АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 7. Дрожащими руками портье вставил общий ключ в замок квартиры Никки, снова и снова беззвучно повторяя: «Еще ничего не известно

Дрожащими руками портье вставил общий ключ в замок квартиры Никки, снова и снова беззвучно повторяя: «Еще ничего не известно, еще ничего не известно». Затем задвижка щелкнула, дверь распахнулась, и Эйдриен, отстранив портье, вбежала в квартиру, безумно озираясь.

— Никки? — В квартире было темно. Откуда‑то справа доносился приглушенный лай. — Никки?

Рамон нащупал рукой выключатель, щелкнул кнопкой, но результатов не последовало. Он в замешательстве посмотрел на Эйдриен.

— Странно, наверное, пробки вылетели.

— Замените, — скомандовала Эйдриен и на ощупь стала пробираться в темноту квартиры.

— Щиток на кухне, — ответил Рамон, — тут без фонарика не обойтись. Вы не знаете, у Никки есть фонарик?

Эйдриен не ответила. Она едва дышала.

— Я в коридор, в подсобку. — Портье развернулся и выбежал из комнаты.

— Никки? — Жгучие слезы стекали по щекам, а Эйдриен все шла вперед шаг за шагом, выставив перед собой руки, как раз на уровне талии, чтобы не наткнуться…

— Никки?

Квартиру освещало лишь неоновое сияние за окнами да, пожалуй, свет из коридора, в котором едва различались очертания предметов: диван, стол, большое кожаное кресло с невысокой спинкой.

— Никки?!

Лай раздавался все громче: Джек царапал лапами дверь кухни. Пока глаза привыкали к темноте, Эйдриен двигалась на звук. Вот она нащупала дверь и открыла ее. Пес вырвался из заточения и с визгом стал гоняться за своим хвостом, а затем начал высоко подпрыгивать на пути гостьи.

— Сидеть, — скомандовала та, испытывая смешанное чувство раздражения и тревоги.

Взвизгнув, Джек бросился через всю гостиную, выскочил в коридор и опять принялся царапаться в дверь — на этот раз пытаясь войти, а не выйти. Эйдриен последовала за ним, удивляясь, как тихо в квартире без электричества: единственными звуками, нарушавшими царящую в квартире тишину, были приглушенный гул дороги за окном да царапанье Джека. Затем пес залаял, и в глаза Эйдриен ударил луч света.

— Я раздобыл фонарь, — сказал портье.

Эйдриен заслонила глаза рукой и сощурилась, беспомощная, точно ослепленное светом фар животное, случайно выбежавшее на автотрассу. Рамон направил фонарь в сторону, яркий луч осветил санузел — Эйдриен приготовилась увидеть нечто страшное, но на освещенном пятачке оказалось пусто.

— Я заберу собаку, — предложила она. — А вы разберитесь со щитком.

Рамон кивнул и направился на кухню, подсвечивая себе дорогу. Эйдриен же, пытаясь справиться с внезапно подкатившей к горлу тошнотой, на ощупь добралась до ванной.

— Джек, пошли.

Однако пес, будто подбадриваемый ее присутствием, царапался все яростнее. Эйдриен сдалась, открыла дверь и оказалась в полной темноте. По привычке она щелкнула выключателем, потом еще раз, но свет не загорелся. Было тихо, только Джек скулил и жался к ноге да тихо капала вода: «Кап, кап, кап».

— Никки?

Тишина — никто не отозвался.

Неожиданно с кухни послышался голос портье: «Готово!» — и внезапно загорелся свет. Рядом взвыл саксофон: одинокая нота за доли секунды выросла с нуля до восьмидесяти децибел, прорываясь сквозь залитый светом воздух. В мутной воде лежала мертвая Никки — ее широко раскрытые глаза удивленно смотрели в пустоту.

Все внутри перевернулось, пол поплыл под ногами, резкая боль у виска — и снова темнота.

Придя в себя, Эйдриен увидела полицейского, сидевшего рядом на стуле и говорившего по мобильному телефону. В комнате горел свет, в голове раздавались гулкие удары, а она лежала на кушетке с ногами на подушке.

— Ох… — Эйдриен жалобно простонала и медленно приподнялась на кровати, опираясь на локти.

— Вы потеряли сознание и ударились головой, — объяснил коп.

«Потеряла сознание? С чего вдруг? Стояла в ванной…» — и тут же вспомнился протяжный пронизывающий плач саксофона, играющего джаз. Перед мысленным взором на миг возникли мертвые глаза сестры, и из горла сам собой вырвался стон.

— Ее невозможно было спасти, — сочувственно проговорил полицейский. — Судя по всему, смерть наступила мгновенно.

Эйдриен издала звук, совместивший в себе рыдание и жалобное хныканье, и уронила голову на ладони. На глаза навернулись слезы.

— Портье вызвал службу спасения. Вам повезло: мы с напарником как раз патрулировали ваш участок.

Только теперь она заметила второго полицейского, который стоял у входной двери и тихо беседовал с Рамоном.

— Судмедэксперт уже выехал, — добавил коп. — И «скорая», хотя…

«Судмедэксперт». Эйдриен прокручивала в уме это слово — и снова перед глазами возник образ сестры: она лежит в ванне, в ледяной воде по самую шею, а в ногах плавает какой‑то прибор — радио или проигрыватель.

«Нужно достать ее оттуда».

Эйдриен поднялась, и кровь отхлынула от лица. Она замерла — перед глазами опять поплыло, в ушах гулко застучало, точно басовый барабан на концерте институтского оркестра, и полицейский положил ей ладонь на плечо.

— Нужно вытащить Никки, — сказала Эйдриен и шагнула в сторону ванной комнаты.

— Нет. — Коп бережно усадил ее на диван.

— Там холодно. — Девушка зарыдала.

— Ей не холодно. Она… — Полицейский огляделся, взывая о помощи, но, не найдя ее, продолжил: — Теперь ей хорошо. Чем бы она ни мучилась, все в прошлом.

Эйдриен проснулась в своей квартире, едва рассвело, и, к своему удивлению, обнаружила, что легла, не раздевшись и не разобрав постель. Не успела она открыть глаза, как вспомнилось все…

Девушка поднялась с кровати, пошла на кухню и заварила в миниатюрной кофеварке чашку крепкого кофе. Села за обеденный стол и подумала: «Все кончено. У меня никого не осталось. Теперь я круглая сирота». От этой мысли на глаза навернулись слезы, но она зло сморгнула их. «Кого ты жалеешь? Себя?» Мелкими глотками Эйдриен выпила обжигающий кофе и посмотрела на часы: 6.02. В небе проглядывали первые тусклые лучи восходящего утреннего солнца.

Голова болела в месте ушиба — там, где, падая, она ударилась о раковину. Эйдриен предположила, что по‑прежнему пребывает в состоянии шока, и задумалась, что же теперь делать. «Составь список». Ручка и бумага всегда приходили на помощь в трудных ситуациях. К тому же так всегда поступают настоящие юристы: в минуты кризиса составляют перечень неотложных дел. Эйдриен взяла блокнот, ручку, стоявшую у телефона в кружке из воскового дерева, и принялась за дело:

1. «Похоронное бюро».

Судмедэксперт сказал, будет вскрытие — вероятно, этим утром. Он дал ей визитку и попросил перезвонить в обед. Если не всплывет ничего неожиданного, «останки» можно будет забрать ближе к вечеру. Так что надо подыскать подходящее похоронное бюро.

2. «Позвонить судмедэксперту».

3.

Эйдриен заколебалась. Что третье? И тут ее озарило: психиатр, который погубил сестру. «Дюран — так его зовут, — Джеффри Дюран».

Не теперь — с этим мерзавцем она разберется позже, сейчас имеются дела и поважнее мести. Так что пунктом три будет что‑то другое — например, заупокойная служба. Эйдриен пила кофе и размышляла, какие похороны понравились бы сестре. И тут вспомнилось: доверху усыпанная цветами лодка. Однажды девочки полушутя говорили о смерти, и Никки сказала, что хочет, чтобы ее похоронили в море.

Эйдриен вздохнула: надо заказать хоть какую‑нибудь службу, самую простую. Только вот кого пригласить? Родственников у них не осталось — она да еще, пожалуй, Джек.

«О Боже! — ужаснулась Эйдриен. — Я совсем забыла про Джека!»

Ключ от квартиры сестры висел под шкафчиком у раковины. (Эйдриен специально хранила там все ключи, чтобы не искать их.) «Бедный пес! Что с ним теперь делать?»

Было уже 6.35, когда Эйдриен вышла из дома и направилась по Ламонт‑стрит в сторону Шестнадцатой, где надеялась поймать такси. Потихоньку наступал день, и из «Хеллерз» выходили ранние посетители: в одной руке — дипломат, в другой — чашка кофе. Человек пять стояли на остановке в ожидании автобуса, а у дверей «Эрнесто Такерия» похрапывал какой‑то оборванец латиноамериканской наружности.

Такси удалось поймать не сразу, зато доехала с ветерком. Водитель направился на запад по Портер‑стрит, там вырулил на южное направление и проскочил на Висконсин‑авеню, высадив пассажирку напротив «Уотермилла». Эйдриен со смутной тревогой ожидала, что ее взгляду предстанет целая шеренга полицейских машин с мигалками. Впрочем, ее опасения оказались напрасны: ничто не говорило о смерти ее сестры. Люди выходили из здания, спокойно направляясь на работу, и даже не подозревали о разыгравшейся ночью трагедии. На утреннюю вахту заступил портье, которого Эйдриен не знала. Это, разумеется, не имело никакого значения: он читал спортивную страницу «Вашингтон пост» и едва удостоил вошедшую кивком. Двери лифта разъехались с приветливым «динь», Эйдриен поднялась на третий этаж и направилась по тихому, безлюдному коридору к квартире сестры.

Она не удивилась бы, увидев натянутую поперек двери желтую полицейскую ленту, однако и здесь не обнаружила ничего особенного. С отрешенным лицом Эйдриен стояла перед самой обычной дверью. Лишь несколько часов назад сестру вывезли отсюда на каталке под простыней, и память услужливо подсовывала такую картину: с тележки капает вода — еле заметный мокрый след тянется от ванны к входной двери. Теперь не осталось и этого следа, последнего напоминания о сестре. Испарился, бесследно исчез, как и сама Никки. Эйдриен покопалась в сумочке, нашла ключ и отворила дверь. С дивана зашлась хриплым лаем собака. Сначала она яростно предупреждала незваного гостя не приближаться, но, узнав вчерашнюю посетительницу, жалобно заскулила.

— Дже‑ек, — ласково проговорила Эйдриен и, опустившись на колени, почесала за ухом жмущегося к ней пса. — Где твой поводок?

Пес склонил набок голову — бедняга почти обезумел от одиночества и неистово колотил по полу коротеньким хвостом‑поленцем.

Эйдриен задумалась, куда Никки могла положить поводок, открыла чуланчик в нескольких шагах от двери и заглянула внутрь: пальто на вешалках, охапка нераспакованной одежды из химчистки, ремни, ролики… Так много вещей, и все напоминает о сестре. Эйдриен впервые посетила мысль, что квартиру потребуют освободить и имущество покойной придется куда‑то деть: мебель, одежду, коньки.

«Может, поводок на кухне?»

Она прошла из гостиной в кухню и осмотрелась: ни поводка, ни грязной посуды — ничего. Надо заметить, здесь было гораздо чище, чем обычно. Словно Никки прибралась по особому случаю. И даже дверь холодильника, которая всегда напоминала выставку, опустела. Почти… Какой‑то конверт висел на дверце под магнитом в форме бутылочки «Танкерей». Крупными печатными буквами на нем было выведено имя Эйдриен.

Она сдвинула магнит, взяла в руки конверт и прошла к стойке в центре кухни. Села, страшась прощальных слов сестры. Казалось, минуло довольно много времени, прежде чем Эйдриен распечатала конверт и с облегчением вздохнула. Боялась она зря — в конверте лежало завещание, сжатое изложение последней воли Николь, явно скачанное из Интернета — по верху распечатки шла цветная рекламная шапка:

«Получите 20% скидку в одном из 1000 ресторанов в любой части страны».

Ниже говорилось:

«Я, Николь Салливан, проживающая в городе Вашингтон округа Колумбия, изъявляю свою последнюю волю.

Первое: все ранее написанные завещания и поправки к ним считать недействительными.

Второе…»

Читать дальше не было необходимости: Эйдриен и так поняла, что фигурирует в завещании как исполнительница последней воли покойной. Ничего удивительного, ведь у Никки не оставалось никого ближе сестры, насколько знала Эйдриен. И правда, все ли она знала? Интересный вопрос.

«Наверняка где‑то валяется записная книжка — „Филофакс“ или „Палмпайлот“, — подумалось ей. — Надо найти способ связаться с друзьями, если таковые имеются. Можно поискать телефоны в компьютере».

В лодыжку ткнулся влажный песий нос — напоминание о поводке, который по‑прежнему не найден. Эйдриен встала и, пройдя через гостиную, вернулась в спальню сестры, где было так же чисто, как и на кухне: кровать застелена, одежда разложена по шкафам. Она подошла к гардеробу — проверить, нет ли поводка там, открыла дверцу, и взгляд ее упал на зеленый, цвета лайма, пластиковый чемоданчик, которого прежде не видела.

Для ноутбука великоват, для гитары — мал, по форме близок к прямоугольнику. Заинтригованная случайной находкой, Эйдриен подняла чемоданчик и удивилась его неожиданной легкости. Аксессуары для видеокамеры? Достала футляр из шкафа, отнесла его к кровати и положила на покрывало, намереваясь как следует рассмотреть. С обеих сторон ручки размещались два кодовых замка. Это, впрочем, нисколько не смутило Эйдриен — при жизни Никки хвасталась, что всегда пользуется одним и тем же шифром, который невозможно забыть: датой своего рождения — 11 февраля: 11.02. Пароль на компьютере тоже почти не отличался — разве что добавился год: 11.02.70. Эйдриен покрутила колесики, совместив одинаковые цифры с обеих сторон ручки, щелкнули замки, и футляр раскрылся.

То, что предстало ее взгляду, оказалось так неожиданно и в представлении девушки дико, что она затаила дыхание. В отделанном изнутри пенопластом кейсе со специальными, хорошо подогнанными выемками лежало разобранное ружье — похоже, винтовка. Длинный синий ствол, матово‑черный пластиковый магазин, телескопический прицел. Под ячейкой прицела располагалась изготовленная с лазерной точностью перфорированная металлическая трубка с винтовой нарезкой на конце. И хотя подобные вещицы Эйдриен прежде видела только в кино, она сразу поняла, что перед ней глушитель. Рефлекторно захлопнув футляр, точно желая скрыть его содержимое от глаз, она повернула колесики замка, отнесла кейс в шкаф и поставила на прежнее место. Уже второй раз за день бедняжка испытала потрясение и стыд. Сначала — из‑за самоубийства Никки и того, что не предприняла никаких попыток удержать ее от неразумного шага. Вторично — сейчас, обнаружив винтовку, да еще такую, и не где‑нибудь, а в квартире сестры.

Эйдриен вздохнула, закрывая дверцу гардероба, и попыталась себя утешить: «Перестань, Никки все равно никто бы уже не помог. Разве что ее доктор мог бы попробовать…» И действительно, ее шебутная сестра была обречена с самого начала. А то, что Эйдриен просматривает ее вещи, так это входит в ее прямые обязанности — ведь она ближайшая родственница и исполняет волю умершей. Кроме нее, это и сделать‑то некому.

«Все‑таки странно, — размышляла она, не прекращая искать поводок. — Такое оружие… хм… подобные вещи для самообороны не покупают. И уж чем‑чем, а охотой Никки не увлекалась… Значит, винтовка принадлежит кому‑то другому. Интересно кому?»

Эйдриен вернулась в гостиную, еще раз окинула взглядом комнату в поисках пропажи, начав подумывать о том, что в крайнем случае обойдется куском провода, и только теперь заметила письменный стол. Подошла к нему и немало изумилась, обнаружив поводок в первом же ящике стола. А на столе — ноутбук покойной сестрицы, где, как полагала Эйдриен, можно поискать адресную книгу. (Вроде бы в почтовой программе «Microsoft Outlook» есть список контактов.) Компьютер надо будет забрать с собой и хорошенько просмотреть уже дома.

Задвинув ящик стола, она повернулась к Джеку, как вдруг тот зашелся долгим оглушительным лаем и бросился к двери. К немалому удивлению Эйдриен, дверная ручка стала поворачиваться, в ушах зазвенело, молнией пронзил холодный страх, вслед за которым пришла потребность оправдать свое присутствие в столь ранний час в квартире сестры.

Дверь распахнулась, и в проеме появился силуэт мужчины. Неожиданный визитер присел на корточки и, хлопнув ладонями по коленям, поприветствовал бросившегося ему навстречу пса:

— Tranquilo, Джек. Tranquilo[9]

Это был всего‑навсего Рамон.

Эйдриен откашлялась, пытаясь обратить на себя внимание портье, но тот явно не услышал. Рамона целиком поглотила встреча с Джеком; он трепал собачью голову костяшками пальцев и без умолку болтал с псом. Тогда девушка громко произнесла:

— Доброе утро.

Рамон поднял удивленный взгляд — оказывается, он здесь не один. Заметив Эйдриен, портье распрямился и посмотрел на нее со смущенной улыбкой.

— Я беспокоился о Рыжем, вот и решил зайти, — сказал он, прикрывая дверь. — Подумал, что подкормлю его, выгуляю.

Эйдриен кивнула:

— И я здесь по той же причине.

Портье пошаркал ногой.

— Ну тогда… — Он посмотрел по сторонам, не зная, что еще добавить. — Теперь вы здесь, так что…

— Я хотела поблагодарить вас за то, что помогли прошлой ночью, — сказала Эйдриен. — Не знаю, что бы без вас делала.

— Да, это было ужасно, — согласился портье. — Пришлось страху натерпеться.

— Мне тоже.

— Понимаете, я ведь простой портье, а ваша сестра вроде как дружила со мной, останавливалась поболтать…

Собеседница кивнула.

— Надо полагать, устроите похороны? — предположил Рамон.

— Видимо, да.

— Может, сообщите тогда? Мне бы хотелось проститься.

— Да, конечно.

Портье шагнул к ней и, вынув из кармана бумажник, извлек наружу до абсурда дорогую визитку. В ее правом верхнем углу были золотом выбиты две маски: трагик и комик, а в центре красовались имя «Рамон Гутиеррес‑Наварро» и номер телефона.

— Я вас обязательно приглашу, — пообещала Эйдриен. — Кстати, именно поэтому я и заскочила — хочу поискать номера знакомых Николь. Все‑таки надо им сообщить.

Рамон нахмурился:

— Знаете, это, конечно, звучит странно… Только Никки редко выходила, и не припомню, чтобы ее кто‑нибудь навещал. Она жила как затворница.

Эйдриен кивнула.

— Казалось бы такая красивая девушка — и одинока. — Рамон перевел разговор на другую тему: — Так как поступим с Джеком?

Его собеседница с сомнением покачала головой:

— Не знаю. Я снимаю квартиру, и моя домовладелица, по правде сказать, собак недолюбливает.

— Понятно. Тогда, если вы не против, можно я заберу Джека? Люблю собак. А этот пес для меня особенный — ведь он принадлежал Нико: мне было бы приятно.

Та ненадолго задумалась.

— Ну конечно, это просто прекрасно! — воскликнула Эйдриен, неожиданно поняв, что Рамон был без ума от Никки.

— Только одна просьба: не могли бы вы подержать его у себя недельку‑две? Просто я подыскал нового соседа по комнате и должен заручиться его согласием. Хотя, конечно, я могу поставить перед ним условие, что собака будет жить с нами. Мы вообще‑то уже договорились, но если он станет возражать, я подыщу кого‑нибудь другого.

— Прекрасно! Никаких проблем. Заберу на пару недель.

Рамон выглядел вполне довольным.

— Ну что ж, я рад, — сказал он.

Эйдриен сунула визитку в сумочку, подняла с пола футляр и убрала в него компьютер. Пристегнув поводок к ошейнику Джека, накинула на плечо ремень кейса и вышла из квартиры. Рамон спустился вместе с ними в вестибюль и проводил к дверям.

— Вам поймать такси?

Эйдриен покачала головой:

— Нет, псу неплохо бы прогуляться.

Портье кивнул, и они попрощались, пожав друг другу руки.

— Буду ждать звонка, — напомнил Рамон.

Собеседница улыбнулась и, едва удерживаясь на ногах, последовала за Джеком, который, натягивая поводок, изо всех сил рванулся к обочине.

Рамон сиял от радости.

— Ну, вот я и владелец собаки, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно. — Как вам это нравится?

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 573 | Нарушение авторских прав