АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Епископ Варнава (Беляев) о святоотеческой психологии и мирской, научной психологии

Необходимо указать на неправомерность такого аргумента «за психологию» как высказывания о психологии епископа Варнавы Беляева. Епископ Варнава употребляет термин «психологический» совершенно не в тех смыслах, как это делается сейчас. Недобросовестно приводить рассуждения человека, пусть бы и святого по своей жизни и трудам, но написанные о психологии в совершенно другой «психологической» обстановке. В своих писаниях епископ Варнава довольно много критиковал мирскую психологию, и даже очень жёстко, высмеивая её с такой точностью и глубиной, что, пожалуй, психологам вообще опасно задевать в своих аргументах имя епископа Варнавы (что, если действительно возьмут и прочитают? Не только тогда поймут эту ложь, да и вообще могут очень сильно «подковаться» во взглядах на современное и прошедшее общество). Этот писатель глубоко протрезвляет взгляды всех желающих очнуться от сладко-тягучей спячки ума и сердца, убаюканных общественной и научной мыслью, желающий только одного: чтобы никто ни о чём вообще не думал. Епископ Варнава надеялся приспособить термин «психологическое» и для святоотеческого учения, (постольку-поскольку этот термин уже вошел в то время в обиход людей, вернее, был введен искусственно, благодаря всеобщей нравственной спячке, и была нужда сохранить этот синоним «душевности» в церковной чистоте) при этом тщательно очистив его от мирских психологических смыслов. Если бы епископ увидел, во что превратилась психология сегодня и что она делает с людьми, то вообще бы оберёгся употреблять этот термин по соседству со святоотеческим учением. А критику бы свою ужесточил до полного отторжения психологии от церкви даже в виде употребления схожих по произношению терминов. Епископ Варнава удивляется на «тупость» и «глупость» психологов, тогда как за этим стоит расчёт и наглость орудования в душах людей. Не тупость, а твердость позиции. Не глупость, а свобода греха и лжи: преподнесения явной неправды, приукрашенной научными терминами. Может, отец Варнава с его-то умом и принципиальностью и так всё это понимал. Просто его манера говорить вопросами, ставить вопросы — это форма диалога с читателем, очень демократической позиции, а слишком простодушному читателю может показаться неуверенностью эта манера. Что же касается постоянного острого юмора писателя — то это есть великолепный пример острейшего ума, поэтому зря его критикуют за юмор. Ведь юмор — есть подмеченное противоречие. Удовольствие уму доставляет видение и обнаружение изящного противоречия, точного, как скальпелем, разреза проблемы. Здесь нет ничего от желчности, от злости, от злорадства или презрения. Этот писатель очень великодушен, так как весь в Боге, а Бог благ. Ядовитость может привидеться тому, кому не по себе от безкомпромиссности взглядов епископа и от прямоты и честности его души. Злости в нём нет. «Юмор» — даже слишком мягко сказано. По глубине разреза проблем и точности указания противоречий — скорее сарказм. Но без злости. Это у языческих писателей проявляется злость, Варнава же — слуга Бога, у него не злость, а отсутствие лицеприятия и лицемерия. Поэтому ещё так свободен епископ Варнава в своих писаниях, в своём языке, в меткости, широте терминов, свободе игры слов. Но не ради игры слов он так писал, не ради самохвальства, — а просто потому, что так полезно для дела, да и почему не воспользоваться таким даром, если Бог дал.

Так, епископ Варнава пишет: «Но всякий, изучавший психологию научную (мирскую), желая приступить к психологии святоотеческой, должен быть готовым встретить между ними большую разницу». Отец Варнава не пишет: «объедините психологии», он пишет: «увидьте разницу и уберегитесь от смешения».

Епископ Варнава продолжает: «Ученые психологи в миру, сами, будучи душевно-плотскими людьми, изучают всегда душевно-плотских людей и только под душевно-плотским углом зрения. Они настолько погрузились в плотяность, что изучение психических явлений с помощью психометрических методов и разных машин стали считать высшим достижением науки. Эта поразительная узость миросозерцания и рабское подчинение материалистическому направлению, которые делают их подобными каторжнику, прикованному по рукам и ногам цепями к своей тачке, в данном случае — разными «авторитетами» и «духом времени», не дают им возможности увидеть и поверить, что существует, кроме затхлой атмосферы их аудиторий и экспериментальных институтов и кабинетов, ещё другая жизнь, где царит свобода духовной жизни, — жизнь, наполненная сиянием вечного дня и благоуханием небесных откровений. Поэтому учение их о душе и о её способностях односторонне и лживо».

Психологи смеют утверждать, что епископ Варнава поддерживал психологию. Они наверно надеются на то, что многие люди не читали его «Основы искусства святости». Кто читал и усвоил писания епископа Варнавы — того невозможно уловить в целый ряд прелестей современного мировоззрения. Вообще, этот четырёхтомник епископа Варнавы — такой же столп и утверждение Истины для современных христиан, как и для своего времени — книги епископа Игнатия Брянчанинова. Они не перечёркивают друг друга, а дополняют и продолжают. Епископ Игнатий также необходим в своей области для спасения современнику, и его книги вообще можно назвать основополагающими для спасения современника (после Библии). Бог не даёт своим писателям мыслей-вдохновений для повторов. Разве уж что-то, необходимое к постоянному напоминанию для всех и во всём. Просто епископ Варнава ближе нам по времени, а значит, даёт ответы на такие вопросы, которые во времена отца Игнатия ещё не стояли, учит жить в условиях, которых прежде ещё не было. Этим очень ценен его объёмный и всеохватывающий труд.

Правда, издатель епископа Варнавы Павел Проценко — оставляет читателя в большом недоумении по поводу комментариев, которыми Проценко сопровождает писания епископа. Проценко утверждает, что епископ совсем не разобрался с существованием жидомасонской ереси. Дескать, зря епископ так сильно ругает масонов и евреев, которые отвергают Христа и ждут прихода антихриста. Дескать, такого ничего не существует и даже нет ритуальных убийств. И, как удалось выяснить, кое-где Проценко просто вырезал критику епископом Варнавой масонов. И вообще позволял себе нередко кое-что изменять в текстах. Хотя эти изменения не существенны по сравнению с той большой долей глубокой и правдивой информацией, которую дает епископ Варнава, но всё же остается вопрос: кто такой Проценко, по какому праву он это сделал и что вообще творится, если у нас так легко вмешиваются в чужие работы, и никому до этого вроде бы и дела нет?

Без чтения книг епископа Варнавы и американца (по происхождению, но истинного подвижника и христианина, действительно серафима душой, действительно овеянного благословением Серафима Саровского. Этот человек, истинный американец по своему свободолюбивому и волевому, независимому характеру, — сумел подняться до серафимовской любви к людям и самоотречению. Книги его безценны — «спасательный круг» утопающим в современном море ересей) Серафима Роуза, — невозможно приобрести трезвую, здравомыслящую оценку состояния современной церкви. А значит, и определить свою тактику жизни в ней. К этому списку из современных нам авторов надо прибавить описание учения блаженной девицы Пелагии Рязанской (сделанное по её благословению Петром Григорьевичем Глазуновым), блаженной старицы Матрёны (Никоновой), схимонахини Макарии (Артемьевой), старца Сампсона (графа Сиверса).

Посмотрим же внимательней на взгляды епископа Варнавы. Прислушаемся к этому мудрецу, повидавшему на своём веку многочисленные опусы писателей всех мастей, энциклопедически образованному, имевшему в своём распоряжении библиотеку полнейшую, и не просто имевшему, а досконально её изучившему, да ещё и не на одном языке. Епископ Варнава для нас — «ходячая» энциклопедия. Для нас, лишенных литературы всех предшествовавших поколений, сметенной революцией с «наших столов». Для нас, имеющих невероятно узкий кругозор, зашоренный окриками начальства и общественного мировоззрения. Его четыре тома «Основы искусства святости» — дают представление (со многими точными цитатами) о широком круге авторов и их творчестве, познакомиться с которыми современники не могут по многим причинам. Господь позаботился о нашем «ликбезе» вот таким быстрым и кратким путем. Да ещё как познакомиться: без ласкательств и сюсюканья, вполне откровенно и прямо отец Варнава говорит «кто есть кто», точно указывая на «градус нравственности» каждого писателя, поэта, ученого. Какое удовольствие читать его книги при таком необыкновенном юморе. Лучше сказать: «научном юморе». Точном и остром, но ни на йоту не расхлябанном, не делающем уступок увлечению, ненужному отступлению, или являющемуся результатом собственных страстей злости или презрения. Это писал чистый человек, и все попытки объявить епископа Варнаву в нравственной загрязненности души из-за того, что он отчистил многие представления современников от современной грязи — это ложь на епископа.

Итак, епископ Варнава, этот человек, наиболее близкий по времени к расцвету психологии в России в то время (во времена конца 19 века и начала 20 психология как и оккультизм достигли в России некоего пика своей свободы и безнаказанности, психологию ввели в преподавание семинарий, как указывал в своей критической записке в Синод епископ Игнатий Брянчанинов, — и всё это тоже стало одной из важнейших причин гнева Божия на Россию — то есть попущения революции), писал:

«Далее. Психология научная страдает поразительной бедностью мыслей, выводов. Все «открытия» её — толчея на одном месте, разные повороты вокруг того неё самого столба. Под вычурными терминами, производящими впечатление на мало- и полуграмотных, скрывается полное убожество содержания. Ученые психологи не знают и не подозревают ни тех чувств, ни тех настроений, которыми горит подвижник. Даже движения собственных страстей, гордости, тщеславия, неверия, плотоугодия ими не изучаются, а уж, кажется, чего бы проще и естественнее».

Так что же может ожидать от такой психологии священник?! Не лукавство ли и не безумие ли обращаться к такому советчику как психолог или атеист-психиатр?

Епископ Варнава продолжает: «А психология святоотеческая — это откровение новой жизни (курсив епископа Варнавы). Это проникновение в такие уголки и глубины человеческого духа, которые никакому психологу со всеми его тонкими инструментами не под силу».

Как же тогда психологи могут предлагать Церкви свою помощь?! Им в принципе «не под силу» лечение духа, и души, как его основы. Под термином «психология» святоотеческая — епископ понимал только христианские смыслы. Было бы лучше, конечно, чтобы он этого слова «психология» и близко не употреблял по соседству со святоотеческим учением о душе, чтобы недобросовестные последователи не заявляли о его признании психологии для работы совместно с Церковью.

Епископ Варнава продолжает: «Вхождение в изучение святоотеческой психологии — это вхождение в необозримое и бездонное море духовных откровений и осияний». А психологи не знают и не признают у себя даже «движения собственных страстей». И если признают у себя наличие страстей, то не с чувством стыда и покаяния, а с самодовольной удовлетворенностью: «а я всё равно о'кей».

Почему же отец Варнава употреблял слова: святоотеческая «психология», а не «учение» или «душеведение»? Наверно потому, что тогда эта красивая приманка: слово «психология» — не была так опасна, но уже стала модной и привлекательной. Так было понятнее и интереснее его слушателям. Как сказал об этом епископ Игнатий (Брянчанинов): «Редкий, весьма редкий книжник научается Царствию Небесному и износит новое учение Духа пред общество собратий своих, облекая это учение в ветхие рубища учености человеческой для того, чтоб оно было удобнее принято любящими более ветхое, нежели новое. «В то время употребление слова «психология» не было принципиальным предательством святоотеческого учения о душе, как это происходит сейчас. В то время за словом «психология» не стояло мощного учения, погубляющего души человеческие и тщащегося заменить собой и Церковь и священников и Бога, как это открылось сейчас. Только этим можно объяснить такое высказывание отца Варнавы: «Но аскетика тесно связана с психологией падшего человека, которая, в сущности, составляет её теоретические предпосылки. Всё содержание аскетики насквозь психологично, а поскольку приходится на каждом шагу наталкиваться в ней на основы психологии в узком смысле, постольку я и заменяю одно наименование другим». То есть, приходится наталкиваться на распространенный термин «психологическое», который тогда ещё, как правило, означал вполне узкий смысл свойств души. А не агрессивную «науку», тщащуюся войти не только во все светские заведения, но и во «святая святых» православного мироощущения русских: Церковь и церковные понятия, привиться в мировоззрение священников.

Епископ Варнава предполагал, что проводя строгое различие в смыслах мирской и святоотеческой психологии, — возможно сосуществование этих пар терминов. В чистых устах епископа Варнавы — да, возможно. Но только не в том смысле, как это представляют сейчас психологи. Епископ Варнава был не на стороне психологов. Посмотрите, как отлично он видит разницу между этими психологиями.

Епископ Варнава пишет: «Итак, ученые в уме, чувстве и воле видят лишь один определенный аспект — греховный, противоестественный; для них самих, впрочем, нормальный.

Святые же отцы, когда рассуждают о разумной, раздражительной и вожделевательной силах

рассуждают не только в отношении плотского человека, но и борющегося со страстями, и даже святого. Они изучают духовную жизнь в трёх срезах (духовном, душевном, плотском) по трем сторонам (способностям), сразу с девяти точек зрения! Я не говорю уже про без численные переходы между ними и оттенки. Вот это-то каждому и надо иметь в виду при изучении аскетических писаний. Этим-то аскетика и отличается от школьно-университетской психологии».

Что же имел в виду епископ Варнава, когда писал: «Но, конечно, ученым-богословам давно пора бы если не открыть кафедру при духовных академиях по христианской психологии (есть такая, но не христианская, а обычная рационалистическая, преподаваемая по иностранным пособиям еретиков и Неверов!), то, по крайней мере, хотя бы основательную диссертацию по тому же вопросу написать, где бы для решения основных психологических проблем и отдельных пунктов учения о душе были широко и систематично привлечены и использованы писания святых отцов-аскетов, этих величайших и непревзойденных в свете психологов, и другая церковная письменность до богослужебных книг включительно. Ибо прошло уже почти 2000 лет с основания христианства, а такой книги ещё никто не написал, тогда как разного хламу, сплошь построенного на иностранных авторах, достаточно». Конец цитаты.

Видно, что слово «психология» здесь отец Варнава употребляет в двух смыслах: как святоотеческую и мирскую, «научную». И научную психологию он ни в коем случае не предлагал вводить в Церковь. На употреблении одинакового термина «психология» светские психологи и даже священники, желающие применять научную психологию, пытаются заявить, что епископ был на их стороне.

Но этой цитатой епископа сразу отсекаются все попытки психологов заявить, что отец Варнава, епископ Феофан Затворник или иеросхимонах Сампсон (граф Сиверс) были сторонниками мирской, «научной», светской психологии. Тем более что они писали о психологии не в наши времена, а в прежние, когда психология не явила себя ещё настолько богоборческой, не показала свои конечные «плоды», по которым «узнаем их», то есть лжеучения.

Епископ Варнава предполагал создание книги по всем святоотеческим писаниям, известным за всю историю человечества. Говоря о «решении основных психологических проблем и отдельных пунктов учения о душе», епископ Варнава желал обобщить богатейшие сведения прежних отцов (а никак не мирских психологов) и добавить решение тех проблем, что вставали перед новыми поколениями христиан. (Ведь не секрет, что с каждым поколением разрушение духа всё глубже, и чтобы подвижнику выйти хотя бы на уровень предшествующих христиан — ему надо проделать огромную работу. Но обычно и этого он не в силах, и в наше время христиане лишены радости молитвы и бдения в том виде, в котором их имели древние подвижники. Как это и предсказывали святые отцы о последних временах. По причине невероятной гордости и лукавства молитва вся зиждется на скромных плодах смирения, достигаемого, если достигаемого, сплошь на почве болезней и скорбей).

Горячность высказываний епископа Варнавы можно объяснить тем, что в то время, и до революции в том числе, уже был дефицит откровенных и духовных обсуждений насущных проблем современности. Книги епископа Игнатия Брянчанинова, служащие той же цели: обобщение опыта прежних святых отцов и приспособления, раскрытия их опыта к пользе современников,— были напечатаны не все и не в нужном количестве. Отец Варнава пишет: «Правда... есть у нас труды по аскетике, но мало их, ох как мало. Всякая добавочная строчка, поэтому, из святых отцов по вопросам подвижничества не может оказаться излишней».

Итак, отец Варнава желал не учебника по сравнительной психологии (сравнительно с мирской психологией), а сравнения святоотеческих трудов друг с другом. Точно то же самое можно сказать и о Феофане Затворнике. О нем отец Варнава упоминает в связи с этими рассуждениями о психологии: «О лживой формальной деятельности рассудка, с точки зрения аскетической, хорошо и подробно изложено в книге: Феофан Затворник, епископ. Начертание христианского нравоучения., М., 1895, 0. 228-249». Епископ Феофан тоже разделял духовное мудрование и лживый формализованный рассудок, характерный, в том числе, и для мирской психологии. Абсолютно противоположны по содержанию «святоотеческая психология» и «христианская психология» (в том наполнении её, как нам предлагают). Вторую психологи и священники, стоящие на позициях психологии, — полностью начиняют богоборческими понятиями грешащей души. Голословное объединение той и другой психологии — это софизм, ложное умозаключение, не имеющее под собой действительных оснований. Итак, нет ни одного истинно православного, духовного епископа или писателя, которые бы действительно признавали ценность и пользу современной, мирской, светской, «научной» психологии.

Вместо послесловия.

Зачем мучиться с борьбой против психологии и неправославной «части» психиатрии, нападающей на Церковь — ведь всё равно скоро будет конец всему, так как «мерзость запустения» всего святого увеличивается (в данном случае мерзость неправильных понятий, неправильных, неблагоговейных чувств к Богу и всему святому. Увеличиваете видимость благочестия. «Будет только видимость благочестия, силы же его отвергнутся» — сказано в Евангелии о последних временах). Множится количество книг со лжеучениями. Приближается печать антихриста, компьютеры для неё готовы, готовы спутники, налоговая полиция превращается в механизм, тоталитарно следящий за всеми действиями человека, хоть как-то связанными с деньгами: «И сделано будет так, что никто не сможет ни купить, ни продать», пока, в конечном итоге, не поставят печать, на которой будет написано: «истинно твой есьм, волею иду, а не неволею».

Но Бог будет судить человека не по результатам истории всего человечества, а за его личную жизнь, за тот промежуток, в который он жил и на который мог повлиять.

Поставит ли человек Печать Антихриста — будет зависеть не только от одномоментного действия-уклонения от печати — а от всей предыдущей жизни человека. Если человек подклонялся ересям, той же психологии и психиатрии, если нерадел о спасении своей души — то он и печать удобно поставит. Если не постился ни душой, ни телом, как должно — то никто его не спасет от ложных самоуспокаиваний, когда все пойдут ставить печать. Любая ситуация выбора «сейчас» — повлияет на будущую ситуацию выбора. Сейчас мы принимаем легко психологию — завтра мы не сможем устоять перед печатью антихриста. Ведь одним из обманов антихриста будет тот, что он объявит себя и христианином и полезным церкви, как это делает сейчас психиатрия и психология. И если сейчас мы не хотим научиться различать действия масонов, спокойно вводящих в Церковь психологию и психиатрию, объявляющих психологию и психиатрию полезной для Церкви и не противоречащей Церкви — то потом не отличим и обманов антихриста.

И вопрос опять же не только в механистической борьбе с ИНН. Его бы можно и нужно убрать, но тогда надо всю страну выводить из подчинения мировому правительству, а для этого у нас нет достаточного количества верующих политиков. Вообще нет достаточного количества верующих.

Зачем мучиться, КОГДА ПСИХОЛОГИЯ В МАССЕ СВОЕЙ ПОБЕДИТ? То есть, будет принята обществом в целом, большинством. Да и как иначе, если большинство не ищет больше истины и ради неё не хотят утеснять своё тело. Не хотят больше жить ради своего духа, а ставят кумиром своё тело.

Затем, что «в чем застану — в том и сужу», — сказал Христос. Кого застанут чистым от психологии, — того не осудят за психологию. А психология как ПРИНЦИПЫ ЛЖИ — теперь всюду используется, и поэтому её надо видеть. Тонкая ложная мысль, всеянная психологом или психиатром «сидит в уме» как гвоздь, и мы знаем, как долго, годами иногда, — вылечивается человек от неправильных представлений, да может так и не вылечиться.

Тем более что психология и психиатрия, их понятия, — всё больше проникают во все сферы общества. Без лукавства и обмана не обходится ни продавщица в магазине, ни агент по распространению продукции, ни журналист, пишущий «по заказу». Психология — это ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ЛЖИ, которой начали пользоваться всё большие круги человеческого общества. И поэтому не видеть её лжи и приёмов — губительно для христиан, для тех, кто хочет оставить чистой свою совесть и наследовать рай. Для этого надо и самому не согрешать и видеть, в чём согрешают другие, чтобы не быть обманутыми и вовлеченными в беззаконную игру.

В отношении же судьбы лично каждого человека не так важно, победит ли страна в целом, освободится ли от психологии. (Но, конечно, от кого зависит эта борьба «в целом», от кого зависит чистота «в целом всей страны» от нечистоты психологии и психиатрии, в том числе священники, от которых зависит — примут они или нет на своё вооружение эти взгляды, позволят или нет открыть у себя в епархиях «отделения Анатолия Берестова», — те ответят за своё бездействие).

А когда придёт антихрист, — тогда все навыки различать добро и зло, все навыки устойчивости в добродетели очень пригодятся. И здесь важен каждый день, вразумляющий человека, важен процесс выбора «сегодня». Важно, как каждый человек для себя лично решит вопрос о своих отношениях с психологией: принимает он её лукавство или нет. От этого будет зависеть место человека на том Свете. В любом случае с психологией надо разбираться, будет ли это на уровне страны или в частном порядке несколькими желающими спасти душу от лжи и ада.

Накопив умение различать ложь от правды — человек и на том свете будет полезен себе и другим для «возделывания рая души своей», для наблюдения за своими мыслями и чувствами.

И есть ещё один вопрос, который хотя и никто не задает русским людям, и никто их и не спрашивает, «можно ли ввести в русские церкви заграничную ересь психиатрических и психологических понятий», а просто берут и вводят, — но, тем не менее, для каждого человека этот вопрос всё равно встанет хотя бы в личном плане своих отношений с Господом. Каждый сам выбирает рай или ад.

И ведь человек всё же не марионетка. Как бы он ни был «общественным существом» — он всё же в первую очередь Личность, подчиняющаяся В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ САМОМУ БОГУ. И если некоторые, а хотя бы и большинство, — выберут подчинение Диаволу — то это не значит, что и все выберут Диавола. Этот вопрос всё равно встает перед каждым человеком «лично» и «отдельно». Как бы нас ни пытались уверить эти тихие приказы сверху, что всё уже решено и не надо сопротивляться — тем не менее, — душа всё же не продана, пока ещё не продана, не у всех продана; и совесть, и здравый смысл, и ангел-хранитель, и сам Бог, — подскажут, что здесь что-то очень опасное для нашего будущего в вечности. Конечно, трудно сопротивляться большинству, но ещё труднее сидеть вечно в аду.

Масоны насмехаются над Россией, дескать, куда уж вам, пьяницам, запуганным и недалеким в своём трезвении, бодрствовании и даже умственном развитии (ведь и правда никто и не собирается изучать это НЛП, чтобы сопротивляться ему, быть от него неуловлённым). Они во многом правы. Но они, как и бесы — из половины лгут. Они хотят, чтобы руки опустились и у тех избранных, которых Бог хочет спасти вопреки всему. Да и в отношении всей страны, если Бог сказал, что будет спасать смиренных и скорбных, будет им давать ум и защиту, — то таких у нас, по-моему, больше, чем где бы то ни было. Если России было экономически трудно со времени революции, если она так долго была наказана за непослушание Богу и царю, — то может быть теперь, когда Бог ослабляет наказание, когда открыта дорога хотя бы к старой хорошей духовной литературе, — то россияне, хотя бы в какой-то своей части, будут спасаться. А может быть хватит чистых сил в России, чтобы и царя вернуть себе на царствие, то есть без верующего (по-настоящему верующего, как царь Давид) правителя не спастись «в массовом масштабе».

Трудно сопротивляться такому общественному «катку». Но не менее трудно добровольно отдать свою душу в ад, подчинившись безбожным требованиям. Самоубийство — это тоже трудно. Хотя у нас и уговаривают на духовное самоубийство так целенаправленно, долго и упорно, так тихо и вкрадчиво, так «со всех сторон», и со стороны начальств земных. И духовные самоубийства действительно происходят в массовом масштабе, добровольно, «в порядке очереди», скоро будет трудно найти живого душой человека, с живым умом, честностью, совестью, страхом Бога.

СОДЕРЖАНИЕ В ТЕЗИСАХ.

Часть 1. ПСИХИАТРИЯ И ЦЕРКОВЬ.

Предисловие автора

1. В Церковь вводятся новые ереси: «православная психиатрия», «пастырская психотерапия», «христианская психология».

2. Ложное признание природности зла в человеке, и поиски путей ко злу, — которыми занимается психология и атеистическая психиатрия (и психотерапия как практическое применение этих теорий) — не должны быть предметом исследования и пропаганды. Тем более не должны быть сращены с Церковью.

3. Психиатры и психологи предлагают СВЯЩЕННИКАМ работать ПО МЕТОДАМ ПСИХО-ТЕРАПИИ, что приведет к ПОЛНОМУ РАЗРУШЕНИЮ ПРАВИЛЬНОГО ХРИСТИАНСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ ИЗНУТРИ САМОЙ ЦЕРКВИ, руками самих священников.

4. Искусственно выделяется область души, не подвластная таинствам Церкви, священникам, и в конечном итоге самому Богу, — но якобы подвластная психологам и психиатрам, что есть ложь и изыскивается для ложного теоретического обоснования подчинения священников — психотерапевтами.

5. Психологи и психиатры претендуют на то, чтобы занять место священников и Церкви в обществе, или таким образом вернуться «к Церкви», чтобы ни в чем существенном не меняя своих взглядов — перестроить взгляды Церкви в самой своей сути.

6. Течение так называемой «православной психиатрии» занимается не тем, что перестраивает свои теории и методы на платформу христианских взглядов (как они это объявляют), а внедряет в Церковь богоборческие теории психологии и психиатрии.

1. ПСИХИАТРИЯ И ПСИХОЛОГИЯ, СХОДСТВО И РАЗЛИЧИЕ. Соотношение психиатрии и психологии. Методы и взгляды психологии и психиатрии — как психотерапии — одинаковы. Они имеют разные базы обучения, но одинаковые основные методики и, соответственно, одинаковые результаты психотерапевтической деятельности. Психиатрия имеет право на существование только как «институт призрения за душевнобольными», а психология и психотерапия — вообще не имеют права на существование.

Положение психиатрии относительно церкви: психиатрия может и обязана пользоваться христианским учением о душе, но сама психиатрия не имеет права навязывать свои атеистические взгляды Церкви. В отличие от психологии (которая вообще не имеет права на существование как лженаука) — психиатрия имеет право на существование, как «институт призрения» за душевнобольными.

3. Современная психиатрия занимается навязыванием своих методов и взглядов Церкви, но сама не принимает в себя христианское учение.

Дата добавления: 2015-02-06 | Просмотры: 929 | Нарушение авторских прав