 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Часть третья. Глава 38. Attaca
- Ты теряеш-шь его… - Теряеш-шь, - то тише, то громче шипит в его голове, пока он, словно вернувшись на пару десятков витков назад, сидит в кожаном кресле в своей квартирке на втором этаже и пытается заглушить голоса играющим на максимуме громкости «Реквиемом» Моцарта. Он смутно припоминает, что где-то это уже было. В другой, прежней жизни. Но мысль пьяно ускользает, а, залив в себя очередной глоток из найденной последней (оставшейся) бутылки коньяка, мужчина вообще теряет нить размышлений. Жутко хочется курить, просто до одури. Но за сигаретами нужно подняться, а он в совершенном несостоянии шевелиться. Противное шипение не замолкает, оно раздваивается и растраивается, затем вдруг снова сливаясь в монодийный голосовой поток, который пытается говорить с ним из его же головы. Он не чувствует подобного уже очень давно и немного теряется под напором вопросов и предположений невидимого собеседника. Последние месяцы было так хорошо, что он смог совершенно не обращать внимания на еле слышные шепотки на самой границе сознания, заглушить, прикинуться, что их нет. Когда Фрэнк постоянно рядом, это происходит слишком естественно, без какого-либо усилия с его стороны. Но сейчас Фрэнк отдаляется с каждым днём всё больше. Три раза в неделю он с утра до вечера пропадает в приюте, и Джерард усердно молчит каждый раз, когда полуживой парень приползает к ночи почти на четвереньках и, беспрерывно нашёптывая, что всё в порядке, падает в кровать нераздетым. Наутро (о, прекрасная сила молодости!) Фрэнк выглядит так, словно заново родился, и это походит на то, что детская любовь и благодарность, что помогает ему восстанавливаться, настигает его с небольшим запозданием. Но сколько бы Джерард ни молчал, голоса в его голове становятся громче и настойчивее с каждым днём отсутствия парня. А страх потерять становится настолько невыносимым, что в какой-то из дней он судорожно ищет по шкафам спиртное, к которому не прикасался столько времени своей слепой эйфории, и махом опустошает почти треть бутылки. После, его пьяного контроля над телом хватает только, чтобы включить так кстати подвернувшегося под пальцы Моцарта и упасть в кресло с закрытыми глазами, из которых порой вытекает что-то жалкое и влажное. - Он уйдёт и оставит тебя… - интимно нашёптывает Некто в его голове, словно дыша в самое ухо, так, что Джерард брезгливо морщится. Его больное воображение порой играет с ним злую шутку. – Покинет, оставит! – повторяет и повторяет он, и никакое надрывное «Dies illa!..» не может заглушить этот шипящий въедливый голос. - И ты снова будешь один, как и должно быть. Как и правильно, да… - подхватывает кто-то другой, и его интонации выше и визгливее. – И тогда-то Она найдёт тебя – о да! Найдёт! – ведь тебе не за кем будет прятаться. И ты знаешь это. Ты боишься? Не бойся… Сердце Джерарда колотится так быстро, словно идёт на взлёт. Пальцы выпускают горлышко ополовиненной бутылки, и она со стуком падает на деревянный пол, заваливается набок и откатывается в сторону. В него просто не лезет больше. Он сжимает ладонями уши с такой силой, словно мечтает раздавить, расплющить свою голову. Тыква. Пустая, никчёмная старая тыква, в которой завелись паразиты. Черви и слизняки выедают мякоть, и он должен, должен избавиться от этого… «Dies Illa!..» - снова вырывается из колонок громогласный вопль хора, а затем хлопает входная дверь, но Джерард, покачивающийся на кресле с закрытыми глазами и мечтающий раздавить свою голову, просто не слышит этого. Он искренне вздрагивает, когда его плеча касаются. Мужчина слышит голоса уже очень давно, с тех пор, как случилась трагедия с его родителями. Но никогда прежде он не испытывал тактильных галлюцинаций. Он рывком распрямляется и распахивает глаза. Перед ним Фрэнк: усталый, но твёрдо стоящий на ногах. Такой живой и тёплый, что хочется проникнуть руками, всем телом внутрь него и остаться там, возможно, навсегда. Музыка уже не играет – видимо, парень выключил вертушку по приходу. Он смотрит взволнованно и ещё как-то. Осуждающе?! - Уже двенадцатый час, а музыка ревела так громко, что слышалась даже на улице. Тебе не кажется, что это не слишком уважительно по отношению к другим жильцам? – чуть хмурясь, спрашивает он. Затем его взгляд падает куда-то вниз и вбок, и он хмурится ещё сильнее: - Ты пил? По какому поводу? - Почему ты так поздно? – после долгой паузы хрипло интересуется Джерард. В его рту пустыня и дрянной привкус от алкоголя, но единственное, что его пьяный мозг волнует сейчас, - какого чёрта его Фрэнк вернулся так поздно. – Тебе не кажется, что ты перебираешь с этим чёртовым приютом? – его голос звучит намного резче, чем должен бы, но он пьян и плохо себя контролирует. Глаза Фрэнка слегка округляются, а меж бровей залегает горькая складка. - Я спрашивал, не против ли ты трёх дней в неделю. И ты ответил, что не против. И теперь ты чем-то недоволен? – удивлённо спрашивает парень. Его зубы начинают крепко сжиматься, когда он видит бешеный пьяный блеск в глазах Джерарда. И он почти на грани, чтобы не съездить тому по лицу. - Ты видел себя, каким ты приходишь оттуда? Как труп! Ты никак не можешь научиться контролировать своё желание отдаваться, и, чёрт, мне это не нравится! – мужчина заводится всё больше, кидая слова, точно перчатки с вызовом на дуэль. - А ты думал, что я научусь всему за неделю, или что? Ты заметил, что сегодня я в намного лучшем состоянии? Ох, конечно, о чём это я. Ты же вылакал полбутылки коньяка, как ты можешь заметить хоть что-либо? - Перестань говорить со мной так, - шипит Джерард, и костяшки на его напряжённых кистях на подлокотниках белее мела. – Я всё ещё твой начальник, если ты не забыл. Фрэнка буквально подкидывает это этого заявления. - Что?! – неверяще лепечет он. – И что, может быть, ты уволишь меня? Ведь на самом деле тебе не нужен никакой помощник, так ведь? Я спрашивал у Майки – до меня у тебя никогда не было никаких грёбаных помощников! А это значит что? Что тебе был нужен именно я? Может, потому что ты увидел во мне лучшую для себя сиделку и няньку? Удачное приобретение? Что я для тебя, мать твою?! – Фрэнк буквально кричит на ошарашенного Джерарда, нависая над ним всё ниже, разбрызгивая мелкие капельки слюны и гнева вокруг себя. – Может, ты просто хочешь единолично владеть мной, чёртов придурок, потому что это охуеть как удобно? Всегда под рукой, как бутылка коньяка в минуту печали?! Так вот, я – не вещь! И лучше бы тебе не заблуждаться на этот счёт, мистер начальник! Фрэнк ещё некоторое время смотрит в ошарашенные глаза мужчины, и их носы так близко, что парень чётко ощущает запах крепкого алкоголя. Он морщится и, отходя назад, скрывается в спальне, чтобы вернуться с чистым бельём. Затем он направляется в ванную и громко хлопает дверью, так, что Джерард вздрагивает, до сих пор глядя в одну точку перед собой. Он всё испортил, испортил – об этом хохочет хор голосов в голове, то усиливаясь, то ненадолго стихая. Теперь он точно останется один. Теперь он точно останется без своего Фрэнка… Он потерян на всё то время, что парень проводит в душе. Он почти не дышит и совершенно не двигается. Это совершенная заморозка, не иначе. Перед его глазами мир становится монохромным, затем покрывается мелкой-мелкой сеточкой трещин и, под нестерпимое хихиканье голосов, начинает медленно, точно постаревшая храмовая фреска, обваливаться к его ногам. Что же он натворил? Зачем снова напился?.. - Заткнитесь, заткнитесь! – орёт он, сгибаясь пополам. Его жутко мутит, но он усилием воли подавляет рвотный порыв. Дверь в ванную открывается, и одетый в чистое Фрэнк с ещё влажными волосами проходит мимо, чтобы вернуться с постельным бельём. Парень смахивает прямо на пол всё, что навалено на диване напротив, и устраивает себе кровать. Джерард наблюдает за этим почти со священным ужасом. - Джи, - говорит Фрэнк немного осипшим голосом, – иди спать. Уже поздно, а завтра работать… Мужчина не двигается, у него просто не хватает воли и сил. Фрэнк не ушёл. Он не ушёл! Но он серьёзно разозлился, и… И что будет дальше? Мысли Джерарда судорожно мечутся и играют в прятки-салочки. Он настолько профан во всём, что касается межличностных отношений, он настолько неумел, что давно и совершенно уверен – лучше и не пытаться. Но этот год рядом с Фрэнком был таким… сладким? Нужным? Непередаваемым? Он просто не хочет позволять своему внутреннему аутисту снова разрушить всё. Ведь где гарантии, что будет ещё шанс? Что будет время, чтобы этим шансом воспользоваться? Он думает и думает, мысли его кишат, словно лягушачьи мальки в тесной бочке, и от этого, кажется, черепной коробке щекотно и некомфортно. - Понятно… - говорит Фрэнк. Он проходит в коридор и выключает свет в холле, погружая квартиру в темноту. Софи сегодня не показывается, большое окно нараспашку, и оттуда доносятся ночные шумы засыпающего города – редкое шуршание покрышек об асфальт, приглушённые переговоры возвращающейся с гуляний молодёжи и тихая песня сверчков. Идиллия, если бы не тёмный напряжённый силуэт мужчины в кресле напротив. Фрэнк быстро раздевается, оставляя только нижнее бельё, и забирается под лёгкую простынь. - Спокойной ночи, - негромко говорит он мужчине. А затем, словно обдумав это предварительно, добавляет: - И не веди себя, как мудак, Джи. Ты ведь совсем не такой… Квартира погружается в тишину и темноту. Джерард несколько минут силится выдавить из себя «спокойной ночи», но в итоге сдаётся. Он слишком много пережил сегодня внутри себя. Он чертовски устал, но то, что напротив на диване ровно сопит Фрэнк, вселяет в него пусть эфемерную, но уверенность в завтрашнем дне. А впереди целая ночь, чтобы, возможно, понять что-то. **** - Я чуть не врезал Джерарду несколько дней назад, - признаётся немного осоловевший от второй бутылки пива Фрэнк сидящему напротив Майклу. Тот ухмыляется и делает ещё один глоток прямо из горлышка. Они общаются уже около часа в небольшом баре недалеко от кампуса, и это на самом деле более чем потрясающий отдых для души. У Майкла дома беременная жена, и это, признаться, не так-то уж просто. У Фрэнка в салоне пятый день холодного противостояния с Джерардом. Они почти не разговаривают, только по рабочим вопросам, а когда день заканчивается, молча расходятся по разным углам и занимаются каждый своим делом. Словно супружеская пара, прожившая под одной крышей полсотни лет. Это прискорбно, наверное, но Фрэнк бывает чертовски упрямым. Он до сих пор считает, что не заслужил подобных слов от Джерарда, и не намерен поднимать белого флага. - Поссорились, голубки? – Майки спрашивает скорее с любопытством, чем с сочувствием, и этот тон заставляет Фрэнка смутиться. Он неожиданно вспоминает, что обычно они с его братом ещё и спят. - Вряд ли что-то из тех пошлых глупостей, что пришли тебе в голову, - отвечает парень. – Но он и правда перешёл некоторую границу в последнем разговоре. Это было очень стрёмно. А ещё он снова стал пить, - Фрэнк морщится, вспоминая об этом. И хотя последние дни от Джерарда не пахнет алкоголем, он не уверен, что тот больше не прикасается к спиртному. - Хреново… - вздыхает Майкл. – Ему нельзя гробить себя, у него язва, Фрэнк. - И что ты предлагаешь? – парень вскидывается, чуть повышая голос. – Мне за ним следить, словно я нянька? Блять, Майки, в конце концов, кому из нас двадцать один? Чёрт… - он потирает свою нижнюю губу, потому что её жжёт изнутри при каждом вылетевшем изо рта мате. - Полегче, Фрэнки, успокойся, - Майкл смотрит своими спокойными ореховыми глазами, и в них где-то на треть плещется янтарное пиво. – Я не об этом. Но ты, к примеру, мог бы периодически проверять квартиру и салон на наличие новых бутылок. Знаешь, Джерард бывает чертовски ленив. И если в его внезапном порыве он не найдёт заветной бутылки, то до магазина за ней он точно не пойдёт. Фрэнк сосредоточенно смотрит на свое почти допитое пиво и, нехотя, признаёт правоту за Майки. Периодически обшаривать квартиру и уничтожать алкоголь – вполне посильная для него задача. Но сам он об этом как-то не подумал. - Наверное, ты прав. Просто я до сих пор теряюсь, - парень мнётся… - В чём? – Майкл на самом деле недопонимает. -Ну… Что должен делать все эти странные вещи… Словно я его парень, - Фрэнк говорит всё тише и тише. Майкл округляет глаза, а затем вдруг смеётся глухо и искренне. Фрэнк покорно ждёт, когда друг закончит, и интересуется: - И что смешного? - О, чёрт, вы меня в могилу сведёте, - подводит черту под своим смехом Уэй-младший, одним глотком опустошая бутылку и жестом прося бармена повторить и ему, и Фрэнку. – То есть ты считаешь, что зажиматься и трахаться с моим братом – это не странные вещи для тебя, а заботиться о нём – странные? Ты ведь не отрицаешь, что у вас, м-м… довольно близкие отношения? – прямо спрашивает он Фрэнка. Щёки и уши Айеро красные, но определить, от алкоголя и духоты это, или от смысла вопроса, нет никакой возможности. А Майкл вдруг меняется в лице и с волнением переспрашивает: - Чёрт… Или я всё не так понял, и у вас просто рабочий секс? Обычно между Фрэнком и Майклом не ведутся подобные разговоры. Они стараются как можно меньше лезть друг к другу в личную жизнь, потому что, как правило, находятся куда более интересные темы для обсуждений. Но в этот раз они чувствуют спинным мозгом, что оба нуждаются в этом «вмешательстве». - Для меня это не просто секс, - наконец, решается Фрэнк, и, словно для храбрости, глотает из третьей своей бутылки. – А что это для Джерарда, я не знаю. - Ты шутишь? – удивляется Майкл. – Нет, серьёзно, ты шутишь? – Фрэнк смотрит на него с искренним непониманием, а Майкл вдруг расслабляется на высоком барном стуле и мягко улыбается. – Слушай, Джерард, конечно, не совсем обычный. Но я знаю его всю свою жизнь, он растил меня и практически был родителем. И я с уверенностью могу сказать, что он без ума от тебя. То, как он смотрит на тебя, не спутать ни с чем. Это слишком явно. – У Фрэнка перехватывает дыхание, и он, не рискуя поднять на друга пьяных и до одури счастливых глаз, просто гипнотизирует горлышко бутылки и елозит её между пальцами. – У него с выражением чувств есть определённые проблемы, как ты понимаешь. И я вообще не уверен, что он хоть когда-нибудь в жизни сможет озвучить это. Поэтому выходит, что у тебя два пути, Фрэнки. Либо ждать до опупения чистосердечного от него и, в итоге, разочароваться и уйти, или… Хм, просто принять его таким, какой он есть и… быть счастливым? Фрэнк сидит, словно в трансе, но его губы всё же широко растянуты, а глаза буквально заволоклись пьяно-мечтательной дымкой. Майкл с чувством выполненного долга целенаправленно опустошает бутылку с пивом. - Спасибо, - наконец, выдавливает Фрэнк и решается посмотреть в ореховые глаза друга. - Всегда пожалуйста, - улыбается Майкл в ответ. – Слушай, теперь моя очередь, - усмехается он. Фрэнк в ответ приподнимает бровь, призывая продолжать. – Элис скоро рожать, и мне бы очень пригодилась ваша поддержка в больнице и вообще… - Шутишь? Конечно, Майки, мы будем рядом. Просто дай нам знать, когда начнётся. Договорились? Они мирно и плодотворно сидят ещё около часа, и этот вечер на самом деле многое меняет для них обоих. Они словно делают гигантский шаг навстречу друг к другу, становясь намного ближе и открытее. И это чувство очень приятное и тёплое, в конце концов. **** Фрэнк поднимается по скрипучим лестницам на второй этаж на ощупь, потому что управляющая компания никак не может поменять перегоревшую лампочку. Он держится рукой за стену, и он почти не пьян, потому что успел немного прогуляться и проветриться после дружеских посиделок с Майки. В подъезде снова отчётливо пахнет мелом, и этот чёртовый запах сводит его с ума, заставляя голову слегка кружиться. Он надеется на то, что Уэй уже будет спать, как часто бывало в последние дни, когда он возвращался после волонтёрства в приюте. Но дверь в квартиру поддаётся, и в кухонной зоне горит свет, и, чёрт возьми, в этой квартире пахнет едой. Вкусной едой. Фрэнк мало сказать – заинтригован. Он скидывает кеды и проходит дальше, чтобы увидеть нереальную картину: Джерард в длинной, почти до колен, серой футболке и с голыми ногами, в фартуке колдует над чем-то над плитой. И это «что-то» явно не кофе. Фрэнк с удовольствием втягивает носом запах и гарантирует, что это яичница с беконом. Чёртова яичница с беконом в исполнении Джерарда! И даже не нужно вызывать пожарных… Втягивание запаха носом не остаётся незамеченным, и мастер татуировки поворачивается, выглядя слегка растерянно и смущённо. Он заправляет ярко-алую прядь за ухо и смотрит искоса своими зеленоватыми глазами на парня. И в этом взгляде намного больше, чем просто «добрый вечер, давай поужинаем». И от него у Фрэнка туго скручиваются канаты внизу живота, а сердце вначале пропускает пару ударов, а затем, словно навёрстывая, учащает бит. Или он полный придурок, или его сейчас мастерски соблазняют. - Пахнет вкусно, Джи, - говорит парень, сглатывая. Его желудок, залитый пивом и чуть задобренный пачкой сухариков, утробно взрыкивает от аппетитного запаха. - Э… я тут решил попробовать, - теряется мужчина под этим открытым восторженным взглядом и искренней улыбкой. Словно и не было недели холодного противостояния. – Надеюсь, съедобно. - Я помою руки, - кивает Фрэнк и идёт к ванной. Парень не видит, как Джерард, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув над вкусно шкворчащей сковородкой, закусывает губу, чтобы сдержать глупую расползающуюся улыбку. Как поправляет волосы в бессчётное число раз и накрывает на стол – наверное, впервые за всё то время, что он с Фрэнком. Он собирается с духом всю неделю и тщательно обдумывает, что ему сказать. Сегодня он намерен извиниться за ту пьяную вспышку и стать чуть более открытым. Когда Фрэнк возвращается, на маленьком столике дымятся две тарелки с примитивной глазуньей и беконом, но это – самое невероятное, что мечтал попробовать Фрэнк на данный момент. Он улыбается и садится напротив Джерарда. Он чувствует, как тот нервничает и покусывает губу, как усаживается в странно-неудобную позу на шатком стуле, практически подбирая под себя обе ноги по-султански. - Приятного аппетита, - кривовато улыбается мужчина. - Приятного, Джи, - отвечает Фрэнк, и да, первый кусочек в его рту говорит о том, что немного пересолено. Но он чувствует нерафинированное масло и паприку, и, чёрт, это не так мало, чтобы произвести на него впечатление. Пока они едят, Джерард решается завести почти непринуждённую беседу. - Как там Майки? Хорошо посидели? – спрашивает он самой спокойной из своих интонаций. - Отлично, - жуя, подтверждает Фрэнк. – Надеюсь, ты не сильно икал. - Почему? – в первую секунду недоумевает мужчина. - Мы перемыли тебе все кости, - широко улыбается Фрэнк, и Джерард понимает, что это сарказм. – А ещё я пообещал, что мы побудем вместе с ним в больнице в качестве моральной поддержки, когда Элис начнёт рожать. - Терпеть не могу больницы, - привычно говорит мужчина и осекается, поднимая глаза на Фрэнка. Но тот будто пропускает реплику мимо ушей. - Он твой брат и мой друг. Я точно пойду туда, и будет странно, если ты – не пойдёшь. Так что это скорее риторический вопрос, и твоё согласие тут не требуется, - нагловато заявляет Фрэнк. Пожалуй, было не так уж и плохо, когда этот острый на язык ротик молчал целую неделю. Они снова едят в тишине, но Джерард больше ковыряется в яичнице вилкой, понимая, что ему пора начинать говорить, а он снова – в тысяча первый грёбаный раз – не может раскрыть рта. Фрэнк доедает и встаёт: - Было очень вкусно, Джерард. Спасибо. Я хочу быстро помыться, ты не против? Конечно, он не против. Ещё секунда, и Фрэнк бы ушёл в ванную, но Джерард, наконец, взрывается: - Фрэнки, постой… - М? – оборачивается тот. - Я… хотел извиниться за те свои грубые слова. Я был пьян и наговорил гадостей, на самом деле я не считаю, что ты делаешь что-то плохое. Я наоборот восхищаюсь, насколько быстро у тебя всё получается. На этой неделе ты словно вообще не замечал, что из тебя тянут энергию, и это… Даже пугает меня. Я учился намного медленнее. - Все люди разные, наверное, - мягко улыбается Фрэнк. Он приятно удивлён, что Джерард вообще поднимает эту тему. Он ожидал, что мастер просто замнёт за давностью прошедшего времени, как делал раньше. Что-то определённо происходит… Джерард зарывается пальцами в волосы, ерошит их и вздыхает. - Просто я… на самом деле переживаю. Ты делаешь всё так быстро и хочешь настолько многого. Я просто хотел предупредить тебя, чтобы ты не пытался постичь всё сразу и изменить мир к лучшему за несколько дней. Мы не в состоянии этого сделать. Порой мне кажется, что ты слишком торопишься, и из-за этого я начинаю нервничать. Я боюсь, что ты перегоришь, надорвёшься. Я чертовски не хочу этого и поэтому прошу – будь осторожнее и береги себя, ладно? Фрэнк кивает, и лицо его предельно серьёзно, но без той жёсткости, что бывает на нём в моменты сосредоточенных размышлений. Это мягкая серьёзность, и на самом деле парень сейчас очень хочет подойти к Джерарду и коснуться его сухих губ своими. Просто говоря этим, что всё в порядке, всё под контролем. - Я тоже виноват, Джи. Я наговорил много не слишком хороших слов, не принимай их близко к сердцу, - говорит он, улыбаясь совсем незаметно. А затем всё же разворачивается и идёт в душ, потому что сегодня был долгий и жаркий день, затем – прокуренный бар, и от его тела нестерпимо воняет адской смесью из разных неприятных запахов. Он моется так тщательно, словно готовится к погребальному одру. Прохладная вода стекает по телу, заставляя соски сжиматься, а голова с присущей вредностью воскрешает в памяти бесчисленные горячие картины в этих декорациях, когда Джерард стонет так нестерпимо громко, и его сперма разбрызгивается вон по той… а потом по этой… и по этой тоже, кафельной плитке. Алкоголь в крови не доминирует, но совершенно точно придаёт парню некоторой расслабленности, и поэтому картины их прошлого преобразуются в совершенно ясные желания настоящего. И он выходит из душа, некрепко обмотав бёдра полотенцем. И он чувствует, что тело его не спокойно после всех этих горячих воспоминаний. Джерард встречает его на кухне большой кружкой, и это не кофе. Какой кофе в полночь? Это сок. Целая кружка томатного сока, налитого почти до краёв. Джерард полусидит на столе, и Фрэнк встаёт напротив, опираясь бёдрами о кухонную тумбу, пытаясь не пролить ничего на чистого себя. Но кружка огромная и широкая, и сока на самом деле до края, поэтому он начинает течь по бокам, по подбородку, пока не проделывает красноватую дорожку по ещё влажноватой груди. - Чёрт, - ругается Фрэнк, пытаясь дотянуться до бумажных полотенец. Но он не успевает: Джерард материализуется так близко от него, и его тонкие пальцы собирают потёк, не давая ему спуститься до живота. - Люблю томатный сок, - говорит он негромко, после чего запускает измаранные пальцы в рот. У Фрэнка ощутимо едет крыша от этого, и он сильнее вцепляется ладонями в край гарнитура. Джерард просто облизывает свою руку, стоя достаточно близко, и смотрит на него обжигающе-вопросительно. И Фрэнк явно начинает ощущать, как его чёртово сердце уже бьётся в районе паха. Его слишком просто завести. Особенно, если это – Джерард. Мужчина смотрит и ничего не делает, но внутренний «джерардометр» парня отсчитывает каждый минус миллиметр в несколько секунд, потому что в итоге мужчина оказывается очень, просто слишком близко от него. Они едва касаются носами, и дыхание обоих затягивается и становится шумным. «Он нюхает меня», - восторженно вопит кто-то внутри Фрэнка, когда чуть вздёрнутый нос начинает скользить, вдыхая, по его скуле и у уха, гоняя мурашки по всему предвкушающему телу. - Я всё ещё грязный, - шепчет Фрэнк, закрыв глаза и чуть прикусив губу с дырочкой от пирсинга. - Не переживай, - таким же хрипловатым шёпотом отвечает Джерард. – Я люблю томатный сок. Его горячий и скользкий язык неожиданно для Фрэнка оказывается сбоку от его рта, и это такие странные и приятные ощущения – когда тебя вылизывают. Ведь Джерард на самом деле принимается вылизывать потёки сока на его лице, совершенно никуда не торопясь. Он не касается его руками, ничем вообще – только язык, волнительно скользящий у губ и по подбородку. Фрэнк открывает глаза, чтобы просто посмотреть на это. И встречается с испытующим взглядом увлечённого Джерарда. Тихо проскулив, парень ловит его язык губами и нежно обсасывает. Этот томатный сок сладко-солёный, и теперь они оба чувствуют этот вкус. Мужчина высвобождается и, мягко улыбнувшись, одним пальцем поворачивает голову Фрэнка в другую сторону. - Я ещё не закончил, детка, - говорит он, принимаясь столь же увлечённо вылизывать потёки от сока на правой стороне лица. Фрэнк чуть запрокидывает голову, когда Джерард переходит на шею. К его влажному языку добавляются губы и всё более ощутимые укусы, и Фрэнк, не выдерживая, дёргается бёдрами вперёд, так и не достигая тела мужчины. - Нетерпеливый, похотливый мальчишка, - усмехается во влажную шею мужчина. Фрэнк только снова вздрагивает, потому что дыхание буквально обжигает. Его напряжённые ноги уже дрожат, а руки устали держаться за край гарнитура, точно за спасательный круг. Но Джерард ещё никогда не был столь нежен с ним, и он просто не может отказаться от подобного удовольствия на грани истерики и криков «давай уже просто трахнемся, мать твою». Вдруг Фрэнк чувствует, как мужчина, на секунду отстранившись, с жадным сдавленным стоном впивается в его шею чуть повыше ключиц. Он держится зубами и со всей прежде сдерживаемой страстью засасывает его кожу между губами, вылизывая острым языком. Парень дрожит, осознавая, что это будет самый огромный засос из всех прежде существовавших на его теле. Место, выбранное Джерардом, столь открытое, что это больше походит на клеймо собственника, а не на чувственную ласку. Мужчина отстраняется и с видимым удовольствием разглядывает свою работу, поглаживая пострадавшее место пальцем. - Неплохой дуэт с твоим скорпионом, - томным низким голосом мурлычет он нежно, едва касаясь, проводя пальцами по скуле и уху Фрэнка. Тот подаётся на ласку и закрывает глаза, чувствуя, что больше не в состоянии контролировать подступившую давно дрожь возбуждения. Его тело начинает мелко трястись, покрывается мурашками от предвкушения дальнейшего, чем бы оно ни было. Фрэнк вздрагивает ещё сильнее, когда по его лодыжке проходит мягкое меховое касание. - Как не стыдно, Софи, брысь, - морщится Джерард, дёргая ногой. – Видишь, папочки немного заняты. Фрэнк сдавленно хихикает, а его соски, реагируя на возбуждение, сжимаются ещё сильнее, напоминая небольшие смятые тёмно-коричневые бумажки. От Джерарда не укрывается это, и он, так же улыбаясь, проводит по ним обеими большими пальцами, словно пытаясь разгладить. - Это потрясающе, - говорит, наконец, мужчина. - Ч-что именно? – нервно шепчет Фрэнк, чувствуя, как его члену неудобно под тканью тяжёлого махрового полотенца. - Твоё тело. Бесконечный холст. Я вижу на нём столько всего, знал бы ты, как много ещё у нас работы впереди. Вот тут, - он мягко, бесконечно ласково обводит вокруг сосков и грудных мышц, пока его ладони не встречаются в центре груди, в солнечном сплетении. – Здесь, - руки невыносимо медленно скользят ниже, пока не добираются до кромки полотенца. Джерард чуть отступает назад и буквально лёгким жестом одного пальца заставляет ворсистую ткань раскрыться и повиснуть по бокам от бёдер, будучи прижатой к гарнитуру ягодицами. Член дёргается и выпрыгивает из полотенца, словно стойкий оловянный солдатик, занимая боевой пост. – И вот здесь, - мужчина вновь подходит ближе, и он едва не облизывается, не отрывая взгляда от эрекции Фрэнка. Его пальцы нежно проскальзывают меж головок двух ласточек, оглаживая белый участок кожи. – Если бы я имел свою волю, я бы написал тут: «Создан для секса», потому что это именно то, что возникает в моей голове, когда я смотрю на тебя. Кажется, это некая крайняя точка, потому что Фрэнк, отпуская, наконец, гарнитур, и с удивлением никуда не уплывая, хватается за голову Джерарда и сразу ныряет языком в его приоткрытый рот, издавая низкие похотливые звуки. Он притягивает мужчину к себе, и его ноющий член в кои-то веки встречает сопротивление тёплого тела под тканью длинной футболки. И эта феерия из приятных ощущений – его благодарность, если бы член вообще мог быть благодарным. Фрэнк дрожит, как в горячке, потому что за всю неделю, что они не спали вместе, он даже не дрочил, и сказать, что он истосковался – это скромно промолчать в сторонке. Он чёртов горячий подросток даже в свои двадцать один, и это для него не секрет. И он любит трахаться так сильно, как только можно это любить. Он привык отдаваться каждому ощущению до конца, а то, что с его телом делает Уэй в любом положении, сложно хоть как-то классифицировать. - Ёбаная магия, - шепчет парень в поцелуй, начиная выделять тонкие ниточки смазки и пачкая домашнюю футболку Уэя. - Что? – причмокивая, уточняет Джерард. И ему на самом деле не так важно, но он чувствует, что должен переспросить. - Это ёбаная магия, - отчётливее повторяет Фрэнк, подаваясь бёдрами вперёд и врезаясь в эрекцию мужчины. Джерард почти воет и ощутимо прикусывает Айеро нижнюю губу за эту выходку, проходясь мелкими зубами по маленьким «N.J.» с внутренней её стороны. Они целуются так неистово, словно не делали это десятки лет, словно пытаются добраться до глоток друг друга своими языками, словно их языки – две вёрткие глянцевые змеи, сошедшиеся в смертельном брачном танце. Сбоку что-то звякает, и Джерард, косясь, замечает, что это Софи невозмутимо вылизывает стоящую справа от раковины тарелку из-под бекона. - Маленькая мохнатая сучка, - констатирует Фрэнк, поворачивая голову на звук. Его губы тёмно-вишнёвые и донельзя зацелованные, и Джерард отчего-то на мгновение думает о том самом месте и как будет выглядеть оно, когда он как следует его… - Хочу трахнуть тебя, - стонет-шепчет он в ухо Фрэнку, забираясь внутрь кончиком языка и вылизывая необычно приплюснутую раковинку. - Чёрт, да, - вздрагивает Фрэнк. На самом деле он никогда не говорил об этом, но вполне уверен, что может кончить, если Джерард просто продолжит делать это с его ухом. - Но прежде я хочу попробовать одну вещь, которая может показаться тебе странной. - Мне плевать, если это делаешь ты, - теряясь от сладостных ощущений, что разносятся от уха прямо к пульсирующему паху, шепчет парень. Наконец, Джерард берёт небольшую передышку и просто ласкает руками его лицо, шею, проходится пальцами по разлёту ключиц, а затем одним резким движением через голову стягивает с себя футболку. Фрэнк плохо ориентируется в тумане похоти, что упал на его глаза. Но он поджимает пальцы ног от приторного предчувствия, когда мужчина опускается на колени перед его эрекцией. Он обхватывает руками бёдра Фрэнка и тот чувствует, как горячий и такой упругий язык начинает свой путь от самой мошонки к головке. - Ты брился недавно? – невпопад констатирует Джерард, заставляя парня залиться краской до самых ушей. - Кэп? – выдыхает-выстанывает Фрэнк, когда его головка всё же попадает внутрь гладкого и такого обжигающего рта. – Ма-ать твою, как же хорошо, - тянет он, но удовольствие длится недолго. Его член оставляют в покое, и Джерард с потрясающим энтузиазмом принимается за его яйца. Раньше мужчина никогда не уделял им столько внимания. Неужели это последствия того, что он решил поэкспериментировать с бритьём? Фрэнк вздрагивает и закусывает губу, когда его член обхватывает чужая ладонь, а одно из яиц попадает в тепло рта. Это ощущение чертовски странное и не такое острое, но всё же невыносимо приятное. Джерард ласкает яички языком и иногда засасывает их меж губами, ненадолго оставляя внутри, за зубами, и Фрэнк просто хочет сделать несколько быстрых движений рукой по своему члену, чтобы разрядиться. Но кольцо из пальцев Джерарда на основании дает понять, что всё только начинается. Поскуливая от удовольствия и желания большего, Фрэнк откидывает голову назад и ударяется затылком о дверцу верхнего шкафчика. - Ауч! Джерард только посмеивается, в который раз проводя языком по вылизанной мошонке. Он дует на неё, и она, как живая, подтягивается выше, заставляя мужчину улыбаться ещё шире. Фрэнк чувствует, как рука на его бедре требовательно сжимается и заставляет его сменить положение. Сейчас он настолько перевозбуждённый и податливый, что готов заняться сексом даже на Луне, и плевать, что это невозможно. Он переворачивается с радостью, чуть отставляя зад в ожидании, что сейчас начнётся самое интересное. Полотенце с шелестом падает на пол, под ноги. И он не ошибается. Хотя это и не совсем то, чего он ждал. Джерард начинает мягко поглаживать его ягодицы, водит по коже носом и покусывает её, наблюдая за белыми, розовеющими затем следами от зубов. Он мнёт аппетитную задницу пальцами до тех пор, пока вдруг нежно не разводит ягодицы в стороны. Чувствуя это, Фрэнк напрягается и сглатывает. Ему очень непросто смириться, что кто-то разглядывает его сокровенное место с расстояния в несколько сантиметров. - Что ты делаешь? - вздрагивает парень, когда пальцы Джерарда начинают мягко кружить у входа. - Я очень хочу, чтобы ты расслабился и постарался получить удовольствие, - отвечает Джерард, прежде чем неожиданно и от этого слишком сладко пройтись рядом со сфинктером языком. - Ох… - Фрэнк шокировано вздрагивает и почти ложится на согнутые в локтях руки под своей грудью. - Я хочу вылизать тебя всего, с ног до головы, - шепчет Джерард, и его дыхание тёплыми трепетными волнами ударяет по влажной коже между ягодицами. – Я никогда раньше не хотел заниматься ничем подобным, но когда я вижу тебя такого, - его пальцы мягко проходятся по сжатым мышцам, - мой член стоит колом, и я хочу делать это для тебя, я хочу слышать, как ты начнёшь стонать, а потом, возможно, просить о чём-то большем. Наверное, я съехал с катушек. Сердце Фрэнка бьётся так быстро, что он перестаёт слышать хоть что-то ещё кроме его набата в своих ушах. Он зажмуривается сильнее, когда чувствует влажный, обжигающе-упругий язык Джерарда между своих ягодиц. Это настолько странно, что он не может сразу расслабиться и понять. Но через пару минут, когда это всё же происходит… - Блять, как охуенно! – вскрикивает он, сильнее расставляя ноги и приподнимая бёдра, когда язык мужчины в который раз обводит его вход и мажет по самому центру. Джерард, сам того не замечая, неожиданно проталкивается глубже, ведь дрожащий, точно в горячке, Фрэнк, вдруг становится совершенно расслабленным там. Приходя в восторг от своих успехов, он только продолжает то яростно, то неторопливо вылизывать, иногда забираясь глубже и глубже, и от невероятных инстинктивных звуков, что издаёт Фрэнк от этого, по хребту проходит электрический ток. Парень забывается и почти кричит, когда Джерард зацикливается на том, что толкается в его открытую и расслабленную задницу острым языком. - Джи, - стонет Фрэнк, и в уголках его глаз почему-то влажно. – Джи, ещё… Пожалуйста. - Что ещё, детка? – мужчина отрывается на секунду. Он на самом деле получает громадное удовольствие, и хотя не имеет никакого опыта, глядя на дело своего языка, самодовольно улыбается. Повинуясь наитию, припадает к пульсирующему поалевшему сфинктеру губами и сильно и нежно целует, стараясь засосать чувствительную кожицу. Его рука давно на собственном члене, и тот настолько напряжён, что Джерард на самом деле в паре точных движений от оргазма. - А-а-а!.. - громко выкрикивает Фрэнк, - я кончу без тебя, если ты не трахнешь меня! Я хочу почувствовать твой член, тупой ублюдок! – грязно ругается его мальчик, до сих пор дрожа всем телом и, вопреки своим словам, подаваясь своей задницей на язык. Краем сознания он надеется, что это не выглядит слишком развязно. Но большей частью ему плевать, он слишком потерян в сладостных ощущениях, наматывающихся и стягивающихся в морской узел внизу его живота. Джерард выдвигает бутылочницу и на ощупь берёт небольшую баночку оливкового масла. Зубами выдёргивает пробковую затычку и выливает тягучую желтоватую жидкость на руку, с дрожью наслаждения проводя по своей эрекции и по раскрасневшейся заднице Фрэнка. Он с трудом поднимается на ноги, потому что его колени чертовски затекли, и, перехватывая парня под животом, до безумия медленно проталкивается в него, заставляя скулить и постанывать. - Чёрт, да, Джи, чёрт, чёрт, чёрт… - шепчет Фрэнк, когда мужчина почти ложится сверху на его спину и утыкается носом между лопаток. Он весь внутри, и Фрэнка распирает это ощущение. Парень оборачивает ладонь вокруг своего члена, сжимая основание, потому что ему чудится – всего пара-тройка толчков сзади, и его сперма окажется на дверце кухонного гарнитура. Он мелко трясётся, мечтая о том, чтобы Джерард начал двигаться, и одновременно не хочет этого, утопая в потрясающем чувстве наполненности. - Ты такой чертовски тесный и обжигающий, - шепчет в его спину Джерард. – Кажется, я не трахал тебя целую вечность. От этих слов Фрэнк инстинктивно сжимается, вырывая из распластанного сзади мужчины сиплый стон. - Ох, детка… Если я двинусь сейчас, я просто кончу. - Прости, прости, - шепчет парень, стараясь максимально расслабиться. Они стоят недвижно некоторое время, после чего Джерард толкается первый раз. Фрэнк закрывает глаза и приподнимает бёдра. Это происходит само собой, он ничего не может поделать с природными реакциями своего тела. - М-м… - немного задержавшись, мужчина снова выходит и чуть жёстче двигает бёдрами вперёд. И теперь очередь Фрэнка издавать протяжный стон. Он не знает, почему это так приятно. Странно, неестественно. Но так остро-сладостно, что хочется выть и вгрызаться зубами в столешницу от силы этих ощущений. До того, как он обильно и сладко кончает, забрызгивая спермой нижний шкафчик, всего четыре выверенных толчка и несколько рваных движений руки. После чего Джерард, по-звериному впиваясь зубами в его лопатку, быстро и напористо дёргается ещё несколько раз и сам с утробным стоном ныряет в глубокий и судорожный оргазм. Парень чувствует, как горит огнём его задница. Чувствует очень реалистично – обжигающую сперму Уэя внутри себя. Чувствует чертовски острые костяшки своей левой руки под щекой и то, насколько липкие пальцы правой. Джерард невыносимо тяжёлый. А сейчас, расслабленный, словно тяжелее в пару раз. Он давит сверху, и хотя это немного нервирует, Фрэнку не хочется сбросить его с себя. Но он определённо был бы более рад находиться сейчас в мягкой постели, а не распятым на кухонной тумбе. - Джи? Ты тяжёлый, - всё же произносит он через несколько минут. - Что? – сонно спрашивает мужчина. – Ох, чёрт, прости. Он медленно и осторожно отодвигается, освобождая свой помягчевший член. Жидкость тут же устремляется из Фрэнка и начинает стекать по бёдрам. - Чёрт, - теряется Джерард, кидаясь к бумажным полотенцам. И пока он носится с ними, ратуя за чистоту задницы Айеро, парень просто лежит, не двигаясь, и размышляет о чертовски обидной пустоте внутри себя. Иногда ему хочется на самом деле закончить в постели и остаться сцепленными до тех пор, пока они не вырубятся от усталости. Словно собаки после вязки. И ему интересно, насколько реально осуществить это. - Ты помоешь меня? – мямлит Фрэнк. – Потому что я не в состоянии двигаться. - А может, обойдёмся салфетками, и спать? – по голосу Джерарда слышно, что он устал не меньше. – А утром примем душ. «Знаю я этот утренний душ», - думает Фрэнк, но он вынужден согласиться. Они оба слишком вымотались. Относительно чистые, оставив на кухне совершеннейший бардак, они заваливаются на незаправленную постель, выключаясь почти мгновенно. Спать им выпадает всего пять часов, потому что в половине седьмого в дверь начинают громко и настойчиво долбить. Фрэнка поднять подобным шумом нереально, поэтому более чуткий Джерард заворачивается в простыню и, матерясь, идёт в сторону коридора. Он смотрит в глазок и взволнованно убирает цепочку и щёлкает замком, распахивая дверь. На пороге взвинченный, бледный Майки, одетый, судя по встрёпанности, наспех. - Джи, - задыхается он от поспешного подъёма на этаж. - Элис рожает…
Дата добавления: 2015-10-11 | Просмотры: 391 | Нарушение авторских прав |