потому что моя собственная кровь не чиста.

Дойл поглаживал мне ладонь большим пальцем. Нервный жест, говоривший, что и сам он об этом задумывался. Как там сказала Ба? Всяк к своему тянется? Может ли быть, что я не настолько сидхе, чтобы помочь чистокровным?

— У тебя кровь, Дойль? — воскликнул Гален. Шагнув к своему капитану, он дотронулся до его спины.

Пальцы окрасились алым.

Дата добавления: 2015-08-26 | Просмотры: 436 | Нарушение авторских прав