Привсех предубеждениях и недоверии соотечественников к - нашему ремеслу (вряд ли кто осмелится утверждать, что коллеги - совсем не способствовали выработке такого к себе отношения) наши пациенты вынуждены искать у нас спасения. Только совсем черствый человек может не задумываться о цене этого спасения. Врач по призванию выбирает метод достижения оптимального исхода при минимуме затрат. Для наших пациентов далеко не всегда материальные затраты являются главными. Куда чаще их оценка качества лечения определяется прежде всего степенью ухудшения или сохранения комфорта. Да и врачу не следует пренебрегать простейшими средствами в надежде, что лучший исход лечения достигается только дорогими лекарствами и процедурами. Выздоровление в немалой степени зависит от того, как быстро начался лечебный процесс. Он должен начинаться с первых секунд общения пациента с врачом. Первое лечебное средство всегда под рукой. Еще не завершено знакомство врача с пациентом, тем более до установления диагноза еще далеко, а самочувствие пациента должно уже улучшаться. "Уже в самом отношении врачевателя к конкретному человеку заложен лечебный эффект" (Ю.Сергеев, 1997).
Универсальным средством неотложной медицинской помощи является врачебное слово.
ВРАЧЕБНОЕ СЛОВО - это не только слово врача-гипнотизера, это даже не только слово в прямом смысле. Врачебное слово - это комплекс психологического воздействия на пришедшего за помощью больного человека. Такой комплекс включает в себя общую обстановку вокруг больного и врача, поведение врача и помощников сам по себе голос врача, его внешний вид, главной составляющей частью которого является лицо. Можно перечислять бесконечное число условий, которыми врач, работающий творчески, обставляет свое общение с пациентом. Эти условия применимы и для работы с больным, лишенным сознания, и при выполнении простых процедур (пункция вены). Главная задача всех условий, неразрывно связанных со словом в прямом смысле, - убрать внутреннее напряжение пациента(Е.Л. Буланова, П.А. Воробьев, 1996).
Естественно не последнюю роль играет содержание речи врача. Она должна быть внятной, но не резкой, краткой, но подавляющей многословие пациента. Воля врача, выраженная его речью, должна сочетаться с максимальной вежливостью. Пациент должен сразу почувствовать, что между ним и врачом существует непреодолимая стенка. Но эта стенка должна представляться стенкой сосуда, в котором пациент обретает безопасность от беды, в том числе от его внутренней беды. Такую стену врач сооружает не с целью отдалить пациента от себя, но с целью защитить больного. Во имя защиты же пациента, в том числе от него самого, одной из функций врачебного слова должно быть и насилие. Без насильной переориентировки потока мыслей и речи пациента, который без злого умысла стремится вовлечь врача-собеседника в мир своих переживаний, эффективность слова как лечебного фактора значительно снижается. При таком насилии не только недопустима бестактность (грубость - тем более) - пациент не должен даже заметить, как разговор переместился из мира болезненных переживаний к ощущениям выздоравливающего. В таком случае пациент из оппонента, которому все равно уже ничто не поможет, превращается в союзника врача.
Профессиональное мастерство ведения диалога с больным получается далекo не одновременно с врачебным дипломом. Уместно напомнить здесьслова В.В. Вересаева о необходимости «...непрерывно и напряженно искать кработать над собою...»
Речь врча - постоянный объект самоконтроля (Л.В. Созинов, 1977). Но к многолетнего опыта самого по себе недостаточно, чтобы обеспечить высокую исцеляющую эффективность врачебного слова. Это особенно актуально, когда «технизация» медицины обостряет необходимость наличия у врачей особых личностных качеств (сердечность). А.П. Чехов, говоря о профкссии врача как подвиге, упоминает еще о чистоте помыслов. Напоминание об этом всегда современно (Н.Н. Охримеико и соавт., 1977).
Врачебное слово может быть эффективным лекарством только при условии соблюдения деонтологических принципов: четкая организация работы; приятный внешний вид персонала, тактичное отношение между коллегами, внимательность к больным, недопустимость шума (В.Х. Бодарев, А.И. Кузьменко, 1972; Ю.Д. Глухов, 1977).
Особо важную роль врачебное слово играет в случаях, когда, казалось бы, только мощным фармакологическим средством, хирургическим вмешательством можно принести облегчение от физических страданий. Травма, другая болезненная патология приносят больному не только физические страдания (боль, ограничение двигательной активности), но и страх, чувство безысходности. Последние сами по себе могут запускать патологические процессы. По данным Е.М. Дедковой и соавт., (1969), Ж. Фермипен и соавг., (1984), страх, психический стресс приводят к изменениям в системе гемокоагуляции. Показательным является случай, наблюдавшийся автором в операционной в конце шестидесятых годов. Относительно молодой женщине предстояла торакальная плановая операция на фоне компенсации функциональных систем. Анестезия - многокомпонентная, включающая эпидуральную блокаду, анестезиолог - проф. Ю.Н. Шанин. Катетеризация эпидурального пространства с первой попытки не удалась. После установки эпидурального катетера в соседнем сегменте из первого прокола стала выделяться кровь. Техника выполнения этой процедуры таким мастером, как Ю.Н. Шанин, в комментариях не нуждается. Тем не менее эмоциональное состояние пациентки и соответствующие функциональные изменения, вызвавшие у нее кровоточивость, представить нетрудно.
Крайне желательным компонентом речи врача является юмор. "...Смех, юмор, ирония, используемые умело и уместно, могут быть действенными лечебными средствами..." (А.П. Зильбер, 1996). Если вам, уважаемый реаниматолог, удается пусть не рассмешить пациента, то хотя бы вызвать у него улыбку, шанс у такого пациента на выздоровление весьма высок. Но пошлость, дурацкие гримасы уничтожат любой позитивный результат. Пациенты реаниматологов, особенно с восстановившейся ориентировкой в ситуации, постоянно ожидают какую-то неприятность и очень обидчивы. Но они и очень чувствительны к тонкому юмору. Попробуйте между делом привести какое-нибудь нелепое (но безобидное) сравнение, и в глазах даже совсем подавленного человека появится искорка. Пример? Ну, найдите скрытое логическое сопоставление капельницы и левого уха. Слабо? Если вы напрочь отвергаете возможность такого сопоставления, значит, причислить себя к племени интеллектуалов вы самонадеянно поторопились. Отложите это чтиво подальше.
Боль, страх. Купировать эти чувства куда чаще, чем другим коллегам, приходится анестезиологам, Гиппократ учил, что "ослабить боль - есть труд божественный" (цит. по М.П. Чепкий и соавт., 1983). Химической атакой можно задавить, конечно, любую боль и любой страх. Но при этом не купируется чувство безысходности, не восстанавливается тяга к жизни. А ведь воля к жизни - один из важных факторов, определяющих прогноз больного (Р.Ригельман, 1994).
Для решения последних задач слово незаменимо, тем более в условиях дефицита медикаментов и технических средств. Потому анестезиолог призван ограждать пациента "...и от тоски одиночества, и от боли, и от разрушающего действия ножа хирурга...словом и лекарством..."(В.Ю. Островский 1983). Андре Моруа в эссе "О призвании врача" (цит. по Ю.Сергееву, 1997) утверждает: "Врач одновременно врачует и отчаяние, и органические нарушения, которые оно порождает".
А дети? Вспомните, сколько страха в их глазах появляется с приходом не только тети, несущей шприц, но и любого незнакомого человека (анестезиолога),даже с появлением незнакомого предмета. Вы, АНЕСТЕЗИОЛОГ, принесите в свой первый (он же наверняка и последний) визит к ребенку маску со шлангами в качестве игрушки, покажите, как через них можно надуть резиновый шарик или какого-нибудь мишку. Заодно и легкие проверите. А для малыша потом в операционной эти игрушки сыграют роль спасительной соломинки.