АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 14. Вирджиния выглядывала из окна кареты, покидающей Аскитон

Вирджиния выглядывала из окна кареты, покидающей Аскитон. Шон махал рукой, стоя во дворе, а когда карета покатилась по дороге, он и дом становились все меньше и меньше. Вирджиния ощущала ком в горле – то, что она не хотела уезжать, делалось все более очевидным. Ей уже не хватало то ли Шона, то ли безопасности, комфорта и дружбы, которую она обрела в Аскитоне.

Или же она боялась будущего?

«Я прошу вас спасти моего брата».

Вирджиния глубоко вздохнула – сырой, холодный воздух обжег ее легкие и грудь. Теперь она не видела ничего, кроме сжатых полей и лесов, через которые проходила дорога. Паника охватывала ее все сильнее. «Я не хочу спасать никого – а тем более его!» – думала она.

Вирджиния исподтишка взглянула на Девлина. Он сидел рядом с ней на заднем сиденье. Карета была мала для них обоих, между ними оставалось всего несколько дюймов.

«Думаю, вы подобрались к той части его души, которую он считал давно потерянной».

Вирджинии, словно маленькому ребенку, хотелось заткнуть уши, но это не заставило бы умолкнуть голос Шона, громко звучавший в ее голове. «Он не равнодушный – все это притворство».

Вирджиния внутренне простонала. Почему Шон убеждал ее подружиться с его братом, пробудить и исцелить его? Почему он не поручил эту задачу другой – более сильной, опытной и женственной? Она не хотела быть спасительницей Девлина. Вчера вечером Шон был безумен, думая, что она в состоянии помочь его брату обрести человечность.

«Мой брат нуждается в любви хорошей женщины…»

Теперь Вирджиния простонала вслух и закусила губу, но поздно.

Она почувствовала на себе его взгляд – спокойный, холодный и равнодушный.

– Вы больны? – спросил он.

– Я… у меня ужасно болит голова.

Их взгляды встретились, но только на мгновенье, приняв ее объяснение, Девлин уставился в окно на пробегающую мимо сельскую местность Начался сильный дождь.

Вирджиния смотрела на его твердый подбородок, прямой нос, линию скулы. Ее сердце сжалось от знакомого напряжения. Против всякого здравого смысла ее влекло к этому человеку, как если бы он был магнитом, а она – крошечной скрепкой. От его тела, как от океана, исходили волны, захлестывающие ее и пытающиеся увлечь в море.

Шон был во многом не прав, думала она. Девлин был равнодушным – это не являлось притворством. И она не могла помочь ему обрести потерянную душу.

«Но каждый заслуживает второго шанса. Что тебе терять, дорогая моя?»

Вирджиния вздрогнула – ей казалось, будто это говорит се мать, благодушно улыбаясь.

– Здесь нет судового врача, но, если у вас сильная боль, я знаю, где лежит лауданум.

Она посмотрела на него широко открытыми глазами, и его глаза прищурились в ответ. На нем была флотская униформа, делающая его вид более внушительным и даже более соблазнительным.

– Мне не нужен никакой лауданум, – огрызнулась Вирджиния.

Ее мать была добрейшим созданием из всех, кого она знала. Никто не оставался в нужде, если Элисса Грейкрофт Хьюз могла оказать помощь. Дети были ее величайшей заботой, и раз в месяц в воскресенье они совершали долгую поездку в Ричмонд, чтобы отец мог сделать необходимый ремонт в тамошнем сиротском приюте, покуда Вирджиния и ее мать передавали детям выпечку и самодельные игрушки. В другие воскресенья они ходили в церковь в Норфолке. После проповеди Элисса всегда спрашивала беднейших прихожан, как они поживают и в чем нуждаются. Но горожане были гордыми и крайне редко признавались, что им чего‑то недостает. Однако Элисса всегда знала, что кому нужно, будь то припарки или выстиранная и заштопанная рубашка. Потом они заходили в негритянскую церковь. Вирджиния всегда надеялась услышать последние гимны и увидеть танцы. Элиссу приветствовали там так тепло, словно она сама была рабыней. Она никогда не приходила с пустыми руками – до нее всегда доходили слухи, если бабушке Жо‑Жо нужна новая пара туфель, а у мальчика Большого Бена снова лихорадка. И ни один человек, проходя через Суит‑Брайар, никогда не уходил без угощения.

– В чем дело, Вирджиния? – спросил, наконец, Девлин. – Вы беспокоитесь из‑за встречи с вашим дядей?

Вирджиния вздрогнула.

– Нет. Я думала о моей матери, – медленно ответила она, все еще поглощенная воспоминаниями, и улыбнулась ему.

Он сразу же отвел взгляд.

Ее мать, печально подумала Вирджиния, согласилась бы с Шоном. Особенно если ее дочь была неравнодушна к мужчине, о котором шла речь. Вздохнув, она открыто посмотрела на Девлина.

– Нам не хватало вас за ужином вчера вечером, – пробормотала Вирджиния, поскольку он оставался в кабинете, очевидно погруженный в бухгалтерские книги поместья.

Он бросил на нее холодный взгляд:

– Сомневаюсь в этом.

В прошлом такое равнодушное замечание обидело бы Вирджинию. Но теперь она лучше понимала Девлина. Он лишился детства с того дня, когда был убит его отец, и все, чему Вирджиния была свидетелем с момента их встречи, было результатом этого. Душа его была изранена. И Шон был прав – он не был плохим человеком. Она никогда не видела с его стороны жестокости, садизма или зла – только бестрепетную волю к дисциплине, к которой он приговорил себя и других. И чего еще она не видела, это никаких признаков счастья за все время, что провела с ним.

Вирджиния была смущена, не зная, какого курса ей придерживаться, и не уверенная, хочет ли она испытывать к нему сострадание, которое ощущала, хотела она того или нет.

– Знаете, Вирджиния, я чувствую себя как насекомое под микроскопом.

– Простите. – Она снова улыбнулась ему. – Вы были больны?

– У меня была мигрень, – ответил он, снова глядя в окно.

Вирджиния засмеялась, и Девлин сердито уставился на нее.

– У мужчин не бывает мигреней, – произнесла она невинным тоном.

Этим утром он был в худшем настроении, чем обычно, но Вирджиния решила это игнорировать.

– И даже если бывают, – продолжала она, – вы не тот человек, который может ими страдать.

– Пожалуйста, объясните, – мрачно произнес Девлин, – чего ради мы затеяли этот разговор.

Вирджиния чувствовала себя так, словно делит карету со львом, который может при малейшей провокации отгрызть ей голову.

– Ну, до Лимерика еще не меньше часа, мы сидим в маленькой карете, и я стараюсь быть вежливой.

– В этом нет надобности.

– И вы не присоединились за ужином к вашему брату и ко мне вчера вечером, – добавила она.

– Я хотел позволить вам вкусить последнюю пищу наедине, – усмехнулся он.

Вирджиния моргнула:

– Вы серьезно?

– Мой брат влюблен в вас, Вирджиния. После трогательной сцены вчера вечером даже вы не можете в этом сомневаться.

Она затаила дыхание:

– Что?!

Девлин невесело улыбнулся:

Неужели он подслушивал их беседу с Шоном на террасе перед обедом?

– Какой сцены?

Девлин разразился грубым смехом:

– Сцены, когда вы держали моего брата в объятиях – или он держал вас?

– Вы шпионили за нами? – крикнула Вирджиния, выпрямившись и чувствуя, что ее щеки краснеют.

– Я ни за кем не шпионил, – резко сказал он. – Я хотел подышать воздухом, но вы оба были так поглощены друг другом, что я решил не выходить наружу. Это был великолепный вечер для влюбленной пары.

Вирджиния выпучила глаза:

– Как много вы слышали?

– Я ничего не слышал. Вы наслаждались его поцелуями? – внезапно осведомился Девлин.

Она понимала, как это могло выглядеть для него – как если бы они были любовниками в продолжительном объятии.

– Что произошло вчера вечером между мной и Шоном, – с трудом вымолвила Вирджиния, – не ваше дело.

– Но я глубоко и искренне одобряю вас обоих, – сказал он.

Вирджиния вспомнила, как Девлин говорил, что Шон влюблен в нее, – и был прав. Она уставилась на него. Неужели он ревновал? Вирджиния едва не рассмеялась. Ревность результат привязанности или любви, а этот человек не любил ее нив коей мере – хотя Шон с этим бы не согласился.

– Шон всего лишь мой друг, – осторожно сказала она. – Очень близкий друг.

Девлин иронически хмыкнул. Его лицо было так напряжено, что кожа, казалось, могла треснуть.

– Но вы правы, – продолжала Вирджиния. – К сожалению, он питает ко мне очень сильные чувства, на которые я не могу ответить.

– Почему?

– Почему? – Вирджиния сердито сжала кулаки. – Я не шлюха! Или вы действительно забыли, что лишили меня девственности?

Их глаза встретились, и Вирджиния подумала, что Девлин, к сожалению, куда больше контролирует свои эмоции, чем она.

– Как я мог забыть, – осведомился он, – когда вы постоянно мне об этом напоминаете?

Ей хотелось ударить его, но она сдержалась.

– Думаю, та ночь предотвратила любую мою возможность влюбиться в Шона.

– Почему?

– Почему?

В голосе Вирджинии звучало недоверие.

– Да, я спросил почему. Прошлое нужно похоронить, Вирджиния, и очень скоро вы сможете отправиться куда пожелаете. Вам было очень жаль покидать Аскитон – и Шона.

Вирджиния колебалась, все еще недоверчивая, обиженная и сердитая. «Он неравнодушен к вам. Это притворство».

Она не могла, но хотела верить Шону. Но если это правда, почему он делал это? Почему толкал ее к своему брату?

– В Аскитоне есть магия, Девлин, – вздохнула Вирджиния. – За пять месяцев, проведенных там, я стала чувствовать его своим домом.

Взгляд серых глаз Девлина было невозможно прочесть. Затем его рот скривился в пародии на улыбку.

– Ну, это хорошо. Потому что, когда выкуп будет уплачен, вы сможете вернуться туда, если захотите.

– Вами движет вина? – спросила она. – Вы надеетесь, что ваш брат расчистит путаницу, которую вы создали?

– Довольно! – резко сказал Девлин.

– Это так, верно? – воскликнула Вирджиния. – У вас все‑таки есть сердце! Шон говорит, вы сказали, что сожалеете и что даже заслужили пощечину. Значит, вы знаете, что вели себя чудовищно. Но вы никогда не предложите брак – не то чтобы я этого желала! – поспешно добавила она. – Однако для вас было бы очень удобно, если бы это сделал Шон! Вы могли бы забыть, что был день, когда вы стали человеком, от которого отказалась бы ваша мать…

Девлин схватил ее за плечи:

– Довольно!

Вирджиния напряглась, на какой‑то момент ее тело потянулось к нему, ожидая, что он привлечет ее к себе и поцелует. Но ум сразу же подсказал ей другое, и она отпрянула. Девлин отпустил ее.

– Никогда больше не упоминайте леди де Варенн, – предупредил он.

– Я познакомилась с ней, – поколебавшись, сказала Вирджиния.

Девлин побледнел.

– Она очень добрая женщина и понравилась мне, – добавила Вирджиния.

– Я намерен убить Шона, – сказал он.

Вирджиния схватила его за руку, но тут же отпустила.

– Это не вина Шона! Они приехали, услышав о нашей помолвке.

– О нашей помолвке? – воскликнул Девлин.

Вирджиния с трудом сдержала улыбку. Ей удалось вывести его из равновесия.

– Мы не помолвлены! – рявкнул он.

Вирджиния наслаждалась моментом. Ей хотелось выгравировать его в камне. Она улыбнулась и пожала плечами, отказываясь объяснить недоразумение.

– Господи, что за народ! – простонал Девлин. – Должно быть, вся деревня, весь город знают, что вы моя невеста.

– Очевидно, – промурлыкала Вирджиния.

– Что вы усмехаетесь, как Чеширский кот?[29]– огрызнулся он. – Мы оба знаем, что я придумал эту историю с целью спасти вашу хорошенькую шейку.

Ему нравится ее шея?

– Вы находите мою шейку хорошенькой?

– Они по‑прежнему так думают? Моя мать и Эдер?

Она вздохнула:

– Нет, Девлин, они так не думают.

В карете воцарилось молчание. Серебристые глаза Девлина были суровыми и неподвижными. Вирджиния поежилась.

– Шон тщательно выбирал слова. – Внезапно она взорвалась. – Ну, чего вы ожидали? Взять в заложники племянницу вашего кровного врага и дурачить вашу семью, которая живет в дюжине миль?

Он выругался.

– Это все ваших рук дело, – любезно напомнила ему Вирджиния.

Девлин бросил на нее мрачный взгляд.

– Чем скорее я уломаю Истфилда, тем лучше. – Помолчав, он добавил: – И чем скорее вы уедете, тем лучше.

Его слова были обидными.

– Вы правы, – сказала Вирджиния. – Когда меня выкупят, я отправлюсь домой в Суит‑Брайар – едва могу этого дождаться.

Но странная правда заключалась в том, что последние месяцы она редко думала о доме. Воспоминания, столь живые ранее, становились смутными и отдаленными, вытесняясь повседневным существованием, которое она вела и Аскитоне с Девлином, а потом с Шоном.

– Если он все еще существует, – добавила она мрачно.

Выйдя в море и развернув паруса, «Вызов» отплыл против ветра под дождем к югу. Вирджинии не нравилось снова оказаться в каюте Девлина. Его присутствие подавляло ее. Она сидела за обеденным столом, переполненная сомнениями. Часть ее желала приручить зверя, но продолжающиеся настояния Девлина, что она должна выйти замуж за его брата, сбивали ее с толку. Вирджиния подозревала, что он чувствует себя виноватым, но он держался настолько высокомерно, что она теряла уверенность. Она сожалела о том разговоре с Шоном.

К сумеркам дождь прекратился, небо очистилось и море успокоилось. Вирджиния пообедала одна, не удивляясь, что Девлин избегает ее, а потом надела плащ и выскользнула из каюты.

Девлин находился у руля, но не управлял кораблем. Он стоял рядом с первым помощником, расставив сильные ноги, лицом к носу судна и мерцающим впереди звездам. Поколебавшись, Вирджиния направилась к шканцам. Когда она поднималась, Девлин повернулся.

Вирджиния одолела последнюю ступеньку, думая, что он прикажет ей уйти, но он всего лишь кивнул.

– Прекрасный вечер для плавания, – сказала она, подойдя к нему.

Позади, на востоке, всходила луна.

– Да, – ответил Девлин. – Умеренный бриз сохранится час или два, и мы должны воспользоваться им. Это добрые четырнадцать узлов.

Вирджиния разглядывала его. Он снял флотский мундир, оставшись только в свободной рубашке, бриджах и сапогах. Как же ей хотелось снова оказаться в его крепких объятиях!

Она вздрогнула, испуганная непрошеными мыслями. Это последнее место, где ей следовало находиться! Урок был хорошо усвоен.

– Вы не спускались обедать, – заметила Вирджиния.

– Я поел на палубе.

Девлин не смотрел на нее. Вирджиния решила наслаждаться вечером, звездами, ветром, морем и даже его равнодушной компанией. Это неплохая жизнь, подумала она, плавать по миру днем и ночью.

– Здесь так свободно, – прошептала Вирджиния.

Девлин молчал, скрестив руки на груди. Внезапно она поняла его.

– Вы надеетесь отогнать воспоминания детства?

Что он делает? Бежит от прошлого, делая карьеру флотского командира во время войны?

– Как удобно! Ни семьи, ни ответственности. Если вы захотите, то можете плавать по миру вечно.

Не глядя на нее, Девлин обратился к первому помощнику:

– Ред, я возьму руль.

– Хорошо, кэп.

Ред шагнул в сторону. Вирджиния наблюдала за большими руками Девлина, твердо и уверенно сжимающими руль. Почти так же они сжимали ее тело!

– Думаю, вам лучше спуститься, – сказал он, все еще не глядя на нее.

– Это приказ? – спросила она.

Девлин наконец обернулся, и их взгляды встретились. Казалось, он колебался.

– Нет.

– Нет?

Его подбородок напрягся.

– Ночи длинные.

Вирджиния улыбнулась:

– Вы не возражаете против моей компании?

– Пока вы молчите.

Как быстро он мог заставить ее сердце петь и танцевать!

– Вы хотите моего общества, – поддразнила она.

Ей показалось, что он сдерживает улыбку.

– Я этого не говорил. Но я не возражаю, если вы будете молчать.

Он подчеркнул последнее слово.

– Обещаю.

Вирджиния усмехнулась, склонившись на перила и глядя на звезды. Пряди волос падали на ее лицо.

– Если бы я была мальчиком, я бы могла стать моряком, – промолвила она.

– Не смогли бы.

Она повернулась, прислонившись спиной к поручням и глядя на него.

– Вы любите землю. – Он задумчиво добавил: – Можно подумать, что вы, как море, течете туда‑сюда, вечно свободная, но в действительности вы, как темная тяжелая земля, тверды и неподвижны.

Вирджиния уставилась на него.

– Вы не правы, Девлин. Это вы как земля, а не я.

Он вздрогнул.

– Вы всегда хотели быть моряком? – спросила она, чувствуя, что легкомысленный разговор не в состоянии разрядить существующее между ними напряжение.

– Нет.

Вирджиния склонила голову набок.

– Нет? Объяснитесь.

Он, казалось, ласкал руль, управляя кораблем.

– Девлин, вам никогда не приходило в голову, что легче разговаривать, чем вести бессловесную войну?

Он вздохнул.

– Аскитон веками принадлежал моей семье. Я думал заниматься тем, чем занимается Шон.

– А потом ваш отец умер и все изменилось?

– У моего брата слишком длинный язык. Что еще он рассказал?

– Что вы использовали флот с целью разбогатеть и уничтожить убийцу вашего отца – моего дядю.

Девлин посмотрел ей в глаза.

– И он прав.

Она выдержала его взгляд.

– Если вы ожидаете, что я упаду в обморок от страха, то вы совсем меня не знаете.

Он улыбнулся в темноте.

– Я никогда не ожидал, что вы упадете в обморок, Вирджиния.

Слыша чувственные интонации в его голосе, она напоминала себе, что никогда больше не должна оказаться в его постели. Он искренне надеялся сбыть ее своему брату, и несколько моментов удовольствия не изменили бы ничего.

Девлин прочистил горло.

– А что вы будете делать после уплаты выкупа, Вирджиния? – удивил он ее своим вопросом.

– Поеду домой, конечно.

Девлин повернулся и посмотрел на нее. Его желание выдать ее за Шона оставалось невысказанным.

– Я не вернусь в Аскитон, – продолжала она, – хотя полюбила его, как свой родной дом.

Он посмотрел вперед, на слегка пенящиеся волны под носом фрегата.

– А если Суит‑Брайар продан?

Разговор принимал серьезный оборот.

– Он не может быть продан, Девлин. В нем вся моя жизнь – он принадлежал моим родителям и принадлежит мне. По праву рождения, – твердо добавила Вирджиния.

– Вы должны смотреть в лицо такой возможности, – заметил он. – Я навел справки в Лондоне. В прошлом месяце Суит‑Брайар был выставлен на продажу, но еще не продан.

Вирджиния улыбнулась.

– Слава богу!

– Если вам будет некуда возвращаться, вы можете остаться в Англии с вашим дядей.

– Никогда! – Поколебавшись, она сказала: – Я все равно бы вернулась.

– Куда? К какой жизни?

– Право, не знаю. – Вирджиния внимательно посмотрела на него. – Прошло пять месяцев, Девлин, с тех пор, как я прибыла в Ирландию. На «Американе» отплыл упрямый избалованный ребенок, полный наивной надежды, а назад вернется взрослая женщина, кое‑что повидавшая в этом мире. Если Суит‑Брайар продан, я все равно вернусь домой и найду способ выжить.

– Вы по‑прежнему неопытный ребенок, Вирджиния, – заговорил Девлин после паузы. – Вы не подходите на роль школьной учительницы или гувернантки, а портнихой я тоже не могу вас представить. Лучшим выходом для вас был бы брак.

Она резко вдохнула.

– С Шоном?

– С Шоном или каким‑нибудь американцем.

– Если я когда‑нибудь выйду замуж, то только по любви.

– Я же говорил, что вы ребенок, и к тому же наивный.

Вирджиния напряглась.

– Конечно, я выгляжу ребенком в ваших опытных пресыщенных глазах. Но вы не считали меня ребенком, когда уложили в свою постель.

Его руки впились в штурвал, костяшки пальцев побелели.

Вирджиния колебалась – гнев сразу испарился. Вечер протекал бы приятно, если бы она не испытывала ужасное и непреодолимое влечение к этому мужчине. Она хотела не спорить, а вести искреннюю и легкую беседу.

Лицо Девлина, казалось, покраснело – Вирджиния не знала, от гнева или от смущения.

– Мы когда‑нибудь перестанем ворошить прошлое?

Вирджиния понимала, что совершает жуткую ошибку. Но она уже не могла остановиться.

– Пожалуйста, Девлин, скажите мне одну вещь, – произнесла она с достоинством и гордостью. – Для меня это очень важно. Как вы могли покинуть меня после той ночи?

Его глаза блеснули серебром.

– У меня были дела в Лондоне, – сказал он спокойно, но оба знали, что это ложь.

– Трус! – крикнула Вирджиния.

Девлин выпрямился, как от удара, и недоверчиво посмотрел на нее.

– Как вы меня назвали?

Ее сердце тревожно забилось.

– Вы слышали.

– Будь вы мужчиной, я бы убил вас за эти слова, – сказал он очень тихо.

– Полагаю, мне повезло, что я не мужчина, – отозвалась она нарочито беспечным тоном.

Девлин не улыбнулся неуклюжей шутке.

– Я в одиночку смотрел в лицо целым флотам, предпочитая сражаться, а не бежать. Может быть, я безжалостный ублюдок, но не трус.

Вирджиния облизнула губы. В ушах у нее звенело.

– Вы трус, когда доходит до личных дел, – твердо сказала она. – И вы плаваете по морям, чтобы убежать от них.

Его глаза расширились с еще большим недоверием. Вирджиния решила, что зашла слишком далеко.

– А бессердечны вы потому, что стали свидетелем убийства вашего отца. Это оставило бы незаживающую рану у кого угодно, Девлин. Но теперь я понимаю вас!

Он склонился над ней:

– Если вы такой эксперт по моему характеру, Вирджиния, то должны знать, что ожидаете от меня большего, чем я могу дать. Я искренне надеюсь, что после уплаты выкупа вы вернетесь в Аскитон и выйдете замуж за Шона, который любит вас, а прошлое будет похоронено раз и навсегда. – Он выпрямился. – Ред! Проводи мисс Хьюз вниз.

Первый помощник материализовался с нижней палубы.

– Нет! – Вирджиния отказывалась уходить, хотя ее терзали страх и обида. Она старалась спасти этого человека, но опасалась, что это невозможно. – Теперь я понимаю ваш гнев на моего дядю, вашу одержимость местью! Но что бы вы ни говорили и ни делали, я ваш друг, а не враг.

– Отведи ее вниз, – мрачно повторил Девлин.

– Да, сэр. Мисс Хьюз, капитан говорит…

– Я не боюсь вас, Девлин О'Нил. – Вирджиния оттолкнула моряка. – Но вы, очевидно, боитесь меня.

Он повернулся к ней, отпустив руль, который испуганно подхватил Ред.

– Предлагаю пересмотреть вашу позицию, Вирджиния. Вам лучше бояться меня.

– Я не боюсь, – солгала она, хотя ее сердце колотилось от страха. – Мне просто жаль вас – жаль из‑за того, что случилось с вашим отцом. Это все, что я хотела сказать!

Девлин взял ее за руку и передал ее Реду.

– Убери ее со шканцев, – сказал он.

29 октября 1812 года

Истфилд‑Холл, юг Хэмпшира

Уильям Хьюз, лорд Стаки, наследник графства Уистли, вошел в апартаменты отца без стука. Это был мужчина лет тридцати пяти, уже начинающий толстеть, одетый в алый сюртук, бриджи и чулки. На нем было несколько перстней, его волосы были густыми, а привлекательное лицо – покраснело.

– Отец! – заговорил он, его светло‑голубые глаза сверкали.

У него была жена, которую он не особенно любил, и двое детей, которых он обожал.

Граф Истфилд, Хэролд Хьюз, некогда выглядел точь‑в‑точь как его сын. Теперь это был массивный, очень толстый мужчина с одутловатым – от пристрастия к табаку – лицом. Волосы его были седыми и зачесанными назад, а бакенбарды – густыми и длинными. На первый взгляд он выглядел обеспеченным человеком. Но, присмотревшись, внимательный наблюдатель заметил бы, что его некогда великолепный халат из золотистого бархата был поношенным и вытертым, бриджи украшали несколько пятен, которые прачка не могла удалить, а чулки давно просили замены. Лакированные туфли блестели, но были сильно исцарапаны, а подошвы выношены.

Истфилд сидел за письменным столом в гостиной, примыкающей к хозяйской спальне, и Уильям не мог взять в толк, какими важными делами он занят. Уильям содержал поместье – или то, что от него осталось, – вместе с управляющим Харрисом. Истфилд поднял взгляд и отложил перо.

– Отец! – Уильям остановился у стола, не без отвращения увидев, что отец пишет письмо другу на тему лошадиных бегов.

Истфилд спокойно соединил руки перед лицом:

– Ты выглядишь расстроенным, Уильям. Принес мне плохие вести?

Уильям был в ярости. Они пребывали на грани полного разорения из‑за одного человека – и он не знал, почему сэр капитан Девлин О'Нил решил погубить семейство Хьюз. Но в прошлом месяце они получили от него нелепое письмо. Он утверждал, что держит американскую кузину Уильяма в своем ирландском доме в качестве гостьи. Очевидно, он снял ее с борта «Американы», когда та тонула, спасая ее жизнь. «Хотя мое гостеприимство не желает оставлять лучшего, скоро придет время, когда мисс Хьюз захочет встретиться со своей британской родней, – писал он. – Я уверен, что подобное воссоединение можно организовать к удовлетворению всех участников».

Уильям не понимал, что означает это странное заявление. Его отец прочитал записку, разорвал ее и спокойно бросил клочки в огонь. Он отказывался обсуждать эту тему. Фактически, он не обсуждал ничего, связанного с О'Нилом, с тех пор как продал ему дом в Гринвиче.

– «Вызов» только что прибыл в саутгемптонский порт, отец, с этим психом О'Нилом. Могу лишь предполагать, что он приехал посетить свой новый сельский дом! Что, если он думает задержаться немного в Уайдэйкре, всего в нескольких м илях от Истфилда?

Граф встал и положил руку на плечо сына.

– Он имеет право оставаться в Уайдэйкре, если хочет.

Уильям с раздражением стал шагать по комнате.

– Проклятье! Я знал, что это только вопрос времени, прежде чем этот подонок появится здесь дразнить нас под самым нашим носом! Должно быть, он намерен обосноваться в Уайдэйкре. Черт бы побрал этих дураков из адмиралтейства! Они снова позволили ему соскользнуть с крючка! Не понимаю, как этот слух не оправдался – Том клялся, что такого быть не должно!

Истфилд снова сложил руки перед собой:

– А я не понимаю, почему ты так расстроен. Это не наше дело, если он станет жить близко от нас.

Уильям резко повернулся.

– Этот человек украл наш дом в Гринвиче! Он живет там, как чертов король! Он украл любовницу Тома и заявил об этом ему в лицо! Я случайно узнал, что графиня…

– Графиня – что? – мягко осведомился Истфилд, подняв брови.

Уильям уставился на него, дрожа от гнева, потом выпрямился, скривив губы. Год назад он узнал о связи его мачехи с человеком, которого он так ненавидел. Это казалось невероятным, и она все отрицала, но Уильям нанял шпиона, который подтвердил его догадку. Уильям не знал, почему этот проклятый пират – а Девлин был именно пиратом, а не капитаном британского флота – вечно торчал у них на пути, как колючка в боку. Казалось, он кровный враг семьи Хьюз, но это же не имело смысла. А какой смысл имеет это безумное письмо?

Уильям скорчил гримасу.

– Ничего, – сказал он. – Ты уже забыл это абсурдное письмо?

– Конечно нет. Возможно, он думает привести дочь моего брата к нашему порогу? Если она действительно жива, а не утонула, мы будем обязаны ему за ее спасение, не так ли?

– Вирджиния Хьюз плыла на «Американе», которая утонула в шторм, отец. Выживших не осталось. Девлин О'Нил заявляет, что она живет как гостья в его доме, и я начинаю подозревать мошеннический план! Она должна изображать мою кузину с целью вытянуть из нас содержание! Конечно, выделять нам нечего, – добавил он, предупреждая.

– Нам нечего выделять, но, если она жива, возможно, он заслуживает вознаграждения, – промолвил Истфилд, играя с маленьким кинжалом с перламутровой ручкой для вскрытия писем.

Уильям готов был рвать на себе волосы.

– Отец! О'Нил годами пытается уничтожить нашу семью. Он крадет все, что нам дорого, но мы не знаем почему! А теперь ты хочешь выдать ему вознаграждение? Это хитрый план, отец. Вирджиния Хьюз мертва, на «Американе» никто не выжил, поэтому какая‑то актриса, по наущению О'Нила, собирается высасывать из нас кровь.

– У тебя буйное воображение, мой мальчик, – сказал Истфилд, подойдя к окну с маленьким кинжалом в руке.

Он уставился на лужайки, некогда аккуратные, но теперь заросшие, потому что они не могли себе позволить больше одного садовника, и сады, прежде ухоженные и цветущие, теперь были запущенны и безжизненны. Истфилд коснулся кинжала пальцем, на котором появилась капля крови. Он улыбнулся.

– Я пошлю за Томасом, – решил Уильям, – так как не сомневаюсь, что О'Нил соседским жестом пригласит нас в Уайдэйкр познакомиться с самозванкой. А мы в любом случае не имеем средств содержать ее, не так ли, отец?

Уильяма совершенно не заботило, приходится ему кузиной эта девушка или нет. Его устраивало, что кузина мертва, учитывая их финансовое положение, а также то, что она внезапно осиротела и еще в неподходящем возрасте для замужества. Он не сомневался, что О'Нил замышляет недоброе и что девушка – самозванка.

Но почему О'Нил ведет игру с семейством Хьюз? Истфилд повернулся.

– Прекрасно. Вызови Тома. Вы двое сможете вместе оплакивать потерю нашего состояния.

Он улыбнулся, но его глаза оставались настороженными.

С отвращением фыркнув, Уильям выбежал из комнаты, и тогда гнев вырвался наружу. Истфилд вонзил кинжал в стену, которая сильно нуждалась в покраске, и уставился на дрожащее оружие.

– Так ты думаешь ужалить меня снова, ублюдок? – прошипел он. – Если моя племянница жива, мне плевать, и я не стану платить выкуп, так вежливо потребованный.

Истфилд вырвал кинжал из штукатурки.

– Мои сыновья дураки, но я – нет. Эта война еще не кончена.

И он представил себе Девлина О'Нила обезглавленным, как его отец много лет назад.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 459 | Нарушение авторских прав