АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 1. – Она даже не умеет танцевать, – хихикнула одна из молодых леди

5 апреля 1812 года

Ричмонд, [8] Вирджиния

– Она даже не умеет танцевать, – хихикнула одна из молодых леди.

Вирджиния Хьюз знала, что дюжина молодых женщина стоят за ней в очереди в бальный зал. Учитель танцев выбрал ее и сейчас читал лекцию о sisson ballote – одном из па, используемых в кадрили. Но Вирджинию не интересовали ни па, ни танцы, ничего – ей только хотелось вернуться домой в Суит‑Брайар.

– Вы не должны прерывать вежливую беседу, мисс Хьюз, даже во время исполнения па. Иначе вас неправильно поймут, – внушал стройный темноволосый учитель.

Вирджиния не слушала его. Она закрыла глаза, словно перенесясь мысленно в другое время и место, куда лучшее, чем солидные стены школы Мармотт для молодых леди.

Глубоко дыша, Вирджиния ощущала аромат жимолости и более сильный запах черной вирджинской земли, вспаханной для весеннего обжига. Она представляла себе темные поля, расстилающиеся до самого горизонта, ряды рабов в белой одежде, разбрасывающих уголь, а ближе – зеленые лужайки, розовые сады, древние дубы и вязы, окружающие красивый кирпичный дом, построенный ее отцом. «Его могли построить в Англии сто лет назад, – с гордостью повторял он. – Никто не может заметить разницу».

Вирджинии не хватало Суит‑Брайар, но куда больше недоставало ее родителей. Волна горя нахлынула на нее, и она открыла глаза, обнаружив себя стоящей в этом ненавистном ей бальном зале школы, куда ее отправили. Учитель танцев стоял упершись руками в худые бока и с мрачным выражением на смуглом итальянском лице сердито смотрел на нее.

– Что у нее с глазами? – прошептал кто‑то.

– Она плачет, – послышался высокомерный ответ.

Вирджиния знала, что это сказала светловолосая красавица Сара Луис, которая, по ее же словам, была самой востребованной дебютанткой в Ричмонде. Или станет ею, когда выйдет в свет в конце года. Охваченная яростью, Вирджиния повернулась и шагнула к Саре. Вирджиния была очень маленькой и худой, на треугольном личике выделялись острые скулы и блестящие фиалковые глаза; темные волосы, доходящие до талии, были весьма неудобно зачесаны наверх, так как она отказывалась стричь их, и, казалось, грозили раздавить ее своей массой. Сара была на добрых три дюйма выше Вирджинии и на стоун[9]тяжелее, но Вирджинию это не заботило.

Она участвовала в первой кулачной драке в шесть лет, но ее отец прекратил матч, заявив, что она дерется как девочка. Далее к испугу матери последовала лекция о том, как нанести солидный мальчишеский удар. Вирджиния умела не только драться, но и сбить горлышко бутылки из охотничьего ружья на расстоянии пятидесяти футов. Когда она оказалась лицом к лицу с Сарой, ей пришлось подняться на цыпочки.

– Танцы существуют для дур вроде тебя! – крикнула Вирджиния. – Тебя следовало назвать Танцующая Дура Сара.

Глаза Сары расширились, и она шагнула назад.

– Синьор Россини! Вы слышали, что мне сказала эта деревенщина?

Вирджиния вскинула голову:

– Этой деревенщине принадлежит плантация в пять тысяч акров. И если я разбираюсь в математике, это делает меня гораздо состоятельнее тебя, мисс Танцующая Дура.

– Ты просто завидуешь, – прошипела Сара, – потому что ты такая тощая и безобразная, что никому не нужна, – вот почему ты здесь!

Вирджиния опустилась на каблуки. Что‑то болезненно сжалось у нее внутри, так как Сара говорила правду. Она никому не нужна и была совсем одна.

Сара видела, что ее укол достиг цели, и улыбнулась.

– Все знают, что тебя прислали сюда до твоего совершеннолетия. Это целых три года, мисс Хьюз! Ты будешь старой и сморщенной, прежде чем вернешься домой на свою ферму.

– Довольно! – вмешался синьор Россини. – Обе леди, подойдите к…

Вирджиния не стала дослушивать остальное. Она повернулась и выбежала из бального зала, уверенная, что ее сопровождает хихиканье, и ненавидя других девочек, учителя танцев, всю школу и даже родителей… Как они могли оставить ее?

В коридоре Вирджиния уселась на пол, прижимая к груди тощие колени и молясь, чтобы боль прошла. Она ненавидела даже Бога, потому что Он забрал ее родителей одним страшным ударом в ту дождливую ночь прошлой осенью. «О, папа, – шепнула она, уткнувшись в худое колено. – Мне так тебя не хватает».

Вирджиния знала, что не должна плакать. Она бы скорее умерла, чем позволила кому‑нибудь видеть ее плачущей, но еще никогда не чувствовала себя такой заброшенной и одинокой. Она вспомнила солнечные дни, когда вместе с отцом объезжала верхом плантацию, и вечера у камина, когда мама вышивала, а папа читал. У них был дом, полный рабов, которых она знала с рождения. Была Тилли, ее лучшая подруга во всем мире, несмотря на то что была домашней рабыней и на два года старше Вирджинии. Она крепче обхватила колени, глубоко дыша и быстро‑быстро моргая. Ей потребовалось время, чтобы взять себя в руки.

Когда ей это удалось, Вирджиния выпрямилась. Что сказала Сара? Что ей придется оставаться в школе до совершеннолетия? Но это невозможно! Ей только исполнилось восемнадцать, значит, она должна оставаться в этой жуткой тюрьме еще три года.

Вирджиния встала, не заботясь о том, чтобы отряхнуть пыль с черной юбки. Прошло уже немало времени с тех пор, как погибли ее родители, но, хотя директриса школы предложила ей снять траур, Вирджиния резко отказалась. Она будет вечно оплакивать отца и мать. Ей до сих пор непонятно, почему Бог забрал их.

Конечно, эта ведьма Сара Луис сама не знает, о чем говорит.

Расстроенная Вирджиния поспешила по обшитому деревянными панелями коридору. Ее единственным родственником был дядя, Хэролд Хьюз, граф Истфилд. После смерти родителей он прислал ей соболезнования и указания отправиться в школу Мармотт в Ричмонде, так как теперь он ее официальный опекун. Вирджиния едва помнила все это – тогда ее жизнь свелась к боли и горю. В один прекрасный день она оказалась в школе, не вполне помня, как добралась туда, и лишь смутно припоминая прощальные объятия с Тилли. Когда первоначальная острота горя несколько притупилась, Вирджиния и Тилли обменялись несколькими письмами – Суит‑Брайар находился в восьмидесяти милях от Ричмонда и всего в нескольких милях от Норфолка.[10]Вирджиния узнала, что граф стал опекуном ее состояния и распорядился, чтобы все хозяйство велось как до смерти его брата. Если бы Сара была права, Тилли, конечно, сообщила бы ей об ужасном намерении ее опекуна. Если она сама об этом знала…

Мысли о Тилли и Суит‑Брайар вызывали тоску по дому. Желание вернуться домой внезапно стало непереносимым. Многие девушки ее возраста были помолвлены или даже замужем и жили со своими домочадцами. Родители Вирджинии никогда не заводили разговора о браке, за что она была им благодарна. Вирджиния не думала, что с ней что‑то не так, но брак и молодые люди никогда не занимали ее мысли. Вместо этого с пяти лет, когда Рэндалл Хьюз впервые посадил ее на лошадь перед собой, она каждый день работала бок о бок с отцом. Вирджиния знала каждый дюйм Суит‑Брайар, каждое дерево, каждый лист, каждый цветок. Плантация имела всего сотню акров, а не пять тысяч, но Сара Луис нуждалась в уроке. Она знала все о табаке, знала лучшие способы его сеять, лучшие способы сушить собранные листья, знала лучшие аукционные дома. Как ее отец, Вирджиния следила за ценами с интересом и надеждой. Каждое лето она и отец спешивались и ходили среди табачных полей, собирали листья, не боясь испачкать руки, вдыхали их сочный аромат, обсуждали качество урожая.

У Вирджинии были и другие обязанности. Никто не был добрее ее матери, никто лучше не разбирался в травах и их целительных свойствах, никто не заботился больше о рабах. Вирджиния вместе с матерью навещала больных лихорадкой и гриппом. Она никогда не боялась заходить в жилища рабов, когда кто‑то болел, и умело делала припарки. Вирджиния могла принимать роды у кобыл и много ночей дежурить около них. Почему же она не может быть сейчас дома и вести хозяйство в Суит‑Брайар вместе с их управляющим, Джеймсом Макгрегором? Она родилась, чтобы управлять плантацией. Суит‑Брайар был в ее крови, в ее душе.

Вирджиния знала, что она не леди. Она носила бриджи, которые нравились ей больше, чем юбки. Папа не возражал – он всегда гордился ее непосредственностью, острым глазом и природным умением обращаться с лошадьми. Он считал ее красивой – называл своей маленькой дикой розой, – но каждый отец думает так о дочери. Вирджиния понимала, что это неправда. Но нельзя сказать, чтобы это ее заботило. Она была слишком умна, чтобы хотеть быть леди.

Мама терпеливо относилась к мужу и дочери. Оба брата Вирджинии умерли при рождении, сначала Тодд, потом Чарлз, когда ей было шесть лет. Тогда мама впервые стала по‑другому смотреть на бриджи, лошадей и охоту. Она неделями плакала, молилась в семейной часовне и в итоге обрела покой. Улыбки и теплота вернулись, но беременностей больше не было, словно они с папой заключили молчаливый договор.

Вирджиния не могла понять, почему женщины так хотят быть леди. Леди должна следовать правилам. Большинство из этих правил девушку раздражали, но некоторые просто угнетали. Быть леди – все равно что быть рабыней, у которой нет хорошего жилья в Суит‑Брайар. Это все равно что носить кандалы.

Приняв решение, Вирджиния остановилась у кабинета директрисы. Говорила Сара Луис правду или нет, больше не имело значения. Пришла пора отправляться домой. Впервые после смерти родителей Вирджиния чувствовала себя сильной и смелой. Это было чудесно. Именно так все и было, пока священник не сообщил ей о смерти родителей.

Она постучала в красивую дверь красного дерева.

Миссис Таун, пухлая приятная леди, жестом пригласила ее войти. Ее добрые глаза были серьезны, хотя обычно в них плясали огоньки.

– Боюсь, мисс Хьюз, вам рано или поздно придется научиться танцевать.

Вирджиния скорчила гримасу. Единственным человеком в школе, который ей почти нравился, была директриса.

– Почему?

Миссис Таун выглядела удивленной.

– Садитесь, дорогая.

Вирджиния села, потом, осознав, что ее колени расставлены, а руки свисают с подлокотников кресла, быстро привела себя в порядок, не желая раздражать директрису. Она сдвинула колени, стиснула руки и подумала о том, как было бы прекрасно сидеть в бриджах верхом на лошади.

Миссис Таун улыбнулась:

– Научиться танцевать не так уж трудно, дорогая.

– Еще как трудно.

Ко всему прочему Вирджиния была очень упряма. Эта черта приводила ее мать в отчаяние.

– Вирджиния, леди должны танцевать. Иначе как вы сможете посещать балы и получать от них удовольствие?

Вирджиния не колебалась.

– Я не привыкла ни к балам, ни к танцам, мэм. Откровенно говоря, мне пора ехать домой.

Миссис Таун с удивлением уставилась на нее.

– Это неправда, верно? – продолжала Вирджиния. – То, что сказала эта противная Сара Луис. Я не останусь здесь всеми забытой пленницей еще на три года?

Миссис Таун выглядела мрачной.

– Должно быть, мисс Луис подслушала мой разговор с миссис Блейкли. Дорогая, мы получили такие инструкции от вашего дяди.

Потрясенная Вирджиния лишилась дара речи.

Сначала она боялась, что Истфилд пошлет за ней, вынудив ее ехать в Англию, чего ей вовсе не хотелось. По крайней мере, эта угроза теперь отпала. Но он хочет запереть ее в школе еще на три года. Она уже пробыла в ней шесть месяцев и возненавидела ее!

– Я знаю, – продолжала миссис Таун, – что три года кажутся очень долгим сроком, но в действительности, учитывая обстановку, в которой вы росли, это, вероятно, как раз тот период времени, в котором мы нуждаемся, чтобы обучить вас манерам, необходимым для успеха в обществе, дорогая. Есть и хорошая новость. Ваш дядя намерен выдать вас замуж к вашему совершеннолетию.

Вирджиния вскочила:

– Что?!

Миссис Таун заморгала:

– Мне следовало знать, что вас испугает это сообщение. Но каждая молодая леди из хорошей семьи выходит замуж, и вы не исключение. Он собирается найти для вас подходящего мужа.

– Ну нет!

Теперь умолкла миссис Таун. Вирджинию охватил гнев.

– Сначала он отправляет меня в эту школу, потом хочет запереть меня здесь на три года, а после всего этого готовит мне другую тюрьму – брак с незнакомцем! Нет, благодарю покорно.

– Сядьте.

– Нет, миссис Таун. Конечно, я когда‑нибудь выйду замуж, но только по любви. По великой страсти – как мои родители.

Слезы туманили ей глаза. Здесь не должно быть компромиссов. Когда‑нибудь она встретит мужчину, похожего на ее отца, и полюбит его.

– Сядьте, Вирджиния, – твердо сказала миссис Таун.

Вирджиния покачала головой, и директриса поднялась:

– Я знаю, что вы перенесли страшную трагедию, и мы все сочувствуем вам. Но вашу судьбу решаете не вы, дитя мое, а ваш дядя. Если он желает, чтобы вы оставались здесь до совершеннолетия, значит, так и будет. И я уверена, что вы полюбите вашего будущего мужа, кто бы он ни был.

Вирджиния не могла говорить. Ее охватила паника. Незнакомый человек должен контролировать ее жизнь! Она чувствовала себя в клетке с железными прутьями, которая погружалась в морскую пучину.

– Дорогая моя, вы должны сделать над собой усилие и стать частью здешнего общества. Вы единственная, кто с презрением относится к другим девушкам в школе. Вы ни разу не пытались быть с кем‑нибудь дружелюбной. Вы держались особняком с момента прибытия, и мы позволяли это, уважая ваше горе. Я вас понимаю, но другие думают, что вы тщеславная гордячка. Пора завести друзей, Вирджиния. И я ожидаю, что вы будете преуспевать в уроках.

Вирджиния стиснула зубы. Неужели ее считают тщеславной гордячкой? Она не могла этому поверить. Все презирали ее, потому что она из деревни и не похожа на них.

– Вы так умны, Вирджиния. Вы можете добиться успеха здесь, если постараетесь.

Миссис Таун улыбнулась ей.

Вирджиния судорожно глотнула:

– Я не могу здесь оставаться. И, поверьте, меня не любят, потому что я другая! Я не модница, не кокетка и не падаю в обморок при виде красивого мужчины!

– Вы сами предпочли быть другой, но вы красивая девушка из хорошей семьи, как и остальные наши воспитанницы. Вам следует перестать быть такой независимой, Вирджиния, и тогда вы будете здесь очень счастливы, обещаю вам. – Миссис Таун подошла к ней и сжала ее худое плечо. – Я в этом уверена, Вирджиния. Мне хочется, чтобы вы стали успешной выпускницей этой школы и очень счастливой молодой леди.

Вирджиния вымученно улыбнулась. Говорить больше было не о чем. Она не собиралась оставаться в школе и позволять дядюшке‑графу выбирать ей мужа.

– Обуздайте вашу мятежную натуру, дорогая, – и награда будет достойной.

Вирджиния заставила себя кивнуть и вышла из кабинета. Оказавшись на своей кровати в общей спальне, она начала строить планы бегства.

Спустя два дня утром Вирджиния умывалась так медленно, как только могла. Другие юные леди уже выходили из спальни, когда она продолжала мыть руки. Ранний утренний свет проникал сквозь оконца в потолке. Уголком глаза Вирджиния наблюдала, как последние девушки покидают длинную прямоугольную комнату. Мисс Ферн задержалась в дверях.

– Вам нехорошо, мисс Хьюз?

Вирджиния изобразила кислую улыбку:

– Простите, мисс Ферн, но у меня сегодня кружится голова.

Она оперлась на бюро возле умывальника.

Мисс Ферн подошла к ней и пощупала ей лоб:

– Ну, жара у вас нет. Но, полагаю, вам следует пойти к доктору Миллсу.

– Думаю, вы правы. Должно быть, у меня начинается грипп. Мне нужно еще несколько минут.

Вирджиния села на край своей узкой кровати.

– Хорошо.

Мисс Ферн улыбнулась, двинулась по проходу между двадцатью кроватями и наконец вышла из комнаты.

Вирджиния ждала, считая про себя «раз, два, три», затем вскочила на ноги и подбежала по проходу к четвертой кровати. Подойдя к стоящему рядом бюро, она начала рыться в не принадлежащем ей содержимом, стараясь не поддаваться угрызениям совести.

У Сары Луис всегда были деньги на мелкие расходы, и Вирджиния быстро нашла двенадцать долларов и тридцать пять центов. Она взяла деньги, оставив записку без подписи, где обещала вернуть всю сумму, как только сможет. Все же опуститься до кражи было ужасно, и Вирджиния почти ощущала неодобрение матери, наблюдающей за дочерью с небес.

– Я верну Саре все до последнего цента, мама, – виновато прошептала она.

Но выбора у нее не было – ведь ей придется оплачивать проезд и гостиницу. Какой бы смелой ни была Вирджиния, она не думала, что сможет пройти пешком все восемьдесят миль до Суит‑Брайар без ночного отдыха и хорошей пищи.

Потом Вирджиния полезла под свою кровать. В свой плащ – несмотря на весну, ночи были холодными – она завернула несколько ценных для нее вещей: ожерелье матери, трубку отца и браслет из конского волоса, который Тилли сделала для нее, когда ей было восемь лет. У нее также были запасные блузка, перчатки и капор. Упаковав все в плащ и перевязав его шнуром, Вирджиния подошла к окну, открыла его и бросила свертку вниз.

С трудом замедляя шаг, Вирджиния спустилась по лестнице, пройдя мимо двух сотрудниц школы, и, наконец, добралась до конца холла. Теперь ей предстояло преодолеть изящный вестибюль здания с высоким потолком. Мраморный пол соперничал здесь своей красотой с темными деревянными колоннами и панелями. Парадную дверь днем не запирали, так как ни одна из учащихся не выходила наружу. Вирджиния тщательно огляделась вокруг. Это был шанс на спасение, но, если бы кто‑нибудь увидел ее сейчас, путешествие закончилось бы, даже не начавшись.

В соседнем коридоре послышались шаги. Вирджиния метнулась за угол, не смея дышать. Два голоса принадлежали учителю музыки и профессору французского языка. Она была уверена, что они намереваются пересечь вестибюль – все классные комнаты находились позади нее – и тогда, конечно, столкнутся с ней. Вирджиния быстро скользнула в кладовку дворника. Учителя прошли мимо.

Вспотевшая от страха и нетерпения Вирджиния приоткрыла дверь и увидела, что в коридоре никого нет. Выскользнув наружу, она заглянула в вестибюль и убедилась, что он тоже пуст. Набрав в легкие воздуха для храбрости, Вирджиния подбежала к тяжелой парадной двери, открыла ее и шагнула в весенний солнечный свет, пахнущий свободой.

Пробежав по дорожке и выйдя за кованые ворота, она прошла по тротуару, свернула за угол, обнаружила связанный плащ, подобрала его и снова пустилась бегом.

– Я так счастлива, что мы могли видеть вас большую часть пути, моя дорогая, – сказала миссис Кэнтуэлл, улыбаясь и пожимая руку Вирджинии.

Прошло три дня. Почти все первое утро Вирджиния прошагала пешком, пока не оставила позади суетливый город Ричмонд. В сельской гостинице она съела сытный ланч, проголодавшись после долгой дороги. Там она и познакомилась с семейством Кэнтуэлл.

Пухлый муж в очках, его симпатичная супруга и трое ухоженных детей путешествовали в частной карете. Подслушав их разговор, Вирджиния узнала, что они ездили в Ричмонд навестить больных родителей мужа и сейчас возвращаются домой в Норфолк. Это означало, что они должны проехать в нескольких милях от Суит‑Брайар.

Вирджиния помогла одному из детей высморкаться и сразу же заинтересовала миссис Кэнтуэлл. Она солгала насчет своего возраста и семейного положения, сказав, что возвращается домой к мужу после посещения больной матери в Ричмонде, незаметно надев материнское кольцо на левую руку, дабы подтвердить свою историю. Миссис Кэнтуэлл, узнав о месте ее назначения, предложила подвезти ее, явно нуждаясь в компаньонке и помощнице с детьми.

Сейчас Вирджиния едва слушала славную леди. Они находились на развилке, где одна стрелка указывала на Норфолк, а другая на Лэндс‑Энд, Фор‑Корнерс и Суит‑Брайар. Ее сердце билось так сильно, что она чувствовала слабость. Всего пять миль по дороге отделяли ее от дома.

– Должно быть, вы очень скучали по мужу, – добавила миссис Кэнтуэлл.

Придя в себя, Вирджиния повернулась и пожала руку светловолосой женщине.

– Не знаю, как благодарить вас за то, что подвезли меня, Лили.

– Вы были такой милой с детьми! – воскликнула Лили Кэнтуэлл. – И если бы мы не находились так близко от дома, я бы настояла, чтобы мы довезли вас до самого Суит‑Брайар, где могли бы познакомиться с вашим замечательным мужем.

Вирджиния виновато покраснела – за короткое время она стала не только воровкой, но и лгуньей и ненавидела себя за это.

– Могу я написать вам? – импульсивно спросила Вирджиния, решив, что в письме сообщит миссис Кэнтуэлл всю правду, поблагодарив ее за доброту.

– Я бы с удовольствием получила от вас весточку, – просияла Лили.

Женщины обнялись. Потом Вирджиния обняла маленькую Шарлот, потянула за ухо Уильяма и подмигнула малышу Томасу. Она также поблагодарила мистера Кэнтуэлла, и когда карета поехала дальше, ей показалось, что она слышит его замечание:

– В этой юной леди есть нечто странное, и я не думаю, что она в таком возрасте, чтобы быть замужем!

Вирджиния усмехнулась, потом, широко раскинув руки, принялась кружиться и громко хохотать, пока не подвернула лодыжку и не упала. Лежа на земле, она засмеялась снова. Она почти дома!

Быстро поднявшись, Вирджиния подобрала свой узел и побежала по грязной дороге. Пять миль казались бесконечными, но каждое поле, каждый зеленый холм, каждая струя поды заставляли ее спешить еще сильнее. Запыхавшаяся и вспотевшая, она наконец заметила деревянную вывеску между двумя стройными кирпичными колоннами с красиво выгравированной надписью «Суит‑Брайар». Длинная и грязная подъездная аллея вилась от ворот вверх к дому. По бокам выстроились сараи, побеленные жилища рабов и поля с плодородной коричневой землей. Сердце Вирджинии стучало как барабан. Она побежала по грязной аллее, громко крича:

– Тилли! Тилли! Это я! Я вернулась домой!

Фрэнк, муле Тилли, подталкивал фургон неподалеку от фасада дома и первым увидел ее. У него выпучились глаза и отвисла челюсть.

– Миз Вирджиния! Неужели это вы?

Позади, разинув рты, стояли два его маленьких сына‑близнеца. Потом Вирджиния краем глаза увидела, как открылась парадная дверь дома и Тилли шагнула на веранду. Но она уже была в объятиях Фрэнка.

– Ты спятил? – воскликнула Вирджиния, чуть не задохнувшись. – Конечно, это я! Кто еще это может быть?

Она шагнула назад, улыбаясь высокому молодому человеку.

– Вижу, эта шикарная школа не сделала из вас леди, – усмехнулся Фрэнк; его белые зубы сверкнули на фоне темной кожи.

– Ты хотел сказать «слава богу», не так ли? – поддразнила его Вирджиния. – Руфус, Рей, идите сюда и обнимите меня. Или вы забыли вашу хозяйку?

Оба мальчугана подбежали к ней и обхватили ее за бедра. Со слезами на глазах Вирджиния наклонилась и обняла их обоих.

Потом она почувствовала, что Тилли стоит у нее за спиной, и медленно повернулась.

Тилли улыбалась, слезы струились по ее щекам кофейного цвета.

– Я знала, что ты приедешь, – прошептала она.

Две молодые женщины крепко обнялись. Сдерживая слезы, Вирджиния шагнула назад.

– У меня адски болят ноги, – сказала она. – И я смертельно проголодалась. Как прошел обжиг? Нашли гниль? А как выглядят посевы?

Улыбаясь, она вытерла глаза рукавом.

Но Тилли не улыбнулась в ответ. Ее золотистые глаза были серьезными и испуганными.

Вирджинии не понравился ее взгляд.

– Пожалуйста, Тилли, расскажи мне все.

С нее хватало бед. Она могла не вынести очередного удара судьбы.

Тилли стиснула руки:

– Они продают плантацию – и все и всех вместе с ней.

Вирджиния не поняла:

– Что ты сказала?

– Твой папа – прошу прощения, мастер Хьюз – был в долгах, и теперь твой дядя прислал сюда агента, который распродает все – землю, дом, людей, лошадей.

Боль в груди была настолько сильной, что Вирджиния покачнулась, Тилли подхватила ее за талию.

– Что это со мной? Ты приехала худющая и голодная, как волк зимой, а я рассказываю тебе о наших неприятностях! Пойдем, Вирджиния, тебе нужны горячая пища и горячая панна, а потом мы сможем поговорить. Ты расскажешь мне о том, каково быть утонченной леди!

Вирджиния не могла ответить. Это кошмарный сон – такого не может быть в действительности, Суит‑Брайар не может быть выставлен на продажу.

Но все обстояло именно так.

На Вирджинии была лучшая воскресная одежда ее матери. Она храбро улыбнулась Фрэнку, который отвез ее в Норфолк, разгладила голубые юбки, поправила голубой плащ и капор. Материнская одежда свободно болталась на ее маленькой фигурке, но Тилли и еще две рабыни трудились всю ночь, чтобы подогнать ее по размеру. Фрэнк попытался улыбнуться в ответ и не смог. Вирджиния знала почему – он боялся, что его жену и детей продадут куда‑нибудь далеко и больше он их не увидит.

Но этого не должно было случиться. Вирджиния намеревалась призвать на помощь небо и землю – точнее говоря, друга ее отца Чарлза Кинга, президента Первого банка Вирджинии, – с целью предотвратить продажу Суит‑Брайар. Она судорожно глотнула, ее тело покрылось потом. Ставки были дьявольски высоки, и Вирджиния смертельно боялась неудачи. Но Чарлз Кинг был добрым другом семьи, и теперь он увидит в ней не ребенка, а вполне дееспособную леди. Конечно, он одолжит ей необходимую сумму, чтобы оплатить долги отца и спасти Суит‑Брайар.

Вирджиния зажмурилась от яркого солнца, ее улыбка увяла. Господи, как же она ненавидела своего дядю, графа Истфилда, которого никогда не встречала! Он даже не обсудил с ней состояние принадлежащей ей плантации!

Точнее, плантация будет принадлежать ей, если ее не продадут ко времени, когда ей исполнится двадцать один год.

Теперь три года, остающиеся до совершеннолетия, казались вечностью.

– Миз Вирджиния, – внезапно заговорил Фрэнк, удержав ее перед импозантным фасадом банка.

Вирджиния остановилась, чувствуя спазм в животе от тревоги и страха. Она постаралась улыбнуться.

– Я могу задержаться, но надеюсь, этого не произойдет.

– Дело не в том.

Фрэнк покачал головой. Он был высоким – возможно, дюймов на пять выше шести футов – и очень красивым. Тилли влюбилась в него с первого взгляда почти пять лет назад, хотя на людях всегда его отшивала. Очевидно, чувство было взаимным – не прошло и полугода, как Фрэнк попросил у Рэндалла Хьюза разрешения жениться на Тилли и сразу же его получил.

– Я боюсь, миз Вирджиния, того, что случится с Тилли и моими мальчиками, если вы сегодня не получите этот заем.

Только теперь Вирджиния осознала всю лежащую на ней ответственность. Пятьдесят два человека – в том числе ее лучшая подруга Тилли и ее муж Фрэнк – зависели от нее, у многих из них были дети.

– Я получу этот заем, Фрэнк. Тебе не о чем беспокоиться.

Должно быть, ее голос звучал уверенно, так как лицо Фрэнка просияло и он снял шляпу.

Вирджиния обнадежила его очередной улыбкой, молча попросила Бога о помощи и вошла в банк.

Внутри царила блаженная прохлада и тишина, как в церкви. Два клиента стояли в очереди у кассы, за передним столом сидел клерк, а за столом позади – Чарлз Кинг. Когда он поднял голову и увидел Вирджинию, его глаза удивленно расширились.

Выпятив подбородок и напряженно улыбаясь, она двинулась вперед через вестибюль и банковский зал.

Кинг поднялся. Это был аккуратно одетый толстый мужчина в старомодном пудреном парике, завязанном сзади.

– Вирджиния! Дорогая моя, в какой‑то момент я принял тебя за твою мать, да упокоит Господь ее бессмертную душу!

Отец часто говорил ей, что она похожа на мать, но Вирджиния не верила этому, потому что мама была очень красивой, хотя у обеих были почти черные волосы и необычные фиалковые глаза. Она протянула руку, которую Чарлз крепко сжал, явно обрадованный встречей с ней.

– Полагаю, это иллюзия света, – сказала Вирджиния, сама удивляясь собственной непринужденности. Но ей следовало убедить Чарлза, что она стала взрослой леди.

– Да, очевидно. Я думал, ты в школе в Ричмонде. Пришла повидать меня? – спросил он, подводя ее к своему столу и стульям с высокой спинкой.

– Откровенно говоря, да, – отозвалась Вирджиния, сжимая черный бархатный ридикюль матери.

Чарлз, улыбнувшись, предложил ей чай, но она отказалась.

– Как тебе понравился большой город, Вирджиния? – спросил он, заняв свое место за столом и глядя на нее с некоторым беспокойством.

Очевидно, Чарлз наконец заметил, как она осунулась из‑за постигшего ее страшного горя и тревоги по поводу финансов отца.

Вирджиния пожала плечами.

– Полагаю, он достаточно красив. Но вы знаете, что я обожаю Суит‑Брайар, – для меня нет места лучше.

Чарлз помрачнел.

– Я знаю, что ты умная девушка, поэтому осознаешь, что твой дядя продает плантацию.

Вирджинии хотелось крикнуть, что граф не имеет права это делать. Но она не шевельнулась, стараясь взять себя в руки, и затем сказала:

– У него нет на это права.

– Боюсь, у него есть все права. В конце концов, он твой опекун.

Вирджиния выпрямилась на стуле.

– Мистер Кинг, я пришла сюда просить о займе, чтобы оплатить долги отца и спасти Суит‑Брайар от продажи и возможной ликвидации.

Чарлз заморгал, и Вирджиния холодно улыбнулась:

– Я с детских лет помогала отцу управлять плантацией. Никто лучше меня не знает, как сажать и собирать табак, переправлять и продавать его. Уверяю вас, сэр, что верну долг с необходимыми процентами, как только смогу.

– Вирджиния… – начал Чарлз Кинг слишком любезно.

Паника дала себя знать. Она вскочила.

– Хоть я женщина и мне только восемнадцать лет, я знаю, как управлять Суит‑Брайар! Никто, кроме моего отца, не знал лучше меня, как это делать! Клянусь вам, сэр, я верну каждый цент! Какая сумма мне нужна, чтобы оплатить отцовские долги? – в отчаянии крикнула она.

Чарлз с жалостью смотрел на нее.

– Мое дорогое дитя, его долги составляют около двадцати двух тысяч долларов.

Вирджиния замерла, потрясение ее было столь велико, что колени подогнулись. Ей пришлось снова сесть.

– Нет!

– Я долго разговаривал с агентом твоего дяди. Его зовут Роджер Блаунт, и я думаю, он уже на пути назад в Британию, разобравшись с вашими делами здесь. Суит‑Брайар не прибыльная плантация, Вирджиния. Твой отец нес одну потерю за другой, год за годом. Даже если бы я был достаточно глуп, чтобы одолжить молодой и неопытной девушке такую сумму, ты бы никогда не смогла выплатить ее мне с доходов от плантации. Сожалею, но продажа Суит‑Брайар – единственный разумный и практичный выход.

Вирджиния поднялась с болью в сердце:

– Нет. Я не могу позволить продать ее. Она моя.

Чарлз тоже встал:

– Я понимаю, как это неприятно для тебя. Не знаю, Вирджиния, почему ты не в школе, но тебе следует быть там. Хотя, если желаешь, я могу подобрать для тебя подходящую партию и поговорить об этом с твоим дядей. Это, безусловно, решило бы твои проблемы…

– Если только вы не рассчитываете выдать меня замуж за очень богатого человека, это ничего не решит. Я не могу допустить продажи Суит‑Брайар! Почему вы не хотите помочь мне? Я обязательно верну вам долг! Я никогда не нарушаю слова, сэр! Неужели вы не понимаете, что, кроме этого, у меня ничего не осталось в целом мире?

– У тебя блестящее будущее, дорогая, – успокаивающе произнес Чарлз. – Я обещаю это.

Вирджиния посмотрела ему в глаза:

– Пожалуйста, одолжите мне денег. Если вы любили моих отца и мать.

– Сожалею, но это невозможно. Я просто не могу одолжить огромную сумму молодой девушке, которая ни разу в жизни не выплачивала банку кредит.

Вирджиния не сдавалась:

– Тогда одолжите мне ее лично.

Чарлз заморгал:

– Вирджиния, у меня нет таких денег. Я очень сожалею.

Он стал убеждать ее смириться, но Вирджиния повернулась и выбежала из банка на улицу. Она налетела на столб, тяжело дыша, дрожа всем телом и пытаясь сдержать слезы паники и отчаяния. Этого не может произойти, говорила она себе. Должен быть какой‑то выход!

– Мисс Вирджиния, с вами все в порядке?

Фрэнк оказался рядом с ней. В его голосе звучало беспокойство.

Она встретилась с ним взглядом, но не ответила, потому что ей в голову пришла идея. Ее дядя граф. Графы богаты. Она может одолжить денег у него.

– Мисс Вирджиния? – снова обратился к ней Фрэнк, слегка сжав ей локоть.

Вирджиния высвободила руку и уставилась на оживленную улицу, не видя ни фургонов, ни карет, ни пешеходов.

Она не сомневалась, что у ее дяди достаточно денег, чтобы спасти Суит‑Брайар. Он был ее единственной надеждой.

Но он явно не желал спасать плантацию, иначе уже сделал бы это. Следовательно, она должна встретиться с ним лично. Письмо не поможет – ставки слишком высоки. Как‑то ей нужно найти средства, чтобы пересечь Атлантический океан, даже если придется продать некоторые драгоценности матери, встретиться с дядей и убедить его не продавать Суит‑Брайар, а спасти его. Вирджиния была готова умолять, доказывать, спорить, даже выйти замуж за незнакомца, если он согласится оплатить долги отца.

Она знала, что сможет это сделать. Как повторял ее отец, была бы воля, а выход найдется.

Воли ей всегда хватало. Оставалось найти выход.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 523 | Нарушение авторских прав