АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Часть первая 12 страница

Вернувшись к кровати, я расправила одеяла и перешла в гостиную. Там я взяла из мини‑бара бутылку воды и уселась на диван.

Если он заболел, то есть по‑настоящему заболел, то никак не сможет пойти на встречу с Гульотти через пару часов.

Я включила телевизор и стала перебирать каналы. Экономические новости. Плохой фильм. Канал «Ник эт Найт». О, «Мир Уэйна». Откинувшись на диване, я подвернула под себя ногу и приготовилась ждать. Примерно на середине фильма я услышала, как в ванной включился кран. Выпрямившись, я прислушалась. Это был первый звук, донесшийся оттуда за последний час. Затем дверь ванной открылась. Соскочив с дивана, я прихватила еще одну бутылку из бара и двинулась в спальню.

– Тебе лучше? – спросила я.

– Да. Думаю, сейчас мне надо просто поспать.

Спотыкаясь, он добрался до кровати и со стоном упал лицом в подушку.

– Что… что случилось?

Я поставила бутылку с водой на тумбочку и села на край кровати рядом с ним.

– Просто живот прихватило. Похоже, все дело в суши, которые мы ели на ужин.

Его глаза были закрыты, и даже в тусклом свете, струящемся из соседней комнаты, я видела, что выглядит он ужасно. Он попытался отвернуться от меня, но я, не обращая на это внимания, потрогала его волосы и щеку. Волосы были влажными, а лицо мучнисто‑бледным. Несмотря на первую реакцию, он прижался к моим ладоням.

– Почему ты не разбудил меня? – спросила я, отводя с его лба несколько влажных прядей.

– Потому что последнее, что мне было нужно – это чтобы ты вошла в ванную и любовалась, как меня выворачивает, – проворчал он.

Я закатила глаза и протянула ему бутылку с водой.

– Я могла как‑то помочь тебе. Не надо быть таким мачо.

– А ты не будь заботливой мамочкой. Что бы ты могла сделать? Пищевое отравление – не командная игра.

– Так что мне сказать Гульотти?

Застонав, он потер ладонями лицо.

– Вот дерьмо. Который час?

Я покосилась на часы.

– Семь с небольшим.

– А когда встреча?

– В восемь.

Он начал вставать, но я без особых усилий запихнула его обратно в постель.

– Ты ни за что не пойдешь на встречу в таком виде! Когда тебя тошнило в последний раз?

Беннетт сморщился.

– Несколько минут назад.

– Вот именно. Ужас. Я позвоню ему и попрошу назначить другое время.

Прежде чем я успела подойти к столу и взять телефон, он схватил меня за руку.

– Хлоя. Ты сделаешь это.

Мои брови взлетели чуть ли не до затылка.

– Что сделаю?

Он молча ждал.

– Пойду на встречу?

Беннетт кивнул.

– Без тебя?

Новый кивок.

– Вы отправляете меня на встречу одну?

– Мисс Миллс, мозгов вам на это точно хватит.

– Отвали, – сказала я, рассмеявшись и легонько его толкнув. – Без тебя я ничего делать не буду.

– Почему нет? Готов поклясться, что ты знакома с этим проектом не хуже меня. К тому же, если мы перенесем встречу, Гульотти просто устроит себе развлекательную поездку в Чикаго и предъявит нам чек. Прошу тебя, Хлоя.

Я уставилась на него сверху вниз, ожидая, что он ухмыльнется или возьмет свои слова обратно. Но ничего такого не произошло. И, говоря откровенно, я была прекрасно знакома с проектом и со всеми условиями. Я могла все сделать сама.

– Ладно, – улыбнулась я, чувствуя, что надежда решить главный вопрос – наших отношений – крепнет. – Я в деле.

Его лицо посуровело, и он заговорил тем голосом, которого я не слышала уже много дней. По телу прошла волна желания.

– Расскажите, каков ваш план, мисс Миллс.

Кивнув, я ответила:

– Мне надо удостовериться, что он ясно усвоил вводные проекта и сроки сдачи. И я прослежу за тем, чтобы он не обещал слишком многого – Гульотти этим славится.

Когда Беннетт кивнул и чуть улыбнулся, я продолжила:

– Мы утвердим сроки начала работ и график.

Когда я загнула все пять пальцев, перечисляя основные этапы, улыбка Беннетта стала шире.

– Ты отлично справишься.

Нагнувшись, я поцеловала его влажный лоб.

– Я знаю.

Если бы два часа спустя меня спросили, умею ли я летать, я бы без колебаний ответила да.

Встреча прошла идеально. Мистер Гульотти, который поначалу был немало уязвлен, обнаружив практикантку на месте исполнительного директора «РМГ», смягчился, узнав о печальных обстоятельствах. А позже его впечатлило, в каких деталях я была знакома с проектом.

И он предложил мне работу.

– После того как вы покончите с мистером Райаном, конечно, – подмигнув, сказал он.

Я вежливо отказалась, так как не была уверена, что когда‑либо захочу покончить с мистером Райаном. По дороге обратно я позвонила Сьюзан, чтобы узнать, что Беннетт ест во время болезни. Как я и подозревала, в последний раз, когда она баловала его куриным бульоном и фруктовым льдом, он еще носил скобки на зубах. Сьюзан была очень рада моему звонку и тут же поинтересовалась поведением своего сына. Проглотив чувство вины, я уверила ее, что все в порядке, что у него просто небольшое пищевое отравление и что я, конечно же, попрошу его позвонить ей. С небольшой сумкой продуктов в руке я вошла в номер, оставила покупки на маленькой кухне и сняла свой шерстяной костюм. В одной сорочке я поспешила в спальню, но Беннетта там не было. Дверь ванной стояла распахнутой, но Беннетта не было и там. Все выглядело так, словно в номере побывала горничная: простыни аккуратно заправлены, а груда одежды, которую мы впопыхах скинули на пол, исчезла. Сквозь открытую балконную дверь в комнату врывался прохладный ветерок. Там, на балконе, я и нашла Беннетта. Он сидел в шезлонге, положив локти на колени и подперев руками голову. Похоже, он побывал в душе, а затем переоделся в темные джинсы и зеленую футболку с короткими рукавами.

При виде него по спине побежали мурашки, а в животе разлилось тепло.

– Привет, – сказала я.

Он поднял голову и ощупал взглядом все изгибы моего тела.

– Боже правый. Надеюсь, на встрече ты была не в этом.

– Ну вообще‑то в этом, – рассмеялась я. – Правда, «это» скрывалось под очень строгим темно‑синим костюмом.

– Отлично, – низко протянул он и, обняв меня за талию, притянул к себе.

Прижавшись лбом к моему животу, он выдохнул:

– Я скучал без тебя.

У меня в груди сжалось. Что мы делали? Было ли это по‑настоящему, или мы просто играли в счастливую семью, а через несколько дней придется возвращаться к реальной жизни? Я чувствовала, что после этой поездки не смогу вернуться к прежним отношениям, и не могла предугадать, чем все это закончится.

Спроси его, Хлоя!

Он смотрел на меня снизу вверх, обжигая взглядом, и ждал ответа.

– Тебе уже лучше? – спросила я.

Трусиха.

По лицу Беннетта скользнула гримаса разочарования, но он быстро овладел собой.

– Намного. Как все прошло?

Спросив это, Беннетт убрал руку с моей талии и откинулся на спинку шезлонга. И хотя оживление после встречи еще не спало и еще совсем недавно мне не терпелось рассказать ему все в деталях, сразу сделалось пусто и холодно. Захотелось нажать на кнопку перемотки и вернуться на две минуты назад, когда он сказал, что скучал без меня, а я могла, ответить: «И я без тебя скучала». Я поцеловала бы его, и мы бы занялись кое‑чем другим, а про Гульотти я бы рассказала ему потом.

Однако вместо этого я принялась излагать ему все подробности встречи: как Гульотти меня принял и как я заставила его переключить внимание на наш проект. Я пересказала последовавшее обсуждение в таких мельчайших деталях, что под конец Беннетт уже тихонько хихикал.

– Ну и горазда ты поговорить.

– Думаю, все прошло хорошо, – подытожила я, шагнув к нему.

Ну же! Обними меня снова!

Но он этого не сделал. По‑прежнему откинувшись на спинку шезлонга, он напряженно улыбнулся мне – той самой, знакомой улыбкой Прекрасного подонка.

– Ты отлично справилась, Хлоя. И я совсем не удивлен.

Я не привыкла к таким комплиментам от него. «Почерк улучшился», «великолепный минет» – вот за что он хвалил меня прежде. Я была поражена тем, как много значит для меня его мнение. Всегда ли это было так для меня важно? Интересно, как бы он себя вел, если бы мы были настоящей парой, а не просто партнерами по постели? Я даже не знала, хочу ли, чтобы его отношение ко мне на работе смягчилось, или чтобы он попытался совместить роль любовника и наставника. Прекрасный подонок нравился мне именно таким, какой есть, и в офисе, и в постели.

Но, не успела я это подумать, как тут же поняла, что наши прежние перепалки кажутся мне сейчас чем‑то чужим, далеким и странным. Словно пара туфель, из которых я давно выросла. Я разрывалась между желанием услышать от Беннетта какую‑нибудь гадость и вернуться в реальный мир и желанием ощутить его руки на моей талии и губы на груди.

Ну вот опять, Хлоя. Причина номер 750 000 не трахаться с боссом. Ты превращаешь четко регламентированные отношения в какую‑то неразбериху с расплывчатыми границами.

– Ты выглядишь таким усталым, – прошептала я, легонько перебирая волосы у Беннетта на затылке.

– Я действительно устал, – пробормотал он. – Рад, что не пошел на встречу. Меня тошнило. Много раз.

– Спасибо, что рассказал, – рассмеялась я и, неохотно отодвинувшись, приложила ладони к его щекам. – Я принесла мороженое, имбирное пиво, имбирные пряники и крекеры. Что хочешь сначала?

Секунду он недоуменно таращился на меня, а потом выдохнул:

– Ты что, звонила маме?

После обеда я на несколько часов спустилась вниз, на конференцию, чтобы Беннетт мог еще немного поспать. Он бодрился изо всех сил, но даже половинка лимонного мороженого заставила его пожелтеть почти в тон с оберткой. К тому же на этой конференции мой босс и десяти шагов не мог пройти без того, чтобы его не остановили, не начали петь ему дифирамбы или подсовывать коммерческие предложения. Даже будь он здоров, то все равно не смог бы увидеть ничего стоящего.

Когда я вернулась в номер, Беннетт расположился на диване в позе, наименее подобающей Прекрасному подонку – без рубашки и засунув руку в трусы. В том, как он сидел, скучая и пялясь в телевизор, было что‑то удивительно будничное. Мне осталось лишь благодарить всевышнего за напоминание, что мой босс был, в конечном счете, обычным мужчиной. Просто еще одним человеком, блуждающим по этой планете в поисках верного пути, а совсем не путеводной звездой.

Пока я постигала откровение, что он Беннетт, просто Беннетт, меня обожгло резкой вспышкой желания. Ведь это давало мне шанс, что он постепенно становился моим Просто Беннеттом. На какой‑то миг мне захотелось этого больше всего на свете.

Женщина с неестественно блестящими волосами мотнула головой и улыбнулась нам с экрана. Я плюхнулась на диван рядом со своим пациентом.

– Что смотрим?

– Рекламу шампуня, – ответил он, вытащив руку из трусов и потянувшись ко мне.

Я принялась подшучивать над ним на тему вшей, но замолчала, как только он начал массировать мои пальцы.

– Но вообще‑то идут «Клерки».

– Один из моих любимых фильмов, – сказала я.

– Я в курсе. Ты пересказывала их в тот день, когда мы впервые встретились.

– Вообще‑то это были «Клерки‑2», – уточнила я и тут же осеклась. – Неужели ты это помнишь?

– Конечно, помню. Ты говорила, как парень из студенческого братства, и выглядела при этом, как чертова модель. Какой мужчина такое забудет?

– Я отдала бы все, чтобы узнать, о чем ты в тот момент думал.

– Я думал: «Прямо по курсу исключительно трахабельная практикантка. Отбой, солдат. Повторяю, отбой».

Рассмеявшись, я положила голову ему на плечо.

– Боже, эта первая встреча была сущим кошмаром.

Ничего не ответив, он продолжал водить большим пальцем по моей руке, то нажимая сильней, то нежно поглаживая. Раньше мне никто не массировал руки. Если бы Беннетт сейчас попытался перейти к оральному сексу, я, пожалуй, отказалась бы и предпочла, чтобы он продолжал делать то, что делает.

Ладно, это наглая ложь. Я готова была раздвигать ноги перед его губами триста шестьдесят пять дней в…

– Хлоя, чего ты хочешь? – спросил Беннетт, обрывая мой внутренний спор.

– В смысле?

– Что с нами будет, когда мы вернемся в Чикаго?

Я тупо уставилась на него. Сердце истошно забилось, кровь застучала в висках.

– Мы, – пояснил он нарочито терпеливо. – Ты и я. Хлоя и Беннетт. Мужчина и его фурия. Я понимаю, что для тебя все это непросто.

– Ну, я точно уверена, что не хочу все время ссориться, – я игриво стукнула его по плечу. – Хотя отчасти это мне даже нравится.

Беннетт рассмеялся, но смех его прозвучал не особенно радостно.

– «Не ссориться все время», хм, это оставляет большой простор для фантазий. Так как же ты видишь нас?

Вместе. Я хочу быть твоей девушкой. Хочу бывать у тебя дома и оставаться там время от времени. Я открыла рот для ответа, но все слова испарились.

– Думаю, зависит от того, насколько вообще реальны какие‑то отношения между нами.

Выпустив мою руку, он потер лицо. Показ фильма возобновился, и между нами повисло самое неловкое молчание за всю историю человечества.

В конце концов он снова взял меня за руку и поцеловал в ладонь.

– Хорошо, детка. «Не ссориться все время» – это тоже неплохо.

Я уставилась на его пальцы, сжимавшие мои. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем я ухитрилась выдавить:

– Извини. Все это для меня как‑то ново.

– Для меня тоже, – напомнил он.

Мы снова замолчали и продолжили смотреть фильм, смеясь в одних и тех же местах и постепенно придвигаясь друг к другу, пока я практически полностью не легла на него. Краем глаза я покосилась на часы на стене и мысленно сосчитала, сколько часов в Сан‑Диего нам осталось.

Четырнадцать.

Четырнадцать часов в совершенном мире, где я могу быть с ним, когда захочу, без всяких секретов и грязи, без вспышек ярости как единственной формы прелюдий.

– Какой у тебя любимый фильм? – спросил он, перевернув меня и расположившись сверху.

Его кожа просто пылала, и мне захотелось снять блузку, но я не вытерпела бы, если бы он отодвинулся хоть на дюйм, хоть на долю секунды.

– Мне нравятся комедии, – начала я. – «Клерки», «Увалень Томми», «Зомби по имени Шон», «Типа крутые легавые», «Улика» – все в таком роде. Но самый любимый, наверное, «Окно во двор».

– Из‑за Джимми Стюарта или Грейс Келли? – спросил он, прожигая дорожку из поцелуев на моей шее.

– Мне нравятся оба, но больше, наверное, Грейс Келли.

– Понятно, почему. Ты на нее похожа.

Подняв руку, он пригладил выбившуюся из хвоста прядь волос.

– Я слышал, что у Грейс Келли тоже был ротик, как у уличной торговки, – добавил он.

– Тебе нравится мой ротик, особенно когда я говорю непристойности.

– Верно. Но он нравится мне еще больше, когда занят делом, – сказал он, со значением усмехнувшись.

– Знаешь, если бы ты время от времени затыкался, ты был бы почти идеален.

– Но тогда я был бы молчаливым раздирателем трусов, что куда страшнее, чем сердитый босс в роли раздирателя трусов.

Я захихикала под ним, и он пощекотал меня между ребер.

– Я знаю, что ты от этого без ума, – проворчал он.

– Беннетт, – поинтересовалась я как можно более безучастно, – что ты с ними делаешь?

Он окинул меня озорным и в то же время страстным взглядом.

– Храню в надежном месте.

– Могу я посмотреть?

– Нет.

– Почему? – спросила я, сурово прищурившись.

– Потому что ты попытаешься их забрать.

– Зачем они мне? Они все равно порваны.

Он ухмыльнулся, но промолчал.

– В любом случае, почему ты это делаешь?

Некоторое время Беннетт изучающе смотрел на меня, не торопясь с ответом. Наконец, приподнявшись на локте, он придвинулся ко мне, так что его лицо очутилось в паре дюймов от моего.

– Потому что тебе это нравится.

С этими словами он встал и, притянув меня к себе, потащил в спальню.

У меня был опыт коммерческих переговоров, работы с недобросовестными партнерами и заключения рискованных сделок. А сейчас я совершил абсолютно нехарактерный для себя поступок – я пошел ва‑банк. Но, поскольку речь шла о Хлое, мне было плевать. Я выложил все карты.

– Тебе не терпится вернуться домой? Тебя не было почти три недели.

Она пожала плечами, бесцеремонно стащила с меня боксеры и сжала мой член в теплых пальцах с такой привычной уверенностью, что все тело заныло от желания.

– Я хорошо провела здесь время.

Я медленно расстегнул все пуговицы ее блузки, целуя каждый обнажавшийся дюйм кожи.

– Сколько нам осталось до самолета?

– Тринадцать часов, – ответила она, не взглянув на часы.

Судя по скорости ответа и по тому, что я нащупал, просунув два пальца ей в трусики, она не собиралась в ближайшее время покидать эту комнату.

Я почесывал ногтями ее бедра, поддразнивал языком ее язычок и терся об ее ногу до тех пор, пока она не подалась мне навстречу. Обхватив ногами мои бедра, она уперлась ладонями мне в грудь. Я резко вошел в нее, намереваясь заставить ее кончить столько раз, сколько смогу до восхода солнца.

Для меня не осталось ничего в мире, кроме ее гладкой кожи и негромких стонов, которые она выдыхала мне в шею. Я скользил в ней, над ней, снова и снова, растеряв все слова и сам потерявшись в ней. Ее бедра двигались в одном ритме с моими. Она приподнялась, прижавшись грудью к моей груди. Мне хотелось сказать ей: «То, что между нами, прекрасней всего, что со мной было. Чувствуешь ли ты то же самое?»

Но слов у меня не осталось. Только инстинкты и желание, только ее вкус у меня во рту и отголоски ее смеха, звенящие в ушах. Я хотел, чтобы этот звук никогда не смолкал. Я хотел стать для нее всем: любовником, спарринг‑партнером и другом. В этой кровати я мог быть кем угодно.

– Я не знаю, получится ли у меня, – произнесла она в бесконечную секунду на самой границе оргазма, вцепившись в меня так крепко, что на коже могли остаться синяки.

Но я понял, о чем она, потому что был так же переполнен болезненным желанием и так же не знал, чем все это кончится. Я хотел ее так, что ежесекундно ощущал и сытость, и дикий голод, и мой мозг не знал, как во всем этом разобраться. Поэтому вместо того, чтобы ответить ей или начать уверять, что знаю, как нам быть, я поцеловал ее в шею и, погладив нежную кожу бедра, шепнул:

– Я тоже не знаю, но пока не готов все бросить.

– Мне так хорошо, – выдохнула она мне в подбородок, и я застонал в ответ от сладкой боли, неспособный выговорить ни единого слова.

Я боялся, что сейчас завою.

Я целовал ее.

Вдавливал ее глубже в матрас.

Это безумное блаженство продолжалось, казалось, вечно. Она поднималась навстречу мне, ее рот был горячим и ненасытным, сладким и горьким.

Я проснулся, когда у меня из‑под головы выдернули подушку, и Хлоя рядом пробормотала что‑то невнятное о шпинате и хот‑догах.

Эта женщина, неукротимая в постели, еще и говорила во сне.

Я жадно провел рукой по ее заду, а потом перекатился на бок и взглянул на часы. Было пять с небольшим утра, но нам вскоре надо было вставать, чтобы успеть на восьмичасовой рейс. Как ни жаль было покидать наше уютное гнездышко порока, впереди замаячила реальная жизнь. Я ничего не сделал по работе за всю конференцию и постепенно начинал чувствовать вину перед собственной карьерой, которую столь беспардонно забросил. В последние десять лет вся моя жизнь была посвящена карьере, и, хотя разрушительный эффект Хлои на эту сферу уже не вызывал у меня прежней ярости, следовало сосредоточиться. Настало время вернуться домой, нацепить шляпу большого босса и взять всех виновных на карандаш.

Лучи утреннего солнца пробивались сквозь занавески и омывали бледную кожу Хлои серебристо‑серым сиянием. Она калачиком свернулась на боку, повернувшись ко мне. Ее волосы темным водопадом рассыпались за спиной, а лицом она зарылась в мою подушку.

Я понимал, отчего она не до конца верит в возможность наших отношений в реальном мире. Радужный мыльный пузырь Сан‑Диего был прекрасен отчасти потому, что здесь не имела значения ни ее работа в «Райан Медиа», ни моя роль в семейном бизнесе, ни ее стипендия, ни наши старые разногласия. Я готов был ринуться в отношения с головой и даже надавить на нее, чтобы четко понять, чего ждать в дальнейшем, – но, возможно, ее осторожный подход был более верным.

Прошлой ночью мы сбросили одеяла на пол и не позаботились втащить их обратно на кровать, так что я мог вволю полюбоваться обнаженным телом Хлои. Сомнений не было – я легко бы привык каждое утро просыпаться рядом с этой женщиной.

Но, к сожалению, времени понежиться в постели у нас не было. Я попытался разбудить ее, сначала положив руку на плечо, затем поцеловав в шею и, наконец, чувствительно ущипнув за задницу.

Хлоя огрела меня по руке прежде, чем я успел ее убрать. И я даже не был уверен, что она проснулась.

– Козел.

– Нам надо вставать и собираться. Мы должны быть в аэропорту чуть больше, чем через час.

Хлоя перекатилась на спину и уставилась на меня мутными глазами. На лице ее отпечатались следы от подушки. Она не стала заворачиваться в простыни, как вчера утром, но и не улыбалась.

– О'кей.

Она села, отпила немного воды и поцеловала меня в плечо, а затем слезла с кровати. Я смотрел, как Хлоя голышом направляется в ванную. Она ни разу не оглянулась. Не то чтобы мне нужен был быстрый утренний перепихончик, но я не отказался бы немного поласкаться и поболтать в постели.

Может, не стоило щипать ее за задницу. Хлоя все не выходила, и, собрав одежду, я постучал в дверь.

– Я иду в соседний номер, чтобы принять душ и упаковать вещи.

После нескольких секунд молчания она ответила:

– О'кей.

– Могу я услышать что‑то кроме «о'кей»?

Из‑за двери раздался ее смех.

– По‑моему, раньше я сказала «козел».

Я ухмыльнулся.

Но когда я стоял уже почти на пороге, Хлоя распахнула дверь ванной и шагнула прямо в мои объятия, обвив меня руками и прижавшись лицом к шее. Она все еще была не одета, а ее глаза показались мне немного красными.

– Прости, – сказала она, быстро клюнув меня в подбородок, прежде чем потянуть вниз для более глубокого и долгого поцелуя. – Просто я нервничаю перед полетом.

Хлоя развернулась и вновь скрылась в ванной, прежде чем я сумел заглянуть ей в глаза и понять, правда это или нет.

Соседний номер показался мне до странности стерильным, даже по гостиничным стандартам. На сборы, душ и одевание ушло всего лишь несколько минут. Но что‑то мешало мне так скоро вернуться в номер Хлои. Как будто я хотел дать ей время побыть одной и разобраться с той безмолвной борьбой, что происходила в ее душе. Я чувствовал, что Хлоя спорит сама с собой, но к какому решению она придет? Решится ли на попытку? Или сочтет, что совместить работу и наши отношения невозможно?

Когда нетерпение победило вежливость, я вытащил чемодан в коридор и постучал в ее дверь.

Хлоя нарядилась так вызывающе, что я не меньше восьми часов пялился на ее ноги и грудь, прежде чем перевести взгляд на лицо.

– Привет, красотка.

Она ответила мне дрожащей улыбкой.

– Привет.

– Готова? – спросил я и шагнул мимо, чтобы взять ее чемодан.

Рукав моего пиджака задел ее обнаженную руку, и, прежде чем я успел понять, что происходит, она уже намотала на кулак мой галстук и прижала меня спиной к стене. Ее губы нащупали мои.

От удивления я застыл.

– Ого, какая прыть, – пробормотал я поверх ее поцелуя.

Распластав одну ладонь у меня по груди, другой Хлоя начала ослаблять галстук. Почувствовав, как напрягся мой член, она хрипло застонала мне в рот. Не успел я вспомнить, что нам надо на самолет, как ее ловкие пальчики уже сдернули с меня галстук и бросили на пол.

– Хлоя, – сказал я, вырываясь из ее рук. – Детка, у нас нет на это времени.

– А мне плевать.

Она вся превратилась в зубы и губы, рыскающие по моей шее, а ее руки жадно выдернули ремень из брюк и нащупали мой член.

Я тихо выругался, потому что был совершенно не способен сопротивляться, когда она так по‑хозяйски щупала меня сквозь брюки и деловито сдирала одежду.

– Черт, Хлоя, ну ты и дикая штучка.

Я развернул ее, вдавил в стену и сунул руку под блузку, грубо отведя в сторону одну из чашечек лифчика. Ненасытность Хлои оказалась заразной, и мои пальцы с наслаждением стали щупать ее соски и тугую выпуклость груди, прижатой к моей ладони. Опустив руку, я задрал ее юбку и стянул трусики. Она отшвырнула их в сторону, и я приподнял ее.

Мне нужно было войти в нее, немедленно.

– Скажи, что ты хочешь меня, – произнесла она.

Слова с придыханием вырывались у нее изо рта. Вся дрожа, она закрыла глаза.

– Ты и понятия не имеешь, как сильно. Я хочу все, что ты можешь мне дать.

– Скажи, что мы сможем это сделать.

Она спустила мои брюки и боксеры ниже колен и обхватила ногами мою талию, вонзив каблуки туфель в ягодицы. Когда мой член безошибочно скользнул в нее, я накрыл ее рот ладонью и услышал, как она негромко, протяжно вскрикнула. Это был почти стон.

Почти всхлип.

Я резко вышел и вгляделся ей в лицо. По ее щекам катились слезы.

– Хлоя?

– Не останавливайся, – запинаясь, выговорила она и наклонилась, чтобы поцеловать меня в шею.

И чтобы спрятать от меня лицо. Одной рукой она пыталась нащупать мой член. Ее как будто охватило отчаяние. Мы уже занимались безумным, бешеным сексом, мы делали это тайно и впопыхах, но сейчас происходило что‑то совсем другое.

– Подожди, – я качнулся вперед, сильней прижимая ее к стене. – Детка, что ты делаешь?

Хлоя наконец‑то открыла глаза и уставилась на мой воротник. Она расстегнула одну пуговицу, затем другую.

– Просто хочу побыть с тобой еще один раз.

– «Еще один раз»? О чем ты говоришь?

Она не смотрела на меня и ничего не отвечала.

– Хлоя, когда мы выйдем из этой комнаты, то можем оставить все здесь. Или можем взять все, что нашли здесь, с собой. Я верю, мы можем разобраться с этим… а ты?

Она кивнула, так сильно прикусив губу, что плоть побелела. Когда Хлоя разжала зубы, губа сразу налилась ярко‑алой, как сам грех, краской.

– Я хочу этого.

– Я говорил тебе, что хочу большего, чем сейчас. Я хочу быть с тобой. Я хочу быть твоим парнем, – выругавшись, я запустил пальцы в волосы. – Я влюбляюсь в тебя, Хлоя.

Она рассмеялась от облегчения, так сильно, что согнулась вдвое. Выпрямившись, она притянула меня к себе и прильнула губами к моей щеке.

– Ты серьезно?

– Совершенно серьезно. Хочу быть единственным парнем, которому разрешено трахать тебя у окна, и первым, кого ты видишь поутру – когда открываешь глаза на стыренной у него подушке. Еще мне бы хотелось быть тем человеком, который принесет тебе лимонный фруктовый лед, когда ты отравишься суши. Осталась всего пара месяцев, и все наши потенциальные проблемы просто исчезнут.

Теперь, когда мои губы прижимались к ее губам, когда я сжимал в ладонях ее лицо, она наконец‑то начала понимать.

– Обещай, что уложишь меня в постель, когда мы вернемся домой, – сказала она.

– Обещаю.

– В твою постель.

– Да, черт побери, в мою постель. У меня огромная кровать, и я могу привязать тебя к изголовью и как следует выпороть за то, что ты такая глупышка.

В эту секунду мы были одним целым. Мы были по‑настоящему вместе.

В коридоре, в последний раз поцеловав ладонь Хлои, я выпустил ее руку и повел вниз, в холл.

Беннетт отправился за машиной, пока я сдавала номер у стойки регистрации. Я в последний раз окинула взглядом холл, чтобы сохранить в памяти все детали этой поездки.

Когда я вышла наружу, Беннетт стоял рядом с гостиничным служащим. Сердце бешено застучало о ребра. У меня все еще кружилась голова. Я наконец‑то поняла, что он дал мне массу возможностей прямо сказать, чего я хочу… но каждый раз меня сковывала неуверенность. Он был намного смелей меня.

«Я влюбляюсь в тебя».

В груди радостно затрепетало.

Мистер Гульотти, шагавший по боковой дорожке, заметил Беннетта и поспешил к нему. Они обменялись рукопожатиями и любезностями. Мне захотелось подойти к ним и на равных присоединиться к беседе, но я опасалась, что не смогу скрыть обуревавшей меня радости и по моему лицу легко можно будет прочесть чувства к Беннетту.

Мистер Гульотти скользнул по мне взглядом, но, кажется, не узнал в другой обстановке. Он вновь обернулся к Беннетту и кивнул в ответ на какую‑то реплику. Его равнодушный взгляд лишь усилил мои колебания. У меня в руках были гостиничные бланки, график встреч Беннетта и его дипломат. Я топталась где‑то с краю – обычная практикантка.

Отступив на пару шагов, я решила насладиться последними минутами океанского бриза, но тут до меня донесся звучный голос Беннетта:

– Похоже, вы все высказали очень неплохие идеи. Я рад, что Хлое удалось потренироваться.

Кивнув, мистер Гульотти ответил:

– Хлоя исключительно умная девушка. Все прошло просто отлично.

Дата добавления: 2014-12-11 | Просмотры: 958 | Нарушение авторских прав