АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Послесловие автора

Итак, вам представлены два альтернативных мне­ния о моем открытии возбудителя рака, заключение двух докторов наук. О. Нифантьев, который несет от­ветственность за ухудшение здоровья россиян, назы­вает мое открытие абсолютно абсурдным. А Б. Минин, независимый эксперт, здоровье которого в немалой степени зависит от характера научной политики в ме­дицине, оценивает мое открытие как панацею. Кто из них прав, вы сможете сами решить, дочитав эту книгу до конца.

А я хочу вернуться к письму-клевете Нифантьева. Не было у нас с ним многократных встреч. И уверена, что в отличие от Минина он даже не читал мои «Отче­ты об экспериментах», подтвердившие паразитарную природу рака. А если читал и ничего не понял, значит, должность начальника управления по науке ему не по плечу. Об этом можно судить и по контраргументам, которые Нифантьев выдвигает не против сути откры­тия мирового значения, а против его автора: «По спе­циальности она химик, нигде не работает, занимается тем, что пишет письма «во всевозможные инстанции и газеты».

О разнице между химиком и медиком я уже гово­рила онкологам. Сейчас готова с небольшой редакцией это повторить: если положить перед медиком набор костей, он безошибочно их перечислит: берцовая, лоб­ная, лопатка.... а химик, даже не зная их названий, ска­жет, что между ними общего и в чем они различны. А все потому, что в медицине обучение построено на зубрежке, а работа — на готовых методиках и впрок заготовленных рецептах. Для медика прозрачный рас­твор — это только прозрачный, а для химика — это предмет для анализа. Но сделав его, химик назовет состав и порекомендует, на что его можно употребить. А медики не любят анализировать истинную причину болезни и не докапываются до ее биологической природы, они ее определяют по симптомам: голова бо­лит — давление, температура и кашель — простуда, слабость — переутомление, тошнота — отравление. Пропишут таблетки или микстуры и отправят домой. А у больных со временем эти симптомы обогатятся другими, которые тоже будут подавляться врачами. И смотришь, через несколько лет у них окажется: у кого голова болела — инсульт, у кого кашель был — рак горла, у страдавшего слабостью — инфаркт, а тошно­той — диабет или рак желудка. Химик бы этого не до­пустил!

По поводу моей не работы Нифантьев тоже лука­вит. Хотя я действительно почти восемь лет не полу­чаю от государства зарплаты и трудовой стаж мне не засчитывается, но я регулярно работаю по 10-14 часов без выходных. Сначала месяцами не выходила из биб­лиотек, законспектировав 50 тетрадей мелким почер­ком, затем организовывала научные эксперименты на животных с опухолевыми клетками и трихомонадами, проводила обследования людей на трихомонаду, изу­чала и фотографировала препараты крови, ротовой и вагинальной трихомонад, разрабатывала методики доопухолевой диагностики, профилактики и лечения рака. И все это, по- нифантьевски, не работа?! Что ж, консерваторам это не понять. И когда он по телефону однажды меня упрекнул в том, что я печатаюсь в газе­тах и журналах, то есть довожу до людей свое откры­тие и предупреждаю их о заразности рака, мне при­шлось ответить: «Время нас рассудит...»

Единственно, в чем прав Олег Евгеньевич, так это в том, что я обращалась во всевозможные инстанции, в том числе и к нему, но... бесполезно. Раньше было до­статочно одного письма в газету, не говоря о статье, или одной встречи с умным руководителем, и любой сложности вопрос можно было, решить. Сейчас по моей проблеме вышло более 50 публикаций, 5 выступ­лений по центральному радио и столько же по телеви­дению, но реагируют только простые люди, преимущественно заложники официальной онкологии.

А в государственные инстанции пишу не только я.. Есть письма обо мне, есть и ко мне. Два из них пред­ставляю вашему вниманию. Письмо первое.

Председателю Комитета Государственной Думы по охране здоровья Н. Ф. Герасименко

Уважаемый Николай Федорович!

Направляя Вам материалы исследователя-практика Свище­вой Тамары Яковлевны, надеюсь на объективную профессио­нальную оценку ее пионерского взгляда на природу раковых за­болеваний.

Не берусь давать советы, но слишком страшна эта болезнь, чтобы игнорировать малейший шанс на ее обуздание. Тем бо­лее, что печальный опыт замалчивания даже реальных побед на этом фронте Россия уже имеет — достаточно вспомнить Тро­ицкую из Калуги, которая в семидесятые годы не только успеш­но излечивала созданной ею вакциной целые семьи членов ЦК от некоторых видов рака, но и освоила профилактику болезни. Приложение: материалы на 9 л.

-Председатель Комитета С. С. Говорухин.

Как не быть благодарной далекому от медицины Станиславу Сергеевичу, который озабочен здоровьем своего народа и состоянием науки в России.

А вот письмо второе.

Свищевой Т. Я...

Уважаемая Тамара Яковлевна!

Ваши материалы еще раз внимательно просмотрены ведущи­ми специалистами Российской академии медицинских наук. На них получены отрицательные рецензии. В связи с этим повтор­но сообщаем, что Ваши материалы могут быть заслушаны на бюро Отдела клинической медицины РАМН после получения новых дополнительных научных данных, подтверждающих Вашу теорию.

Академик-секретарь ОКМ РАМН академик РАМН Е.М.Гусев.

Чувствуете, какая разница между этими письмами? Представляете, могущественная

Академия медицин­ских наук великой державы предлагает безработной Свищевой на собственные средства продолжить иссле­дования для получения новых дополнительных науч­ных данных?! Но разве тот объем исследований, кото­рый был мною осуществлен на клеточном, молекуляр­ном и генетическом уровнях, а также многочисленные фотоснимки жгутиковых амебовидных и цистоподобных трихомонад в крови недостаточны для того, что­бы принять их за отправную основу для дальнейших исследований уже на официальном уровне?

Кроме того, в какой науке умозрительное заключение «веду­щих специалистов», не знающих паразитологии (трихомонады), ценится выше результатов научных экспе­риментов, проведенных в ведущих институтах страны? И наконец, сейчас половина научного потенциала уеха­ла за рубеж, институты полупустуют, а Свищевой, от­крытие которой только по раку имеет экономический эффект 1 600 миллиардов рублей, не могут предоста­вить рабочее место для проведения дальнейших экспе­риментов. Я даже денег не прошу, которые смогла бы, возможно, найти у спонсоров под такое событие — сотрудничество с официальной медициной! Только непонятно, какие дополнительные научные данные нужны академику Гусеву.

Говорят, безвыходных положений нет. А что, если и я на время отторгну официальную медицину? Ведь кроме нее есть люди, которым нужно мое открытие и те рекомендации по профилактике и лечению рака, которые я могу дать. Есть и такие специалисты, кото­рые способны поверить в достоверность моего откры­тия и готовы помочь в его реализации. В первую оче­редь это известные ведущие радио- и телевизионных передач, журналисты и редакторы журналов и газет, публиковавшие мои статьи. Особо благодарна главно­му редактору журнала «Природа и человек» («Свет») Захаренкову Владимиру Изотовичу, принявшему ре­шение издать мою книгу.

Писать ее было нелегко, работая по 14 часов в сутки.

Сделать открытие возбудителя рака для меня было делом несложным. Сложности начались позднее, ког­да нужно было экспериментально доказать себе и дру­гим достоверность своего открытия. Вот тогда я и ста­ла себе задавать вопрос: «Почему — я?» Какие силы заставили меня, далекого от медицины сибирского химика по образованию и изобретателя технологий по призванию, заняться страшной и таинственной про­блемой рака, а затем — инфаркта и СПИДа, над кото­рыми не одно столетие работают специально подго­товленные ученые и врачи всего мира?

Может, это высшие силы остановили свой выбор на мне? Говорят, каждый появившийся на Земле пред­назначен для выполнения определенной миссии. Но не все ее выполняют. Возможно, не одной мне было поручено разоблачить коварную трихомонаду, и толь­ко я довела это дело до логического конца? Вопросов много — ответа пока нет.

Но у нас в России каждый по-своему пытается объ­яснить происходящие в мире явления. Например, Е, Л. делает это с помощью СЛОВА. Ему принадлежат следующие умозаключения: «Вначале было Слово... Хотелось бы сказать: Огненное Слово, или Солнечное Слово. Уверовавший в тайны Слова, раскрывающий их, распространяющий их и вовлекающий других лю­дей в сотворчество оздоравливается духовно — душев­но — телесно сам и помогает обрести целостность, ис­целиться человечеству.

Звуки наших фамилий, имен, отчеств, псевдони­мов, кличек, прозвищ влияют на нашу судьбу и про­являются в словах, которые образуются из сочета­ний этих звуков. Многие имена, названия рек, горо­дов, поселений на планете Земля — ТерРА сохраня­ют тайну РА. РА — есть Солнце в понимании древ­них. Слова «врач» и «здравие» объединяются созву­чием РА.

В нашем Отечестве все более ощущается и для мно­гих уже видится солнечно-огненное преобРАжение. Второе РАжение человечества становится явью и про­является через многих солнечно-огненных людей, ув­лекающих за собой сподвижников, добровольцев, же­лающих окунуться в тайны солнечной речи.

Солнечно-огненное предназначение Свищевой Та­мары Яковлевны проявляется явно в ее подвижничес­кой деятельности, в поисках оздоровления человечес­тва. Солнечно-огненное пРАполе, состоящее из слов и созвучий ее имени, фамилии, отчества направляет подсознательно ее деятельность, отображая пРАВолю ПРАБога.

ТА—ТАйна, изобреТАтельность, аТАка, каТАклиз-мы, ТАктика...

МА — дуМАть, ПОНИМАТЬ, приниМАть, обни-МАть...

РА — Рак, РАй. РАзум. РАционализация, оздоРАвливание...

ЯковЛЕВна — ЛЕВ (в астрологии ЛЕВ является сим­волом Солнца) — воЛЕВая... (у Иисуса Христа было два апостола Якова, а всем известные библейские братья Авель и Иуда по отчеству были Яковлевичами).

Свищева — Вещая, посвященная, просвещение, освящение, предвещение...

Искра ПРАБога есть в каждом?»

Итак, искра Божья есть в каждом — с ней мы появ­ляемся на свет. И никому из людей не дано гасить иск­ры чужих жизней, особенно если раскрыта тайна их горения. Не своей волей я вошла в медицину и откры­ла возбудителя рака, и потому грешно оскорблять и третировать меня. Умные люди должны уметь из все­го извлекать пользу: на базе любого открытия можно сделать тысячи новых открытий и изобретений. Но все-таки почему я занялась раком? Ответ на этот во­прос дала сама жизнь.

Самым ярким воспоминанием раннего детства были похороны бабушки, которую очень любила вся наша многочисленная семья. Моя мама буквально бросалась в могилу, когда опускали гроб. И я, плача навзрыд, вместе с другими пыталась ее удержать. Тогда я еще не понимала, что бабушка умерла от рака желудка.

Позднее, учась в школе, попала на трофейный фильм «Собор Парижской Богоматери». В нем несчаст­ный горбун-звонарь наверху, вдали людей, постоянно писал слово «рок». Машинально, задумавшись, я ста­ла тоже выводить на бумаге это слово. Но однажды, испугавшись, заменила букву «а» и получила слово «рак», посчитав его более безобидным. Наверно, тог­да я имела в виду обыкновенного рака, который для многих является приятным деликатесом. Но дальней­шая жизнь показала, что именно раковая болезнь стала роком моей семьи, а проблема рака — моим роком. Переехав из родного

Красноярска на Енисее в другой город, я не теряла связи с родными, но самыми мучительными поездками туда были — на похороны. До гибели младших братьев, когда от рака умирали старшие родственники, я в полной мере еще не ощу­щала тяжесть своего рока. Близнецы Алеша и Миша были на 9 лет моложе меня. Ровесники их в шутку прозвали пятнадцатиминутниками. Старший из них, Але­ша, был более здоровым, судьба его была более удач­ной: имел семью, воспитал хорошего сына. А Миша с детства был очень болезненным: всякая инфекция к нему липла. Личная жизнь не сложилась, да и встре­ченная им женщина была не из лучших. В возрасте 25 лет у Миши появился гастрит, к 30 годам — импо­тенция. Кто ему тогда мог помочь? Это сейчас я твер­до знаю, что в бедах моего младшего брата были ви­новны трихомонады. Первое заражение вагинальной трихомонадой произошло, вероятно, в утробе мате­ри. Второе — ротовой трихомонадой из «жвачки» — жеванным пожилой няней хлебом с сахаром в марле, которую принято было давать послевоенным детям. И далее, во взрослой жизни, конечно, происходили заражения трихомонадами, о которых не догадывался ни мой брат, ни виновники инфекции...

Расщепляя пита­тельные вещества в желудке и выделяя молочную кис­лоту, они вызывали жжение, которое Миша нейтра­лизовал раствором питьевой соды, и боль на время сти­хала. Другие колонии паразитов обосновались в пол­овом органе и, перекрыв кровеносные сосуды, стали причиной развития ранней импотенции.

Официальная медицина импотенцию и за болезнь не считает. Медики не предполагают самого факта су­ществования возбудителя этого заболевания, поэтому и не знают, как лечить. Между тем раннее половое бессилие — это не только трагедия мужской половины населения нашей страны, которая обедняет их сексу­альную жизнь, но и государства в целом: оно не до­считывается многих своих граждан, которые не смог­ли появиться на свет. Стыдясь своей тайной болезни, мужчины по-разному ищут выход из своего положе­ния: одни, страдая, остаются в семье, другие надеются на возбуждение потенции на стороне, третьи... конча­ют жизнь самоубийством. Последнее выбрал мой брат. Умея хорошо плавать, так как вырос на берегу велико­го Енисея, он утонул на глазах отца и товарищей по работе в водоеме, на берегу которого они отдыхали. Какое надо иметь мужество, чтобы решиться на это! Ведь ему было всего 30 лет. Но он знал, что желанных детей и семьи не будет, а впереди только — рак желудка...

Спустя 10 лет оставшийся в живых второй брат Але­ша почувствовал боли в спине. Предполагали аппен­дицит. Сделали операцию, вырезали аппендикс. Но боли продолжались, у больного создалось впечатление, что во время операции в желудке по забывчивости оставили ножницы. Вскоре его вновь положили в боль­ницу, разрезали и... зашили: злокачественный рак же­лудка с множественными метастазами не оставлял на­дежды на жизнь. Приезжая проведывать брата, я хо­дила по врачам и задавала вопросы. Хирурга спроси­ла: «Зачем было резать, если после этого только заши­ли?» Участковому врачу, копошившемуся в бумагах и не обращавшему на меня внимания, предложила: «По­смотрите мне в глаза и скажите, почему за длительное время болезни вашего пациента вы ни разу не побы­вали у него дома?» А когда попросила совета у онколо­га, как спасти брата, врач посоветовала: «Скрасьте пос­ледние дни жизни больного вкусными продуктами». Вероятно, для того, чтобы труднее было расставаться с жизнью? В первый день лета 1988 г. я потеряла своего второго брата. После этого еще были смерти, а с ними обострялись чувство бессилия и горечь потерь.

Сейчас, вспоминая прожитые годы, я убеждаюсь, что вся моя жизнь, полная лишений и утрат, а также потерь людей, которые смогли бы повернуть мою жизнь по-другому, и изобретательство, которым я за­нялась в последние годы, — все это было подготовкой к тому, чтобы я занялась проблемой рака. Мое втор­жение в святое святых медицины — онкологию было встречено онкологами крайне негативно. И я их по­нимала. Над решением проблемы рака не одно деся­тилетие бились маститые ученые. А здесь вдруг появ­ляется без званий и имени провинциалка из далекой Сибири, вообще не имеющая отношения к медицине, и не только заявляет: «Я не верю, что мои клетки спо­собны превращаться в опухолевые», но и называет возбудителя рака — трихомонаду, что повергает мно­гих в шок. Недаром один из руководителей НИИ Санкт-Петербурга еще в 1990 г. спросил: «Ну почему именно трихомонада? Могли бы что-то другое назвать». Не моя вина, что именно трихомонада — наш враг № 1.

Я знаю, у многих целые династии вымирают от рака или гибнут от инфаркта. И этими болезнями интере­суются и борются с ними самостоятельно многие люди, утратившие надежду на медицину, которые старают­ся спасти свою собственную жизнь или своих близких. И только мне почему-то удалось более глубоко вник­нуть в суть вопроса, сделать открытия и подтвер­дить их экспериментально А главное, в них повери­ли люди. Значит, усмотрели истину. Все это застав­ляло меня неоднократно ставить перед собой вопрос: «Почему — я?»

Ответ пришел совсем недавно и неожиданно. Ока­зывается, судьба метит некоторых людей. Например, историки установили, что российские цари имели метку на спине — пятно в виде креста, солнца или месяца. Этим они отличались и от самозванцев, претендую­щих на престол. Зная об этом, сподвижники Емельяна Пугачева интересовались меткой у своего предводите­ля. Не имея ничего на спине, Пугачев показывал сле­ды от ран на груди и пятно на шее.

Услышав это радиосообщение, я вспомнила, что с детства у себя на спине, ниже левого плеча, видела ка­кое-то своеобразное родимое пятно. Посмотрев в зер­кало, поразилась — оказалось, что это двойной знак: крест, который соединен с месяцем. А в целом это пиг­ментное пятно похоже на свободноживущий жгути­коносец, имеющий впереди головку с тремя жгутика­ми, переходящую в мощное изогнутое тело — задний рулевой жгутик. Интересно, что подобный жгутико­носец был мною обнаружен при микроскопическом изучении препаратов карценомы шейки матки HeLa. Его своеобразие и отличие от трихомонады вызвало удивление сотрудниц лаборатории микробиологии НИИ акушерства и гинекологии имени Отта, в кото­рой я в 1990-1991 гг. проводила исследования. Рису­нок 2 представляет жгутиконосца, обнаруженного в му­зейном штамме опухоли в процессе исследований, и двойную метку на спине автора открытия трихомонадной этиологии рака.

Но интересно и другое: изучение «длиннохвостых» клеток карциномы шейки матки HeLa, морфологичес­ки отличающихся от трихомонад, навело меня на мысль, что эта опухоль состоит из... свободноживущих жгутиконосцев. Скорее всего, онкобольная HeLa, в честь которой назван этот штамм опухоли, зарази­лась жгутиконосцами во время купания (например Ю. Шмидт и У. Франк в 1937-1938 гг. писали: «Частым источником заражения служит загрязненная стоячая вода Бадена, озера штата Висконсин (США)»), которые -проникнув в ее вагину, нашли благоприятные для себя условия и, перейдя на паразитизм, начали там раз­множаться, образовав колонию. Перейти в безжгути­ковую форму заставил их иммунитет. Известен и тот факт, что из этого штамма ученым не удалось полу­чить злокачественную опухоль. И это понятно: свободноживущие жгутиконосцы, не имеющие опыта паразитирования в иммунном организме, не выработали всего разнообразия средств «уклонения» от иммуни­тета. Поэтому чужеродных пришельцев узнают защит­ные силы организма и препятствуют их озлокачественности. Морфологические и физиологические от­личия клеток HeLa не дают возможности делать окон­чательные выводы об их природе. Но эта новая гипо­теза достойна дальнейшего изучения: наверняка для человека не только внутренние паразиты, но и свободноживущие одноклеточные представляют угрозу. И в этом нужно разобраться.

Может, этот знак судьбы не только определил мое предназначение — «открыть» трихомонаду, но и по­могает вынести в течение долгих семи лет многие пре­вратности жизни: бездомность и безденежье, чинимые препятствия, клевету и измены? И пусть на меня не сердятся руководящие мужи и гениальные ученые, не одно поколение занимающееся проблемой рака: я не стремилась оскорбить их лучшие чувства или самолю­бие. И не моя вина, а беда, что важнейшие открытия возбудителя рака, инфаркта и СПИДа сделаны чело­веком «со стороны». И пусть не упрекают меня, что не имею специального медицинского образования. Ведь всем должно быть понятно: закончи я медицинский институт и пройди аспирантуру в том же ВОНЦе, ста­ла бы узким специалистом и никогда бы не усомни­лась в ошибочной догме, что нормальные клетки спо­собны превращаться в опухолевые. А вдруг бы следу­ющий автор открытий из вашей плеяды или другой человек «со стороны» запоздал, и не успела ли бы к тому времени природа забрать всех наших потомков в свое лоно, наказав их за наше неразумие участью динозавров?

Возможно, не только двойной знак судьбы, но и двойной медицинско - славянский смысл моей фами­лии Свищева также обрекал меня на занятие медици­ной. Образование свища в опухоли — результат акти­визации иммунитета и признак выздоровления: через свищ выходит гной и отторгается опухоль. В Древней Руси свищами называли гусей, которые всегда были украшением создавшей их природы. Отсюда: Свищева, значит, Гусева.

А потому, оставив в стороне взаимное недовольст­во, возрадуемся тому, что мировой значимости откры­тия сделаны в нашей родной России, и объединим уси­лия против трихомонады.

Приговор XX века

Рак и инфаркт, как война, вошли в каждый дом. Инфаркт считается благородным заболеванием — ему чаще подвержены руководящие мужчины. А рак — как смертный приговор: конец мечтам, карьере, жиз­ни. В начале века число онкологических больных со­ставляло всего 3% от числа всех заболевших, сейчас — 30%. Четвертый съезд российских онкологов, прошед­ший в конце 1995 года, подвел неутешительный итог: каждые 78 секунд регистрируется новый онкологичес­кий больной, излечиваемость составляет 33%, за пос­ледние 10 лет количество онкозаболеваний увеличи­лось на 20%.

Сухие цифры... Кто их запомнил или спроецировал на себя? Ведь каждый, надеясь, что эта беда минует его, старается отгородиться от этой проблемы. И тем не менее многие знают: опухолевые клетки есть у всех и рак имеет длительную и незаметную для больного ста­дию предрака. В это время возникают острые заболе­вания, переходящие в хроническую форму, развива­ется малокровие, нарушается нервная и ослабевает иммунная системы, происходит истощение организ­ма. Медики тоже это знают, но не способны приоста­новить переход хронического заболевания в онколо­гическое. Более того, часто они лечат не больного, а подавляют реакцию организма на болезнь, например боль и температуру. В результате способствуют росту новообразований. Вот один из примеров.

Москвичке Г. 53 лет. Двадцать лет назад она почув­ствовала боль в коленном и тазобедренном суставах. Обратилась к врачу, и ей был поставлен диагноз — артрит. Но боль — это сигнал организма об инфек­ции. Следовательно, перед тем как поставить диагноз, необходимо определить природу инфекции, на кото­рую реагирует больной. Определив возбудителя в на­чале болезни, его легко подавить современными лекар­ственными средствами.

О том, что артрит имеет биологического возбуди­теля, мне удалось определить, изучая препараты сино­виальной жидкости из коленных суставов больных ревматоидным артритом. Первый препарат в сентяб­ре 1995 г. привезла врач-лаборант Козьмина из Белго­рода. На цветном фотоснимке, сделанном мною, вид­ны круглые цистоподобные трихомонады, в том чис­ле и почкующиеся. Спустя полгода мною были изуче­ны и сфотографированы препараты синовиальной жидкости из суставов группы больных

Московского НИИ ревматологии. На фотоснимках видны одиноч­ные цистоподобные, амебовидные и даже жгутиковые трихомонады, а также в виде колоний. Кроме одно­клеточных паразитов обнаружена также бактериаль­ная микрофлора. Электронная микроскопия и другие анализы на вирусную инфекцию не проводились. Но уже того, что было обнаружено простым микроскопированием, достаточно, чтобы задуматься об ин­фекционной природе артрита.

Если бы в случае с нашей больной москвичкой были проведены анализы по выявлению возбудителя ее бо­лезни, то за короткое время можно было бы подавить заболевание в зародыше. Но это не было сделано. Не зная биологической природы артрита, врачи поставили диагноз по симптомам. Так же, по стереотипу, они начали и лечение больной путем утихомиривания боли. Женщине прописали гормональный препарат преднизолон, обладающий иммунодепрессивным действием.

Этот гормон тормозит развитие защитных лимфоидной и соединительной тканей и препятствует син­тезу белка, усиливая его распад. А это хорошая пища для трихомонад: им не нужно утруждать себя на рас­щепление белка. Подкормка дала свои результаты: через два года произошел отек легких, а также пора­жение многих сосудов и органов. Но методика лече­ния не изменилась: 18 лет больная принимает гормо­ны. За это время с осложнением ее заболевания менялся и диагноз: артрит — полиартрит — красная волчанка — рак.

Обеспокоенная ухудшением своего здоровья, боль­ная пытается при снижении болей уменьшить дозу приема гормона, ведь в инструкции написано: «При­менять крайне осторожно». Оказывается, эти гормо­ны могут вызывать развитие стероидного диабета, уси­ление выведения кальция, обострение язвенной болез­ни, опасность тромбообразования. Последнего боль­ная особенно боится, так как у ее сестры уже ампути­рована одна нога.

Больной иногда удается снизить прием гормонов до одной таблетки. Но врачи, узнав об этом, вновь за­ставляют увеличивать дозу. Такое лечение для Г. не прошло даром: отек в легких перешел в опухоль, кото­рая обнаружена при рентгенологическом обследова­нии. На шее, сбоку от щитовидной железы, растет еще одна опухоль, которую врачи как бы не замечают. По­явились множественные уплотнения на теле, легко прощупываемые руками.

Таков трагический путь нашей больной от «без­обидного» артрита через волчанку, от которой умер известный А. Миронов, к множественному раку, «вскормленному» медиками. Как вы думаете, пытают­ся ли теперь онкологи, на учет к которым поставлена наша больная, модернизировать методику лечения своих коллег-ревматологов? Да. Но не путем исправ­ления ошибок своих предшественников или лечения онкологического заболевания. Они, сохранив гормо­нотерапию, предлагают вырезать... селезенку — важ­нейший иммунозащитный орган.

Раньше медицина была частью биологии и, дейст­вуя по закону: если появилась болезнь — ищи ее био­логического возбудителя, добилась выдающихся успе­хов. Канули в Лету эпидемии чумы, холеры, черной оспы. Та же чума, поражавшая целые государства, счи­талась Божьей карой до тех пор, пока не был выявлен ее возбудитель. Создание вакцины, стимулирующей иммунитет, позволило справиться с этой болезнью. А как борется современная медицина с чумой XX века — раком? Выбор средств более грозен для самого че­ловека, чем для его болезни. Обычно это нож, яд и лу­чевая пушка.

Результативность такого лечения также продемонстрирую на примере. Юному москвичу П. 11 лет. Пять лет назад ему был поставлен страшный диагноз: опухоль мозга. В процессе лечения мальчик перенес две хирургические операции и курсы химио­терапии.

Общая доза радиационного облучения соста­вила 5700 рад, а для уничтожения нормальных клеток достаточно одноразового облучения дозой не более 400 рад. На спонсорские деньги с группой больных ребят дважды побывал в Германии, где подвергался им­мунотерапии. Но рост опухоли не подавлен. Исчерпав свои возможности, хирург отказывается от третьей операции, врачрадиолог предлагает облучить всю го­лову, а химиотерапевт предупреждает родственников: «Готовьтесь...» Семья в горе, мама не работает, ухажи­вая за сыном, мальчик не учится, не общается со сверстниками. Медицина отказалась от больного ребенка, а бабушка борется за жизнь внука, перейдя на нетра­диционные методы лечения. Определенные успехи есть: ее внук еще жив, а сотоварищи по несчастью уже погибли.

О том, что официальная медицина бессильна по­бедить рак, свидетельствует и тот факт, что ее жертва­ми становятся сами онкологи. Среди них основатель и первый генеральный директор Всесоюзного онколо­гического научного центра академик АМН Н. Блохин, именем которого назван этот комплекс. Заболев раком, Блохин отказался лечиться в стенах своего де­тища. Он приехал в начно-исследовательский инсти­тут им. Герцена и заявил: «Лечите вы меня, а то мои коновалы меня зарежут...» Не важна дословность ска­занного, а важен результат: здесь тоже не спасли от смерти. Об умерших плохо не говорят, предпочитают молчать. Но нельзя замалчивать проблему рака, еже­минутно уносящего новые невинные жертвы. А в том, что это происходит, не последнюю роль сыграл акаде­мик Блохин. К сожалению, Николай Николаевич, как говорится, не был онкологом от Бога. Он вообще не имел никакого отношения к онкологии, когда волей руководства страны возглавил это направление в ме­дицине.

В то время шли активные поиски биологического возбудителя рака. Существовало несколько альтерна­тивных научных школ, изучавших природу опухолей. Среди них были: самая старая и опытная — парази­тарная, возглавляемая известным онкологом профес­сором М. Невядомским, и молодая, вновь зарождаю­щаяся, создателем которой стал Л. Зильбер. Корни па­разитарной школы уходят в XIX век. Один из ее пред-ставителей Адамкевич еще в 1893 году выставил по­ложение: раковая клетка сама является паразитом.

Позднее это подтверждалось экспериментами на жи­вотных: уже через 12 часов после одноразовой привив­ки мышам эмульсии раковой опухоли ее клетки обна­руживались в крови и во всех органах. Многочислен­ные исследования биологических и физиологических свойств опухолевых клеток, цикличность их измене­ний, способность уклоняться от иммунитета и выра­батывать яд, поражающий нервную систему, а так­же образовывать злокачественную опухоль после того, как массы токсинов парализуют свойства сы­воротки разрушать раковую клетку, позволили про­фессору Невядомсксму утверждать: «Опухоль — это колония микропаразитов, точное отнесение которо­го к определенному классу потребует еще много вре­мени и усилий».

В это время на гребне волны возрождения генетики в нашей стране появились ученые, поддержавшие за­рубежную генетическую теорию возникновения опу­холевых клеток Борста, которая допускала мутацию клеток под влиянием раздражителей. В 1958 г. Л. Зиль­бер сформулировал вирусогенетическую теорию, в которой в качестве раздражителя был назван «опухолеродный» вирус. Но эта теория как единственно вер­ная долго не просуществовала. Сама теория имела изъ­ян: вирусы, заставлявшие клетки «трансформировать­ся» в опухолевые, куда-то из опухоли исчезали. Кроме того, она не раскрыла всех тайн онкологии и не смогла приостановить эпидемиологическое распространение рака. Поэтому ее потеснила вереница новых теорий: канцерогенная, иммунологическая, онкогенная и дру­гие. Вначале между ними тоже шла борьба, но она ока­залась бессмысленной, так как все они базируются на общей концепции клеточных превращений и не ре­шают проблемы рака. Тем не менее сторонникам этой концепции удалось разгромить школу Невядомского, который не смог классифицировать паразита. С тех пор все научные силы и государственные средства на­правлялись на разработку клеточных теорий: онколо­гия монополизировалась и зашла в тупик.

Онкология — это «бездонный колодец». Она сво­им лечением не только не возвращает к жизни боль­шинство доверившихся ей, но и переводит на «нет» огромные государственные средства. Например, сей­час курс лечения одного онкологического больного стоит более 30 млн рублей. Приняв в клинику трех больных, онкологи расходуют 100 млн рублей, а воз­вращают к жизни только одного человека. Следова­тельно, государство от такого лечения теряет двух сво­их граждан и средства, на которые можно было бы прокормить до 20 человек в течение года.

Еще более дороги операции по пересадке костного мозга, замене органов и протезированию. Например, раньше при злокачественной опухоли челюсти ее про­сто удаляли, обрекая человека на мучения на всю ос­тавшуюся жизнь. А сейчас, как говорит директор ВОНЦ академик АМН Н. Трапезников (ТВ, «Час пик», 22.05.96 г.), онкологи берут кость от лопатки и выправ­ляют челюсть больному, на операцию уходит 6-8 ча­сов, и бригады врачей сменяют друг друга. Онколог Трапезников — хирург. Вероятно, хороший. Но хирург, как портной, должен уметь правильно раскроить и, мастерски сделав операцию, зашить. Но это — не модельер. Хирург даровит руками, а руководитель крупнейшего научно-лечебного центра страны, как мо­дельер, должен быть даровит и головой. Именно она позволяет понять, что злокачественная опухоль не воз­никает за одну ночь, и поэтому нельзя обвинить, как это принято у онкологов, больного раком челюсти, что якобы он поздно обратился к врачам за помощью, что и привело к двойной операции.

Челюсть-то на виду. Нет сомнения, что больной неоднократно обра­щался за помощью в то время, когда заболевание раз­вивалось по схеме: воспаление десен и кариес зубов — парадонтоз всех степеней — доброкачественная опу­холь, сопровождающаяся флюсами, — злокачествен­ный рак (саркома). Так почему же медики не приоста­новили болезнь на ранней стадии предрака? Ведь она развивалась у них на глазах.

Химиотерапия тоже обходится государству в копе­ечку. Например, создание одного химиопрепарата-иммунодепрессанта стоит один миллиард рублей и десять лет работы научного коллектива. Но кто под­вергался химиотерапии, знает, насколько болезненно это лечение. Высокотоксичные препараты, к которым относятся и азоиприты — потенциальные боевые от­равляющие вещества, еще более подавляют иммуни­тет и дезинтегрируют опухоль, что способствует уси­лению процессов метастазирования и рецидива забо­левания, ускоряющих гибель больного.

И все-таки есть надежда на победу над раком в бли­жайшее время? К сожалению, нет. Ведущий онколог страны Н. Трапезников прогнозирует: к 2000 году за­болеваемость раком повысится, а излечиваемость сни­зится. Уже каждые 72 сек будет регистрироваться но­вый онкологический больной и каждые 97 сек — смерть от рака. Нетрудно подсчитать, что начало но­вого тысячелетия ознаменуется регистрацией 438 000 человек, впервые заболевших раком, и 324 120 онко- больных, избавившихся от мучений и отправившихся в мир иной. Судя по этим данным, излечиваемость в онкологии снизится до 26%. Такова наша участь... А что ждет наших потомков в ближайшие 100 лет? Если исходить из частоты заболевания в 72 сек при сохра­нении нынешнего прироста 20% за 10 лет, то к 2100 году число заболевших раком составит 50 млн человек. По заболеваемости рак стоит на втором месте после сердечно-сосудистой патологии, на третьем месте — диабет. Следовательно, в ближайшее сто­летие только этими болезнями заболеет 140 млн людей — это численность населения нашей России.

Дата добавления: 2015-02-05 | Просмотры: 708 | Нарушение авторских прав