АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ВРАЧА И ПСИХОЛОГА

Эта книга посвящена не академическому исследованию игры, а ее применению в психологической помощи детям с невротическими расстройствами. Невроз — это психо­генное заболевание личности, вызванное болезненным расстройством нервно-психической сферы организма в результате эмоциональных травм и переживаний. Пси­хические травмы ребенок может перенести, еще будучи в утробе матери, или когда от него хотят избавиться при родах, или когда он не может появиться на свет естест­венным образом, либо это разлука с матерью, помеще­ние в больницу, операции, падения и испуги, конфликты в семье, разводы и многое другое, что способно иной раз травмировать хрупкую психику ребенка. Конечно, надо прежде всего попытаться воздействовать на родителей: изменить их отношения между собой и с ребенком, обеспечив ему душевный комфорт и возможность в со­ответствии с природными способностями проявить себя в игре —эмоционально раскрыться, проявить желания и фантазии, стремление к оригинальным решениям про­блем, интерес, наблюдательность.

Игра в настоящее время умирает, как и непосред­ственность чувств, их открытость и искренность. Особен­но это относится к жителям больших городов — чрезмерно

серьезным, озабоченным родителям с левополушарным (сугубо рациональным) мышлением. При подавлении дет­ской непосредственности появляются неврозы, поскольку страдает эмоциональная сфера ребенка, при этом он не только не сможет раскрыть свои интеллектуальные ре­зервы, но и не будет способным ощутить радость жизни и почувствовать себя Человеком с большой буквы. Если бы дети играли так, как раньше, а родители понимали их и были более терпимыми, то, несмотря на все тяготы жизни, не было бы таких психических отклонений, как неврозы — в виде неврастении, истерического невроза, невроза страха и навязчивых состояний.

При неврастении ребенок перенасыщен информаци­ей, игра расценивается как детские шалости, поэтому не допускается, зато много запретов, ограничений и регла­ментации. Постепенно уходит спонтанность, естествен­ность чувств, утрачивается способность к самовыраже­нию, ребенок зажат, скован, говорит взрослыми фраза­ми, высказывает недетские суждения. Избыточная информация, ранние, субъективно понимаемые успехи, стремление к престижности негативно влияют на душу ребенка: он должен только соответствовать нормам, пра­вилам, условиям без учета его индивидуальности, своеоб­разия характера и личности. При этом невозможно быть самим собой, выражать свои чувства и быть творческой, созидательной личностью. Вместо этого отмечается по­стоянная напряженность, неумение отдыхать, расслаб­ляться, просто играть, смеяться, не говоря уже о спо­собности гибко и непосредственно вести себя со сверст­никами.

При истерическом неврозе можно требовать и хотеть чего угодно, не встречая никакого сопротивления, из-за сложных взаимоотношений родителей и их конфликтов между собой. Другими словами, пока родители занимают­ся решением своих проблем и пытаются наладить отно­шения, ребенок райтет как бы сам по себе, преодолевая

возрастные трудности все более аффективным и драма­тическим образом. Отчаявшись привлечь внимание слиш­ком озабоченных и занятых собой родителей, нередко больше любящих себя, чем собственное чадо, ребенок на­чинает проявлять свое право на любовь и привязанность капризами, истериками, демонстративным поведением, чтобы обратить на себя внимание мамы и папы, теряю­щих душевную теплоту и непосредственность чувств, зато проявляющих немотивированную безучастность к потреб­ностям ребенка или властно подавляющих (не признаю­щих) его призывы к любви и пониманию. В подобных ситуациях часто оказываются «бесполые» дети, т. е. те, чей пол разочаровал родителей, и те, кто родился слиш­ком рано или слишком поздно, когда чувства родителей еще не созрели или уже угасли и ребенок оказался ско­рее помехой для их эмоционального благополучия, чем опорой. Потом все может перемениться. Каждый из родителей (чаще один из них) перенесет на ребенка всю свою нереализованную любовь, горечь разочарований и неурядиц в супружеской жизни, будет все ему про­щать, подчиняться, надеясь встретить ответное чувство. А это порождает вседозволенность, непоследовательность, сопровождающиеся постоянными выяснениями, кто ко­го больше любит, нервными срывами и непреходящими обидами. Часто именно так родители компенсируют тща­тельно скрываемое чувство собственной неполноценнос­ти и эмоциональной неудовлетворенности.

При неврозе страха ребенок постоянно охвачен бес­покойством, страхом и неуверенностью в себе, он не может быть самим собой ни одной минуты. Ему все вре­мя кажется, видится, мерещится какая-то опасность, апофеоз которой наступает во сне, населенном сонмом ужасов и тревожных предчувствий. Эти дети не могут сразу ответить на внезапный вопрос, легко теряются, смущаются, неспособны быстро сориентироваться в не­знакомой обстановке. Игра со сверстниками и тем более

с родителями им недоступна, поскольку страхи парали­зуют волю и спонтанность чувств. Это неудивительно, если учесть, что тревожно-мнительные родители, не преодолев свои страхи в детстве, заражают ими детей и не могут обеспечить адекватной психологической защи­ты, не говоря уже о собственной неспособности играть и быть эмоционально непосредственными с ребенком.

Когда же у детей обнаруживаются навязчивые (неот­ступные) мысли и опасения, когда они постоянно надо­едают взрослым, думают об одном и том же и соверша­ют одни и те же движения (тики) или заикаются от од­ного воспоминания, то это невроз навязчивых состояний, или обсессивный невроз (фр. obsession — одержимость, навязчивость). При нем отмечается не по возрасту раз­витый рационализм, который заменяет эмоциональность. Тогда полностью исчезают спонтанность, непосредствен­ность и открытость в выражении чувств. Эти дети слиш­ком рационально разрешают свои эмоциональные пробле­мы (как, впрочем, и их родители), рано приучаются думать штампами, стереотипами, негибки в мышлении, придают слишком большое значение мелочам. Обычную игру со сверстниками они презирают или боятся с ними играть, да и их самих сверстники неохотно принимают в свою компанию. Такие дети предпочитают компьютер­ные игры, недетские занятия, порой у них наблюдаются странные увлечения. Часто они слишком «правильные», преисполнены чувства долга, прямолинейны в суждени­ях, не способны на компромиссы, не могут представить себя на месте других людей. Такие дети слишком одно-сторонни и негибки, неотвязно думают о чем-то одном, «увязают» в проблемах, без конца пережевывая их как умственную жвачку, вместо того чтобы подойти к ним радикально и конструктивно. Дети с неврозом навязчи­вых состояний склонны подвергать сомнению любой очевидный факт, который со временем кажется все бо­лее сложным и неразрешимым. Они замкнуты и необ-

щительны, избирательны и настороженны в контактах, доверяя только самым близким людям, которых давно знают и которые, по их мнению, не представляют ника­кой опасности.

Какие же погрешности воспитания вызывают невро­зы у детей с природно правополушарным или левополу-шарным мышлением?

При неврастении наиболее очевидно противоречие между чрезмерными требованиями родителей с левопо-лушарным (рациональным, абстрактным) мышлением и возможностями детей с исходным правополушарным (интуитивным, образным) мышлением. Другими слова­ми, эти дети не настолько рациональны, насколько хоте­лось бы родителям, обычно инженерно-техническим ра­ботникам или ученым. Более того, дети могут быть ле-ворукими («вдвойне правополушарными»), скрытыми левшами (которых быстро переучили) или просто детьми с правополушарным образным мышлением, развитой интуицией, воображением, художественными задатками и выдающимися не столько теоретическими, сколько практическими способностями. Когда же с этими детьми обращаются неадекватно направленности их восприятия и мышления, например учат считать и писать раньше, чем они на это способны, устанавливают нереальные пра­вила и ограничения, рано отдают в гимназии и лицеи, учат нескольким языкам сразу, то их рабочий день уже во втором классе составляет не менее 12 часов. Чтобы из­бежать этого, надо иметь или семь пядей во лбу, или не­вероятную выносливость и способность к усвоению абст­рактных наук, что для детей с правополушарным мыш­лением на этом этапе развития представляется невыпол­нимой задачей. Плюс ко всему отсутствуют игры, дви­гательная активность, открытость и непосредственность в выражении чувств, нет времени на общение с приро­дой, занятия музыкой и спортом. В результате наблюда­ется искусственное торможение природной активности

правого полушария и непомерное, неестественное усиле­ние активности левого полушария. Правое полушарие выключается из привычного ритма деятельности при одновременной искусственной стимуляции, перевозбуж­дении левого полушария, которое не может работать длительное время под влиянием одностороннего инфор­мационного перенапряжения и раньше времени «перего­рает». Тогда возникает хроническое состояние неудовлет­воренности и растерянности, отмечаются затруднения при обучении правописанию, когда дети пропускают или переставляют буквы, не дописывают слова, не там ставят знаки препинания или не ставят вообще, школь­ники жалуются на головные боли, у них рассеянное внимание, наблюдаются нарушения сна и другие симп­томы нервно-психического напряжения и расстройства. Недовольные родители объясняют это ленью, недостат­ком воли, дисциплинированности и, ужесточая требова­ния, оказываются в конце концов «у разбитого корыта». Ребенок, лишенный возможности непосредственного выражения чувств, которого все ругают, находят одни недостатки, теряет веру в себя, впадает в состояние от­чаяния, непреходящего беспокойства и начинает не луч­ше, а хуже учиться. Способности и возможности детей с различной направленностью мышления проявляются по-разному: детям с правополушарным мышлением рус­ский язык дается не так легко, как их ровесникам с ле-вополушарным мышлением.

Какие еще ошибки при воспитании детей способству­ют заболеванию неврастенией? Это постоянные запреты, ограничения, напоминания и регламентация каждого их шага со стороны более чем серьезных и принципи­альных взрослых. Во многом ненужные запреты и тре­бования непроизвольно откладываются в подсознании этих детей. Обычно «засоряется» подобным образом ле­вое полушарие, в котором образуется «психологическая свалка» вследствие бесконечных напоминаний, угроз,

предписаний и запретов. Как известно, существует фи­зическая зашлакованность организма, но в данном слу­чае подразумевается психологическая. Конечно, время лечит, поэтому постепенно переживания все реже отра­жаются в воспоминаниях. Но ничто не проходит бес­следно из пережитого ранее — оно запечатлевается в эмо­циональной (долговременной) памяти. К примеру, мож­но наблюдать, как повзрослевшие дети, теперь уже муж или жена, болезненно воспринимают пустяковые, на первый взгляд, замечания и любые необходимые огра­ничения и запреты, без которых не может обойтись ни одна семья. Другие проявления «психологической за-шлакованности» — тщательно скрываемый от окружаю­щих страх принятия новых решений или мышление штампами, стереотипами, боязнь новизны, оригинально­сти. Обычно это очень исполнительные люди, но со стан­дартным мышлением, ориентирующиеся на догмы, раз и навсегда принятые решения, не способные измениться в новых обстоятельствах, как и опережать события.

Дети, заболевающие истерическим неврозом, как правило, по своей природе очень эмоциональны. У них хорошо развита интуиция, предчувствия, и в то же вре­мя они склонны не допускать в сознание, т. е. вытес­нять, неприятные чувства и переживания. Страдают они прежде всего от противоречивых чувств родителей к се­бе, которые то любят и все разрешают, то непредсказу­емо впадают в другую крайность. Обычно один родитель все разрешает, а другой пытается ввести жесткую систе­му контроля и наказаний, вследствие чего в семье воз­никают непреходящие конфликты. Ребенок этим поль­зуется, рано учится лавировать между разными точками зрения взрослых и добиваться своего во что бы то ни ста­ло. Тем не менее судьба таких детей незавидна. Как пра­вило, папы и мамы слишком молоды, чтобы понять всю серьезность родительского долга: они прерывают учебу, рано возвращаются к работе и часто отдают свое чадо на

воспитание бабушкам и дедушкам. Типичным является и раннее помещение ребенка в ясли, в различные группы продленного дня, всевозможные кружки, секции, шко­лы. Такое поведение родителей объясняется их стремле­нием «отделаться» от ребенка, который, как раз наобо­рот, вследствие своей повышенной эмоциональности испытывает острую потребность во внимании родителей, ведь привязанность подразумевает не только эмоцио­нальный контакт и любовь, но и знаки внимания и за­боты. Вечно спешащим, ориентированным на другие цели и эгоистически настроенным родителям не до этих чувств. Они предпочитают купить игрушку или жвачку, чем просто приласкать ребенка и поговорить с ним по душам. Тогда-то он и начинает более чем эмоционально добиваться необходимого внимания родителей, что расце­нивается как капризы, истерики, своеволие, а то и уп­рямство. Накопление эмоциональных расстройств у де­тей не происходило бы такими быстрыми темпами, если бы их не усугубляли неблагоприятные жизненные обсто­ятельства вроде семейных конфликтов, ухода из семьи одного из родителей, смерть любимых бабушки или де^ душки и, наконец, рождение более желанного брата или сестры. Следует заметить, что родители детей с истериче­ским неврозом, особенно матери, обладают такой лично­стной особенностью, как максимализм. Если даже мать любила первенца, то после рождения второго ребенка она безоговорочно переносит это чувство на него. К старшему же начинает относиться более требовательно, предостав­ляя полную самостоятельность, хотя ему еще несколько лет от роду и он не готов получить ее в качестве даже подарка. Поэтому самым счастливым временем становят­ся дни болезни, когда уделяется больше внимания, не нужно ходить в постылый детский сад или школу, мож­но спать сколько хочется и пользоваться прочими недо­ступными в другое время благами. Не только болезнь способствует получению недостающих тепла и внимания

родителей, но и демонстрация ребенком своей нарочитой беспомощности, страхов, особенно перед засыпанием, так называемого плохого аппетита и многое другое, на что еще могут эмоционально реагировать вечно занятые и не в меру принципиальные родители.

При неврозе страха правополушарность мышления ребенка очевидна, поскольку страхи — это отрицатель­ные эмоции и их центр, как и всех подобных эмоций, находится в правом полушарии (в левом полушарии преобладают положительные эмоции). К тому же страх в нашем определении — это аффективно заостренный инстинкт самосохранения, отражающий угрозу жизни или благополучию человека. Инстинктивная основа ощу­щений, предчувствий и чувств находится в правом полу­шарии, поэтому наибольшее число страхов наблюдается у детей с правополушарным мышлением (как и у взрос­лых). Когда ребенок обуян страхами, то возбужден и за­торможен одновременно. Возбужден собственно страха­ми, ввиду наличия функциональной доминанты (очага возбуждения) в коре правого полушария головного моз­га. С другой стороны, любая доминанта образует вокруг себя зону защитного торможения в виде подавления во­левой активности, инициативности, самостоятельности и уверенности в себе. Чем больше страхов, тем менее ак­тивен и самостоятелен ребенок, тем более он пассивен, инертен, заторможен и склонен скорее избегать любой опасности, чем преодолевать ее. В школе он не поднимет руки, даже зная ответ, тем более не выйдет к доске, он теряется в новой обстановке и мучительно страдает от неспособности ответить или защитить себя подобающим образом. Подчеркнем, что при любом неврозе интеллект не страдает, деформируются эмоции, воля, самоконт­роль и в целом познавательная активность.

Именно в неспособности защитить себя и заключает­ся драма детей с неврозом страха. Этим детям «не по­везло» с самого начала. Во-первых, у них более чем

тревожные и мнительные родители. Далеко не всегда это проявляется в однозначном, буквальном виде. Тре­вожность матери может быть и непереносимостью ожи­дания, одиночества, постоянным беспокойством за ре­бенка. Мнительность же отцов заключается в постоян­ных сомнениях по поводу наличия или отсутствия успеха, ожидаемого результата, колебаниях при приня­тии окончательного решения и т. д. Тревожность мате­рей способна в большей степени неблагоприятно воздей­ствовать на психическое состояние мальчиков, которые чрезмерно защищаются от всех трудностей и опасностей жизни, инфантилизируются и не могут вследствие этого быть приняты сверстниками. Мнительность отца, если она сочетается с неуверенностью, способствует развитию у мальчиков чувства беззащитности — неумения посто­ять за себя, защитить в дальнейшем свои права. Таким образом, тревожно-мнительная констелляция черт ха­рактера родителей способна негативно повлиять на формирование у детей чувства уверенности и способно­сти противостоять страхам.

Печальным событием для детей, заболевающих не­врозом страха, является осознание их нежеланности для родителей, и не потому, что они такие плохие, а просто родители были озабочены учебой, профессиональным становлением, да и чувства в браке еще не оформились. Другими словами, дети были бы желанными и даже долгожданными потом, когда все благополучно сложит­ся, устроится и чувства родителей созреют. Однако ре­бенок появляется на свет раньше этого времени в жизни родителей. Именно поэтому и заостряется инстинкт са­мосохранения, когда дитя начинает «сам хранить себя», страшась любых, часто воображаемых опасностей гораз­до больше, чем все его сверстники.

Тревога и страх передаются детям матерью прежде всего вследствие стресса при беременности и родах. Через общую кровеносную систему с матерью плод

насыщается ее гормонами беспокойства. Уже доказано наличие инстинкта страха (ужаса) у плода к 9—12 неде­лям жизни, что показано в документальном фильме «Безмолвный крик». И вне абортов плод испытывает нечто подобное из-за нежелания матери сохранять бере­менность, конфликтов в семье, которые «слышит» плод, угрозы выкидыша. Тогда у него перед родами накапли­вается панический страх, словно они будут концом, а не началом новой жизни.

Сами роды — более чем мучительный процесс для детей с неврозом страха. В данном случае имеется в ви­ду не асфиксия — удушье или органическое поражение головного мозга, а то, что роды продолжаются в течение длительного времени, как и затянувшееся (свыше 10— 12 часов) отхождение околоплодных вод. Слабые схват­ки, ведущие к несвоевременному раскрытию шейки матки, способствуя гипоксии (недостатке кислорода), проявляются рефлекторным ужасом смерти у плода. Схватки без наличия околоплодной жидкости заканчи­ваются слабостью (истощением) родовой деятельности. Начинается искусственная стимуляция родов, при кото­рой всегда есть риск передозировки лекарственных (хи­мических) средств. Впереди еще потуги — участие мышц таза в проведении плода по дальнейшим родовым путям и появлении его на свет. Но если нарушен один механизм родов (схватки), то часто отказывает и второй. Время идет, плод не может появиться на свет, испыты­вая при этом нарастающее состояние ужаса (нам пред­ставляется, что ужас как апофеоз страха имеет свое происхождение именно в родовом опыте ребенка), а ро­женицу могут оставить «отдохнуть» или «успокоить» до прихода новой смены или обхода профессора. Об отчая­нии женщин свидетельствуют сотни рассказанных нам историй. Затем следует повторный, уже шоковый гормо­нальный удар по плоду, так как пуповина у него еще не перерезана и страх, отчаяние, ужас матери передается

ему в такой степени, что сам он или начинает совершать хаотические, «непродуманные» движения, или становит­ся заторможенным, практически «отключенным». В по­добных травматических (скорее психологически, чем физически) родах виновата, если можно так выразиться, не только мать при ее слабости, паническом предшествую­щем настрое и различных отклонениях в беременности, но и медики, не способные оказать своевременную про­фессиональную помощь.

Как бы там ни было, нервность новорожденного оче­видна с самого начала: он вздрагивает от малейшего шу­ма, часто плачет, беспокойно спит. У этих детей нередко возникают и расстройства пищеварения — срыгивания, икоты, колики. Следует заметить, что в молоке матери, продолжающей находиться в состоянии эмоционального стресса, сохраняются гормоны беспокойства, и ребенок получает их сполна при каждом кормлении.

Обычно к концу первого года жизни и в последующие годы на детей обрушиваются различные несчастья: по­мещение в больницу, болезненные (непродуманные) ме­дицинские манипуляции, операции (не всегда нужные), ожоги, ушибы и падения, испуги и переживания из-за семейных эксцессов, угроза или реальная потеря одного из родителей (прародителей).

Обилие страхов, беззащитность, последующая неуве­ренность в себе не возникают на пустом месте. Именно у этих детей отмечается высокая эмоциональная чувст­вительность, впечатлительность, развитое чувство «я», как и обостренный инстинкт самосохранения. Это усили­вается тревожно-мнительными чертами характера роди­телей с неизжитыми с детства страхами и опасениями и собственным травмирующим опытом внутриутробного развития и родов.

Следует сказать и о воспитании при неврозе страха. Оно, как и при любом неврозе, часто является не­адекватным. Нежеланность рождения ребенка, а также

разочарование в его половой принадлежности приводят к чувству незащищенности, отсутствию уверенности в цен­ности собственного «я». Здесь могла бы психологически помочь мать, но она пока этого сделать не может: чувства должны развиться, отношения определиться, уверен­ность в себе возрасти, да и к страхам необходимо отне­стись критически. К сожалению, это остается лишь бла­гими пожеланиями. Матери не очень общительны, часто излишне принципиальны, не могут вовремя приласкать ребенка, как и обеспечить ему вследствие своей тревож­ности адекватную психологическую защиту.

Нет и понимания между родителями. Отцы при на­личии мнительности или ее отсутствии, соответственно, внутренне или внешне агрессивно реагируют на бессилие матери помочь ребенку, но сами или уходят от семейной ответственности, или обвиняют супругу во всех смерт­ных грехах — в чрезмерной уступчивости, невнимании к ребенку и к себе самому и уже этим провоцируют конфликтные отношения в семье. В результате нельзя од­нозначно сказать, кто прав и кто виноват. Каждый прав и виноват по-своему. Но детям от этого не легче, страхи уже возникли, растут как грибы после дождя и способны подорвать уверенность, инициативность в достижении цели и творческом раскрытии личности.

Добавим, что невроз страха может преследовать чело­века всю жизнь, проявляясь торможением, неуверенно­стью, паническими реакциями на любые неожиданные, непредсказуемые ситуации общения.

Невроз страха наблюдается у детей с преобладанием правополушарной активности мозга.

При неврозе навязчивых состояний детям не хватает непосредственности и цельности чувств. Их вербальный (словесный) интеллект значительно выше, чем у сверст­ников: они любят говорить взрослыми фразами, фило­софствовать на отвлеченные темы, им нравятся точные науки.

Невербальный (интуитивный) интеллект у таких де­тей развит в меньшей степени: они не способны прини­мать решения в непредсказуемых ситуациях, предпочи­тают все заранее спланировать, разложить по полочкам, часто сомневаются и относятся ко всему критически, для них нехарактерна непосредственность в выражении чувств, зато они рациональны даже тогда, когда это не требуется по ситуации.

Заметно преобладание активности левого полушария, или второй сигнальной системы. При таком негибком мышлении дети помимо воли постоянно думают, гово­рят о чем-либо одном и том же и никак не могут освобо­диться от неотступно преследующих их мыслей и стра­хов. К тому же они являются традиционалистами, пред­почитают следовать раз и навсегда заведенному порядку, общепринятым образам, мыслям. Деятельность левого, аналитически мыслящего полушария осуществляется в автономно-возбужденном навязанном режиме, а пра­вое полушарие вследствие заторможенности не может биоэнергетически прекратить генерацию навязчивых мыслей. Тогда формируются ритуалы — защитные дей­ствия, предохраняющие от появления этих состояний, например: нужно закрыть дверь определенным образом, издать конкретные звуки и многое другое. В ряду так называемых народных примет множество таких реко­мендаций и запретов: «сплюнь через левое плечо», «пе­рекрестись три раза», «не здоровайся и не прощайся че­рез порог» и т. д. Подобные ритуалы предохраняют чело­века от ощущения опасности. Другими словами, поступая определенным образом, можно избежать страха, беды, несчастья. В этом есть рациональный смысл, но при обсессивном неврозе эти мысли приводят к изматываю­щим раз и навсегда заданным действиям: человек каж­дую минуту моет руки, не выходит на улицу из-за боязни заражения и думает каждую секунду об опасности, ко­торой нет и не может быть в ближайшие сто лет.

Обычно у детей с навязчивыми состояниями чрезмер­но морализирующие родители: они излишне рано пыта­ются привить ребенку правила поведения, когда кроха еще не понимает, зачем каждую минуту надо говорить «спасибо» и «до свидания», обучают пользоваться ком­пьютером, забывая, что дети должны играть, а не гово­рить с репетиторами на разных языках. При этом вос­питание осуществляется с применением различных уг­роз, когда поведение ребенка не соответствует ожиданиям родителей и остальных домочадцев.

При работе с детьми, заболевшими неврозами, выяв­ляются погрешности воспитания самих родителей, например, нарушенный в детстве эмоциональный кон­такт, диктат кого-либо в семье, конфликтные отноше­ния родителей, которые в дальнейшем обнаружатся в собственных семейных отношениях выросших детей. Причем если были нарушены отношения в прародитель­ской семье с родителем другого пола, то существует больший риск развития конфликтных отношений в бра­ке. То же относится и к целостности семьи, ее стабиль­ности. При разводе родителей или ранней потере отца будущая мать с большой долей вероятности обречена на конфликтные отношения с мужем, она же чаще являет­ся инициатором развода. При нарушенных отношениях в прародительской семье с родителями того же пола не срабатывает эффект положительной полоролевой иден­тификации, когда отец ребенка не хочет походить на своего отца вследствие конфликтных отношений в дет­стве или отсутствия отца как такового. Тогда у него возникает больше проблем в воспитании собственных детей, в первую очередь сыновей. Мать, имевшая эмоци­онально неприемлемые отношения со своей матерью в детстве, как правило, не может наладить благополуч­ные отношения со своими детьми, тем более с дочерьми, особенно если у матери возникает невротическое рас­стройство личности.

Многое уже невозможно восполнить. Однако не все потеряно. Многие родители, бабушки и дедушки перед тем как обратиться к нам, уже приняли решение не повторять прежних ошибок, видя нарастающее нервное расстройство у ребенка, которым дорожат и любят. Поэтому мы стали вовлекать в психотерапевтический процесс не только родителей, но и бабушек и дедушек, даже если они постоянно не живут в семье, а только помогают время от времени. Как раз участие в психоте­рапевтических играх бабушек, дедушек, родителей и де­тей устраняет многие существующие противоречия меж­ду ними, улучшает взаимопонимание. Во время этих игр происходит воздействие не только на невроз ребенка, а на всю взаимосвязанную систему отношений трех поко­лений семьи — прародительской, родительской и непо­средственно самих детей.

Актуальность психотерапевтического процесса под­тверждается выдвинутой нами в 80-х годах XX века кон­цепцией неврозов у детей как клинико-психологическо-го выражения проблем трех поколений (прародителей, родителей и детей). В семьях всех этих поколений мы наблюдаем не только конфликтные отношения, низкую согласованность в воспитании и неучастие в нем одного из родителей, но и множество ошибок в воспитании, не­гативно влияющих на психическое развитие детей, ос­ложняя и так непростое формирование их личности.

Так, последующее развитие неврастении обусловлено чрезмерно большим количеством запретов, ограничений, порицаний и физических наказаний. При истерическом неврозе попустительство и беспомощность родителей по­рождают непонимание детьми правил, отсутствие воле­вого контроля, непоследовательность и противоречи­вость поступков. Невроз страха появляется в результате беспокойства и тревоги родителей, не сумевших спра­виться с ними в своем собственном детстве. Невроз на­вязчивых состояний у детей — отражение морального

прессинга родителей, отстаивание во что бы то ни стало собственного мнения, долженствования и принципиаль­ности во всем, а также постоянных угроз и бесконечных требований взрослых.

В основе всех неврозов у детей лежит неверие в их возможности, отсутствие индивидуального подхода в вос­питании, неумение общаться и играть с ними, непосле­довательность и противоречивость воспитания, а также крайности в отношениях с детьми, восприятие их «без пяти минут взрослыми» или «беспомощными младенца­ми». В результате непоследовательности и отсутствия гибкости при воспитании детей, разногласий между взрослыми в семье создается поле психологической на­пряженности, все более возбуждающе действующее на психическое развитие детей и одновременно тормозящее их активность из-за нарастания тревоги, страхов и не­уверенности в себе. Эмоциональные расстройства не только ухудшают самочувствие и снижают жизненный тонус, но и осложняют адаптацию среди сверстников в детском саду и школе. Обычно эти дети «присутствуя, отсутствуют», не хотят посещать казарменные, с их точки зрения, учреждения, находятся в изолированной или отвергнутой позиции в группе, часто болеют, а дома «допекают» родителей своей эмоциональной неустойчи­востью, раздражительностью, упрямством, беспокойством и страхами. Как лучше всего помочь семье с больным неврозом ребенком и какова роль игры в этом процес­се — об этом и пойдет речь в книге.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 482 | Нарушение авторских прав