АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Здоровье как общемедицинская категория

Иногда здоровье пытаются определить как «Нормальное состояние организма» (Н.И. Лосев, 1995). А.Д. Адо (1980) прямо пишет: «Здоровье или норма….». У Н.Н. Зайко (1996) мы находим: «Наиболее часто встречающиеся показатели считаются нормой, а человек, показатели которого соответствуют норме, признается здоровым».

Однако, здоровье не поддается столь простой интерпретации, ибо не сводится к совокупности норм. В более поздней работе тот же А.Д. Адо (1985) справедливо замечает, что «Норма» - есть термин, весьма близкий к понятию «здоровье», но не исчерпывающий его вполне».

Рассмотрим соотношение понятий нормы и здоровья. Можем ли мы считать здоровье совокупностью норм?

В статистическом смысле, восходящем к типологическому пониманию И. Кантом нормального как среднего, норма - есть присущее большинству популяции, наиболее типичное значение того или иного параметра. При случайной вариации признаков и биномиальном распределении, частоты различных вариант распределены симметрично. В центре нормального диапазона лежит среднее арифметическое значение варьирующей величины, а в качестве нормальных пределов вариации по большинству широко варьирующих биномиально распределенных показателей принимаются такие линии отсечки, которые оставляют внутри нормального коридора 95% популяции (плюс или минус два сигмальных отклонения). Такой подход к норме - биостатистический. А.М. Мерков и Л.Е. Поляков (1974), рассматривая закономерности медицинской статистики, прямо указывают, что в антропометрии условно считается нормальным рост индивида, укладывающийся в пределы одного сигмального отклонения от среднепопуляционного значения, что присуще, при симметричной вариации, 68% индивидов. Если рост находится в пределах двух средних квадратичных отклонений от среднепопуляционного значения - то данный показатель может рассматриваться, как субнормальный, а за этими границами - как патологический.

Клинической медицине и патофизиологии свойственен иной подход к норме - прагматически-релятивистский.

Теоретически опровергая статистическую трактовку понятия нормы, В.А. Березовский приводит расчет: допустим, имеется всего 200 параметров (количественных признаков) организма. Предположим, основываясь на статистическом подходе к норме, что по каждому из них за пределами нормы находится всего лишь 0,5 % популяции. Тогда ни один из обследованных не уложится во все 200 норм. А ведь реальное количество параметров функционирования живого организма может быть и больше. Где же тогда "абсолютно здоровые индивиды"?

Поэтому можно без колебаний согласиться с Р. Уильямсом (1960), который писал: "Индивид, нормальный во всех отношениях, представляет собой явление наиболее необычное из всех существующих."

Медицинский подход трактует норму, как относительную категорию. Нормально не то, что стандартно, а то, что оптимально для индивида в определенный момент, в конкретной ситуации. Гомеостаз понимается медициной как гомеорез: здоров не тот, у кого все константы постоянны, а тот, кто способен в случае ситуационной необходимости выводить константы за рамки коридора спокойного функционирования и своевременно возвращать их к прежнему диапазону. Вместе с тем, понятие нормы объективно, а не является, по выражению А. Кнойкера (1940) «фикцией или конвенцией врачей», ибо адаптация имеет наследственную основу, а, согласно генетическим закономерностям, наследуется именно норма реакции - то есть способность при определенных условиях варьировать признак в определенных пределах (И.И. Шмальгаузен). Индивидуальная реактивность делает понятие нормы динамическим и флуктуирующим. Положение каждого параметра функционирования организма внутри наследственно заданного диапазона непостоянно и определяется состоянием всех остальных параметров системы и условиями внешней среды, а у человека - также и биосоциальной мотивацией.

Нельзя подменять понятие нормы статистическими нормативами, которые, по мнению А.Д. Адо (1985) есть. лишь масштаб или стандарт, в то время, как норма - это ситуационный оптимум.

Патофизиология трактует относительность нормы, по меньшей мере, в трех аспектах.

Можно говорить об исторической, географической и ситуативной относительности нормы и конкретных нормативов.

Адаптивные механизмы, присущие индивидам. складываются эволюционно. Поэтому, в разных поколениях, параметры функционирования, присущие большинству нормальных индивидов могут изменяться (историческая относительность нормы).

Хрестоматийный пример исторической релятивности нормы - акселерация параметров физического развития детей, наблюдавшаяся среди городского населения большинства стран в 60-80 годы.

Экологические условия различны в разных регионах и предполагают разные оптимумы функционирования органов и систем (географическая относительность нормы).

Ярким примером географической относительности нормы могут служить наблюдения основателя современной лабораторной гематологии Г.Сали (1894). Устанавливая нормативы концентрации гемоглобина, он обследовал 100 здоровых швейцарцев. Средняя арифметическая величина, полученная в этой группе (166,7 г/л), была им принята за 100% условной нормы или 100 единиц Сали.

До сих пор шкала лабораторных гемометров градуируется в единицах Сали. Однако, для современных обитателей равнин величина, средняя для швейцарских горцев, приходится не на середину вариационного ряда, а на верхнюю границу нормы! В связи с этим, современный норматив составляет в пересчете от 80 до 100 единиц Сали.

Эволюционные и экологические факторы, действуя совместно на протяжении многих тысячелетий, сформировали человеческие расы. Поэтому, существует и расовая относительность норм: например, среднее содержание ретикулоцитов у здоровых афро-американцев выше, чем у здоровых белых.

Наиболее важной для патофизиологии является ситуативная относительность нормы. Представим себе глубоко спящего человека. У него нормальное кровяное давление. Но вот наш герой пробудился, выпил чашечку крепкого кофе и поехал на работу. При этом его давление изменилось в сторону повышения, но мы по-прежнему уверены, что он здоров. Теперь вообразим ситуацию нежелательную, но, к сожалению, нередкую: пешеход перебегает дорогу и наш герой, сидящий за рулем, бьет по тормозам. Происходит стресс и его кровяное давление повышается. На высоте стресса оно может возрасти весьма значительно и выйти за статистическую границу спокойной нормы. Однако, от этого индивид не перестал быть здоровым! Напротив, если бы он не смог отреагировать на стресс ситуативным повышением давления - мы сочли бы, что в его организме, возможно, что-то не в порядке. Точно так же, подозрения о болезни возникнут, если по выходе из стрессирующей ситуации давление не вернется в прежние пределы. Таким образом, медицинская норма - конкретный переменчивый оптимум, а не типичный стандарт. В.П. Петленко справедливо подчеркивает, что с диалектических позиций - норма есть «процесс, развивающееся понятие» (1979).

Поскольку здоровье - категория индивидуальная и (хотя бы в тенденции!) абсолютная, а норма - понятие относительное и обобщенное, определения, увязывающие их между собой, не представляются удачными или исчерпывающими.

Нередко, учитывая биосоциальную природу человека, медики обращаются к надбиологическим характеристикам здоровья. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) определила здоровье как " Состояние полного физического, духовного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней и физических дефектов".

Не умаляя значения социальных факторов в двойственной биосоциальной природе человека, следует подчеркнуть, что с точки зрения этого, безусловно, прогрессивного определения возможны некоторые парадоксальные медицинские заключения. Ведь существуют преступность, бедность, дискриминация, неравенство и другие факторы, определяющие социальное неблагополучие многих индивидов, организм которых мог бы, по своим биологическим возможностям, функционировать нормально. И никто не возьмётся доказательно утверждать, что все эти люди неблагополучны в силу первичных отклонений в состоянии здоровья!

Упоминание о трудоспособности как критерии здоровья содержится во многих его определениях, в том числе в тех, которые созданы отечественными патологами в 20-е -70-е годы.

Рассказывают даже, будто бы в середине 20-х годов представительная медико-философская конференция, собравшаяся для выработки канонических определений здоровья и болезни, после долгих дискуссий, наконец, согласовала

(вероятно, под влиянием атмосферы трудовых свершений) определение болезни, как «состояния, препятствующего участию в социалистическом строительстве.»

Тогда один из молодых участников этого авторитетного совещания вышел на трибуну с газетой «Правда» и зачитал собравшимся, что: «В Париже после тяжелой и продолжительной болезни скончался Р. Пуанкаре», ярый враг Советской Власти и один из вдохновителей интервенции.

«Так как покойный перед смертью болел, - спросил аудиторию молодой ученый, - следует ли, исходя из нашего определения болезни, заключить, что пока он был в добром здравии, то неустанно строил социализм?»

Как развивалась эта дискуссия дальше - молва умалчивает, однако каноническое определение так и не было «проголосовано».

Выдающийся отечественный патофизиолог И.Р. Петров определял здоровье, как "Жизнь трудоспособного человека, приспособленного к изменениям окружающей среды". По мнению О.С. Глозмана (1936): "Здоровье - стойкий жизненный процесс … результат взаимодействия организма и среды или филогенетически обусловленная жизнестойкость». Оно, по словам этого автора, «выражается в биологической полноценности трудоспособного индивидуума." К. Маркс считал, что «Здоровье - совокупность физических и духовных способностей, которыми располагает организм, живая личность человека». В этом определении сильной стороной является увязка понятия «здоровье» с другой фундаментальной категорией наук о человеке - индивидуальной реактивностью.

Замечательно, что на латышском языке «здоровье» звучит «veseliba»! Это говорит о том, что данное состояние требует особой бодрости духа.

И не случайно, П.Д. Горизонтов дал яркое и эмоциональное определение здоровья как: "Бодрости духа, благополучия и хорошей работоспособности".

Определение здоровья по А.Д. Адо (1973), напротив, звучит строго и сухо, однако, содержит тот же самый мотив: " Здоровье - это существование, допускающее участие в разных видах общественной и трудовой деятельности."

Трудовая деятельность, так же как альтернативные виды индивидуальной активности - игровая, сексуальная и познавательная деятельность, ориентировочное поведение - безусловно - требуют здоровья. Отвлекаясь от трудовой романтики и фетишизации общественного, следует объективно признать, что живая система обладающая известным функциональным резервом (а это возможно только при функционировании в неком оптимальном, наиболее экономичном режиме здоровья), стремится за счет этого резерва активно изменять окружающую среду в своих целях. Это то явление, которое В.В. Подвысоцкий (1905) назвал «возможно большим обнаружением энергии во внешний мир» и считал главным признаком здоровья. Здесь под «обнаружением», очевидно, имеется в виду не простое рассеяние тепла, а затрата энергии для совершения работы, изменяющей окружающее.

Проявляется ли это в труде и общественной активности передовика Алексея Стаханова или в стихосложении и индивидуальных исканиях "тунеядца" Иосифа Бродского, в экспериментах Вашей малолетней дочери, попробовавшей на зуб шарик с елки, или в радостном вилянии хвоста, которым Вас встречает дома пес - все это признаки наличия функциональных резервов, присутствующих в состоянии здоровья. Энергия, обращенная вовне, проявляет себя в поведении, которое имеет отнюдь не только социальные детерминанты. По З. Фрейду, например: «Различие, отличающее нормального человека от ненормального, может состоять только в относительной силе компонентов сексуального влечения и в применении их в течение развития» (1920)

Излишняя социологизация понятия здоровье, по-видимому, не нужна медицине. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации исходит из очень простого и вполне социального определения здоровья, как отсутствия больничного листка. Но что будет, если профессиональные медики, которые и должны, исходя из данных своей науки, решать вопрос о его выдаче, ограничатся учетом этого формально-юридического критерия здоровья? Очевидно, нужны более общие критерии - общекибернетические или системологические.

Один из таких критериев - термодинамический. Неоднократно предпринимались попытки определить здоровье, как функциональный оптимум, то есть те пределы функционирования органов и систем, в которых их эффективность максимальна. Живой организм - это мультипараметрическая открытая неравновесная система. Мультипараметрические системы колеблются вокруг некого функционального оптимума. При предельном использовании конструктивных и материальных возможностей системы с целью форсирования одного из параметров, вначале расширение диапазона функций по данному параметру идет без существенных ограничений других характеристик. Но с определенного момента форсирование одной функции оборачивается потерями по другим характеристикам. Например, создав максимально быстрый автомобиль, конструктор не может рассчитывать, что его прочность также максимальна. Задавшись целью построить автомобиль рекордной прочности, мы, будучи ограничены в выборе материалов, рано или поздно пожертвуем скоростью и получим… танк, который может решить многие задачи, но не догонит на шоссе и «Жигуленка» - и т.п..

«Каждая способность может усиливаться только за счет других.» (А.Н. Горбань, Р.Г. Хлебопрос, 1988). В живом организме не счесть примеров справедливости этого принципа. Так, согласно соотношению Хилла, максимально сильное мышечное сокращение не может быть одновременно максимально быстрым. В изотоническом мышечном сокращении достигается предельная быстрота, но оно уступает изометрическому по напряжению и силе. Иначе и быть не может - ведь сила сокращения пропорциональна количеству актомиозиновых связей, а быстрота, наоборот, определяется числом распадающихся в единицу времени актомиозиновых мостиков! И.-В. Гёте выразил это в законе возмещения: «Для того, чтобы расщедриться в одном направлении, природа вынуждена скупиться в другом.»

В полном соответствии с известной пословицей, если адаптационные механизмы очень активно и форсированно «вытаскивают нос» - то рано или поздно непременно мы обнаруживаем, что «хвост увяз».

Как результат этого, КПДздорового миокарда (по Гиббсу, около 43%) немедленно снижается при любых формах сердечной патологии, даже если мощность сердечной мышцы и не падает, как при миокардите, а растет, как при гипертрофии.

С этой точки зрения, здоровье - те относительно узкие и энергетически наиболее экономичные пределы функционирования организма, в которых КПДорганов и систем максимален, а адаптация к меняющимся ситуациям достигается наименее рискованными путями, при отсутствии такого форсирования того или иного параметра, которое бы существенно лимитировало систему по другим параметрам работы. (см. рис.1). Адаптация, образно говоря, находится в пределах здоровья до тех пор, пока она никого в организме существенно не обкрадывает и не ограничивает.

Как здесь не вспомнить известное положение А.В. Репрева (1908) о здоровье, как «гармоническом строении клеток и их сочетаний, а также их функционировании для наибольшей пользы целого организма» (что можно трактовать как жизнедеятельность с наибольшей эффективностью!).

Соблазнительно попытаться провести параллели между категориями здоровья и негэнтропии. Если принять, что энтропия - мера неупорядоченности системы, то противоположную функцию негэнтропии можно интерпретировать как меру гармонии. Попытки связать здоровье с понятием гармонии - одна из классических идей общей нозологии. В.В. Пашутин считал здоровье «состоянием полной гармонии отдельных органов» (1878), а В.В. Подвысоцкий (1905) - состоянием «приспособления с максимально возможной гармонией частей тела». Цитированный выше А.В. Репрев тоже употребляет для характеристики здоровья термин «гармоническое». Человеческое сознание всегда ассоциировало здоровье и совершенство. В романских языках само понятие «здоровье» выражается словами, однокоренными с «sanitas» - совершенство. Но существует ли, вообще, абсолютное здоровье как совершенная гармония? Философия проявляет скептицизм в отношении абсолютных категорий. Не меньший скептицизм присущ и практической медицине: мы часто слышим от врачей и читаем в историях болезни "клинически здоров", "практически здоров".... В.В. Подвысоцкий определенно констатирует, что «абсолютного здоровья нет», а рамки относительного здоровья «довольно растяжимы.» (см. также с. 11 о соотношении здоровья и нормы).

Э. Шредингер (1949) причислил к основополагающим свойством живых систем их способность ограничивать рост собственной энтропии и достигать относительно низкоэнтропийных состояний за счет поглощения негэнтропии окружающей среды.

Напрашивается предположение, что в состоянии здоровья уровень или скорость прироста энтропии организма минимальны. До известной степени это утверждение справедливо и находит практические подтверждения.

В состоянии здоровья эффективность функционирования органов и систем максимальна. По А.Д. Адо (1985) - «здоровье - это форма жизнедеятельности, обеспечивающая наиболее совершенную деятельность и адекватные условия существования». Это означает, что практически любое нарушение будет снижать КПДвовлеченных в него органов. Следовательно, при всех болезнях уровень тепловых потерь на единицу достигнутого полезного эффекта будет, вообще говоря, больше чем при идеальном здоровье. Поэтому, в области патологии питания существует понятие о калорических затратах, связанных с заболеванием и априорно предполагается, что если болезнь не ломаетсами механизмы энергетического обмена,то она вызывает определенную прибавку к уровню минимально возможных для данного организма энергозатрат. Так, при ревматоидном артрите средней тяжести такая прибавка на болезнь оценивается, по данным И.Х. Розенберга, (1994) в 10% от нормальной величины основного обмена индивида.

Однако, многие наследственные или приобретенные болезни связаны с поломкой самих энергозапасающих органоидов - митохондрий. Естественно, при таких поломках основной обмен организма может и снижаться, как это происходит, например при гипотиреозе.

Проводя параллели между здоровьем, болезнью и термодинамическими категориями, следует, на наш взгляд, избегать упрощенной трактовки здоровья, как состояния абсолютной, непротиворечивой упорядоченности и тотальной иерархической зарегулированности. Дело в том, что высокоупорядоченные малоэнтропийные состояния неустойчивы, а здоровье - стойкий жизненный процесс. Пытаясь разрешить этот парадокс, патологи трактуют организм как многоуровневую, но не иерархическую систему.

Организм, в действительности, включает множество подуровней организации: системно-органный, тканевой, клеточный, субклеточный, молекулярный. Элементы организма как системы, в свою очередь, сами представляют системы.

Некоторые направления в общей патологии истолковывали многоуровневость организма, как соподчинение. Р. Вирхову принадлежит развернутое метафорическое истолкование организма, как государства клеток.

В.В. Подвысоцкий писал, что организм - высокосовершенная колония, основанная на принципах разделения труда и централизации управления. В доктрине нервизма (К.М. Быков, 1947) тело выступает как некая иерархическая пирамида, фараон которой - головной мозг управляет всеми органами и функциями и в состоянии здоровья не допускает ошибок. «Защиту против болезни принято приурочивать к нервной системе, которая, будто бы. вообще не может принимать участие в развитии и организации патологического процесса; она только «уравновешивает», из чего следует, что нервная система - чисто физиологическая система; такое представление приводит к идеализации нервной системы.» (И.В. Давыдовский, 1967). С точки зрения таких аксиологических концепций, здоровье - это порядок, а болезнь - беспорядок и непослушание. Прообраз этой доктрины, как и многих идей медицины, можно найти уже у Гиппократа, размышлявшего, что: «В устройстве человеческого тела всякое нарушение порядка ведет к расстройству, опрокидывающему незримую гармонию.» Такой подход сформировался в 19 веке в умах физиологов и патологов монархической Европы. Возникнув в кайзеровской Германии, королевской Англии и царской России, нервизм, по сути, был идеей организма-монархии. С этой точки зрения органы слушаются ЦНС, клетки подчиняются вышестоящим интересам и в норме неавтономны в своих реакциях. Взаимоотношения органоидов, клеток, тканей, органов напоминают иерархию армейских чинов, что метко названо В.П. Петленко и Г.Н. Царегородцевым (1979) структурным гегемонизмом. Решения принимаются вышестоящим уровнем, ответственность за их выполнение сосредоточена внизу. В такой трактовке клеточное сообщество выступает как общество закрытое. Не удивительно, что нервизм расцвел пышным цветом в отечественной физиологии и патологии в сталинском Советском Союзе - ведь это теория «вождя в организме».

Примером нервистской концепции регуляции может служить так называемая «модель уставки» Н.М. Амосова, согласно которой ЦНСвводит в систему регуляции артериального кровяного давления его должную величину или «уставку», а сердце и сосуды подстраиваются под нее.

Оспаривая само наличие установочного давления и решающую роль ЦНСв его регуляции, А. Гайтон и Х.Дж. Грейнджер (1969) произвели свои знаменитые эксперименты на собаках, в ходе которых выяснилось, что декапитация и введение этилового алкоголя в спинномозговой канал, вызывая у животных полное выключение ЦНС, не приводят к фатальным нарушениям в работе сердечно-сосудистой системы. Более того, в течение часа у собак с отсутствующей функцией центральной регуляции кровообращения, после первоначальной фазы падения сердечного выброса и системного давления на 50%, спонтанно восстанавливаются параметры работы системы кровообращения, близкие к исходным. Перфузия тканей и потребление кислорода сначала падают на 20%, но за 60 мин. нормализуются.

Модель Гайтона, революционизировавшая представления о регуляции кровяного давления и ее нарушениях - последовательно антинервистская.

Она подчеркивает, что оптимальная величина давления складывается через определенный венозный возврат, а он зависит не от центральной нервной установки, а от совокупных венозных возвратов всех периферических микроциркуляторных единиц. Образно выражаясь, бюджет не определяется произвольно парламентом, а складывается из взносов каждого отдельного налогоплательщика!

Капилляры не иннервируются, а прекапиллярные сфинктеры и артериолы находятся под превалирующими местными гуморальными влияниями. Поэтому, венозный возврат каждой из таких единиц определяется не центральным приказом, а состоянием обмена веществ в данном участке ткани и продукцией местных гуморальных сосудорасширяющих метаболитов и медиаторов.

Роль предохранительного клапана в системе играют почки с их способностью к прессорному натрийурезу, предупреждающие развитие хронических гипертензий.

Следовательно, не воля безошибочного центра, а совокупный эффект автономных периферических элементов, состояние которых варьирует вокруг некоего оптимума - служит фундаментом регуляции такой важной функции как кровообращение.

Вспоминается гениальное предвидение отечественного фантаста А.Р. Беляева, который еще в 1932 году - в эпоху расцвета нервизма и централистских концепций регуляции, устами одного из героев своего романа «Человек, потерявший лицо», прозорливо утверждал, что: «Наш организм управляется не монархическим образом, а посредством рабочего самоуправления клеток». Объединение элементов организма соответствует принципам открытого общества, как его понимали А. Бергсон (1932) и К. Поппер (1945). Дж. Сорос (1997), в поисках основного принципа функционирования открытого общества указывает, что главным является то, что все его элементы действуют погрешимо, на основе идеи несовершенного понимания и ни одно звено не обладает монополией на истину или совершенством.

Несовершенство и потенциальная патогенность адаптивных механизмов организма - одна из центральных идей патофизиологии, детально обсуждаемая в последующих разделах этой книги.

Поскольку элементы, из которых состоит организм - это программные системы, они обладают значительной автономией и руководствуются в своем поведении эндогенными программами, которые, однако, могут отвечать на системные управляющие сигналы. Это приводит к тому, что в многоуровневом организме между уровнями нет жесткой прямой соподчиненности (В.В. Петленко). Образно говоря, высшие уровни регуляции не всегда бывают правы, а нижележащие уровни реактивности их не во всем слушаются. Так например, при физической работе стимулируется симпатическая нервная система и центральное звено оказывает на сердечно - сосудистую систему усредненно прессорный эффект. Но если под влиянием вазоконстрикторных импульсов сосуды скелетных мышц сузятся - такое «послушание «обернется для рабочего органа гипоксией. Поэтому, в микроциркуляторных единицах функционирующей мышцы происходит открытое Л.А. Орбели и А.Г. Гинецинским явление «функционального симпатолиза». Местные метаболиты, выделяемые при работе мышцы и обладающие локальным вазодилататорным действием, делают гладкомышечные клетки нечувствительными к центральному сосудосуживающему сигналу - и в расширенные сосуды кровь при рабочей гиперемии входит под повышенным давлением.

При воспалении его очаг находится в состоянии местной информационной блокады и контролируется местными управляющими сигналами, которые генерируют клетки-участники этого запрограммированного патологического процесса. Центральные управляющие сигналы (как гормональные, так и нервные) не доходят до очага вследствие стаза и функциональной блокады нервов, вызванной местными аутокоидами.

В подобном разумном непослушании и автономии элементов и заключается та мудрость организма - парацельсова vis medicatrix ipsae naturae, которая делает состояние здоровья устойчивым.

В здоровом состоянии циклическим функциям организма присуща не стандартизация, а относительная упорядоченность, основанная на фрактальности. Фрактальность функций здорового организма означает, что циклические процессы и чередования состояний его элементов сохраняют значительную свободу и осциллируют вокруг неких предельных или оптимальных значений в режиме случайной вариации.

Современные неинвазивные методы исследования, в частности, компьютерная ритмография позволяют зарегистрировать и сопоставить параметры, характеризующие циклические повторяющиеся процессы организма, например, сердечные циклы. Принципиально важно, что у здорового человека среди сотен систол и диастол нет двух одинаковых.

Сердечный цикл варьирует во фрактальном режиме вокруг определенного «идеального» значения - и наличие этого отклонения от стандарта само по себе является признаком здоровья. По крайней мере, при патологии, например тиреотоксической миокардиодистрофии, навязанные сердцу центральные регуляторные влияния стандартизуют циклы под определенный паттерн и уменьшают их свободную фрактальную вариацию.

В навязанном ритме, очевидно, больше упорядоченности, но меньше устойчивости и …здоровья. Следовательно, состояние здоровья - не есть соответствие стандарту. Здоровье не есть ни стандарт, ни абсолют. Каждый здоров по-своему: «Здоровому и нездоровье здорово», гласит поговорка. Элементы, из которых состоит организм, автономны, а следовательно, в момент агрессии любого патогенного фактора находятся в различном состоянии. Например, клетки печени в момент болезнетворного воздействия пребывают в разных фазах клеточного цикла и специализируются на разных метаболических функциях. Поэтому патогенный агент будет повреждать их в разной степени - от минимальной до смертельной. Это приводит к мозаицизму органных повреждений (А.В. Цинзерлинг, В.А. Цинзерлинг; 1994). Но эта же асинхронность, то есть жизнь «не в ногу» делает орган в целом более устойчивым к патогенному влиянию. В своей концепции перемежающейся активности, Г.Н. Крыжановский (1973) постулировал, что: «Именно стохастический характер осуществления однозначных элементарных процессов обеспечивает непрерывность интегрального процесса на выходе системы.»

Таким образом, нельзя утверждать, что здоровье - состояние тотальной упорядоченности и жесткой детерминации поведения элементов организма системными связями. Скорее, это свободная респонсибельность организма (Л. Гроте). «Здоров тот, кто может распорядиться своими возможностями» (А.Йорес, 1955). По нашему мнению, для понимания сущности здоровья и болезни очень важны категории свободы и необходимости.

Н.А. Бердяев, чья философия ставит свободу в центр системы ценностей, подчеркивал, что полноценное существование индивида невозможно без свободы. Такой непохожий на него философ, как К. Маркс мимоходом, полемизируя о «Новой рейнской газете», высказал глубочайшую мысль о том, что болезнь - это стесненная в своей свободе жизнь. Возвышенно и поэтично высказался о здоровье, как «базисной основе всей полноты нашей жизни» В.П. Петленко (1997): «Здоровье … - состояние тела и духа, делающее нас красивыми, свободными и любящими."

М. Хайдеггер (1953) понимал здоровье, как недоступность познанию, а трансцендентальность трактуется экзистенциальной философией как эквивалент свободы. А.А. Корольков (1966) упоминает такой популяционный критерий здоровья, как конкурентоспособность живой системы.

Выше мы рассмотрели здоровье, как относительно совершенную и устойчивую форму жизнедеятельности, обеспечивающую экономичные оптимальные механизмы приспособления к окружающей среде и позволяющую иметь функциональный резерв, используемый для ее изменения. Учитывая рольфрактальности и мозаичностив работе живой многоуровневой системы, имеющей автономные программируемые элементы, не будет преувеличением сказать, что здоровье - это жизнедеятельность, минимально ограниченная в своей свободе. Под свободой в данном случае мы в первую очередь понимаем свободу выбора способов, форм и масштабов реагирования.

Организм остается здоровым, если имеет возможность вовремя включить в ответ на ту или иную ситуацию программу адаптации, оптимально соответствующую ее специфике, и реализовать эту программу без ошибок, до конца и в минимально необходимом масштабе..

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 1160 | Нарушение авторских прав