АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология
|
Е. ЭРЛИХ: КОНЦЕПЦИЯ ЖИВОГО ПРАВА
Евгений Эрлих (1862-1923) — австрийский социолог, правовед. Родился в г. Черновцы, в семье адвоката. Окончил Венский университет. Был деканом, а затем ректором Черновицкого университета. Ему принадлежат исследования «Молчаливое волеизъявление» (1893); «Принудительное право в гражданском кодексе Германской империи» (1899); «Свободное нахождение права и свободная наука права» (1903); «Основание социологии права» (1913).
Эрлих — создатель концепции живого права. Этим понятием он обозначал непосредственно-практические формы социально-правовой реальности, существующие наряду с позитивным правом, но более динамичные
. 233 •.
и способные обгонять его в своем развитии. Требования живого права способны обнаруживаться за пределами юридических предписаний и лишь с течением времени включаться в их содержание и превращаться в компоненты позитивного права. В силу своей непосредственной причастности к повседневной практической жизни живое право тесно связано с другими социокультурными нормативными формообразованиями, не имеющими отношения к властным институтам государства. Его практически-духовные, социокультурные основания гораздо шире оснований положительного права, опирающегося преимущественно на волю и силу государственной власти.
Традиции предков и стереотипы семейного воспитания, религиозные и нравственные требования, поддерживающие живое право, ориентируют индивидов на законопослушное поведение и тем самым способствуют эффективному функционированию юридических норм.
Концепт живого права позволяет увидеть важную особенность генезиса, развития и функционирования правовых норм — их органическую связь с жизнью гражданского общества. С учетом его роли и места возникает более полная картина: правовая реальность предстает как дитя двух родителей — материнского начала в виде гражданского общества и отцовского начала в форме государства. Живое право пребывает в материнском лоне гражданского общества, вбирает в себя всю его позитивную энергетику, обретает первоначальную оформленность, в которой еще нет жесткой однозначности и формальной строгости. Выпестованные таким образом нормативные формы периодически попадают в поле зрения государственных инстанций, которые придают им необходимую юридическую строгость, переводят под покровительство государственных институтов, сообщают им статус законоположений действующего позитивного права.
Живое право, в отличие от обычного права, связанного с прошлым, несущим с собой груз традиций и всегда остающимся за пределами права позитивного, устремлено вперед, открыто для новаций, регулярно трансформируется в нормативные структуры позитивного права, играя роль его нормативно-ценностного резервуара.
234'
Ф. КАФКА:
ХУДОЖЕСТВЕННАЯ
СОЦИОЛОГИЯ НАСИЛИЯ
Франц Кафка (Kafka) (1883-1924) — выдающийся писатель-мыслитель, чье наследие оказало значительное влияние на развитие современной философской и социологической мысли. Родился в Австрии в еврейской семье. Учился в Праге, работал мелким чиновником в различных конторах. В 33 года заболел туберкулезом, приведшим его к преждевременной смерти. Его перу принадлежат романы «Процесс» (1918); «Замок» (опубликован в 1926 г.); «Америка» и ряд философских новелл.
Суд как социальный институт
Герой романа «Процесс» Йозеф К. — банковский служащий, добропорядочный и законопослушный гражданин, уверенный в том, что живет в правовом государстве, неожиданно для себя становится подсудимым. Некий таинственный суд, неофициальный, но чрезвычайно могущественный (в этом уверены все, кто сталкивается с ним), начинает разбирательство по делу Йозефа К. Не зная за собой никакой вины, прямо заявляя насильникам, что они нарушают законы, он, тем не менее, покорно принимает все, что с ним происходит. У него возникает впечатление, что за всем этим стоит некая огромная и могущественная организация с писцами, жандармами и палачами. Расследование ведется в глубокой тайне. Из обозначенных когда-то Достоевским трех символов абсолютной власти — чуда, тайны и авторитета — здесь присутствует только тайна. Но степень ее присутствия и доминирования такова, что все происходящее кажется погруженным в какой-то метафизический туман, в котором потерялись причинные связи, исчезли какие бы то ни было закономерности. Осталось лишь одно ощущение непостижимости происходящего. Погруженный в состояние непонимания свершающегося, Йозеф К. даже не пытается рассеять этот туман таинственности. Непонимание как доминанта его внутреннего состояния сопровождает его на протяжении всего процесса расследования, вплоть до моментов оглашения и исполнения смертного приговора.
Изображенная Ф. Кафкой система судопроизводства вездесуща. Она располагается на всех чердаках всех домов государства, буквально нависая над головами всех граждан. В любой момент она может предъявить обвинение кому угодно, любому человеку. И для этого не надо быть виновным в совершении какого-то конкретного правонарушения. Для системы не существует невиновных граждан. Невиновность — это только иллюзия. Обвинить, осудить, приговорить к смерти можно кого угодно. Для этого достаточно следствию и суду заняться конкретной личностью. И если дело открывается, то спасения уже нет. Единственно правильная модель поведения — это смириться с обвинениями, с господствующим порядком вещей.
Власть системы негласного судопроизводства абсолютна. То внешне мягкое, «кошачье» насилие, которое она осуществляет, неодолимо и неотвратимо. Любые попытки сопротивляться ему, пассивные или активные, не дают результата. Человек оказывается'как будто заворожен, загипнотизирован ее властью. Он может не ходить на допросы, поскольку никто его туда не ведет насильно, но он идет. Он может уехать, скрыться, но, уверенный в своей полной безвинности, он остается. Он может бунтовать, но не бунтует. Его «я» словно парализовано. Его волевые механизмы будто отключены.
Индивидуальное «я» Йозефа К. демонстрирует «транс-грессивность наоборот». Оказавшись внутри круга определенных обстоятельств, он не может переступить через очерченную некой роковой силой черту. Этим он напоминает архаического человека «доосевого» времени; в нем словно еще не пробудилась склонность к трансгрессивным порывам. Не случайно у первобытных племен существовал обычай наказывать провинившегося особым способом: колдун очерчивал вокруг него, когда он спал, магический круг, через который тот не имел права переступить. Результат был, как правило, один: виновный, оставаясь внутри круга, погибал от сознания своей отчужденности от всех, покинутости всеми.
С Йозефом К. происходит нечто подобное. Для Ф. Кафки закончилась эпоха трансгрессивных личностей. Государство создало систему их изничтожения, их возвращения
в прежнее состояние, когда оы они покорно воспринимали все, что исходит от государства, и видели в нем нечто вроде древнего рока, с которым немыслимо спорить.
То, что происходит с Йозефом К. и что представляется ему абсурдом, на самом деле не является таковым. Для него, пребывающего в здравом уме, сохранившего все свои интеллектуальные способности, но, тем не менее, погруженного в атмосферу непонимания, так и не приподымается завеса тайны. В своей речи на следствии он говорит: «Нет сомнения, что за всем судопроизводством, то есть в моем случае за этим арестом и сегодняшним разбирательством, стоит огромная организация. Организация эта имеет в своем распоряжении не только продажных стражей, бестолковых инспекторов и следователей, проявляющих в лучшем случае похвальную скромность, но в нее входят также и судьи высокого и наивысшего ранга с бесчисленным, неизбежным в таких случаях штатом служителей, писцов, жандармов и других помощников, а может быть даже и палачей — я этого слова не боюсь. А в чем смысл этой организации, господа? В том, чтобы арестовывать невинных людей и затевать против них бессмысленный и по большей части — как, например, в моем случае — безрезультатный процесс».
Истинный смысл этой фантасмагорической судебной системы в том, чтобы создавать атмосферу страха, которая, в свою очередь, является живительной средой для функционирования деспотического механизма насилия государства над личностью. В «Процессе» над всем сущим господствует система не естественного права, а противоестественного неправа. Это сила, не признающая за человеком никаких прав и свобод, враждебная ему, стремящаяся подавить его разум, поработить его волю, превратить в послушную марионетку, готовую сыграть любую требуемую роль — подследственного, подсудимого, осужденного и жертвы, покорно ждущей исполнения смертного приговора. Все вокруг втянуты в происходящее, все знают об идущем следствии, все являются соучастниками творящегося преступления — осуждения ни в чем не виновного человека. И все это выступает как проявление высшей несправедливости социального мира, враждебного по отношению к человеку.
• 237 •
Метафизическая социология насилия
То, что казалось первым читателям произведени: Кафки фантасмагорическим, ирреальным, абсурдньщ обнаружило, спустя несколько десятилетий, множеств буквальных совпадений с повседневной социальной дей ствительностью. Художественное и социологическое воображение гениального писателя-мыслителя прозрело сквозь завесу времени угрожающую основам цивилизации и неуклонно надвигающуюся на нее устрашающую машину тоталитарного неправа. Оно уничтожает религиозные, нравственные и правовые основания цивилизо-j ванного существования. Под его воздействием человек! утрачивает не только внешние опоры, но и внутреннюю способность к противостоянию его экспансии.
Социология Кафки имеет не только художественный, но и метафизический характер. Он как бы «метафизиру-ет» социальную реальность: причины того, что происходит в социальном мире, хотя и находятся за пределами восприятия и понимания героев, но они присутствуют здесь же, рядом с ними, в пределах окружающей их социальной реальности, то есть имеют не сверхфизическую, запредельную, а вполне посюстороннюю природу. Это особый род социологизированной метафизики или «ме-тафизированной» социологии. Согласно ее принципам человеку нет надобности искать первопричины сущего в трансцендентном мире, ибо они скрыто присутствуют в обыденной реальности повседневного существования с его политическими, правовыми, экономическими, моральными и прочими проблемами. Эта их скрытность не только от непосредственного восприятия, но и от целенаправленных рассудочных усилий рационального познания и сообщает им сходство с истинно метафизическими причинами. Кафка не говорит о том, что народами правит злая воля политических узурпаторов и злодеев. В его романах зло анонимно и своими масштабами и неодолимой силой напоминает скорее Мировую волю Шопенгауэра.
Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 675 | Нарушение авторских прав
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 | 72 | 73 | 74 | 75 | 76 | 77 | 78 | 79 | 80 | 81 | 82 | 83 | 84 | 85 | 86 | 87 | 88 | 89 | 90 | 91 | 92 | 93 | 94 | 95 | 96 | 97 | 98 | 99 | 100 | 101 | 102 | 103 | 104 | 105 | 106 | 107 | 108 | 109 | 110 | 111 | 112 | 113 | 114 | 115 | 116 | 117 | 118 | 119 | 120 | 121 | 122 | 123 | 124 | 125 | 126 | 127 | 128 | 129 | 130 | 131 | 132 | 133 | 134 | 135 | 136 | 137 | 138 | 139 | 140 | 141 | 142 | 143 |
|