 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
ПСИХОТЕРАПИЯ КАК ПРАКТИКА ИЗМЕНЕНИЯ КОНТЕКСТАЭтот интеллектуальный эксперимент" можно было бы продолжить и спросить, в какой мере саму психотерапию можно понимать как практику отчуждения. Для того чтобы
облегчить переход от научно-теоретических соображений к практическому языку и деятельности, можно заменить понятие отчуждения для описания психотерапевтического процесса понятием изменения контекста. Мысль подана Парфи (Parfy, 1995), который считает, что это слово является для терапии более адекватным, заключает в себе меньше недоразумений, меньше «отчуждения» и потому легче будет воспринято в психотерапии. Как мы уже показали, отчуждение или изменение контекста потому так подходят к предмету психотерапии, что их часто применяют в терапевтической практике. Клиенты обращаются к терапии потому, что они не понимают основных структур, которые руководят их поступками и переживаниями, не понимают тех имплицитных условий, образцов и мировоззрения (предложение отношений к миру), из которых выводится все остальное. Эти условия и структуры клиенту не только непонятны, они еще и по большей части застывшие, так как давно уже не пересматривались: перспектива, которую нельзя было изменить, исчерпана, оптимальное когда-то приспособление к определенному (напр., семейному) окружению стало анахронизмом. Терапевты существуют не для того, чтобы понимать жизненную историю клиента (или его теорию собственной жизни) до мельчайших подробностей и по возможности исправлять логические непоследовательности в этой теории жизни или освободить жизнь клиента от этих противоречий; все это скорее отвечало бы логически-позитивистскому пониманию психотерапии и требовало бы слишком многого, причем не того, что нужно. Однако терапевты существуют и не для того, чтобы полностью разделять жизненную версию клиента - это важный элемент, но не только он определяет характер психотерапии. К этому должно добавиться еще нечто, определенная составная часть, которая не на каждом сеансе и не во всех фазах терапии проявляется с одинаковой силой, но которую надо назвать совместно с другими факторами влияния Граве, которые, понятно, также не всегда одинаково присутствуют. Мое мнение звучит так: психотерапия действует и по той причине, что она отчуждает, что она становится причиной изменения контекста, что она перево- дит нечто, и этот перевод является движением — застывшее приходит в движение. При этом клиенту становятся очевидны основания его поступков и переживаний, которые до сих пор были непонятны. Тем самым психотерапия решает ту задачу, которая стоит перед нею с давних времен: гноти се аутон — познай самого себя. Она решает эту задачу, и это одна из главных примет ее определения при помощи терапевтической интеракции, то есть совместных эмоциональных12 и когнитивных действий. Познание не берется от всезнайки, познание в терапии вырастает из совместной деятельности. В противоположность взгляду, заимствованному из старой философской традиции повседневной психологией, деятельность и познание в психотерапии — не альтернатива, а взаимодополняющие элементы. Психотерапевтическая практика - это практика познавательной деятельности, полигон для понимания познания из деятельности, которая оказывает свое влияние и за рамками терапевтического сеанса. Наконец, такое понимание влияет и на диагностику. Тогда вопрос звучит уже не «распознать проблему (поставить диагноз), а потом действовать», а «действовать совместно, чтобы распознать проблему». Тогда лишней становится вся предыдущая (перенесенная из медицины) логистика начала терапии, поскольку начальный диагноз в том виде, как его требуют институты страхования болезней, скорее препятствует познанию, чем способствует. Признанная научная система всегда будет пытаться придушить такие подходы, поскольку они распространяют предложение, которое подрывает все предыдущие позиции власти и обязательства психотерапии. Это означает, что на пути психотерапии в самостоятельную науку будут колебания между позицией, которая отвечает принятым критериям науки, и позицией, которая на основании собственных условий эмансипируется от первой.
Только что речь шла о том, что клиенты, как правило, уже давно не переводились другим языком, что они застыли - это часто связано с такой фигурой мышления, в соответствии с которой можно было бы действовать, когда известно, кто ты, когда мы уверены в каком-то деле, когда нечто безусловно истинно, когда с уверенностью известно13, что надо делать, и тому подобное. И это настоящая ловушка для любых изменений, решений о новом старте в отношениях, профессии, с этого пути нет поворота назад, если наша предпосылка (познание приходит из деятельности) истинна. Клиент сидит застыв, будто кролик перед удавом, посреди своих жизненных возможностей, сидит недвижимо, поскольку он (еще) не знает, кто он такой и что ему подходит, однако он никогда не узнает об этом, если не будет действовать. В таких случаях задача психотерапевта состоит в том, чтобы разорвать этот circulus vitiosus, разорвать таким образом, чтобы на сеансах происходил такой процесс интеракции, такие когнитивные и эмоциональные действия, которые не обязательно предсказуемы, зато приводят к познанию, то есть к изменениям. Отчуждение в терапевтической ситуации возможно, поскольку: 1. Терапевт является носителем чуждой для клиента сис 2. Если повезет, он является особенно хорошо обученным
дение, а также такие, в которых возможны другие процессы: поддержка, активация и тому подобное. Важным аспектом при этом является способность быть одновременно близко и далеко, то есть рядом, но не настолько, чтобы эта близость смыла его, и одновременно быть носителем чего-то собственного — и чужого для клиента — способность переносить это в диалог. 3. Терапевт не только решает, когда он может отчуждать, а когда нет; используя технику изменения контекста, он должен создавать такие рамочные условия, которые подходили бы к этому процессу. Конкретно это означает эмоционально поддерживать клиента и быть рядом с ним при потрясениях, которые это отчуждение или изменение контекста может вызвать. Для того чтобы это потрясение стало целебным, необходимым для освобождения системы от засты-лости, а не шоком14, нужно, чтобы терапевт ощущал нужную меру эмоциональной поддержки (надеемся, тоже благодаря своему образованию). Очевидно, вторичным является то, какими свойствами владеет терапевтическая система, используемая для отчуждения реальности клиента, языком которой клиент может перевести себя. Намного более существенно то, чтобы этот процесс вообще происходил. Возможно, именно из-за этого в последнее время все чаще (это касается даже Граве) слышны голоса, которые утверждают, что все формы психотерапии являются действенными (некоторые, правда, еще не предъявили статистических подтверждений своей действенности). С другой стороны, слышны голоса о том, что всегда есть некоторые «одаренные» терапевты, которые добиваются успеха (напр., Crits-Christoph, 1991). Учения психотерапии действенны потому, что все они отчуждают;
все отчуждают по-разному, но главное, что отчуждают. Сводя к общему знаменателю, можно сказать: система, которая осуществляет изменение контекста, является вторичной в сравнении с самим механизмом «изменения контекста»: «Интересно, что не имеет особенно большого значения, какие конструкции стоят за индивидуальными прозрениями. Все они (если хотя бы в какой-то степени обеспечены современными требованиями ума) пригодны для того, чтобы предоставить внутренним потребностям осмысленную связь (Jaeggi, 1995, S. 70). Тем не менее я хотел бы в конце коротко обрисовать, как используют технический момент отчуждения в своих моделях влияния разные терапевтические направления. В системных терапевтических подходах изменение контекста достигается вследствие расширения контекста. Рамки объяснения предпосылок определенного симптома или хронического расстройства интеракции при этом понимаются шире, к ним привлекаются структуры отношений и силовые линии (семейной) системы, которые заставляют по-другому посмотреть на предыдущие модели объяснений (индивидуальная психопатология, личные конфликты с отдельными членами семьи). Находят свое выражение техники отчуждения и в специфических стратегиях и методах интервенции, напр., циркулярных опросах, которые призваны вырвать клиентов из их когнитивных стратегий или же обрисовать ситуацию с точки зрения какого-то очевидно не затронутого патологией члена семьи. Аналитическая психология К. Г. Юнга тоже знает принцип расширения контекста трактовки, он известен ей как амплификация: если разработка важной личной интерпретации, например, трактовки сна, невозможна, этот материал относится к более широкому контексту мифологии, религии и тому подобное. Я не являюсь большим поклонником онтологических предпосылок, которые охотно используются в этой школе, однако признаю, что в благоприятных случаях удается ввести такие когнитивные элементы, которые снова приводят в движение жизненный рассказ (в аналитической психологии — душу). Амплификация в таком понимании ка-
Очень явные предпосылки для изменения контекста демонстрирует трансактный анализ: одно и то же действие, поступок или фрагмент интеракции трижды рассматривается в троичном контексте - как послания Взрослого, Детского и Родительского Я другому Детскому, Взрослому и Родительскому Я. В результате этого становятся очевидными те скрытые трансакции и предложения отношений, которые остаются нераспознанными, пока послание рассматривается только как рациональный аргумент между двумя взрослыми людьми. Вследствие довольно пренебрежительного отношения к перспективе трактовки и выяснения отношений и антропологической модели, которая лежит в их основе, поведенческая технология, на первый взгляд, почти не может пользоваться отчуждением как познавательной позицией. Однако среди инструментов поведенческой терапии для конкретного преодоления проблем можно найти все элементы отчуждения — достаточно вспомнить хотя бы парадоксальную интервенцию, предписание симптомов или затопление. При этом вовсе не ставится под сомнение идея того, что в случае симптомов речь идет о чем-то таком, чего любой ценой надо избегать, не обобщается также и контекст, в котором обычная стратегия с самого начала обречена на провал.
Идею изменения контекста, на первый взгляд, трудно применить и к ведущей триаде гуманистической психотерапии - эмпатия, конгруэнтность и подлинность, - поскольку деление и понимание системы (страданий) клиента имеют здесь очевидное преимущество перед конф-ронтативными и познавательными аспектами, а на уровне отношений господствует стремление ни в коем случае не допустить отчуждения между терапевтом и клиентом. Однако припомним не менее важный принцип встречи, и нам станет понятно, что каждая встреча нуждается в ком-то, кто будет напротив, то есть - если действительно всерьез относиться к подлинности — кого-то иного, противоположного. Контекстом, который в психодинамических школах используется для отчуждения, является бессознательное. Интерпретировать - означает делать очевидной лишенную рациональности конструкцию прошлых и (во время терапевтического сеанса) теперешних чувств и поступков, для того чтобы понять условия, при которых возникала или возникает их рационализация. При этом предлагаемые терапевтом конструкции нередко утрированы, лишь бы добиться необходимого угла зрения для осознания этих рационализации. Некоторые аналитики сегодня уже потеряли надежду реконструировать при помощи своих интерпретаций истину об исторической действительности клиента, а понимают их скорее как вспомогательное средство, которое, однако, не должно превратиться в новый крючок для навешивания новых рационализированных жизненных историй. Наиболее последовательно с этой проблемой обходился, опираясь на структурно-семиотическую базу, Лакан (Lacan, 1966). Он достиг настоящего мастерства, перенося своими интерпретациями какое-нибудь слово (определенный сигнификант) клиента в новый контекст и открывая тем самым новые горизонты возможностей, не давая ему, однако, ни одной возможности для логификации, ни одного нового якоря, которым клиент мог бы зацепить значение своего существования. Вероятно, он абсолютно доверял пертурбационному эффекту интерпретации отчуждения, то есть тому, что вследствие
5. (ОТКРЫТОЕ) ОКОНЧАНИЕ Изменение контекста, как видно, происходит в психотерапевтическом процессе настолько часто, что его с полным правом можно назвать совместным терапевтическим фактором (и то обстоятельство, что эти элементы в разных школах терапии проявляют различную интенсивность, не должно нас удивлять, поскольку это касается всех до сих пор известных факторов терапии). Однако тем самым мы пришли в наших соображениях к неожиданному моменту. Исходя из плюралистического понимания науки, из разных контекстов, которые взаимно должны быть объяснены во всех своих отличиях, мы снова неожиданно втягиваемся в дискуссию о общем для всех школ принципе действия «изменения контекста». Откуда это взялось, если не вследствие саморефлективного (см. сноску 11) применения стратегии отчуждения? Или, может быть, мы по старой традиции вынимаем из цилиндра кролика, которого сами туда посадили? Я не призываю к тому, чтобы разрешить этот парадокс сейчас тем или иным способом. В том, чтобы сохранить напряженность между единым и разнообразным, как раз и заключается сила как удачной психотерапии, так и теории
науки: «искать отличия в подобном и сходство в разном — это и является модусом познания вообще» (Jaeggi, 1995, S. 12). Пока опасность заключается скорее в попытках обобщить психотерапию, сделать ее с научной точки зрения одноликой. Однако мы не должны обманывать себя в том, что эти поиски сходств будут сколько-нибудь легкими. Поскольку, цитируя в завершение Грегори Бейтсона, «неизменное до тех пор недоступно нашему восприятию, пока мы не готовы подвергнуть изменениям наше отношение к нему». Литература Biihler К. (1928/1965) Die Krise der Psychologic Fischer, Stuttgart Grits-Christoph P. (1991) Meta-Analysis of Therapist Effects in Psychotherapy Outcome Studies. Psychotherapy Research 1(2): 81-91 Demichiel E. (1994a) Falldarstellung. Pychotherapie Forum 2(2): 52-64 Demichiel E. (1994b) Brief an die Schriftleitung. Psychotherapie Forum 2(4): 196-197 Deurzen-Smith E. van, Smith D. (1996) 1st die Psychotherapie eine eigenstandige wissenschaftliche Disziplin? In: Pritz A. (Hrsg) Psychotherapie — eine neue Wissenschaft vom Menschen. Springer, Wien, S. 19-43 Grawe K., Donati R., Bernauer F. (1994) Psychotherapie im Wandel. Von der Konfession zur Profession. Hogrefe, Gottingen Heydwolff A. von (1995) Positivismus fur die Normseele. Psychotherapie Forum 3 (4): 174-177 Jaeggi E. (1995) Zu heilen die zerstoBnen Herzen. Rowohlt, Reinbek Jiittemann G. (1992) Psyche und Subjekt. Fur eine Psychologie jenseits von Dogma und Mythos. Rowohlt, Reinbek Kahn T. (1962) The structure of scientific revolutions. In: Neurath O., Carnap R., Morris С (cds) (1970) Foundations of the unity of science. Toward an encyclopedia of unified science. University of Chicago Press, Chicago, S. 53-272 Lacan J. (1966) Ecrits. Seuil, Paris Lacan J. (1973) Funktion und Feld des Sprechens und der Sprache in der Psychoanalyse. In: Schriften I. Walter, Olten, S. 71-81 Mayer A.-E., Richter R., Grawe K., Graf von der Schulenburg J.-M., Schulte B. (1991) Forschungsgutachten zu Fragen eines Psychotherapiegesetzes. Universitatskrankenhaus Hamburg-Eppendorf Norcross J.C., Goldfried M.R. (1992) Handbook of Psychotherapy Integration. Harper, New York Parfy E. (1995) Wissenschaftstheoretische Grundlagen der Psychotherapie. Psychotherapie Forum 3 (1): 43-47 Prochaska J.O., Diclemente C.C. (1984) The transtheoretical approach: Crossing the traditional boundaries of therapy. Dow-Jones-Irwin, Homewood, IL Samuels A. (1994) Die Vielgestaltigkeit der Seele. Spiegel, Zurich Schiepek G. (1992) Applications of synergetics to psychology. In: Friedrich R., Wunderlin A. (Hrsg) Evolution of dynamical structures in complex systems. Springer proceedings in physics, Bd. 69. Springer, Berlin S. 341-381 Schiepek G., Fricke В., Kaimer P. (1992) Synergetics of psychotherapy. In: Tschacher W., Schiepek G., Brunner E.J. (Hrsg) Self-organization in clinical psychology. Springer, Berlin S. 239-267 Schiepek G., Kowalik Z.J. (1994) Dynamik und Chaos in der psychotherapeutischen Interaktion. Zeitschrift fur Verhaltenstherapie und psychosoziale Praxis 26: 503-527 Schiepek G., Schutz A., Kohler M., Richter K., Strunk G. (1995) Die Mikroanalyse der Therapeut-Klient-Interaktion mittel Sequentieller Plananalyse. Psychotherapie Forum 3 (1): 1-17 Schulein J.A. (1995) Wissenschaftstheorie der Psychoanalyse. Unveroff.Manuskript, Wien Slunecko T. (1994) Pladoyer fur einen Grundlagendiskurs in der Psychotherapieforschung. Psychotherapie Forum 2 (3): 128-136 Slunecko T. (1996) Konstruktiver Realismus, Psychoanalyse, Psychotherapie. Skizzen zu einem reflexiven Wissenschaftsverstandnis. WUV, Wien Wagner E. (1996) Psychotherapie als Wissenschaft in Abgrenzung von der Medizin. In: Pritz A. (Hrsg) Psychotherapie — eine neue Wissenschaft vom Menschen. Springer, Wien Wallner F. (1991) Acht Vorlesungen zum Konstruktiven Realismus. WUV, Wien Wallner F. (1992) Konstruktion der Realitat. Von Wittgenstein zum Konstruktiven Realismus. WUV, Wien Wallner F. (1993) Die Multikulturalitat als Bedingung des Konstruktiven Realismus. In: Schimmer J., Costazza M. (Hrsg) Grenzziehungen zum Konstruktiven Realismus. WUV, Wien, S. 140-147 Wallner F. (1994a) Constructive Realism. Aspects of a New Epistemological Movement. Braumuller (Philosophica 11), Wien Wallner F. (1994b) Interkulturalitat ohne Relativitat. In: Schadel E., Voigt U. (Hrsg) Sein — Erkennen — Handeln. Interkulturelle, ontologische und ethische Perspektiven. Peter Lang, Frankfurt, S. 61-66 Windelband W. (1912) Lehrbuch der Geschichte der Philosophie. JCB Mohr, Tubingen Zukav G. (1979) The Dancing Wu Li Masters. William Morrow, New York Дата добавления: 2015-11-26 | Просмотры: 469 | Нарушение авторских прав |
11 Заметим для интересующихся проведением этого эксперимента: в дальнейшем идея отчуждения вводится в дискурс психотерапии, вместо того, чтобы быть поставленной вне его научно-теоретических рамок; идея отчуждения, следовательно, замыкается в себе самой, то есть выносится из контекста теории науки и переводится в контекст психотерапевтических теорий, чтобы (то же самое, естественно, в психотерапевтической практике) быть понятой. Операция мышления, которая предлагается здесь при достаточно последовательном воплощении концепции отчуждения, — это сведение метода отчуждения к самой идее отчуждения.
12 Если представление наших принципов работы до сих пор давалось в общих чертах и ориентируясь на уже известное, то я могу заверить, что эмоциональные и поведенческие аспекты в терапии играют не менее важную роль; то есть речь идет равным образом о «неудаче» методов действия, в которые терапевт не вникает, а говорит о них как об эмоциях, для которых он демонстрирует другой подход и другие возможности обработки.
13 В конструктивном реализме отбрасывается традиционное предположение о том, что можно говорить о познании лишь тогда, когда оно надежно. Надежность и познание принадлежат к различным категориям, причем надежность всегда находится на более низком уровне, чем познание.
14 Шок в противоположность опыту — состояние, при котором никакой релевантный опыт не может получиться, так как при шоке познание не интегрируется, а превращается в травму. На практике моменты изменения контекста, правда, по большей части имеют юмористический (так как здесь юмор зачастую служит защитой от потрясения) и конспиративный характер, а не шокирующий. В том, чтобы находиться близко от этой границы, и состоит вызов для терапевтического «чутья».
жется полностью адекватной стратегией для обращения с такой неприступной проблемой психотерапии, когда язык трактовки и язык, которым клиент описывает свою действительность, пребывают в тесной связи или даже сливаются в разговорном языке. Тогда может быть полезно перейти в другую систему, чтобы добиться желательной разницы разъяснений15.
очевидно иррациональных процессов могут быть созданы условия для релевантного опыта человека16.
16 Классическими являются, например, изменения букв, с помощью которых можно также опереться на комплексную часть такой теории; напр., известное «le non du pere» — «le nom du реге»: «не отец» становится «именем отца»; желанием ребенка отрицать всех, кто носит имя отца — мать и сестру. Так достигается интеракция табу инцеста путем переведения в символический порядок. Лакан (Lacan, 1973), все психотерапевтические взгляды которого особенно свойственны конструктивному реализму, приходит к тому, что психическая реальность не является данностью, а воплощается посредством языка и понятийности. Язык -это зеркало, которое отражает психическую реальность — с той разницей, что образ в зеркале не имеет оригинала. Текст анализа, что является особенностью отчуждения по Лакану, — перевод без оригинала. Аналитик для Лакана, следовательно, как зеркало, которое постоянно отражает фальшивый, чужой образ; время от времени, при разъяснениях, это зеркало на какую-то долю секунды меняет сторону и показывает клиенту собственное его желание и собственное нечто.