АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ФАНТАЗИЯ И ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ОФОРМЛЕНИЕ 17 страница

Так как наши способы выражения многообразны, мы спо­собны испытывать стыд почти за все. Вообразите замеша­тельство типичной крестьянской девушки, одетой в свое луч­шее воскресное платье, под презрительным взором светской модницы. С подлинной наивностью, безо всякого желания ока­заться на первом плане, она даже не испытает смущения.

Для ребенка, построившего в саду замок, очень важно, заинтересуется ли и оценит ли его мама или станет кричать: «Посмотри, какой ты грязный! Что за беспорядок ты наде­лал! Тебе должно быть стыдно за себя!» Этот последний ча­сто слышимый упрек принимает особенное значение для воспитания, поскольку не ограничивает вину каким-либо от­дельным действием или положением, но осуждает и клей­мит личность в целом.

Я назвал стыд и смущение предателями организма. Вме­сто того, чтобы способствовать здоровому функционирова­нию организма, они препятствуют ему и тормозят его. Стыд и смущение (и отвращение) — те неприятные эмоции, которых мы стараемся избегать. В первую очередь они — орудия по­давления, «опосредующие способы», образуемые неврозом¹. Также как предатели идентифицируют себя с врагом, а не со своим собственным народом, так и смущение со стыдом, зас­тенчивостью и страхом ограничивают экспрессию индивида. Выражение чувств становится их подавлением.

Теперь становится очевидной ценность следования ос­новному аналитическому правилу. Способность выдерживать смущение выносит подавленный материал на поверхность,

¹0ни, в свою очередь, имеют в своем распоряжении мышечную систему.

Эмоциональные сопротивления 235

ведет к появлению уверенности и способности к контакту и помогает пациенту принять ранее отвергнутый материал в результате поразительно облегчающего жизнь открытия, что факты, вызвавшие смущение, могут быть не таким уж и кри­миналом и способны даже вызвать интерес у аналитика. Но если пациент подавляет свое смущение вместо того, чтобы выражать его, у него появятся бесстыдные, нахальные ухват­ки, и он начнет «пускать пыль в глаза» (без настоящей уве­ренности). Бесстыдство ведет к потере контакта. Потакание смущению (подавление) приводит к лицемерию и чувству вины. Поэтому аналитик просто обязан довести до сознания пациента, что ни при каких обстоятельствах тот не должен заставлять себя говорить что-либо ценой подавления сму­щения, стыда, страха или отвращения. Опасность подав­ления либо сопротивляющихся эмоций, либо действий, вы­зывающих неприятную эмоцию, должна постоянно держаться в уме наряду с требованием, что для анализа необходима завершенная ситуация; эмоции сопротивления плюс подав­ленные действия.

Взяв за пример агорафобию, мы видим, что наши пациен­ты избегают пересекать улицу и позволяют своему страху диктовать им, что делать или, скорее, чего не делать; или ина­че, если совесть или окружающие требуют от них самоконт­роля, они начнут подавлять свой страх. Они могут преуспеть в этом, лишь становясь напряженными и онемелыми, еще более усложняя тем самым свою невротическую позицию.

Успешное лечение фобии требует от пациента сопротив­ляемости как страху, так и побуждению действовать. Я раз­работал метод лечения, сравнимый с «заходом на посадку» в авиации. Студент летного училища делает несколько захо­дов до тех пор, пока ситуация не оказывается благоприят­ствующей посадке. Подобным же образом каждая новая по­пытка пациента пересечь улицу выносит на поверхность ка­кую-то долю сопротивления, ту долю, которая должна пройти анализ и трансформироваться в адекватную функцию Эго, и так должно происходить до тех пор, пока ситуация не окажет­ся подходящей для пересечения улицы. Давайте предполо­жим, что агорафобия протекает на фоне бессознательного желания совершить самоубийство. Пониженная бдительность, возникающая вследствие онемения, способна лишь увеличить шансы пациента быть задавленным при «форсированном» пе­ресечении улицы. Если мы принципиально оставим в покое его страх и заставим пациента сперва осознать, что он боится

236 Ментальный метаболизм

не улицы самой по себе, но транспорта; если мы позволим ему преодолеть его преувеличенный страх машин, мы помо­жем ему сделать первый шаг на пути к нормальности. По­зднее мы возможно обнаружим за его страхом быть убитым желание убить кого-то другого и то, что это желание настоль­ко сильно, что его страх, очевидно, оправдан.

Один из наиболее интересных неврозов, который можно назвать «парадоксальным неврозом», возникает как следст­вие сопротивления сопротивлению. Таким образом, подавлен­ный стыд трансформирует характер, делая его бесстыдным («pudere» = «быть пристыженным»), нахальным¹ («даже не краснеет»). Подавление отвращения не ведет к появлению аппетита, но к жадности и склонности набивать живот.

Определенные перверсии обязаны своей парадоксаль­ностью попыткам управлять эмоциональными сопротивления­ми. Мазохист, хотя он и сознательно ищет боли, боится ее, и, несмотря на все попытки привыкнуть к ней, никогда не будет в силах вынести ее сверх определенного предела. Эксгиби­ционист постоянно занят подавлением стыда. Вуайериста («подглядывающий Том») бессознательно отталкивает вид того, за чем ему хотелось бы наблюдать.

Одно из фрейдовских определений невроза утверждает, что это подавленная перверсия. Дело обстоит как раз наобо­рот. Перверсия и есть невроз, тогда и до тех пор, пока она содержит в себе незавершенную ситуацию. Вуайерист не мо­жет смириться с тем, что он видит, и поэтому подглядывает снова и снова. Как только он убеждается в том, что он видит нормальное явление, его любопытство удовлетворяется и тем самым сводится к нулю.

Общим для всех этих случаев является то, что подавле­ние эмоциональных сопротивлений отбирает у субъекта боль­шую часть его энергии и интереса к жизни. То, чем они зани­маются, по большому счету, так же изматывающе и бессмыс­ленно, как попытки удерживать мяч под водой, надавливая на него сверху, чтобы он не всплыл. Стыд, отвращение, смуще­ние и страх должны получить возможность выйти на поверх­ность, попасть в сознание.

Осознавание нежелательных эмоций и способность их выдерживать является непременным условием успешного излечения; эти эмоции получат разрядку и тогда они станут

¹ Исходное выражение звучит по-английски как «cheeky» — «щекастый» {примеч. перев.).

Эмоциональные сопротивления 237

функциями Эго. Именно этот процесс, а не процесс припоми­нания, формирует via regia к здоровью.

Способность выдерживать неприятные эмоции необхо­дима не только для пациента, но и для терапевта. Психоана­литический метод все еще страдает от личностных сложно­стей своего создателя: неспособности Фрейда выдерживать его собственное чувство смущения. В личном контакте, на­сколько я сам переживал и слышал от других, он подавлял свое смущение нелюбезностью и даже оскорбительной гру­бостью. В процедуре психоанализа, как он сам признавал, он чувствовал себя неловко и смущенно под взглядом пациен­та; он избегал неприятного напряжения, организуя аналити­ческую ситуацию таким образом, чтобы не попадаться на глаза пациенту.

Не так важно, что эта процедура стала догмой, которой прочно привержен психоанализ; кому бы не хотелось защи­титься от смущения? Еще независимо от последствий для аналитика, это обуславливает определенный недостаток ана­литического лечения, так как дает пациенту возможность не видеть аналитика, который на него смотрит, а следовательно проигнорировать тот факт, что он находится под наблюдени­ем, и избежать осознавания смущения и стыда, с помощью которых он мог бы оздоровить развитие своего Эго.

Еще важнее, чем все эти эмоциональные сопротивления, оказывается неэмоциональное сопротивление, которое мы называем «сила кролика». Ни либидозный катексис, ни ин­стинкт смерти, ни обуславливание, ни теория запечетлевания никак не раскрывают истинных условий. Установка пустышки и страх неизвестности немного объясняет нежелание изме­няться, но инерция и подлиная природа привычки остается самой темной загадкой.

Для практических целей нам может быть достаточно зна­ний о том, что привычки — это экономное приспособление, которое облегчает решение задач функции Эго, так как со­средоточение возможно только на одном объекте в одно и то же время. В здоровом организме привычки согласованы, нацелены на поддержание целостности. При некоторых ус­ловиях, например при взрослении или изменении окружения, привычки становятся неадекватны. Вместо поддержки це­лостности они разрушают ее, ведут к дисгармонии и конф­ликту. В таких случаях требуется реавтоматизация — проти-

238 Ментальный метаболизм

вопоставление нежелательным привычкам тренировки жела­тельных установок.

Подход Ф.М.Александера к этому вопросу наиболее ин­тересен. Он ставит торможение перед активностью (пережи­вание торможения идентично переживанию «точки творчес­кого безразличия» по Фридландеру). Здесь не место обсуж­дать его отвержение организмических влечений, которые при­водят к «забыванию вспомнить» (т.е. неосознанный саботаж, страх изменений). Я хочу указать, что его «торможение» при­водит к деавтоматизации привычек и дает шанс почувство­вать влечение за привычкой.

Давайте рассмотрим такой пример: у человека есть при­вычка вскакивать и ходить из угла в угол во время разгово­ра с кем-нибудь. Вспоминая о том, что нужно сдерживать эту привычку, он может ее преодолеть, но основное влече­ние, поднимающее его с места, остается незатронутым¹. Возможно, он привычно смущается или впадает в панику, но он осознает только, что немножко нервничает. Он встает и уходит от тех людей, с которыми имеет дело, он прячется в раковину и это его единственный способ разобраться в своих мыслях. Другая возможность заключается в том, что во время разговора он становится раздраженным. Вместо того чтобы выразить свое раздражение, он убегает. И опять он ничего не узнает про свою потребность, кроме того, что чувствует себя утомленным.

Затормаживая, подавляя свой импульс, он, однако, удер­живает его размытым, он осознает «голый» импульс. Я обна­ружил, что очень небольшой результат достигается отторма-живанием значения импульса и переобуславливания, если одновременно с этим мы ничего не делаем с мощным внут­ренним влечением. Самый простой способ сделать это — под­держать его выражение. Если человек попросит своих коллег подождать немного, потому что он смущен или ему нужно дать выход своему раздражению, он сможет изменить неприятную привычку на адекватное управление ситуацией.

Однако это все детали. Они не умаляют ни в малейшей степени ценности выводов Александера о том, что человек должен замереть, прежде чем приступать к действиям или размышлениям. Чистым переобуславливанием он уменьша-

¹ В этом отношении техника Фрейда напоминают технику Алексанцера, при которой исцеление происходит благодаря фрустрации — очень «де­ятельная» техника, решительно препятствующая спонтанным импульсам пациента.

Эмоциональные сопротивления 239

ет (но не избегает полностью) опасность развития парано­идной установки. Люди, не способные к «сублимации», ло­мая свои привычки, лишают себя энергии выражения и бу­дут однозначно проецировать свои импульсы (которые пер­воначально вели к формированию этих привычек) и стано­виться не счастливее, но опустошеннее.

Александер больше всего интересуется и больше всего занимается сверхнапряженными людьми; его «торможение» соотносится с высвобождением присасывания (Verbissenheit), и если ему успешно удается разместить эту инфантильную установку благодаря сознательному планированию, он ко­нечно достигает фундаментальных изменений. Он правиль­но подчеркивает трудности, которые переживают люди в связи с изменениями. К счастью, не все человечество фик­сировано на установке присасывания, к счастью, еще оста­лось некоторое количество жующих людей, которые хотят и могут осуществить изменения в себе и в других.

Метод «торможения ложных установок» Александера и его сосредоточение на правильных установках настолько же неэффективно и односторонне, как и подход Фрейда, кото­рый сосредоточен на анализе нежелательных установок. Требуется комбинирование, синхронизация анализа и пере-обуславливания. Разрушение и построение — это просто стороны единого неделимого процеса организмической ре­организации.

Часть третья

ТЕРАПИЯ СОСРЕДОТОЧЕНИЕМ

Глава 1 МЕТОД

Практическое применение научных открытий требует со­здания новой техники. Одним из важнейших факторов, обус­ловивших поражение французов, было то, что они не шли в ногу с новым методом ведения военных действий, ознамено­ванного изобретением танков и аэропланов.

Изобретение нового лекарства «М&В 693» упростило бы лечение многих заболеваний. Открытие микробов привело к развитию специальных антисептических приемов, более и бо­лее усложняющих проведение операции.

Широкое применение «М&В 693» стало возможным лишь благодаря классификации недугов на основе их бактериоло­гического происхождения; новая классификация принесла с собой такое упрощение, какое было бы невозможно еще сто­летие назад. Кто бы мог подумать тогда, что такие разнород­ные болезни, как гонорея и пневмония, могут быть родствен­ными друг другу (возбудители обоих заболеваний принадле­жат к семейству кокков)?

Теория является целостностью, объединением множества фактов. Порой простую теорию необходимо исправить, при­ведя в соответствие с недавно открытыми фактами, не впи­сывающимися в исходную концепцию. Иногда оказывается столь много добавлений, что вместо рабочей гипотезы мы получаем путаницу. Когда возникает подобная ситуация, мы должны сделать паузу и поискать новые ориентиры, новые общие факторы, способные упростить научные воззрения.

Пример такой ситуации — теория «переноса». До тех пор, пока концепция «либидо» занимала в психоанализе главен-

Метод 241

ствующее положение, перенос совпадал с влюбленностью аналитика. Когда в случае враждебного отношения к анали­тику допускалась агрессия, говорили о «негативном пере­носе». Опять же, после того, как стало ясно, что ни один па­циент не может быть настолько прямодушным, насколько можно было бы ожидать, и анализу сопротивлений стало уделяться больше внимания, появился термин «латентный не­гативный перенос». По ходу дальнейшего развития психо­анализа может оказаться необходимым добавить даже еще больше «рукояток» для того, чтобы управиться с концепцией латентного негативного переноса, если продолжать ее при­держиваться.

Новый метод, идея которого разрабатывается в этой кни­ге, теоретически прост: его цель — восстановление «чувство­вания себя», но достижение этой цели временами может ока­заться очень затруднительно. Если у вас были «неправиль­но» сформированы условные рефлексы, если у вас «не те» привычки, исправить такое положение дел окажется намного сложнее, чем приобрести новые привычки. Я могу порекомен­довать книги Ф.М.Александера тем, кто желает осознать, на­сколько сильной может стать укоренившаяся привычка или, как бы мы это назвали, устойчивый «гештальт». Освоение но­вой техники, даже без учета избавления от неверных устано­вок, ни в коем случае не может считаться пустяком. Вспомни­те хотя бы, сколько времени заняло у вас овладение техни­кой письма, с каким трудом вы снова и снова выводили каж­дую букву, как нескоро преуспели вы в составлении из этих букв слов, до тех пор пока вы не смогли писать бегло. Только тогда, когда вы отнесетесь к освоению новой техники, кото­рую я хочу вам продемонстрировать, с полным осознаванием ожидающих впереди трудностей, я смогу помочь вам в освое­нии азбуки «чувствования» себя.

Я использую термин «азбука» намеренно, поскольку нео­бязательно придерживаться последовательности, приведен­ной в нижеследующих главах. Вы вправе выбирать то, к чему вас побуждают ваши наклонности и вкус, по крайней мере на первых порах. Однако как только вы почувствуете какое-то улучшение и начнете доверять методу, постарайтесь завести процесс переобусловливания указанным образом как можно дальше.

Наша техника — не интеллектуальная процедура, хотя мы и не сбрасываем полностью со счетов интеллект. Она напо­минает йогу, хотя цель у нее совершенно иная. В йоге значи-

242 Терапия сосредоточением

тельное место занимает развитие способностей за счет омертвления организма, тогда как нашей целью является про­буждение организма к более полной жизни.

Утверждая, что мы представляем собой «пространствен­но-временные события», происходящие в пределах изменчи­вых областей нашего существования, я вписываюсь в общее направление развития научной мысли. Подобно Эйнштейну, достигшему новых научных прозрений, благодаря принятию в расчет человеческого «я», мы обретаем новое понимание психологии, осознавая относительность поведения человека, «правильного» и «неправильного», «плохого» и «хорошего», заменяя эти понятия терминами «знакомое» и «незнакомое»; и, в конечном счете, оперируя с такими функциями Эго, как «идентификация» и «отвержение». Каждая новая частица са­мосознания, завоеванная нами, вовсе не делает нас (по рас­пространенному мнению) более эгоистичными, но более по­нимающими и объективными.

Глава 2

СОСРЕДОТОЧЕНИЕ И НЕВРАСТЕНИЯ

Прежде чем приняться за азбуку нашего метода необ­ходимо представить на рассмотрение еще один теоретичес­кий аспект. Давно известно, что существенным моментом любого продвижения вперед, любого успеха, является сосре­доточение. Вы можете обладать массой талантов и способ­ностей, но без сосредоточения они ничего не стоят. (Шил­лер: Гений — это сосредоточение.)

Также известно, что сосредоточение имеет какое-то от­ношение к интересу и вниманию. Три эти понятия часто используются как синонимы. Помогают ли нам эти выра­жения что-нибудь обнаружить? Интерес относится к ситуа­ции в целом; сосредоточение — к проникновению в центр (ядро, сущность) ситуации; а внимание означает, что между субъектом и объектом возникло напряжение. В этих выра­жениях нет никакой магии. Они суть просто описания некого состояния, действия и направления. Общее для всех трех терминов — то, что они по-разному обозначают один и тотже феномен «фигура-на-фоне». «Фигура» у здорового человека должна быть крепкой и относительно неподвижной, ни «ска­чущей», как в случае ассоциативного склада ума (неврасте­ния, многие психозы, ветреность), ни ригидной (навязчивые идеи, извращения, одержимости). Эти отклонения от здоро­вой нулевой отметки недавно были с успехом изучены в русле экспериментальной психологии. Было обнаружено, что существует индекс нормальной устойчивости «фигуры» и

244 Терапия сосредоточением

что «фигуры» со слишком высокой или слишком низкой ус­тойчивостью указывают на душевные расстройства.

Практически для каждого сосредоточение имеет отно­шение к магии, что наилучшим образом выражено фрейдов­ской идеей либидозного катексиса. Сосредоточение — это не субстанция, которую можно передвинуть с места на мес­то, а функция. В случае негативного искусственного сосре­доточения — простая функция Эго. При фиксациях и сосре­доточении на «Имаго» оно является функцией бессознатель­ного. Гармоничная функция Эго и Бессознательного пред­ставляет основу для «позитивного», биологически правиль­ного сосредоточения.

В то время как бессознательное сосредоточение, область изучения классического психоанализа, не будет затрагивать­ся в данной главе, необходимо привлечь критическое внима­ние к «популярному», одностороннему взгляду на сосредото­чение. Большинство подразумевает под сосредоточением произвольное усилие. В действительности это «негативный», нецелесообразный тип сосредоточения.

Идеальное сосредоточение — это гармоничный процесс сознательной и бессознательной кооперации. Сосредоточе­ние в популярном смысле слова — исключительно функция Эго, не поддерживаемая спонтанным интересом. Это иден­тификация с долгом, совестью или идеалами, характеризую­щаяся сильными мышечными сокращениями, раздражитель­ностью и таким внутренним напряжением, которое приводит к усталости и способствует появлению неврастении или даже нервных срывов. Искусственное и негативное, оно не получает естественной (организмической) поддержки. Выс­траивается искусственная стена, призванная отгородить че­ловека от всего, что может привлечь внимание, что стремит­ся стать «фигурой» вместо того, чтобы оставаться «фоном».

Мы обнаружили два вида нездорового сосредоточения: один только что описан, а другой — это сознательное навяз­чивое сосредоточение. При навязчивом сосредоточении принуждение проецируется¹, и лицо, о котором идет речь, жи­вет как бы из-под палки, принуждаемое к поступкам, с кото­рыми оно не согласно и желало бы отвергнуть их как стран­ные и бессмысленные. При негативном сосредоточении, од-

¹В обсессивном характере скрыт надсмотрщик за рабами.

Сосредоточение и неврастения 245

нако, принуждение не проецируется, а ретрофлексируется, и человек заставляет себя обращать внимание на те вещи, ко­торые его недостаточно интересуют. На своей задаче он сосредотачивается меньше, нежели на защите от всевозмож­ных препятствий (шума и т.д.). Он напрягает мускулы, хму­рит брови, сжимает челюсти и губы и задерживает дыхание для того, чтобы сдержать гнев (бессознательно направляе­мый против той самой работы, которой он занимается) — гнев, готовый в любой момент вылиться наружу, обрушившись на любое вмешательство. Чем большее бессознательное притяжение ощущает он по отношению к вмешивающемуся, тем с большей готовностью он «оторвет ему его проклятую голову», что указывает на аппетит, на дентальную природу его агрессии.

Если вы разобрались в «цепляющемся» и «пустышечном» отношении, вы распознаете их в двух данных видах сосредо­точения. При негативном сосредоточении вы цепляетесь за свою работу со стиснутыми челюстями; при навязчивом со­средоточении Вы упорствуете в «пустышечном» отношении без выгоды для себя или без перемен. На катке я повстречал одного мужчину, который практиковался в одних и тех же конь­кобежных приемах в течение двух лет. Он всегда готов был прислушаться к совету, но никогда не применял совет на прак­тике, никогда не менялся. Он не мог вынести никакого откло­нения от того, что представлялось ему знакомым и правиль­ным. Страх неизвестного заставил его придерживаться свое­го окаменевшего поведенческого паттерна.

Правильное сосредоточение наилучшим образом описы­вается словом «завороженность»; здесь объект выходит на передний план безо всякого усилия, весь остальной мир ис­чезает, время и окружающее пространство перестают суще­ствовать; сосредоточение не вызывает никакого внутренне­го конфликта или протеста. Подобное сосредоточение час­то можно наблюдать у детей и тех взрослых, кто занят ка­кой-либо интересной работой или хобби. Поскольку каждое отдельное личностное образование временно согласовыва­ется и подчиняется выполнению лишь одной цели, нетрудно понять, что такое отношение лежит в основе всякого разви­тия. Если, цитируя Фрейда, навязчивость становится хотени­ем, то краеугольный камень в построении здоровой и счаст­ливой жизни уже заложен.

246 Терапия сосредоточением

Мы установили, что избегание — основная характерис­тика невроза, и очевидно, что его правильной противополож­ностью было бы сосредоточение. Но, конечно же, именно со­средоточение на объекте стремится стать «фигурой» в соот­ветствии со структурой ситуации. Проще говоря, нам прихо­дится смотреть в лицо фактам. Психотерапия помогает па­циенту посмотреть в лицо тем фактам, которые он прячет от самого себя.

Психоанализ так описывает этот процесс: свободные ас­социации автоматически приводят к бессознательным про­блемам за счет их «магнетического» притяжения; или давле­ние инстинктов настолько сильно, что они выходят на поверх­ность, хотя зачастую в искаженном виде и обходными путями.

Гештальт-психология возможно предложит следующую формулу: скрытый гештальт настолько силен, что выходит на передний план, по большей части в виде симптома или дру­гой замаскированной формы выражения.

Мы не должны выпускать из рук нить, ведущую от симпто­ма к скрытому гештальту. На метод свободных ассоциаций нельзя положиться, он бессилен против всевозможных избе­ганий. Благодаря сосредоточению на симптоме, мы остаемся в зоне (хотя и на периферии) подавленного гештальта. Упор­но продолжая сосредотачиваться, мы прокладываем себе до­рогу к центру зоны или «комплекса», в ходе этого процесса мы встречаем и реорганизуем специфические виды избега­ния, например, сопротивления.

Избегание биологически необходимого гештальта никог­да не обходится без сосредоточения на объектах, принад­лежащих разнородным областям (отвлекаемость, «сужен-ность» ума, «пустышка»). Благодаря избеганию естественно­го формирования «фигуры-фона», негативное, форсирован­ное сосредоточение ведет к неврозу или, в остром случае, к неврастении, при которой недостаток способности к сосре­доточению всегда считался бросающимся в глаза симпто­мом. Вот два примера того, как посредством пренебрежения принципом организмической саморегуляции одностороннее сосредоточение может обернуться своей противоположнос­тью, психической неустойчивостью.

Один чрезвычайно совестливый чиновник сильно беспо­коился по поводу частых расстройств здоровья, из-за которых он завоевал репутацию лодыря, уклоняющегося от исполне­ния своих обязанностей. Он показался мне человеком искрен-

Сосредоточение и неврастения 247

ним, и я поверил ему, когда он сказал, что через каждые три-четыре месяца он просто не может ходить на работу. Проис­ходило вот что: каждый день ему приходилось справляться с массой проблем, многие из которых не могли быть решены в тот же день и оставались незавершенными. Перед тем как ложиться спать он читал какой-нибудь фантастический рас­сказ и спал плохо, поскольку незавершенные ситуации нару­шали его сон и на следующее утро он просыпался с чув­ством повышенной усталости.

Это снижало его возможности, и незаконченных дел ста­новилось еще больше. Повышенное беспокойство по ночам, усиливающаяся усталость и дальнейшее уменьшение рабо­тоспособности образовали порочный круг, по которому он следовал до тех пор, пока неспособность сосредоточиться не заставляла его вообще прекратить работу. Когда я встре­тил его, он находился и состоянии истощения; его работа, дела, сгрудившиеся в гору, которую ему было не осилить, доводили его до полного бессилия; ему хотелось выть от от­чаяния. Решение его проблемы заключалось в уменьшении того количества задач, с которыми ему надо было управить­ся, в завершении насколько возможно большего числа дел в течение дня, перед сном ему необходимо было выкинуть из головы все незавершенные дела. После того, как он уз­нал, что суть его проблемы заключается в незавершенных ситуациях, он научился решать проблемы, касающиеся ра­боты, исключительно в рабочие часы, не приниматься за но­вое задание, не покончив со старым, и отдыхать в часы до­суга. Восстановив равновесие, он не только стал лучше ра­ботать, но и смог снова наслаждаться жизнью.

Второй случай еще проще. Молодой человек, готовив­шийся ко вступительным экзаменам, пожаловался на то, что не может сконцентрироваться на занятиях. Всякого рода фан­тазии мешали и отвлекали внимание. Он последовал моему совету отделить погружение в грезы от занятий: как только ему в голову приходила какая-нибудь фантазия, он позволял себе примерно десять минут пофантазировать, а затем воз­вращался к работе. Вначале даже это было непросто. Он на­столько привык к внутреннему конфликту, что как только на­чинал фантазировать, перед его мысленным взором появля­лись предложения и иллюстрации из учебника. Тогда он пе­реходил к этому материалу и занимался им до тех пор, пока фантазия не возникала снова. Не сопротивляясь ни одному

248 Терапия сосредоточением

из побуждений, он научился разделять две эти сферы и вско­ре оказался в состоянии справиться со своими заданиями без особых усилий.

Позитивное сосредоточение во всех отношениях соот­ветствует законам холизма. Не только все функции мобили­зуются для достижения одной цели (при негативном сосре­доточении мобилизуется лишь часть их), но мы также оказы­ваемся способны полностью сосредотачиваться только на тех объектах, которые предполагают завершение незавер­шенного целого.

Вдобавок к недостаточному сосредоточению существу­ет еще два важных симптома неврастении, о которых стоит упомянуть. Один — это головные боли, боли в спине и весь спектр симптомов усталости, которые основываются на на­рушенной координации моторной системы. Ими мы займем­ся в главе, посвященной телесным аспектам сосредоточения. Другим симптомом является пресыщенность жизнью, отсут­ствие интереса и всевозрастающая неудовлетворенность в отношениях со всеми и каждым. Этот симптом выражает от­вращение к жизни. Данное отвращение, я полагаю, часто не воспринимается как таковое, но проявляется в неврастени­ческой диспепсии (расстройстве пищеварения) и отсутствии аппетита.

Сосредотачиваясь на том, что мы едим, мы убиваем нес­кольких зайцев сразу. Мы постигаем искусство сосредото­чения, лечим нервическое расстройство пищеварения; фор­мируем свой собственный вкус; развиваем разум и утверж­даем собственную индивидуальность. Хотя имеется мало шансов, что более серьезные неврозы могут быть излечены по методу, приведенному в данной книге (сопротивления, возникающие при упорном выполнении упражнений, возмож­но, слишком велики), любой человек, обнаруживающий в себе склонность к неврастении, может убедится в эффек­тивности этого метода.

Но как нам выбраться из затруднительного положения, если у нас нет силы сосредоточиться и в то же время мы должны заставлять себя сосредотачиваться?! Выход в мето­де проб и ошибок. Не насилуя себя, ребенок снова и снова пытается подчинить себе сложную механику хождения до тех пор, пока не достигнет надлежащего уровня координации мо­торной системы. Хорошим примером из взрослой жизни яв­ляется студент летной академии. Львиную долю его летных

Дата добавления: 2014-12-12 | Просмотры: 673 | Нарушение авторских прав