АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 32

Эйдриен просидела в приемной почти двадцать минут, когда дверь в кабинет Шоу распахнулась и оттуда вышли два мрачного вида человека в темных длинных плащах. Они направились в коридор и скрылись из виду, не проронив ни слова. Психиатр в нерешительности остановился в дверях — и его лицо выражало крайнюю степень беспокойства.

Бросив «Нью‑Йоркер» на столик у дивана, посетительница встала и откашлялась.

Шоу рассеянно обернулся к ней, и на миг показалось, что врач ее не узнал. Но тут психиатр внезапно пришел в себя и воскликнул:

— Эйдриен! Боже мой, входите.

Она проследовала за ним в кабинет и села в кресло у письменного стола.

— Что‑то случилось? — поинтересовалась гостья.

Шоу казался взволнованным и смущенным одновременно.

— Мне запретили упоминать об их посещении, — сказал он.

— О чьем посещении?

— Тех людей, которые отсюда только что вышли.

— А… — протянула Эйдриен, не совсем понимая, о чем идет речь.

Психиатр нахмурился и заглянул ей в глаза:

— Вы ведь не все мне рассказали, так? О нашем друге.

Собеседница поерзала в кресле и призналась:

— Не все.

— Потому что теперь… Ну, теперь возникли проблемы.

Ей стало крайне неприятно при мысли о том, что она втянула этого доброго и отзывчивого человека в неразбериху собственных проблем, а заодно и проблем Дюрана. То есть Макбрайда, конечно.

— Я подумала, что чем меньше вы знаете…

— Меня попросили отдать личную карту Лью, и я отказал.

— Кто попросил?

— Те, кого вы встретили в приемной.

Эйдриен задумалась.

— А кто они?

Психиатр покачал головой:

— Сказали, что из правительственного агентства.

— Какого именно?

— Не знаю.

Собеседница скорчила мину и рассудила:

— Что ж, если им нужна карта больного, пусть запросят ее в официальном порядке.

Доктор Шоу покачал головой и скорбно улыбнулся:

— У этих людей, похоже, другие методы. Они очень настаивали.

— Мм‑м…

Психиатр постарался выкинуть недавних посетителей из головы и перевел разговор на другую тему:

— Вы собирались проверить статьи по Макбрайду. Что‑нибудь нашли?

Эйдриен тоже оказалась рада сменить тему беседы.

— Совершенно верно! — воскликнула она. — Начнем с того, что он действительно тот человек, кем себя и считает. Только одна маленькая загвоздочка — его считают умершим.

— Что?

— И еще у Макбрайда нет и не было ни жены, ни ребенка. Против него не выдвигалось обвинений в убийстве. Вообще ничего подобного не происходило. — Эйдриен вынула из сумочки копию статьи о потерпевшем бедствие самолете и протянула собеседнику. — Здесь у Льюиса волосы длиннее, но все равно его легко узнать.

Шоу надел очки для чтения, взглянул на фотографию и кивнул, сосредоточившись на статье. Через некоторое время он оторвал взгляд от бумаги и обратился к Эйдриен:

— Вы действительно уверены, что ничего не пропустили?

— На все сто. Я просмотрела все ссылки «Нексиса», в которых упоминается фамилия Макбрайд в Сан‑Франциско с 1995 по 1997 год. Сотни газетных и журнальных статей. И ничего хотя бы отдаленно напоминающего сказку, что он вам преподнес. Если я что‑нибудь и пропустила — а это вряд ли, — то о преступлении точно упомянули бы в статье про авиакатастрофу.

Собеседник откинулся на спинку кресла и принялся задумчиво созерцать потолок.

— А может, он состоял в гражданском браке. И ребенок носил другую фамилию. Что, если Макбрайда никогда не подозревали в убийстве?

— Док, перестаньте. Это уже перегиб.

Психиатр помедлил и проговорил:

— Знаете, наверное, вы правы.

Они договорились встретиться в больнице на следующее утро. Тем временем Шоу поспешил в палату распорядиться, чтобы Макбрайда держали в ремнях, но воздерживались от дальнейших доз успокоительного.

Вернувшись в «Мейфлауэр», Эйдриен переоделась в спортивный костюм, сунула в правый ботинок десятидолларовую бумажку и на лифте спустилась в вестибюль. Какой‑то человек снимал со стен развешанных ко Дню благодарения индеек, у дверей стоял портье, зябко потирая руки в перчатках. Он кинул в сторону девушки восхищенный взгляд, когда та смело шагнула в ноябрьскую стужу.

— Если через час не вернусь, — проговорила Эйдриен, — высылайте сенбернара.

Над головой виднелся пятачок неба в обрамлении ветвей древних дубов и платанов, на мягкой, точно пудра, лошадиной тропе лежали кучи навоза. Эйдриен бежала по пологому склону, спускаясь к темному пруду на южном краю Гарлема, где стайками жались друг к другу подростки из частной школы. Они с видом заговорщиков курили, переговариваясь и посмеиваясь. Слышался шум роликов на тротуаре, раздавался стук теннисных мячей, на мерцающей глади водохранилища за забором из проволочной сетки отражалось заходящее солнце, а девушка бежала, размышляя о Макбрайде.

«Как можно вообразить семью настолько отчетливо, — задавалась вопросом Эйдриен, — чтобы поверить в ее гибель и самому захотеть смерти? И почему это поддельное прошлое всплыло, когда удалили имплантат? Бессмыслица какая‑то. Хотя если предположить, что так называемый Дюран должен покончить с собой после удаления прибора, дабы к нему не вернулась настоящая память, все очень неплохо встает на места. И весьма кстати появляются люди в черных плащах…»

Эйдриен прибыла в больницу на следующее утро почти на полчаса раньше назначенного времени. Она прекрасно выспалась и надеялась, что сумет повидаться с Макбрайдом до прихода Шоу. Однако сестра в приемной наотрез отказалась ее пропустить:

— В сектор «А‑4» посетители не допускаются. Это относится ко всем без исключений.

Впрочем, посетительница оказалась очень настойчивой, и ей разрешили подождать.

В десять утра из лифта вышел доктор Шоу. От былого радушия психиатра не осталось и следа: он выглядел мрачно и решительно. Без долгих прелюдий Шоу оборвал на полуслове попытавшуюся возражать дежурную, и они вместе с Эйдриен проникли за тяжелые металлические двери сектора «А». На пункте охраны светились телевизионные экраны, показывая с десяток белых одноместных комнатушек, обитатели которых вели себя крайне пассивно.

— Вы знаете правила, доктор, — торопливо проговорила сестра.

— Вот именно. Я знаю правила и, уверяю вас, перевел бы пациента в другой сектор, будь у меня хоть немного времени. Дело не терпит отлагательств, простите, — ответил Шоу.

Эйдриен поразилась его словам: «Не терпит отлагательств?»

— Что ж, если вы нарушите протокол, — не сдавалась сестра, — я буду вынуждена…

— Почему бы вам просто не написать докладную? — посоветовал Шоу, удаляясь прочь. — Я в любом случае срочно выписываю этого пациента.

— То есть как это выписываете? Этот человек не в том состоянии, чтобы…

Впрочем, окончания фразы психиатр уже не услышал: он шел так быстро, что Эйдриен приходилось почти бежать за ним.

Они двигались по коридору вдоль больших окон с проволочной сеткой, за которыми лежали пациенты. Очень скоро Шоу и Эйдриен оказались у нужной палаты; врач открыл дверь и шагнул внутрь. Обстановка здесь была довольно скудная: в стену встроен небольшой шкаф с выдвижными ящиками, а у другой стены стояла железная кровать, напротив которой висел телевизор. На потолке крепилась видеокамера внутреннего слежения, а в углу приютился компактный санузел.

Пациент лежал, облокотившись на пару подушек, смотрел какую‑то «мыльную оперу» и при виде посетителей не шелохнулся. Впрочем, скоро стало ясно, почему он и не мог этого сделать: его запястья пристегнули к кровати ремнями. Эйдриен стремительно повернулась к психиатру и строго потребовала:

— Освободите его сейчас же!

— Потерпите, скоро я сниму эти ремни, — заверил Шоу, мягко отстраняя спутницу. По‑отечески положив ладонь на плечо пациента, он проговорил: — Льюис, я должен сказать вам кое‑что очень важное. Пожалуйста, выслушайте.

Реакции не последовало, но психиатр не сдавался:

— Льюис, у нас совсем мало времени. Скажите, вы меня слышите или нет?

Тишина. Эйдриен поразилась, насколько постарел Льюис с тех пор, как она последний раз его видела. Лет на десять, не меньше. Лицо осунулось, скулы покрылись щетиной, а запавшие глаза избегали ее взгляда. Не в силах терпеть это дальше, девушка схватила пульт и выключила телевизор. На это Макбрайд отреагировал самым неожиданным образом: он повернулся к ней и поблагодарил:

— Спасибо, а то мне это кривлянье уже на нервы действует.

Эйдриен хихикнула, обрадовавшись, что добилась от него хоть какой‑то реакции.

— Послушайте, Льюис, — властно обратился к пациенту Шоу.

Тот покачал головой и закрыл глаза.

— Доктор, оставьте меня. — Голос звучал глухо, точно сквозь каменную стену.

— Я вас выписываю, — объявил психиатр.

Слова не сразу проникли в капсулу отрешенности, которой окружил себя Макбрайд. Его глаза приоткрылись, и он искоса посмотрел на врача.

— Только сначала вам придется внимательно меня выслушать, — проговорил Шоу.

Пациент затаил дыхание. Его собеседник откашлялся, словно собираясь сообщить нечто важное, как вдруг в разговор вмешалась Эйдриен.

— Ты не виновен! — выпалила она, не в силах оттягивать важное объяснение. — Ты никого не убивал.

— Позвольте мне самому… — прервал ее Шоу.

Эйдриен коснулась ладонью щеки Макбрайда, повернула к себе его лицо и заглянула в глаза:

— Я проверила по архивам. Ни убийства, ни полицейского расследования — все это ложь.

Льюис покачал головой:

— Нет, я знаю, что случилось. Такого не придумаешь.

— Ты ошибаешься. У тебя даже жены не было, не говоря уж о ребенке. — Эйдриен замолчала и некоторое время колебалась: сказать ли, что его среди живых тоже формально нет? — Это так же, как у Никки — тебя каким‑то образом заставили поверить в несуществующее.

— Кто заставил? — скептично проговорил Макбрайд, даже не рассчитывая на ответ, поставивший Эйдриен в тупик. Та промолчала, и он повторил: — Кто?

Не находя ответа, девушка посмотрела на Шоу. Тот тоже молчал. Тогда Эйдриен пожала плечами и призналась:

— Не знаю. Кто‑то.

Макбрайд отвернулся и глухо проговорил:

— Не надо, впустую это. Я все прекрасно помню — мне до сих пор кажется, что у меня бита в руках.

— Лью, — начал Шоу, но тот перебил его и заговорил с Эйдриен:

— То есть ты хочешь сказать, что я просто экран для чьего‑то проектора?

Собеседница подумала, пожала плечами и ответила:

— Ну, в некотором смысле да.

Льюис обратился к психиатру:

— Ладно, предположим, вы правы. Только я не вижу в этом смысла. С чего вдруг кому‑то понадобилось, чтобы я считал себя убийцей? — Шоу молча нахмурился, и Макбрайд с отчаянием обратился к Эйдриен: — Какой смысл?

Вопрос повис в воздухе, и в пустой, стерильной комнате наступила сверхъестественная тишина. Трудный вопрос, на который так сразу и не ответишь. Эйдриен отчаянно пыталась найти объяснение тому, что случилось с Лью. И вдруг нашла. Оно оказалось таким простым. Она откашлялась и сказала:

— Чтобы ты покончил с собой. Как Никки.

Когда с Макбрайда сняли ремни, он смог прочесть вырезку из «Икземинера». Затем Шоу сказал ему:

— Лью, а теперь я хотел бы вас загипнотизировать.

— Нет уж, док, увольте: плавали — знаем. Если не возражаете…

— Я не смогу вас отпустить, — объяснил Шоу, — пока не удостоверюсь, что вы не находитесь под влиянием постгипнотического внушения. Откуда бы оно ни происходило.

Пациент задумался и обратил на доктора непокорный взгляд.

— Буду с вами откровенен, — продолжил психиатр. — После того, что вам довелось пережить, на скорую поправку рассчитывать не приходится. При любых обстоятельствах я бы порекомендовал консультации психиатра и гипнотерапию. Причем в больших дозах. — Он ненадолго замолчал и вздохнул: — К сожалению, пока мы такой роскоши позволить себе не можем. Эйдриен подтвердит, что меня уже навещали — кое‑кто из правительственных органов. Эти люди намекнули, что в деле замешаны серьезные лица. Не знаю, насколько они говорили правду, но одно я осознал четко: ваши интересы в учет не ставятся. Более того, у меня сложилось недвусмысленное впечатление, что им вообще безразлична ваша судьба.

Макбрайд погрузился в задумчивость и через некоторое время проговорил:

— Насколько я понял, по‑вашему, кто‑то закодировал меня на особую программу?

— Совершенно верно! Вот почему так чертовски сложно было до вас достучаться. Как только мы приближались к настоящему прошлому, тут же всплывал этот страшный эпизод — беспощадная выдумка, синдром. Чувствуя его приближение, ваша психика начинала паниковать и защищаться. Гениально. Они искусственно создали настолько ядовитое воспоминание, что в вас намертво угнездилось твердое неприятие самого себя.

И хотя руки Льюиса уже не стягивали ремни, он по‑прежнему находился в глубокой депрессии.

— Допустим, вы правы, — сказал Макбрайд не без доли скептицизма. — Тогда, может, оставить все как есть?

— Нет! — воскликнула Эйдриен дрожащим от злости голосом. — Нет! Кто‑то грязно поиграл с твоим рассудком. А ты хочешь все так и оставить? Проснись! Ты не убивал Эдди, не взрывал дом и не переворачивал все вверх дном в моей квартире.

— Кто такой Эдди? — спросил Шоу хриплым от тревоги голосом.

— Поверьте, это очень неприятная история, — сказала Эйдриен, даже не взглянув на психиатра. Тут ей в голову пришла неожиданная мысль: — Обождите. А ведь мне всегда казалось, что гипноз безвреден и с его помощью невозможно закодировать пациента на разрушение. Я слышала, что нельзя под гипнозом заставить человека причинить боль другому. Не говоря уже о самоубийстве.

— Это сказки, — отмахнулся Шоу. — Пропаганда специалистов, работа с общественным мнением. Льюис вам об этом расскажет: это он на собственной шкуре испытал.

— Почему сказки? — спросила Эйдриен.

Шоу взглянул на часы и запустил пятерню в волосы.

— Все зависит от контекста, — объяснил он.

— Какого контекста? — не поняла собеседница.

— Ну, к примеру, если некто считает, что он на войне и борется за справедливость, то его вполне возможно заставить убить того, кого гипнотизер назовет врагом. Или если гипнотизер внушит клиенту, что его преследуют и он действует в пределах самообороны.

— Хорошо, я поняла, — сказала Эйдриен. — Но это только в теории.

— Вот здесь вы не правы, — ответил психиатр и обратился к Лью:

— Как звали того парня из Дании?

— Пал Хардрап, — ответил Льюис. — Ограбил в пятидесятых банк и убил охранника.

Эйдриен заметила, что Макбрайд явно оживился: дискуссия вывела его из состояния апатии.

— Верно! — сказал Шоу, поощрительно улыбнувшись. — У вас превосходная память.

Секунда — и все заулыбались. Затем Эйдриен перевела взгляд с одного собеседника на другого:

— Его звали Хард‑ап[40]? И он ограбил банк? Это что, какая‑то психиатрическая шутка?

Льюис улыбнулся.

— Хаардраап, — поправил он. — Его арестовали после ограбления. Он выстрелил в охранника, и тот скончался на месте. Полиция была озадачена: человек не испытывал острой нужды в деньгах и не считался агрессивным. Довольно обычный, законопослушный гражданин. Все задавались вопросом: с чего же он учудил такое? — Макбрайд взглянул на Шоу, и тот кивком попросил его продолжать. — Подобное поведение казалось для него совсем нехарактерным. Вскоре выяснилось, что он действовал под гипнозом: психотерапевт, занимавшийся его лечением, приказал Хаардраапу ограбить банк и застрелить охранника.

— И судья купился на этот бред? — спросила Эйдриен полным сарказма тоном хорошего прокурора.

— Да, потому что психиатр сознался. Сказал, что задумал это преступление для проверки своих сил.

— Ишь ты, — заметила девушка, еще не решив — поверить в историю или нет.

— Дело получило широкую огласку, — пояснил Шоу, — разбиралось в суде высшей инстанции.

— Почему? — поинтересовалась Эйдриен.

— Потому что в момент совершения преступления психотерапевта не было рядом — и все‑таки преступник находился под полным контролем.

— Так как же он это устроил? — спросила она. — Я имею в виду психиатра.

— Не напомните, Лью? — попросил доктор.

Макбрайд кивнул.

— Он создал «маску» — внешнюю сторону личности, некоего сверхъестественного человека, и назвал его «Икс», Этот Икс играл роль Бога. И он говорил Хаардраапу, что делать.

— И тот все исполнил? — удивилась собеседница. — Взял и застрелил человека?

— Конечно, — ответил психиатр. — Этот человек был очень религиозен.

Эйдриен задумалась.

— И это подразумевается под словом «контекст»? — уточнила она.

— Да. В нашем примере преступник считал себя исполнителем божественной воли.

— Думаете, с самоубийством тот же номер прошел бы?

— А почему бы нет? — ответил Шоу. — Люди постоянно кончают с собой. При соответствующих обстоятельствах и при верной трактовке самоубийство может показаться достойным и даже разумным. — Он взглянул на часы и обратился к пациенту: — Вы надумали?

Макбрайд пребывал в нерешительности.

— У нас очень немного времени, Лью.

Тот взглянул на Эйдриен и вздохнул:

— Что ж, почему бы и нет?

Шоу улыбнулся и проводил посетительницу к двери:

— Если не возражаете, подождите в кафетерии. Сейчас здесь начнется изгнание бесов.

Она сидела за квадратным столиком в кафетерии и листала финансовые страницы «Таймс», когда заметила направляющегося к ней Шоу — прошел почти час после их последней встречи. Продвижение врача по залу сопровождалось некоторым всплеском интереса. Несколько сестер и докторов поприветствовали доктора. У чайного столика психиатр остановился и сказал что‑то невысокому рыжеволосому человеку. В остальных же случаях он махал в ответ рукой, улыбался, выразительно глядя на часы, но так ни разу и не остановился. По реакции публики Эйдриен составила мнение о Шоу как о человеке известном и уважаемом.

— Где Лью? — спросила она.

Доктор занял место напротив.

— Льюис выйдет через несколько минут. Бумаги на выписку уже оформлены, осталось соблюсти кое‑какие формальности. — Шоу сделал паузу и продолжил, подвигая к собеседнице какую‑то папку: — Кстати говоря, это вам.

— Что это? — удивилась Эйдриен.

— Медкарта нашего друга. Видите ли, слишком много желающих прибрать ее к рукам, а так — на нет и суда нет.

Собеседница нахмурилась:

— Доктор, а вы точно уверены, что его можно выписывать? Что, если он опять что‑нибудь отчудит?

— Послушайте, — ответил психиатр, — у нас нет иного выхода. Надеюсь, теперь Лью пойдет на поправку. Очень надеюсь. — Шоу выдавил из себя улыбку. — Нет смысла держать его здесь, и каким бы интересным ни выглядел этот случай, мое участие все равно когда‑нибудь должно прекратиться. — Он сидел и разглядывал ногти. — На меня чертовски давят по «соответствующим каналам»… — Психиатр поежился. — Поймите, я зависимый человек, — добавил он и неудачно попытался улыбнуться.

В словах Шоу присутствовал здравый смысл, и все же говорил он как‑то не так. Психиатру хотелось, чтобы Эйдриен согласилась и сказала, что все понимает, однако девушка оказалась не в настроении играть.

— Иначе говоря, вы умываете руки.

Собеседник вздрогнул.

— Прошу вас меня понять: на мне лежит ответственность за людей. — Шоу взглянул на потолок и вздохнул.

— Вы правы, я слишком многого хочу, — улыбнулась Эйдриен. — Вы нам очень помогли, спасибо. Единственное, я не знаю, что теперь делать. — Она убрала волосы со лба.

— Не отчаивайтесь, я хотел вам кое‑кого посоветовать, — сказал психиатр и похлопал себя по карманам. Наконец извлек из нагрудного кармана рубашки листок бумаги и протянул его собеседнице. Под отпечатанными словами «Источник здоровья» рукой Шоу были нацарапаны имя и фамилия какого‑то человека.

— Сидней Шапиро. — Эйдриен перевела взгляд на врача. — Кто это?

Психиатр задумался.

— Это человек, который знает об этом все.

— О памяти?

На лице Шоу мелькнуло странное выражение, и он пояснил:

— Нет. О том, что случилось с вашей сестрой и Льюисом.

— Он в курсе, что с ними произошло?

Психиатр покачал головой и встал из‑за стола.

— Сидней Шапиро неплохо знаком с имплантатами и с их использованием во благо и зло. Готов поручиться, он знает о них больше, чем кто‑либо в мире. — Психиатр на миг заколебался — его посетила неожиданная мысль. — Хотя, может, и нет.

Эйдриен продолжала изучать надпись.

— А кто он?

Врач задумался.

— Шапиро — бывший государственный служащий; сейчас он на пенсии. — Психиатр горько усмехнулся.

— Думаете, он станет с нами разговаривать?

Шоу покачал головой:

— Не знаю, но, если покажете ему медкарту, может, и согласится.

— Ладно, попробуем. А у вас есть его номер?

И снова отрицательный ответ.

— Он живет в Западной Виргинии, неподалеку от Харперс‑Ферри. Его фамилия наверняка есть в справочнике.

— Хорошо, — ответила Эйдриен. — Сид Шапиро. Попробуем.

Она встала и протянула доктору руку на прощание. Тот взял ее руку в свою, накрыл ладонью и проговорил:

— Если он спросит, откуда вы о нем знаете…

— Что сказать?

Психиатр скованно улыбнулся:

— В общем, не упоминайте обо мне. Просто скажите, что видели его в одной документальной передаче.

— В какой? — спросила Эйдриен.

— Думаю, что‑то на тему «управление психикой».

Макбрайд дожидался их в вестибюле, и, судя по всему, с доктором они уже успели попрощаться. Шоу лишь вскинул руку в кратком приветствии и торопливо зашагал прочь.

Может, Эйдриен только показалось, но теперь Лью Макбрайд стал каким‑то другим. Он словно вырос, и в его поступи появилась расслабленность хорошего атлета. Льюис встретил направлявшуюся к нему Эйдриен улыбкой. И улыбка Макбрайда тоже изменилась. Исчез барьер подозрительности, появилась радость в глазах и что‑то еще, и она подумала, что теперь, наверное, с ним все в порядке.

— Не пригласить ли тебя на ленч? — предложил Макбрайд. — Пора обсудить планы на будущее.

Они вышли из больницы — в холодном осеннем небе светило яркое солнце, и Эйдриен, поборов неловкость, спросила:

— У тебя есть деньги? Я совсем на мели.

— Если честно, да. При выписке мне выдали кое‑какую сумму — официально я участвовал в исследовательском проекте. Пришлось оформить кучу расписок. Рей Шоу, наверное, хотел подстраховаться на случай суда.

На тротуарах было полно народу: люди торопливо шагали по своим делам. Макбрайд взял Эйдриен за руку, когда они подошли к бордюру, и не отпускал до тех пор, пока они не перешли перекресток.

— Я его понимаю, — продолжил он. — В больнице уже все знают, что я ни на минуту не разлучаюсь со своим личным адвокатом.

— Со своим безработным адвокатом, — поправила девушка.

— Мы оба безработные, — сказал Льюис. — Это у нас общее.

Эйдриен взглянула на него: да, Макбрайд действительно сильно изменился. И разговор их отличался от тех, что они вели раньше. «Наверное, — подумала она, — если человек не знает толком, кто он, то перестает видеть жизнь с ее смешными сторонами. Он не улавливает иронии и сам не в состоянии шутить».

— Куда идем?

— Я знаю неплохую забегаловку напротив Нидл‑парка, только дорогу перейти, — на углу Семьдесят шестой улицы и Бродвея.

— Замечательно, — одобрила Эйдриен. — И до отеля недалеко — всего два квартала.

— Хот‑доги у них натуральные, в хрустящей оболочке.

— Не вареные, как везде, а обжаренные!

— Точно! И политы настоящей горчицей, а не этой желтой мерзостью.

— А ты, как я погляжу, неплохо знаешь Нью‑Йорк?

Льюис пожал плечами и ответил:

— Во всяком случае, я знаю, где купить хороший хот‑дог.

Они шли дальше, по пути высматривая свободное такси. Немного погодя Эйдриен сказала:

— Ты кое в чем прав.

— Да? И в чем же?

— Не знаю, наведывался ли кто в больницу, но вот к Шоу точно приходили «гости».

— Я тоже это подозревал. Учитывая то, что он отвечает за целое отделение, Шоу сделал все, что было в его силах.

— Да уж. Если бы ты выбросился в окно… — Она не стала продолжать мысль — о таких вещах способны разглагольствовать только психопаты. К тому же рядом с ней шел человек, который всего несколько часов назад лежал в палате для душевнобольных прикрученный ремнями к кровати.

— Эти мысли остались в прошлом, — заверил ее Макбрайд. — Вместе с бейсбольной битой и лужами крови. Как я мог поверить в подобный бред? Невероятно! Я даже чувствовал, каково это сжимать в руках биту — мне до сих пор не по себе. Купился как дурак.

— Это сейчас легко рассуждать, а тогда все выглядело по‑другому.

Остановились на еще одном перекрестке. Льюис очень своевременно придержал спутницу под руку — мимо на красный свет пронесся автофургон. Они сошли с тротуара, и Эйдриен уловила, что Макбрайд встревожен — он крепко стиснул ее руку.

— Тебя что‑то беспокоит? — поинтересовалась девушка.

— Знаешь, я доберусь до того, кто сотворил со мной такое. Обязательно.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 468 | Нарушение авторских прав