АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология
|
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА В ГРУППЕ I
5 .1. Ненависть к неоправданно суровой матери
Первый сеанс с группой I был описан детально; в дальнейшем в описании терапевтического процесса я ограничусь только наиболее значимыми его аспектами.
Женщины из группы I продолжали развивать тему ненависти к мужчинам, открытую на первом сеансе. На четвертом сеансе подолгу молчавшая программистка нарекла эту ненависть «праведным гневом». Основанием для подобных чувств явилась слабость мужчин, которую персонифицировал друг журналистки — инвалид и импотент. Вместе с тем женщин убеждало в их правоте поведение мужчин из группы I, которые с женской беспомощностью ожидали помощи от руководителя. Однако начиная с десятого сеанса ситуация решительно изменилась. Мужчины, выглядевшие теперь посвежевшими, высказали ряд упреков в адрес женщин и, по всей видимости, сформировали что-то вроде закрытой коалиции. Господин Момберг засучил рукава
и бросился на защиту мужчин, униженных и оскорбленных пациентками, некоторые из которых, в частности симпатичная работница и журналистка, пользуясь отсутствием своей второй половины, отводили душу, непрестанно ругая своих мужчин. Впоследствии к ним присоединилась госпожа Мюллер, рассказавшая о своем приятеле. К двадцать второму сеансу женская фракция, созданная одной пациенткой, пополнилась благодаря госпоже Шнейдер, тридцатитрехлетней домохозяйке; она жаловалась на депрессии и сердечные недомогания и полностью разделяла воинствующее настроение остальных пациенток, поскольку скрытой причиной ее депрессии была бессознательная злость к мужу, олицетворявшему для нее отца. Однако мужчины все равно брали верх, и это вызывало у женщин тревогу. Госпожа Мюллер рассказала о том, что во сне ее преследовал страх: ей казалось, что ее может убить какой-то мужчина. У госпожи Шлее участились мигрени и головокружения. Возрастала нервозность госпожи Ферстер. Новая пациентка — госпожа Шнейдер — была не в состоянии сориентироваться в столь напряженной обстановке. Тем не менее к сороковому сеансу женщины возвратили себе утраченные позиции, и пришел черед мужчин испытать страх, связанный с таким превосходством. Господина Пашке некоторое время беспокоили боли в сердце, у господина Момберга снизилась до критического уровня половая потенция, господин Гетц временно оказался почти нетрудоспособным. К пятидесятому сеансу ситуация изменилась. Убедившись в безнадежности борьбы между мужчинами и женщинами, пациенты переадресовали свою агрессию руководителю группы Зачинщиком оказался господин Гетц, который обвинил меня в том, что я забочусь только об одном — как бы получить от пациентов побольше денег, просиживаю штаны
и посмеиваюсь, как болван, хотя прекрасно знаю, как нелегко приходится господину Гетцу, изнуренному работой, переживающему в отношениях с девушками одно разочарование за другим и не способному на чем-либо сосредоточиться. Полагаю, он хотел сказать, что я подвергаю его прессингу. Я был для господина Гетца бездельником, получающим деньги за молчание, отменяющим и заканчивающим сеансы по собственному произволу и не обращающим ровным счетом никакого внимания на потребности пациентов. Он требовал от меня отчета о проделанной работе. Он желал, чтобы я объяснил ему, почему я выбрал для участия в групповой терапии именно этих пациентов. Чувствуя себя в моей группе подавленным, он потерял надежду решить свои проблемы. Остальные мужчины более или менее согласились со словами господина Гетца. Они тоже чувствовали себя подавленными и воспринимали меня и журналистку, добровольно возложившую на себя обязанности моего «ассистента», как отца и мать, которые манипулируют своими детьми, словно марионетками, барахтающимися на нитях кукловода. Интерпретируя данную реакцию, я обратил внимание пациентов на состояние господина Гетца. На мой взгляд, подавленность, которую ощущал господин Гетц в связи с присутствием в группе руководителя, госпожи Ферстер и других женщин, была вызвана подобным ощущением, испытанным им в детстве по вине матери и сестры, не позволявших ему, по его выражению, «и слова сказать», а равнодушие со стороны мужчин, участников групповой терапии, напоминало ему о том, что в детстве его сторонились сверстники. Очевидно, раздражение господина Гетца было вызвано тем, что, находясь в обществе руководителя, госпожи Ферстер и равнодушных к нему пациентов, он волей-неволей реанимировал свои детские
переживания, воссоздавал прежнюю ситуацию. На более глубоком уровне руководитель персонифицировал для господина Гетца идеального отца, которого он лишился, когда ему шел первый год. В душе господин Гетц был склонен приукрашивать своего отца, несмотря на то, что этот человек ничем не помог ему в детстве, когда он изнывал от репрессивного воспитания матери и сестры и нуждался в поддержке.
Несмотря на то, что остальные пациенты испытывали другие чувства, их состояние также отражало характерные для каждого пациента детские переживания, повторное оживление которых было неминуемо, поскольку в них коренилась причина страданий пациентов. Для госпожи Шлее я был олицетворением матери, которая предоставила дочери самой решать свои проблемы с мужчинами. Отличительной чертой подобной матери была скорее ненадежность, чем властность. Она смотрела сквозь пальцы на то, что мужчины, которые начали донимать девушку в юном возрасте из-за ее привлекательности, использовали ее в сексуальных целях и затем бросали на произвол судьбы. Стоило мужчинам, принимавшим участие в групповой терапии, заговорить на половые темы, как она начинала видеть в них повес и бабников, у которых лишь одно на уме: схватить женщину, добраться до ее тела, затащить ее в постель, не обращая внимания, хочет она этого или нет, и без единого намека на нежность и привязанность.
В дальнейшем реакция других пациентов также указывала на повторное оживление конфликта с неоправданно суровой матерью, которую персонифицировал в данном случае руководитель группы. Госпоже Мюллер приснилась ее умершая мать, за которой она самоотверженно ухаживала, когда та была тяжело больна, несмотря на то, что ее не любила. Отчетливее всего данный
конфликт проявился на примере госпожи Шнейдер, матери двоих детей. Преодолев стыд, она, после некоторых колебаний, созналась, что, в сущности, ненавидит своих детей и при случае не отказывает себе в удовольствии их наказать. После подобного заявления, госпожа Шлее решилась на шестьдесят восьмом сеансе поведать о том, что она тоже ненавидит своего ребенка, которого она не желала, поскольку он появился на свет в результате связи с нелюбимым мужчиной. Ключевым звеном моей интерпретации на этой длительной стадии группового процесса был акцент на отношение матери к ребенку, которое, во-первых, проецировалось пациентами на руководителя группы, во-вторых, на манеру пациентов обращаться с собственными детьми и, в-третьих, сводились к тому, как с ними обходились их матери.
Начиная с пятого сеанса данный конфликт занял центральное место в состоянии почти всех участников группы (кроме молодого человека с бородой), включая нового пациента, господина Гартлауба, тридцатидвухлетнего инженера, который с детства страдал заиканием, а в последнее время жаловался на профессиональные проблемы, утомление, мигрени, бессонницу и приступы беспричинного страха.
На меня обрушился град упреков и протестов, причиной которых явилась моя пассивность. Пациенты бессознательно воспринимали меня как существо бездушное, безразличное и неуязвимое. Бессознательно они желали моей смерти, ощущали вину за подобное желание и боялись, что смерть руководителя группы отнимет у них последнюю надежду получить помощь. Судя по всему, подобные желания возникли как следствие оживших воспоминаний о своих матерях, которые относились в детстве к каждому пациенту с неоправданной суровостью. Поэтому в группе случались периоды полной
гармонии, когда пациентам хотелось сплотиться (шестьдесят восьмой сеанс), когда они выражали стремление к нежности (семьдесят второй сеанс), рассчитывая на понимание со стороны мужчин, достигнувших к тому времени достаточно высокой степени эмпатии, а именно со стороны господина Пашке и господина Момберга.
Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 642 | Нарушение авторских прав
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 |
|