АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 15. «Может, как‑нибудь само прояснится?

«Может, как‑нибудь само прояснится? Вероятно, это какая‑то ошибка», — безуспешно уговаривал себя Дюран, протягивая таксисту двадцатидолларовую банкноту. Он все время боролся с искушением плюнуть на все и попросить водителя отвезти его обратно. «Скажу, забыл что‑нибудь дома — пусть возвращается, ему это не в убыток, возьмет по двойному тарифу». Однако мысли мыслями, а тем временем они уже стояли перед неприметным офисным корпусом спрингфилдского торгового центра.

— Сдачи не надо, — только и проговорил Дюран, выходя из такси.

И хотя Эйдриен Коуп явно не заботило благополучие ненавистного оппонента, они предварительно обсудили круг вопросов, которые будут задавать на детекторе. Джеффри не сомневался, что ответит на любой из них правдиво: скрывать ему нечего, и ничего плохого в его мыслях не скрывалось. Более того, он лелеял надежду, что когда сестра Никки сама убедится в его благих намерениях, она, может быть, чуть поостынет и воздержится от суда. По правде говоря, Дюран даже не обижался на нее за эту пренеприятную жалобу. Бедняжку легко понять: ее сестра умерла, да еще, как назло, всплыла путаница с дипломами и свидетельством о смерти. Одним словом, ситуация не из простых, с какой стороны ни посмотри. Как такое могло произойти? Доктор терялся в догадках, хотя и успел обзавестись определенными предположениями на этот счет. По его теории выходило, что он либо стал жертвой какого‑то невероятного стечения обстоятельств, либо… Его родители позаимствовали имена и фамилии Франка и Розы Дюран, а затем и своему новорожденному сыну дали имя умершего ребенка. Тогда все объясняется просто. Или почти все — из общей картины выпадает неразбериха с университетскими записями, которой, как твердо полагал Дюран можно дать более прозаическое объяснение: самый обычный сбой в базе данных.

Из двух предполагаемых причин его нынешних проблем — совпадение или заговор — второе казалось куда более вероятным. Естественно, возникал один интересный вопрос: с чего вдруг родителям понадобилось выдавать себя за других людей? Ответа на него Дюран не знал и знать не мог — такие вещи в компетенции ФБР, а не простого врача. Хотя приблизительное время предполагаемых событий наводило на кое‑какие мысли. На момент гибели подлинного семейства Дюранов Америка участвовала в трех войнах: «холодной», вьетнамской и «на домашнем фронте» — против призыва во Вьетнам. Любой из этих конфликтов мог стать косвенной причиной его теперешнего затруднительного положения. Как бы дико это ни звучало, но не исключено, что его родители были советскими агентами. «Такое случается», — сказал себе Дюран. А еще вероятнее, что они подвергались гонениям за свою антивоенную деятельность и просто прикрывались чужой фамилией.

Только вот Дюран не припоминал, чтобы в его семье велись разговоры на политические темы. Пусть даже намеками. Как ни крути, оставалось одно: следовать в своих рассуждениях методу Шерлока Холмса, который гласил: исключи невозможное, и то, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, и есть правда. И все‑таки Джеффри никак не удавалось представить свою мать закидывающей агитационный пункт призывников бутылками с зажигательной смесью или отца, пытающегося проскользнуть через контрольно‑пропускной пункт «Чекпойнт Чарли»[15] с поддельным паспортом. «Или себя», — подумал Дюран, провожая взглядом отъезжающее такси.

С другой стороны, посмотрите на тех, кто только начал выходить из подполья, проведя по четверти столетия в бегах. Кати Солая — невыразительная женщина средних лет глядит на нас сквозь стекла очков со снимка в газете. Трудно представить ее за рулем автомобиля, скрывающейся от погони. А ведь ей довелось пережить и это — в прошлом.

Дюран попытался выкинуть из головы посторонние мысли, вошел в вестибюль и отыскал по указателю «Саттон и Касл, паблик лимитед». Фирма специалиста по детекторам лжи находилась на четвертом этаже.

Джеффри прошел к лифту, нажал кнопку вызова и стал ждать. Вдруг с пугающим чувством безнадежности он ощутил, что задыхается. Такое случалось с ним и прежде, причем начиналось совершенно непредсказуемо, но всегда в посторонних местах. Стоявшая рядом женщина в голубом платье с опаской покосилась на Дюрана, заподозрив что‑то неладное и явно не желая принимать участия в проблемах незнакомца. Дамочка нервно зашарила глазами по вестибюлю, немо взывая о помощи и не находя ее.

Тут раздалось тоненькое «Динь!» — пришел лифт. Двери разъехались, и женщина торопливо шагнула внутрь. Дюран хотел последовать за ней, но остановился, повинуясь упреждающему жесту: вытянутой вперед ладонью руке — знак оставаться на месте, понятный и собаке. Затем хромированные двери сомкнулись, и до смерти перепуганная незнакомка исчезла.

В этот миг Дюрана захлестнула волна непреодолимого страха, и не в силах оставаться на месте он бросился к пожарной лестнице. Там, перепрыгивая через две ступеньки, психиатр помчался наверх. Звук его шагов глухо отдавался от холодного цемента, и к тому времени как Джефф оказался на четвертом этаже, он дышал глубоко, часто и поверхностно, задыхаясь от нехватки воздуха — верный способ грохнуться в обморок, как он уже знал по своему личному опыту.

Старомодная дверь офиса «Саттон и Касл» представляла собой залитую двумя слоями стекла проволочную сетку, на которой по трафарету вывели название фирмы. Дюран, едва переводя дух, постучал, в дверях показался Бонилла, и посетитель шагнул внутрь с некоторой неуместной суетливостью.

— У нас гости, — с ехидцей проговорил частный сыщик, пропуская Дюрана. Эйдриен Коуп поднялась с кушетки, стоявшей у входа, и к взволнованному доктору подошел третий, пока неизвестный ему человек.

— Пол Саттон, — представился тот и протянул Джеффу руку, они обменялись рукопожатиями.

Визитер попытался найти подходящие ситуации слова, но у него ничего не вышло.

— Вам плохо? — поинтересовался хозяин.

Посетитель кивнул и, судорожно глотнув воздух, проговорил:

— Пробежался по лестнице. Чуть‑чуть… запыхался. — Эта фраза поглотила оставшийся в легких воздух, и, когда кислорода не стало, мир дрогнул — а может, колени затряслись. Дюран понимал, что должен что‑нибудь сказать — все глаза были устремлены на него, — но ничего не вышло. Хотелось бежать прочь, но каким‑то непостижимым образом он сумел справиться с собой. Доктор прошел к креслу у окна и уселся в него, пытаясь справиться с дыханием.

— Да он, похоже, до чертиков перепугался, — скорее с удивлением, чем с сочувствием проговорил Бонилла.

— Час от часу не легче, — пробормотал Саттон. — Вы не предупреждали, что придется иметь дело с…

— Дайте бумажный пакет! — перебила Эйдриен. — Он задыхается.

Мгновением позже Дюран вдыхал древесный аромат целлюлозы, делая вдохи и выдохи под счет своей спасительницы.

— Ну вот, теперь уже лучше. Все будет в порядке.

Прошла минута или две — и приступ миновал, а на Дюрана навалилась страшная усталость.

— Не знаю, как это объяснить, такое со мной бывает. Случается, когда я выхожу из дома, но обычно проходит само собой, — объяснил он, переводя взгляд с Эйдриен на Саттона, а с того на Бониллу. — Похоже, я страдаю агорафобией.

Пол Саттон, невысокий человек с наголо обритой головой, роскошными усами и бостонским выговором, скептично рассматривал посетителя.

— Вам действительно лучше? Вы уверены, что сможете пройти процедуру?

Тот кивнул и поднялся с кресла.

— Да, давайте начнем.

Специалист по детекторам провел испытуемого в смежную комнату, где стояли большой круглый стол и два кресла. На столе размещались 19‑дюймовый монитор, какой‑то явно дорогой прибор, похожий на усилитель, — детектор лжи, как догадался Дюран, — и целый набор всевозможных аксессуаров, которые, очевидно, предназначались для него самого. От детектора к установленной на полу «башне» компьютера тянулся кабель.

Мистер Саттон усадил Джеффа в одно из кресел и попросил расстегнуть ворот рубашки и закатать рукава, что тот и сделал. Затем закрепил трубку детектора на груди испытуемого, застегнул на правой руке манжету тонометра и прицепил комплект электродов к указательному пальцу левой руки. Пока он проделывал эти замысловатые приготовления, Бонилла и Эйдриен стояли в дверях и наблюдали за происходящим.

— Вы знакомы с принципом действия этого прибора? — спросил усатый бостонец.

Дюран пожал плечами:

— Видел по телевизору.

— Но вы, насколько я слышал, специализируетесь в области психиатрии, верно?

— Да, я клинический психотерапевт, — подтвердил тот.

— Тогда вы понимаете, что я имею в виду, утверждая, будто этот прибор обмануть невозможно. Процедура состоит в следующем: мы фиксируем реакцию вегетативной нервной системы вашего организма на задаваемые вопросы — измеряем кровяное давление, пульс, частоту и глубину вдоха, РКС. Одним словом, реакции, не поддающиеся сознательному контролю.

— А что такое РКС? — поинтересовалась Эйдриен.

— Реакция кожного покрова на стрессовую ситуацию, — подсказал детектив.

Заметив выражение лица девушки, которая ровным счетом ничего не поняла, специалист по детектору пояснил:

— Сопротивление кожи электрическим токам организма.

— А что это нам даст? — не унималась Эйдриен.

— Это косвенный показатель корковой активности, — ответил Саттон. — Электропроводность кожи повышается, когда испытуемый лжет, и соответственно изменяется показатель РКС.

— А почему повышается проводимость кожи? — спросил Дюран.

— Потому что ложь сопровождается стрессом. Стресс, в свою очередь, возбуждает кору головного мозга. А нам остается только снять показания приборов.

Затем Саттон поднялся с кресла и с улыбкой препроводил всех, кроме испытуемого, в соседнюю комнату.

— Как! — запротестовал детектив. — Разве нам нельзя присутствовать?

— Нельзя, — ответил бостонец. — У этого парня и так нервы на пределе, а если еще и вы будете перед глазами, он вконец издергается.

— Опасаетесь, как бы у него мозги не закипели?

Эйдриен закатила глаза.

— Да, именно этого я и боюсь, — с усмешкой ответил Саттон и обратился к девушке: — Должен предупредить вас, что не могу гарантировать однозначных результатов: испытуемый слишком взволнован.

— Ладно, ты каждый раз так говоришь! — воскликнул Бонилла. — Просто задавай ему свои вопросы, и все.

Специалист вернулся в комнату для тестирования и прикрыл за собой дверь. Эйдриен отошла к окну и принялась смотреть на улицу. Бонилла загреб пальцами шевелюру и покачал головой:

— Да уж. Ты видела? Он едва не окочурился от страха.

— Мне его жаль, — проговорила она вполголоса и не слукавила. На миг ей показалось, что Дюран сорвется с катушек, однако в последний момент тот чудом взял себя в руки.

— Ты только смотри не попадись, — предостерег детектив. — То, что он перепугался до смерти, не делает его хорошим человеком,

Эйдриен согласно кивнула.

— Знаю, — ответила она, взяла телефонную трубку и стала набирать свой рабочий номер, чтобы проверить, не оставили ли для нее сообщений. За дверью тихо беседовали Саттон с Дюраном, и разобрать слова было невозможно.

— Вы сидите в кресле? Не спешите с ответом.

Дюран досчитал до трех и сказал:

— Да.

— Сегодня восьмое ноября?

Опять подождал, следуя совету Саттона, и ответил:

— Да.

Бостонец наблюдал за поведением кривой на мониторе.

— Я сижу напротив вас? Скажите «нет».

Испытуемый так и сделал, и они перешли непосредственно к тестированию.

— Ваше настоящее имя Джеффри Дюран?

— Да.

— Вы дипломированный клинический психолог?

— Да.

— Лечение Николь Салливан осуществлялось вами в ее интересах?

— Да.

Проводив Дюрана до такси, Эйдриен и Бонилла направились в комнату, где проходило тестирование и Саттон распечатывал результаты.

— Ну‑с? — спросил детектив, потирая руки. — Что тут у нас?

Специалист по детектору взглянул на девушку и пожал плечами:

— Хочешь знать? Я тебе скажу: правдив, как Джордж Вашингтон.

Бонилла нахмурился:

— Пол, оставь свои шуточки. Что стряслось?

— Он — Джеффри Дюран.

— Нет, он не Джеффри Дюран, — возразил детектив.

— По крайней мере он искренне в это верит, — ответил собеседник. — И, называя себя клиническим психологом, этот человек убежден, что говорит правду.

— Да пошел ты! — воскликнул сыщик. — Нам достоверно известно, что он врет. У меня есть доказательства, что Дюран находится в списках умерших.

Саттон покачал головой, откинулся в кресле и развернул руки ладонями вверх, как бы говоря: «А я‑то что могу поделать?»

Тут в разговор вмешалась Эйдриен:

— Перед тестированием вы говорили, что результаты могут оказаться не достоверными.

— Да, верно, говорил, — согласился бостонец. — Но лишь потому, что испытуемый находился под воздействием стресса, он был крайне взвинчен. Я опасался, что все им сказанное будет выглядеть ложью. Здесь же мы видим обратное. Посмотрите сюда, — сказал он и подозвал клиентов к своему креслу.

На экране компьютера были изображены четыре диаграммы, расположенные ярусами, одна над другой. Саттон направил курсор на графу с надписью «ПНЕВМО 1» и щелкнул мышкой. Тут же исчезли другие графики, и «ПНЕВМО 1» заполнила собой весь экран.

— Видите? — спросил Саттон, подтащив курсор к острому пику, который выдавался над срединной линией волны. — Так выглядит ложь.

— Как вы это выяснили? — спросила Эйдриен.

— Вопрос номер четыре: «Моя рубашка желтая?» Ответ: «Да». — Саттон приподнял двумя пальцами ткань собственной белой рубашки и потряс ее, как бы иллюстрируя сказанное. Затем раскрыл следующие окна: «ПНЕВМО 2», «КАРДИО», «РКС». Похожие пики располагались приблизительно в том же месте на каждой диаграмме. — Итак, мы знаем, как выглядит ложь в устах мистера Дюрана. А теперь поглядите сюда, — продолжил бостонец и перевел курсор к волнистой линии РКС. — Вот — правда. Видите? Никакого стресса.

— О чем вы его спросили? — поинтересовалась Эйдриен.

— Задал очередной тестовый вопрос: «Вы сидите в кресле?» Ответ: «Да». Он сидел точно напротив меня.

— А когда вы спросили, на самом ли деле его зовут Джеффри Дюран?

Саттон сверился с записями и перевел курсор в часть диаграммы, которая представляла собой практически сплошную линию.

— Видите, о чем я? — Затем оператор по очереди открыл остальные окна: «КАРДИО», «ПНЕВМОГРАФ БРЮШИНЫ», «ПНЕВМОГРАФ БРЮШИНЫ (АБДОМИНАЛЬНЫЙ)». — Ничего. Почти все ровно.

В кабинете воцарилось молчание. Наконец Бонилла усмехнулся:

— Этот мерзавец обманул детектор лжи!

Саттон попытался возразить:

— Невозможно обмануть…

— Но он обманул, Пол! Нам достоверно известно, что этот человек и Джеффри Дюран совершенно разные лица.

— Эдди, он на самом деле считает себя Дюраном.

— Чушь собачья!

Все снова замолчали, и неожиданно стали слышны звуки дороги — низкий гул на Олд‑Кин‑Милл‑роуд. Наконец Саттон сказал:

— Нельзя по‑настоящему обмануть детектор. — Когда Бонилла попытался возразить, он поднял руку, будто желая ответить на вопрос. — Подожди, Эдди, — проговорил он. — Детектор обмануть нельзя, но что действительно возможно — если ты настоящий профи, — смазать результаты.

— А как насчет лекарств? — предположил детектив. — Валиум и…

— Даже в этом случае максимум, на что способен человек, — создать некоторую неоднозначность. Но в нашем случае картина прямо противоположная: здесь нет вообще никакой двусмысленности, все кристально ясно.

— Пол, к чему вы клоните? — попросила уточнить Эйдриен.

— Ну, если результат выглядит как правда, но вам доподлинно известно, что это ложь, тогда, вероятно…

— Что вероятно? — не утерпел Бонилла.

— Что испытуемый психопат.

— В яблочко! — воскликнул детектив.

— Такое случается, хоть и крайне редко, — заметил Саттон. — Не исключено, что у мистера Дюрана, кем бы он на самом деле ни был, шарики и ролики расположены не так, как у нас с вами.

— То есть как? — переспросила Эйдриен.

— Психопаты лишены эмпатии — способности сочувствовать и переживать за других людей. У них отсутствуют критерии морали. То есть в данном случае речь идет о человеке, который не способен провести четкую границу между тем, что такое хорошо и что такое плохо в этическом смысле слова. Он действует, руководствуясь соображениями личной выгоды, и поэтому ложь не порождает в нем стресса. А эти аппараты засекают именно стресс. Так что…

— Но когда вы попросили его солгать, ложь вызвала какую‑то реакцию. Помните, вы спросили, желтая ли у вас рубашка?

Бостонец улыбнулся:

— Да, вы абсолютно правы. Только, утверждая, что нельзя обмануть детектор лжи, я подразумевал, что нельзя изобразить правду. А вот ложь имитировать как раз несложно.

— Как?

— Искусственно вызвав у себя стрессовое состояние. Некоторые преступники, зная этот нюанс, используют всевозможные приемы, чтобы детектор показал «неубедительные» результаты. Потому что если все ответы на диаграммах выглядят ложью — даже заведомо правдивые, такие, как установление личности испытуемого… — Саттон пожал плечами, — результаты бесполезны.

— А поподробнее?

— Скажем, деление в уме больших чисел дает неплохие результаты. Оператор задает вопрос. Испытуемый, выдавая ответ, решает в голове небольшой пример, и стресс, вызванный вычислениями, производит реакцию, которая выглядит как ложь. Или можно намеренно прикусить себе язык, ущипнуть за локоть — боль тоже вызывает потрясение.

— То есть, — предположила Эйдриен, — вы хотите сказать, Дюран знал, когда ему нужно произнести ответы, которые однозначно выглядели бы ложью на экране детектора.

Саттон сомкнул ладони.

— Эдди уже говорил мне, что вы оба немало удивились, когда этот человек согласился пройти тест. Из этого я делаю вывод, что ему, вероятно, уже доводилось бывать в подобных ситуациях.

— Пол хочет сказать, Скаут, что наш приятель — хладнокровный мерзавец. Я не приукрашиваю, Поли?

Бостонец задумчиво кивнул:

— Не исключено. Но, Боже мой, если ты прав, то удивительно, что у него вообще есть руки и ноги.

— То есть? — озадаченно проговорила Эйдриен.

Бонилла хохотнул.

— Пол хотел сказать…

— …что этот тип коварен, как змея, — закончил за него специалист по детектору.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 486 | Нарушение авторских прав