АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

На Кубе пирамиды используются официальной медициной уже больше 8 лет. Почему?... 10 страница

² [В качестве клинической единицы тревожная истерия была введена Фрейдом несколько раньше в связи с анализом «маленького Ганса» (1909Й, Studienausgabe, т. 8, с. 99-101).]

Довольно странно, что в этой терапевтической альтернативе мнимого психоаналитика не остается места для психоанализа. Эта женщина сможет избавиться от своей тревоги только в том случае, если она вернется к своему мужу или будет удовлетворять себя с помощью онанизма или заведет любовника. И где же тогда можно было бы применить аналитическое лечение, в котором мы видим главное средство при состояниях тревоги?

Тем самым мы пришли бы к техническим ошибкам, которые замечаем в образе действий врача в предполагаемом случае¹. Мы давно отказались от лежащего на поверхности² представления, что больной страдает вследствие своего рода неведения, и если это неведение устранить с помощью сообщения (о причинах и взаимосвязях его заболевания с его жизнью, о его детских переживаниях и т. д.), то он должен выздороветь. Патогенным моментом является не само по себе неведение, а обусловленность неведения внутренними сопротивлениями, которые вызвали это неведение и теперь по-прежнему его поддерживают. В преодолении этих сопротивлений и состоит задача терапии. Сообщение о том, чего больной не знает, потому что он это вытеснил, является лишь одной из необходимых предпосылок терапии³. Если бы знание о бессознательном было для больного столь важным, как думается тому, кто не сведущ в психоанализе, то для излечения будет достаточным, если больной прослушает лекции или прочитает книги. Но эти мероприятия оказывают такое же влияние на симптомы нервного недуга, какое оказывает на чувство голода раздача карты блюд голодным людям. Это сравнение пригодно даже в другом отношении, ибо сообщение больным о бессознательном обычно приводит к тому, что конфликт у него обостряется и усиливаются симптомы.

Но так как без такого сообщения психоанализ обойтись не может, он предписывает, чтобы оно последовало не раньше, чем будут выполнены два условия. Во-первых, пока больной благодаря подготовке сам не оказался вблизи того, что им было вытеснено, и, во-вторых, пока он настолько не привязался к врачу (перенос), что эмоциональная связь с врачом делает для него невозможным новое бегство.

¹ |Только в первом издании 1910 года в этом месте следует дополнительное предложение: «Его нетрудно свести к неведению».]

² [В первом издании: «На самой поверхности».]

³ [См. выше, с. 124 и редакторское примечание к этому.]

Только благодаря выполнению этих условий становится возможным распознать и одолеть сопротивления, приведшие к вытеснению и неведению. Стало быть, психоаналитическое вмешательство непременно предполагает длительный контакт с больным, а попытки уже при первом визите больного ошеломить его бесцеремонным сообщением разгаданной врачом тайны, в техническом отношении неприемлемы и в большинстве случаев наказываются, поскольку они вызывают самую настоящую враждебность больного к врачу и исключают возможность какого-либо последующего влияния.

Не говоря уже о том, что иной раз догадки оказываются неверными и никогда нельзя угадать все. Этими конкретными техническими предписаниями психоанализ заменяет требование неуловимого «врачебного» такта, в котором пытаются отыскать особый талант.

Стало быть, врачу недостаточно знать о некоторых результатах психоанализа; он должен быть также хорошо знаком с его техникой, если хочет руководствоваться в своих действиях психоаналитической точкой зрения. Эту технику сегодня пока еще нельзя изучить по книгам, а самому ее отыскать, разумеется, можно лишь с большими жертвами времени, труда и успеха. Ей, как и другим врачебным техникам, можно обучиться утех, кто ею уже владеет. Поэтому для оценки случая, к которому я привязываю эти заметки, конечно, не может быть безразличным, что я не знаю врача, давшего, должно быть, такие советы, и никогда не слышал его фамилии.

Ни мне, ни моим друзьям и коллегам не доставляет удовольствия таким образом монополизировать право на применение врачебной техники. Но ввиду тех опасностей, которые приносит с собой предсказуемое применение «дикого» психоанализа¹ для больных и для дела психоанализа, нам ничего другого не оставалось. Весной 1910 года мы создали международное психоаналитическое объединение, члены которого подтверждают свою причастность к нему через публикацию своих фамилий, чтобы иметь возможность снять с себя всю ответственность за деяния всех тех, кто к нам не принадлежит, но свой врачебный подход называет «психоанализом»². Ибо на самом деле такие дикие аналитики все же наносят больше вреда

¹ [По всей видимости, эта часть предложения должна правильно звучать следующим образом: «Но ввиду предсказуемых опасностей, которые влечет за собой применение "дикого" психоанализа...»]

² [Это объединение было создано на Втором психоаналитическом конгрессе в Нюрнберге в конце марта 1910 года.]

делу, чем отдельному больному. Мне часто приходилось видеть, что такой неумелый образ действий, приводивший вначале к ухудшению самочувствия больного, в конце концов приносил ему пользу. Не всегда, но все-таки часто. После того как он довольно долго ругался на своего врача и чувствовал себя вне сферы его влияния, его симптомы затем ослабевают, или он решается на шаг, лежащий на пути к выздоровлению. Тогда окончательное улучшение наступает «само собой» или приписывается совершенно индифферентному лечению у врача, к которому впоследствии обратился больной. Что касается случая дамы, чьи жалобы на врача мы услышали, мне хочется думать, что дикий психоаналитик сделал для своей пациентки все-таки больше, чем какой-нибудь высокоуважаемый авторитет, который сказал бы ей, что она страдает «вазомоторным неврозом». Он заставил ее взглянуть на действительную причину ее недуга или на близкую к ней, и это вмешательство, вопреки всему сопротивлению пациентки, не останется без благоприятных последствий. Но он навредил самому себе и помог усилить предубеждения, которые вследствие понятных аффективных сопротивлений возникают у больных по отношению к деятельности психоаналитика. А этого можно было бы избежать.

Работы по технике лечения 1911-1915 годов [1914]

ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЕЙ

К РАБОТАМ ПО ТЕХНИКЕ ЛЕЧЕНИЯ

1911-1915 ГОДОВ [1914]

В своей статье о психотерапии, включенной в «Этюды об истерии» (1895а", в данном томе с. 49 и далее¹), Фрейд очень подробно рассказывает о методе лечения, разработанном им на основе открытия Брейера. Его можно назвать техникой «давления»; он по-прежнему содержит немало элементов суггестии, хотя быстро стал развиваться в направлении того, что вскоре надо было назвать психоаналитическим методом. После этого за исключением двух кратких, отрывочных описаний (1904а, в данном томе с. 101 и далее, и 1905а, выше, с. 109 и далее) он не опубликовал более чем за пятнадцать лет ни одного общего описания своей техники. Все, что мы вообще знаем о его методах в этот период, в основном приходилось выводить из мимоходом сделанных замечаний, например, в «Толковании сновидений» (1900а), и прежде всего из того, что обнаруживается в трех подробных описаниях случаев, сделанных в эти годы, — «Доры» (1905е [1901]), «маленького Ганса» (19096) и «Кры-сина» (19090). (Впрочем, два последних описания примерно совпадают по времени с окончанием того периода относительного молчания.) От Эрнеста Джонса (1962а, 275 и далее) мы узнаем, что уже в 1908 году Фрейд вынашивал мысль написать «Общую технику психоанализа». Эта работа должна была охватывать примерно пятьдесят страниц, и в конце года из них уже были написаны тридцать шесть. Но затем работа застопорилась, и Фрейд решил отложить ее завершение до летних каникул 1909 года. Но когда наступило время, Фрейду пришлось завершать описание случая «Крысина» и готовиться к поездке в Америку, из-за чего проект, касавшийся техники, опять был отложен. Тем не менее этим же летом Фрейд сказал Джонсу, что планирует завести «небольшой блокнот с инструкциями и правилами техники» (там же, 275), который исключительно частным образом должен был раздаваться среди самых близких ему аналитиков. Затем этот блокнот потихоньку разросся и превратился в работу «Будущие шансы психоаналитической терапии», которую в конце марта следующего года Фрейд зачитал на Нюрнбергском конгрессе (1910а¹, в данном томе с. 123 и далее). В этой работе,

¹ См. также Предисловие издателей» к этой работе, с. 39 и далее, выше.

где затрагивает проблема техники, он сообщает, что «в скором времени» намеревается написать «Общую методику психоанализа», труд, в котором предполагалось в систематизированном виде представить технику психоанализа (см. выше, с. 124). Если не считать критического комментария о «диком» психоанализе (191ОА;, выше, с. 135 и далее), написанного через несколько месяцев, опять произошла задержка, теперь на восемнадцать месяцев, и публикация следующих шести работ началась только в конце 1911 года.

Первые четыре были опубликованы в довольно быстрой последовательности в течение ближайших пятнадцати месяцев (между декабрем 1911 года и мартом 1913-го). Затем опять наступил перерыв; две последние работы серии появились только в ноябре 1914 года и в январе 1925-го. На самом деле обе они были завершены еще в конце июля 1914 года, две незадолго до начала Первой мировой войны. Хотя, стало быть, их публикация затянулась более чем на два с половиной года, Фрейд, очевидно, рассматривал эти сочинения как серию, что вытекает из примечания к четвертой работе (ниже, с. 183, прим.), а также из того факта, что последние четыре последние работы первоначально имели общее название; кроме того, в 1918 году с его позволения они все вместе были перепечатаны в сборнике небольших сочинений под названием «О технике психоанализа». Поэтому нам кажется оправданным объединить их также и здесь, нарушив двумя работами серии хронологию тома, и предпослать всем шести статьям данное «Предисловие и издателей».

Хотя в этих шести статьях обсуждается множество важных тем, все-таки едва ли это можно назвать систематизированным изложением психоаналитической техники лечения. Тем не менее в них Фрейд ближе всего подошел к подобной систематизации, ибо за двадцать лет, прошедших после их публикации, он написал лишь несколько небольших работ, где открыто обсуждается эта тема: обсуждение «активных» методов лечения в своем докладе на Будапештском конгрессе (1919а, в данном томе с. 241 и далее) и несколько практических советов по толкованию сновидений (1923с, в данном томе с. 259 и далее). Наряду с ними мы снова вынуждены обращаться главным образом к случайному материалу в историях больных, в частности в анализе «Волкова» (19186), который проводился примерно в то же самое время, когда писались следующие шесть работ. Кроме того, конечно же, имеется еще и обстоятельное обсуждение принципов, лежащих в основе психоаналитической терапии, в 27-й и 28-й лекциях по введению в психоанализ (1916-1917), хотя то, что представлено в них, собственно говоря, нельзя рассматривать как непосредственно вклад в решение вопросов техники. Фактически только в конце своей жизни, в 1937 году, в двух важных работах тех-

нического характера (1937с, в данном томе с. 357 и далее, и \937d, ниже, с. 395 и далее) Фрейд еще раз возвращается к этой теме.

Относительно небольшое число его сочинений, посвященных технике лечения, а также нерешительность и отсрочки при их написании заставляют предположить, что Фрейд испытывал определенное внутреннее сопротивление в связи с публикацией именно этого материала. И в силу разнообразных причин, по-видимому, так это и было. Несомненно, ему была неприятна мысль о будущих пациентах, которые знали бы так много деталей его техники, и он хорошо понимал, что они жадно ухватятся за все, что он об этом напишет. (Эти сомнения выражаются в вышеупомянутом предложении ограничить распространение работ, посвященных технике, небольшим числом аналитиков.)¹ Но, кроме того, он был крайне скептически относился к ценности, которую могло бы иметь для начинающих нечто вроде «Руководящих указаний для молодых аналитиков». Только в третьей и четвертой статьях этой серии можно найти нечто сопоставимое с этим. Причина этого, как он говорит в работе «О начале лечения», отчасти заключается в том, что психологические факторы, имеющие значение в психоаналитическом методе (включая личность аналитика), являются слишком сложными и изменчивыми, чтобы их можно было описать какими-либо строгими и непреложными правилами. К тому же такие правила могли бы иметь ценность только в том случае, если бы было правильно понято и осмыслено, как они, собственно, действуют; и фактически большая часть следующих статей посвящена описанию принципа действия психоаналитической терапии и даже психотерапии вообще. Если этот принцип действия однажды был понят, то появляется шанс объяснить реакции пациента (и аналитика) и, кроме того, оценить возможные последствия и преимущества каждой конкретной технической операции.

Однако во всех этих рассуждениях о технике Фрейд неустанно подчеркивал, что по-настоящему овладеть терапевтическим инструментарием можно только благодаря клиническому опыту, но не с помощью книг. Разумеется, благодаря клиническому опыту работы с пациентами, но прежде всего благодаря клиническому опыту, приобретенному аналитиком в результате собственного анализа. Фрейд все больше и больше убеждался в том, что каждый практикующий аналитик обязательно должен пройти собственный анализ. Вначале, например, в работе «Будущие шансы психоаналитической терапии» (19100", в данном томе с. 126-127) он высказывал эту идею

¹ Отсутствие какого-либо подробного обсуждения феномена «контрпереноса» (см. ниже, с. 220, прим.), возможно, является еще одним признаком этого чувства.

довольно робко; более решительно он выражает ее в одной из работ данной серии (с. 176-177), а в одном из своих последних произведений, в «Конечном и бесконечном анализе» (1937с, в данном томе с. 389), Фрейд рекомендует каждому аналитику периодически, возможно, каждые пять лет заново подвергаться анализу. Несомненно, все нижеследующие сочинения, посвященные технике лечения, необходимо рассматривать на фоне этого основного условия.

Наконец, следует также отметить, что в нижеследующей серии статей Фрейд не рассматривает вопрос, является ли наличие диплома врача столь же необходимым условием работы любого психоаналитика. В этих статьях безмолвно предполагается, что аналитик — врач, и почти всегда о нем говорится именно так: слово «врач» присутствует постоянно. Первое указание Фрейда на возможность заниматься аналитической терапией лицом, не имеющим медицинского образования, появилось в печати фактически одновременно с публикацией последней из нижеследующих работ, а именно в предисловии к книге Пфистера (Freud, 191 ЗА). Однако его важнейшие рассуждения на эту тему последовали намного позже — в брошюре, посвященной дилетантскому анализу (1926е; в данном томе с. 275 и далее)¹, а также в его послесловии к ней (1927а, с. 342 и далее, ниже). Можно предположить, что, если бы Фрейд писал нижеследующие работы позже, слово «врач» не употреблялось бы так часто. В двух его последних статьях, посвященных технике терапии (1937с и \937d), оно не появляется вовсе; там вместо него повсюду используется слово «аналитик».

¹ Впрочем, в главе V этой работы имеется немало мест, иногда почти полностью совпадающих с текстом статей данной серии.

Практика толкования сновидений в психоанализе

(1911)

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ ИЗДАТЕЛЕЙ

Издания на немецком языке:

1911 Zentbl. PsychoanaL, т. 2 (3), 109-113

1918 S. К. S. N.. т. 4, 378-385. (1922, 2-е изд.)

1924 Technik und Metapsychoi, 55-52

1925 G. S., т. 6, 45-52.

1931 Neurosenlehre und Technik, 321-328 1943 G. IV., т. 8, 350-357.

Эта работа впервые была опубликована в декабре 1911 года. Как следует из названия, речь в ней идет об ограниченной теме — исключительно о сновидениях в связи с психоаналитическим лечением. Эта же проблема обсуждается также в разделах I—VIII «Заметок о теории и практике толкования сновидений» (1923с, в данном томе с. 259-267).

«Zentralblatt fur Psychoanalyse»¹ поставил себе задачей не только информировать об успехах психоанализа и самому публиковать небольшие статьи, а хотел бы удовлетворять и другим задачам — в ясной форме представлять учащимся то, что уже известно, и с помощью соответствующих указаний избавлять новичков в аналитическом лечении от излишних затрат времени и труда. Поэтому отныне в данном журнале будут появляться также статьи дидактического характера и технического содержания, независимо оттого, сообщают ли также и нечто новое.

Вопрос, который я собираюсь сегодня обсудить, не относится к технике толкования сновидений. Я не буду рассматривать, как толковать сновидения и использовать их толкование, а остановлюсь только на том, как нужно пользоваться искусством толкования сновидений при психоаналитическом лечении больных. При этом, разумеется, можно поступать по-разному, но ответ на технические вопросы в психоанализе никогда не бывает сам собой разумеющимся. Если, возможно, существует больше одного хорошего способа, то имеется все же и очень много плохих, и сравнение разных техник может внести определенную ясность, даже если и не приведет нас к решению в пользу определенного метода.

Кто от толкования сновидений переходит к аналитическому лечению, тот будет придерживаться своего интереса к содержанию снов и поэтому каждому сновидению, которое ему рассказывает больной, захочет дать как можно более полное толкование. Однако вскоре он может заметить, что находится теперь в совершенно других условиях и, желая исполнить свое намерение, вступает в противоречие с дальнейшими задачами терапии. Если, скажем, первое сновидение пациента оказалось вполне подходящим поводом для того, чтобы дать больному первые необходимые разъяснения, то вскоре появляются сны, такие длинные и непонятные, что до конца их истолковать за один час работы одного дня оказывается невозмож-

' [Журнал, в котором впервые появилась эта работа.] [Более объемные статьи публиковались в «Ежегоднике».]

ным. Если врач продолжает эту работу по толкованию в следующие дни, то тем временем ему рассказывают новые сны, которые приходится отложить до тех пор, пока толкование первого сновидения он не сочтет завершенным. Иногда продукция сновидений настолько богата, а успехи больного в понимании снов при этом столь незначительны, что аналитик не может защититься от мысли, что подобный способ предоставления материала является лишь выражением сопротивления, которое пользуется наблюдением, что лечение не может справиться с материалом, предъявляемым таким способом. Вместе с тем лечение значительно отстало от происходящего в настоящем и потеряло контакт с актуальностью. Подобной технике следует противопоставить правило, согласно которому для лечения крайне важно ознакомиться с соответствующей психической поверхностью у больного, ориентироваться в том, какие комплексы и какие сопротивления активизировались у него в настоящее время и какой сознательной реакцией на это будет руководствоваться его поведение. Этой терапевтической целью едва ли можно пренебрегать ради интереса к толкованию сновидений.

Как же тогда поступать с толкованием сновидений в анализе, если хочется соблюдать это правило? Примерно так: каждый раз надо довольствоваться результатом истолкования, который можно получить за один час, и не считать поражением, если содержание сновидения не было понято полностью. На следующий день работу над толкованием продолжают не как нечто само собой разумеющееся, а только в том случае, если замечают, что за прошедшее время ничего другого у больного на передний план не выдвинулось. Стало быть, ради прерванного толкования сновидения не надо делать исключения из правила, согласно которому всегда необходимо браться за то, что больному приходит в голову в первую очередь. Если появились новые сновидения, прежде чем были доведены до конца предыдущие, то нужно обратиться к этим последним продуктам и не упрекать себя за пренебрежение более старыми. Если сновидения стали слишком объемными и многоречивыми, то надо заранее отказаться от полного разрешения. В общем и целом надо остерегаться проявления совершенно особого интереса к толкованию сновидений или наводить больного на мысль, что, если он не будет рассказывать о сновидениях, работа застопорится. В противном случае возникнет опасность того, что сопротивление направится на продукцию сновидений и сновидения иссякнут. Напротив, анализируемому нужно привить убеждение, что в любом случае анализ найдет материал для своего продолжения независимо оттого, рас-

скажет он о своих сновидениях или нет и в какой степени им будет уделяться внимание.

Теперь меня спросят: если толкование сновидений проводят лишь при таких методических ограничениях, то не отказываются ли тем самым от очень большого ценного материала, необходимого для раскрытия бессознательного? На это можно сказать следующее: потеря отнюдь не так велика, как это кажется при недостаточном углублении в положение вещей. С одной стороны, надо отдавать себе отчет в том, что в соответствии со всеми условиями любую подробную продукцию сновидений при тяжелых случаях неврозов надо расценивать как в принципе недоступную для полного разрешения. Зачастую подобное сновидение основывается на всем патогенном материале больного, который врачу и пациенту пока еще не известен (так называемые программные сновидения, биографические сновидения¹); иногда его можно сравнить с переводом всего содержания невроза на язык сновидения. При попытке истолковать подобное сновидение приходят в действие оставшиеся пока незатронутыми сопротивления, вскоре ставящие предел пониманию. Полное истолкование такого сна совпадает с проведением всего анализа. Если его записали в начале анализа, то его можно понять, скажем, в конце, по прошествии многих месяцев. Дело обстоит точно так же, как при понимании отдельного симптома (главного симптома, к примеру). Весь анализ служит его разъяснению; во время лечения надо пытаться понять поочередно то одну, то другую часть значения симптома, после чего все эти части можно объединить. Поэтому и от сновидения, имевшего место в начале анализа, нельзя требовать большего; нужно быть довольным и тем, если благодаря попытке истолкования вначале удается разгадать отдельное патогенное желание-побуждение².

Стало быть, отказываясь от намерения дать полное толкование сновидения, ни от чего достижимого не отрекаешься. Но, как правило, ничего не теряешь также, если, прервав толкование более старого сновидения, обращаешься к более новому. Из красивых примеров полностью истолкованных сновидений мы узнали, что несколько следующих друг за другом сцен одного и того же сновидения может иметь одинаковое содержание, которое проявляется в них

' [См. «Толкование сновидений» (1900а), Studienausgabe, т. 2, с. 343 и с. 359, прим. 1.]

² [Более подробное обсуждение границ и возможностей толкования сновидений см. в разделе А работы «Некоторые дополнения к принципам толкования сновидений» (1925/).]

с возрастающей ясностью. Мы точно так же узнали, что несколько сновидений, приснившихся той же ночью, представляют собой не что иное, как попытки разными способами изобразить то же самое содержание'. В общем и целом мы можем быть уверены в том, что любой импульс желания, который сегодня создает сновидение, вернется опять в другом сне, если он не был понят или лишен власти со стороны бессознательного. Таким образом, наилучший способ довершить толкование сновидения будет состоять в том, чтобы оставить его, посвятить себя новому сновидению, которое опять-таки включает в себя этот же материал, возможно, в более доступной форме. Я знаю, что не только анализируемому, но и врачу непросто отказаться от сознательных представлений о цели во время лечения и руководствоваться чем-то таким, что снова и снова может казаться «случайным». Но я могу уверить, что, когда решают довериться собственным теоретическим положениям и убеждают себя при создании взаимосвязи не противиться руководству со стороны бессознательного, это всегда вознаграждается.

Стало быть, я выступаю за то, чтобы в аналитическом лечении толкованием сновидений занимались не как искусством ради искусства, а чтобы обращение с ним подчинялось тем техническим правилам, которые управляют проведением лечения в целом. Разумеется, иногда это можно делать и по-другому и несколько поступаться своим теоретическим интересом. Однако при этом всегда нужно знать, что делаешь. Необходимо принять во внимание еще и другой случай, ставший возможным после того, как мы стали больше доверять своему пониманию символики сновидений и научились быть более независимыми от мыслей, приходящих в голову пациентов. Особенно умелый толкователь сновидений может, скажем, оказаться способным понять любое сновидение пациента, не принуждая его к утомительной и отнимающей много времени переработке сновидения. Стало быть, у такого аналитика отпадают все конфликты между требованиями толкования сновидений и требованиями терапии. Он будет также испытывать искушение всякий раз полностью использовать толкование сновидений и сообщать пациенту все, о чем он догадался из его сновидений. При этом, однако, он избрал методику лечения, которая существенно отличается от обычной, как я покажу это в другой связи¹. Новичку в психо-

¹ [См. «Толкование сновидений» (1900а), Studienausgabe, т. 2, с. 502—503.]

² | Возможно, это является ссылкой на пассаж в статье «О начале лечения» (1913с), с. 199-200, ниже.]

аналитическом лечении непременно следует отсоветовать брать себе образцом этот исключительный случай.

К самым первым сновидениям, которые рассказывает пациент, пока он еще сам ничего не узнал о технике перевода сновидений, каждый аналитик относится как тот вымышленный превосходный толкователь снов. Эти инициальные сновидения, так сказать, наивны, они выдают слушателю очень много, подобно сновидениям так называемых здоровых людей. Тут возникает вопрос, должен ли врач сразу же переводить больному все то, что он сам вычитал из сновидения. Но на этот вопрос нет надобности здесь отвечать, ибо он, очевидно, подчинен более широкому вопросу, в каких фазах лечения и в каком темпе врач должен знакомить больного с тем, что скрыто в его душе¹. Чем больше затем пациент научается практике толкования сновидений, тем, как правило, непонятнее становятся его дальнейшие сны. Все приобретенное знание о сновидениях служит также предостережением для образования сна.

В «научных» работах о сновидении, которые, несмотря на несогласие с толкованием снов, получили дополнительный импульс благодаря психоанализу, снова и снова встречается совершенно излишнее беспокойство о том, чтобы в точности сохранить текст сновидения, который якобы нужно уберечь от искажений и узур ближайших дневных часов. Также и некоторые психоаналитики, по-видимому, не очень последовательно используют свои знания об условиях образования сновидения, поручая больному сразу по пробуждении письменно фиксировать каждый сон. Эта мера в терапии излишня²; к тому же больные охотно пользуются таким предписанием, чтобы нарушить свой сон и проявить большое рвение там, где оно не может оказаться полезным. Даже если таким образом с огромным трудом удалось спасти текст сновидения, который в противном случае был бы разрушен забвением, то все же легко убедиться, что для больного этим ничего не достигнуто. По поводу текста никаких мыслей не возникает, и результат получается точно таким, как если бы сновидение не сохранилось. Правда, в одном случае врач узнал кое-что, что в другом случае от него ускользнуло бы. Но знает ли что-то врач или пациент — разные вещи; значение

¹ [Это обсуждается в работе «О начале лечения» (1913с), с. 199 и далее, ниже.]

² [Для научных целей и при анализе своих собственных сновидений Фрейд записывал тексты снов. См., например, «Толкование сновидений» (1900а), Studienausgabe, т. 2, с. 126 и с. 440, прим. 1. Там обсуждается также вопрос о «тексте» снов, с. 491—494.]

этого различия для техники психоанализа будет рассмотрено нами в другой раз¹.

Наконец, я хочу упомянуть еще один особый тип сновидений, которые в силу своих условий могут возникнуть только в ходе психоаналитического лечения и способны удивить или ввести в заблуждение новичка. Это так называемые плетущиеся в хвосте, или подтверждающие, сновидения², легко доступные толкованию и в качестве перевода выявляющие только то, что было раскрыто лечением в материале мыслей больного в последние дни. Это выглядит так, будто пациент из любезности представил в форме сновидения именно то, что ему было «внушено» непосредственно перед этим. Однако более опытному аналитику трудно заподозрить у своего пациента такую любезность; он относится к таким сновидениям как к желательным подтверждениям и констатирует, что они наблюдаются лишь при определенных условиях воздействия посредством лечения. Однако гораздо большее число сновидений опережает лечение, и после того как из них убирают все, что уже было известно и понято, получают более или менее ясные указания на то, что доселе скрывалось.

¹ [В работе «О начале лечения» (1913с), с. 200-201, ниже.]

² [Ср. раздел VII «Заметок о теории и практике толкования сновидений» (1923с), с. 264-266, ниже.]

Дата добавления: 2014-12-11 | Просмотры: 606 | Нарушение авторских прав