АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 41

Голоса. Крики, крики о помощи. Я ничего не видела, но я могла слышать их. На мне было что-то тяжелое. Пошарив руками, я нашла оружие и смогла его чуть сдвинуть в сторону. Стащить это с меня у меня не было сил. Но чем больше я упиралась в это, стараясь повернуть свою голову, тем больше я понимала, что я двигаю. Ткань, под ткань плоть, я двигала кого-то. Кто-то был сверху меня, кто-то большой и тяжелый… Джонти.

Я прошептала его имя, все еще находясь под ним в темноте. Его широкая грудь была настолько велика, что я могла видеть только его серое тело. Земля подо мной была твердой, иней на траве начал таять, а значит, что Джонти и я лежали здесь достаточно долго, чтобы тепла наших тел хватило, чтобы иней начал таять. Как долго мы здесь лежали? Сколько времени прошло? Кто звал на помощь? Это были не Красные Колпаки. Они не стали бы кричать. Солдаты, человеческие солдаты, это должны были быть они. О, Богиня, помоги мне помочь им. Не позволяй кому-нибудь из них умирать. Не позволяй им умирать из-за меня. Это казалось настолько несправедливым.

Я уперлась в землю и толкнула со всей силой. Джонти немного приподнялся, но и все. Мгновение я тешила надеждой освобождения, но его тело больше не сдвинулось. Зато по рукам начала течь теплая жидкость, начав впитываться в рукава. Кровь все еще была теплой. И это было хорошо. Если это была его кровь, то он все еще был достаточно жив, чтобы кровь была теплой, если это была волшебная кровь из его колпака, то факт, что она вообще течет, тоже означал, что он все еще был жив. Мне был виден лишь тонкий луч лунного света. Все еще была ночь. Мои руки начали дрожать, а потом и вовсе упали. Не удержав его веса, он рухнул на меня, и я снова была поймана в ловушку. По моей щеке начала сочится кровь, как теплые щупающие пальцы. Темнота казалась настолько плотной, что я не видела ни капли света.

Кровь струйкой сочилась по моей шее. Я боролась с желанием вытереть ее, но так или иначе не могла этого сделать. Кровь это было хорошо, потому что мне было тепло. Я пыталась успокоить свой пульс, паника не помогла бы мне. Я воспользовалась оставшимся мне пространством, чтобы найти пульс Джонти. Я была намного ниже его сердца, но все же. Пришлось бы тянуться довольно далеко, чтобы коснуться его сердца. Было ли еще место, где можно было нащупать пульс моими руками? Был ли еще какой-нибудь способ удостовериться, что он еще жив?

Если я не могла вытянуть руки вверх, то может попробовать протянуть их ниже? На внутренней стороне бедра тоже можно нащупать пульс. Бедренная артерия так же хороша для этого, как сонная на шее, это было бы ближе мне сейчас. Думаю, в этих обстоятельствах Джонти не будет возражать.

Медленно продвигая руки вниз, я нащупала его бедро, проследив пальцами внутрь, я оказалась напротив явно большой части его тела. Ничего не видя в темноте ловушки его тела, я закрыла глаза и сконцентрировалась на ощущениях в моих пальцах.

Мои пальцы нащупали что-то более мягкое, чем бедро, а значит я была близко к артерии. Я пошевелила пальцами немного ниже и в сторону. Затем я постаралась продвинуть пальцы ниже, его тело отреагировало на мое прикосновение. Если это большое и мягкое становилось не таким мягким, значит Джонти был жив? Я попыталась вспомнить, что я знала о недавно умерших. Я знала, что иногда смерть приводила к последнему оргазму. Но так ли это было или все же реакция его тела говорила о том, что он жив? Я не могла вспомнить, говорил ли это какой-то профессор или я вычитала это в книгах в колледже, вероятно нет, я не могла вспомнить. Вероятно нет, все же слишком много давали информации в колледже. Факт, что стоило задать подобный вопрос, то в ответ можно было получить либо смущенное молчание и сухой взгляд преподавателя.

Мои пальцы скользнули дальше по его бедру. Нужно было пробраться глубже этого теплого места. Его тело продолжало наливаться удовольствием под моей рукой. Хотелось бы верить, что это хороший знак, признак жизни, но нужно было нащупать пульс. Мне нужно было знать, что его восставшая плоть не была последней реакцией перед смертью. «Пожалуйста, Богиня, пожалуйста, не позволяй ему умирать».

Я была почти уверена, что подушечки моих пальцев наконец нащупали место, где должен был быть пульс. Пусть в капкане под ним мне было трудно судить, но я была почти уверена. Только вот ничего не чувствовала. Я глубоко вздохнула и задержала дыхание. Задержав дыхание, я сосредоточилась на своих пальцах и ощущениях в них. Я застыла так, чтобы не спутать свой собственный пульс с его пульсом. Прижав пальцы к его плоти через одежду, я пожелала, чтобы его пульс бился под моими пальцами.

Что это было? Пульс? Снова удар, медленный, тягучий под моими пальцами. Он бился медленнее, чем должен бы был, но он был. Если мы сможем найти целителя, то он выживет. Если мы сможем получить помощь, то Джонти не должен будет умереть из-за меня. Если мы сможем найти того, кто не был бы моим врагом сегодня вечером.

Бомба сработала. Были слышны приглушенные крики солдат. Если ранение Джонти могло служить показателем, то другие Красные Колпаки тоже были ужасно изранены. Тогда почему дворяне неблагих не выследили меня и не прикончили, пока я была без сознания? Чего они ждали?

Я почувствовала, как из меня рвется крик, как давление, с которым не получалось справиться. Нет, я не хотела справляться. Я не могла двинуться. Я не могла помочь Джонти. Я не могла видеть то, что случилось. Я не могла сопротивляться, но я могла кричать. Это было единственным, что я могла сделать и что могло спасти меня от нарастающей паники. Глубоко дыша, я заставила себя замедлить пульс и попыталась заглушить дрожь от страха. Если я начну в панике кричать, то не остановлюсь. Я кричала бы и дергалась под телом Джонти, пока мои враги не нашли бы меня. И не было иллюзий, что со мной случится, если люди Кела найдут меня. Были ли сегодня на поле воины благих? Если бы они меня нашли, то попытались бы забрать меня к Таранису? Вероятно. Смерть, или еще насилие моего дяди. «Прошу, Богиня, пусть будет другой выбор».

Где Дойл? Это не он лежал в ногах неблагих, но если он был жив и в состоянии быть рядом со мной, то где он? Где Гален, Рис, Мистраль, Шолто, любой из них? Что удерживало их вдали от меня? Они были… мертвы? Были мертвы все, кого я любила?

Джонти начал двигался.

— Джонти, — позвала я.

Он не ответил, и я понял, что не чувствовала напряжения его мышц. Он был все еще без сознания, но он поднимался, без его рук, просто перемещался. Кто-то снимал его. За несколько мгновений до этого, меня охватывала паника, что я не смогу выбраться из-под него. Теперь, я не была столь уверена. Было ли хорошо, что с меня снимали Красного Колпака, или плохо, что зависело от того, кто его снимал.

Мой пульс зашелся, когда большая грудь Джонти поднялась вверх. Это занимало так много времени, что возник вопрос, а не были ли это люди, солдаты. Для них была бы проблема снять его с меня. Он поднялся вверх достаточно, что бы рядом с собой я увидела ноги. Сапоги, ноги в рваных дизайнерских сапогах.

— Дойл!

Он встал на колени, руки все еще держали Джонти, стаскивая его с меня.

— Я здесь, — ответил он.

Я потянулась коснуться его ноги. Моя рука оказалась в крови. Джонти или Дойла? Что случалось, в то время пока я лежала? В тот момент, я почти ни о чем не заботилась, потому что Дойл был здесь. Я могла дотронуться до его. Все было в порядке, потому что он был рядом.

Появились еще ноги. Другие был в черных брюках и ботинках — Мистраль. Я вспомнила, что Гален и Рис были в военной форме. Они все были здесь. Спасибо, Богиня.

— Тебе больно? — Дойл спросил.

— Нет.

— Ты можешь выбраться из-под Красного Колпака?

Я подумала немного и поняла, что смогла бы. Я начала двигаться из-под поднимающегося тела Джонти. Для этого нужно было проползти, отталкиваясь локтями и мысками, чтобы мое лицо наконец достигло свежего воздуха. Я глубоко вдохнула зимний воздух, и продолжила двигаться. Продвинувшись вперед, я смогла развернуться и ползти уже на четвереньках. Чья-то рука подхватила меня и помогла встать. Это был Доусон. Он выглядел невредимым.

— Принцесса, — сказал он, — Все в порядке?

Я кивнула.

— Нормально. — Я коснулась его руки. — Я рада видеть, что с Вами все хорошо. Я слышала крики.

На его лице промелькнуло странное выражение.

— Теперь все в порядке.

Мне показалось это выражение странным. Но рядом со мной оказался Гален, обхватывая меня руками, и на сомнения не осталось времени. Гален оторвал меня от земли, так крепко сжимая меня в объятиях, что я не могла ясно разглядеть его лицо. Зато за его плечами мне было видно спину Джонти. И этот вид сорвал улыбку с моего лица.

Спина Джонти была месивом ран. Дойл и другие мягко положили на траву. Теперь я поняла, почему его двигали так медленно.

— О, мой Бог, Джонти, — сказала я.

Гален ослабил хватку достаточно, чтобы посмотреть мне в лицо, потом он опустил меня на землю.

— Мне так жаль, Мерри. — Кровь от глукой раны на виске засохла на его щеке.

— Тебя ранили.

Он улыбнулся.

— Не так серьезно, как некоторых.

Я оглянулась на Джонти и мужчин, окруживших его. Они были слишком серьезны, слишком тихи. Мне это не нравилось.

— Сердце Джонти все еще бьется. Если мы сможем найти целителя, он не умрет.

Лицо Галена горело болью в лунном свете.

— Ты могла погибнуть.

Он был прав. Если бомба так серьезно ранила Красных Колпаков, то я бы вряд ли перенесла такие раны. Меня, и моих младенцев, этот взрыв превратил бы в фарш.

— Это сделали сторонники Кела, — сказала я.

— Доусон рассказал нам, — сказал Гален.

Я пошла к Джонти и другим. Гален взял меня за руку и шел рядом со мной.

Дойл прижал ладонь к моей щеке и я прижалась к ней.

— Красные Колпаки выполнили наш долг, — сказал он.

Комментарий заставил меня поднять свое лицо от его руки и кинуть взгляд на Джонти и других стражей. Солдаты помогали покинуть поле раненным, но Красные Колпаки продолжали лежать в траве. Почти никто из них не сидел, и ни один из них не стоял.

— Почему люди и Красные Колпаки получили такие разные раны?

— Нас тоже ранило, — сказал Доусон, — но мы зажили.

— Что? — Переспросила я.

— Каждый солдат, кого Вы раньше излечили вылечился самостоятельно. Потом мы излечили других.

— Что? — Снова спросила я, все еще не понимая смысла.

— Мы излечили их, — сказал Доусон. — Мы использовали осколки, как своеобразные волшебные палочки.

— Это может излечить Красных Колпаков? — Спросил Дойл.

— Они металлические, — сказала я.

— Они умирают, Мередит. Я не думаю, что это им еще больше повредит, — сказал Рис. Одна из его рук была перевязана, а рукав был черен от крови.

Пальто Мистраля было почерневшим на спине. Был ли Таранис среди нападавших благих? Я поняла, что здесь не было Шолто.

— Где Шолто?

Дойл убрал руку от моего лица, и ответил, отворачиваясь.

— С Шолто все хорошо. По его требованию прибыли слуа. Это спасло нас от Тараниса и его воинов. Они бежали от слуа.

Я схватилась за руку Дойла, другой продолжая стискивать руку Галена. слишком много всего и я не знала, как с этим справиться. Единственное, что я знала, чтобы лицо Дойла не было таким, как сейчас.

Он повернулся и посмотрел на меня, но его лицо опять превратилось в непроницаемую тьму, только его глаза и подрагивающие веки. Теперь я знала что такое подрагивание означало.

— Я хочу обернуть тебя вокруг себя как пальто, покрыть тебя поцелуями, но мы ранили, чтобы спасти. Но не сомневайся, я чувствую тебя, даже посреди всего этого. — Первая горячая слеза покатилась по моей щеке. — Я думала, что тебя убили и…

Рука Галена исчезла, и Дойл обнял меня. Я цеплялась за него, как будто его руки на моем теле были воздухом и пищей, и всем, что мне нужно для жизни.

Я услышала, что сказал Рис:

— Двигайтесь, Доусон, давайте посмотрим, помогут ли эти осколки Джонти.

Я хотел растаять в поцелуе Дойла и не возвращаться в реальность, но у меня были обязанности, всегда были обязанности. И еще был ужас, против которого нужно было бороться, или выживать, или… Все мечтают о насыщенной жизни. Но когда ты, выбравшись из одного бедствия, попадаешь в следующее, то обыденность начинает казаться чем-то привлекательной.

Дойл выпустил меня из объятия и повел меня к Джонти. Доусон уже опустился на землю на колени. В руках он держал осколок, который вышел из меня, когда я его лечила. Он приложил его к одной из ран.

— Сначала нужно вытащить шрапнель из его тела, — сказал Рис.

— Для нас это было не обязательно, — заметил Доусон.

— Как это работало? — Спросила я. Моя рука обернулась вокруг тонкой талии Дойла, прижимая его, и это было слишком хорошо, чтобы быть реальным.

Гален тщательно не смотрел на Дойл и меня. Я поняла, что именно он первым обнял меня. Это он оторвал меня от земли и, хотя я была рада его видеть, но у меня не было тех чувств к нему, какие были к Дойлу. Просто не было. Я не могла измениться, так чувствовало мое сердце, даже чтобы спасти чувства одного из моих лучших друзей.

— Как сейчас, — объяснял Доусон, и он начал прикладывать осколок к ранам Джонти, спускаясь ниже, как будто что-то вырезал. Моя рука покалывала. Покалывала татуировка на моей руке.

Я отступила подальше от Дойла. Он попытался поймать мою руку, но я убрала ее раньше, чем он смог коснуться ее. Так или иначе, но я не была уверена, что будет хорошо, если я коснусь его рукой крови, когда ее покалывало. До конца не понимая, что случилось, я не сомневалась, что мне нужно подойти и встать на колени около Доусона.

Я произнесла слова, которые не собиралась говорить, и как будто вселенная ждала именно этих слов, и с каждым из них это было, словно само время освобождалось дыханием.

— Вы зовете меня кровью и металлом. Что Вы хотите от меня?

Доусон смотрел на меня, и его губы двигались, но это было так, как будто он тоже не контролировал то, что говорил.

— Излечите его, Мередит. Я прошу это с кровью, и металлом, и волшебством, которое Вы дали этой плоти.

— Пусть будет так, — сказала я, и провела рукой по спине Джонти. По моей коже пробежала волна жара, словно кровь тянулась к металлу. Момент почти невыносимой боли, затем кровь вырвалась вверх из тела Джонти. Металл вместе с кровью выходил из тела.

Джонти пришел в себя, задыхаясь. Но кровь продолжала наливать. Я отклонилась назад, подальше от него и Доусон вместе со мной. Кровь замедлилась и, хотя металл отсутствовал, раны не заживали.

Джонти повернул голову с заметным усилием и сказал,

— Ты зовешь мою кровь, Моя Королева. Ты очистила меня от человеческого металла. Я умираю за тебя, и я доволен.

Я покачала головой.

— Я не хочу, чтобы ты умирал за меня, Джонти. Я хочу, чтобы ты жил.

— Некоторые вещи не предназначены для жизни, принцесса, — сказал он.

— Похоже, мы умно поступили, что не прибыли, когда получили призыв, мы тоже могли бы умереть здесь, — сказал голос из темноты. Я повернулась и увидела близнецов гоблинов, Ясеня и Падуба. В темноте их можно было принять за сидхе, столь же высокие, прямые, более накаченные, но усиленные тренировки в спортзале могли бы это объяснить. Их желтые волосы были немного коротки, слегка касаясь плеч. Если бы они были длиннее, то вполне бы сошли за сидхе.

Было слишком темно, чтобы видеть, что глаза Ясеня сияюще-зелеными, как листья дерева, в честь которого его звали, и глаза Падуба были огненно-алыми, как зимние ягоды. Только разлив одного цвета, без белка и выдавал в них кровь гоблинов.

— Я не призывала вас, — сказала я.

— Твоя магия призывает Красных Колпаков, и кровь нашего отца в нас, — сказал Ясень.

— Я ненавижу белую магию, которую ты в нас пробудила, и которая призывает нас, — сказала Падуб.

Они кивнули в унисон.

— Мы ненавидим эту твою руку крови, она призывает нас, как будто мы Красными Колпаки. Мы сидхе, и ты помогла нам понять, что это больше, чем кровь гоблинов, но твоя рука власти призывает нас, как будто мы — низшие фейри, — сказал Ясень.

— Мне было достаточно, что твоя магия в Лос-Анджелесе сделала меня более сильным гоблином, но я думал, что я стану гоблином, каким они когда-то были. — Сказал Ясень. — Но я, нет мы, все еще слабы, или твоя магия не тянула бы нас как собаку по свистку владельца. — Его голос был горек.

— Вы позволили бы им умиреть из гордости? — Спросила я.

— Мы гоблины, — сказал Ясень. — Мы не лечим. Мы убиваем и разрушаем. Мы то, что мы есть с тех давних времен, когда соглашение украло наши силы и перенесло нас в Америку. Больше для гоблинов нигде нет места.

Я споткнулась, запутавшись в полах своего пальто. Ясень посмеялся надо мной, но мне было все равно. Я знала нечто. Я чувствовала. И знала, что права. Не уверена, что именно «это» было, но меня тянуло к близнецам. Это заставляло меня идти через мерзлое поле, по заиндевевшей траве, которая сухо шуршала по коже моего пальто.

Дойл догнал меня и шел рядом.

— Будь осторожна, моя Мерри.

Он был прав, но чувство во мне тоже было правильным. Запах роз разливался в воздухе, словно на холодном лунном свете пахнуло летним зноем.

Рис догнал нас и коснулся руки Дойла.

— Богиня рядом, Дойл. Все будет в порядке.

Я поцеловала Дойл, для чего ему нужно было помочь мне это сделать и наклониться ко мне, затем я поцеловала Риса. Когда он смотрел на него, на его лице была печаль. Но ее причины я не понимала. Но я могла его нежно поцеловать в губы и позволить ему знать, что я видела его и ценила его, но ничего не могла сделать, чтобы любить его так же, как я любила Дойла или Холода. Это причиняло боль ему, это причиняло боль мне, но этого было недостаточно, чтобы что-то изменить.

Остальную часть пути я прошла одна. Ясень и Падуб стояли передо мной. Они пытались выглядеть высокомерными или враждебными — их красивые лица были похожи — но под этими масками была неуверенность. Я заставила их заново переосмысливать себя, а ни дворяне сидхе, ни воины гоблинов не приучены к пересмотру сложившегося о чем-либо мнения. Их мнение абсолютно правильно о большинстве вещей. Я вглядывалась в их глаза, и не была уверена, что знала о том, что случится, однако запах роз в холодном воздухе становился сильнее, и я знала, что Богиня близко. Запах роз смешивался с насыщенным запахом трав и листьев, как будто мы стояли на краю лесной поляны.

— Вы чувствуете запах цветов? — Спросил Падуб.

— Я чувствую запах леса, — ответил Ясень. — Леса, которого здесь нет.

— Что ты делаешь с нами? — Спросил Падуб.

— Вы хотели быть сидхе. — Я протянула им свои руки.

— Да, — ответил Ясень.

— Нет, — ответил Падуб.

Я улыбнулась Падубу.

— Вы оба хотите власти, разве не так?

— Так, — Выдавил с неохотой Падуб.

— Тогда возьмитесь за мои руки.

— Что случится, если мы это сделаем? — Спросил Ясень.

Моя улыбка переросла в смех, запах роз и зной летнего солнца на моей коже были настолько реальны, что это вызывало легкое головокружение, но мои глаза продолжали видеть морозную зимнюю ночь.

— Я не знаю, что случится, — Ответила я, и это была правда.

— Тогда почему мы должны делать это? — Спросил Ясень.

— Если вы позволите запаху лета и листьев исчезнуть, если вы откажитесь в этот момент от силы, то всю оставшуюся жизнь вы будете задаваться вопросом, что случилось бы, если бы вы взялись за мои руки.

Братья посмотрели на друг друга. В эту секунду они вспоминали года коварства, борьбы и выживания, которые определили их выбор.

— Она права, — сказал Ясень.

— Это уловка сидхе, — сказал Падуб.

— Наверняка, — с улыбкой сказал Ясень.

Падуб усмехнулся брату.

— Это плохая идея, брат.

— Да.

Падуб протянулся, и Ясень повторил его движение. Они синхронно потянулись к моим рукам, словно отрепетировали это движение. Их пальцы вызвали покалывание по моей коже, и видимо, у них тоже, потому что Падуб начал отодвигаться.

— Не останавливайся, Падуб. — Произнес Ясень

— Это плохая идея, брат.

— Это — власть, — сказал Ясень, — и я хочу этого.

Падуб колебалась еще один удар сердца, затем его рука двинулась, и они с братом повторили шаги друг друга ко мне взяв меня за руки.

— Я всю свою жизнь следовал за тобой, — сказал он. — И не буду останавливаться теперь.

Тогда поле и холод зимы пропали, и мы оказались в круге из камней на широкой равнине под полной луной и сиянием летних звезд.

Дата добавления: 2015-08-26 | Просмотры: 434 | Нарушение авторских прав